Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

ЗАМЕТКИ БЕЛОЙ ВОРОНЫ ИЛИ КАКОВО БЫТЬ БЕЛЫМ В ЧЕРНОЙ АФРИКЕ.

Золотой Берег, Гана, путь на север от океана и обратно.

Сейчас в Москве есть все. Средства, возможности, перспективы. Работа, дающая радость, выматывающая и доводящая действия до автоматизма. Свободное время, которого так мало и где так ценится первое слово. Жесткий ритм, напряженный темп. Водоворот столицы, в котором так трудно держаться.

Работа приносит деньги, статус, ощущение принадлежности к группе, именуемой "средним классом". Отдых, конечно, когда - если - для него отводится время, позволяет переключиться, развеяться, "придти в форму". Чтобы потом, опять, снова, с новыми силами…

Я знаю, в каждом, на разных уровнях глубины, есть тот, кто он на самом деле. Каким бы делом он сейчас ни занимался, как много бы ни работал, сейчас есть шанс, сейчас есть возможность хотя бы на время выйти из этого ритма. Плачьте, турагенства, я предлагаю не круиз, не индивидуальный тур, не эксклюзивную программу. Я расскажу о том, как можно оказаться в другом времени, не покидая планеты. Как можно- не забыть - выпасть из той жизни, которая есть сейчас. Потом можно вернуться - но совсем другим. Помолодевшим ровно на столько лет, на сколько хочется, с ясными мыслями, необыкновенным спокойствием, решенными, казалось, неразрешимыми проблемами - одним словом, с тем, чего так не хватает.

Собираясь в Гану, передо мной стояло несколько, как будто, несовместимых вещей. Устав от людей, от общения, от необходимости говорить самой и слушать других, я именно за этим туда и ехала.

Первое накопилось от московского ритма, работы, суеты и других проблем, стоящих в одном ряду с ними. Второго страшно хотелось, потому что "девичья профессия" время от времени все равно давала о себе знать.

В итоге, конечно, было и то и другое и даже больше, слов, чувств, мыслей так много, что не уместить на нескольких страницах. И потому сначала - только о том, как чувствуешь себя там, оказавшись - белым европейцем в черной Африке, в стране Гане из страны Россия.

* * *

Обычно, память, доступная людям со стороны, воплощена в архитектуре или письменности. В Гане, по большому счету нет ни того, ни другого. Конечно, не то, чтобы совсем нет, но не в тех масштабах и состоянии, чтобы привлекать туристов.

Здесь не то место, чтобы зарабатывать деньги, и здесь почти нет шансов их потратить - на общепринятые развлечения. Здесь нет того, что именуется "сафари", здесь звери просто живут и их можно просто видеть. В каком-то из путеводителей была красивая фраза - в Западную Африку нужно ехать смотреть людей. Их нельзя смотреть. К ним нужно ехать. И просто жить.

Здесь все по-другому - и это больше чем просто другой климат или цвет кожи. Другая логика, другие правила. То, что кажется нам важным, - может совсем ничего не значить. И то, к чему мы так привыкли, что даже не обращаем внимания, - обрести ценность.

Здесь не работают привычные схемы. Здесь мир открыт как будто только для тебя. Оказавшись здесь, ты чувствуешь, что можешь начать все с начала.

Дорога. Действие началось.

Как и полагается, дорога не может быть просто дорогой, перемещением из одного пункта в другой.

Не от того, что дороги разбиты - где есть асфальт, пыльны и напоминают кирпичного цвета стиральную доску - там где земля. Здесь дорога - особый жанр, ритм, которому невозможно диктовать свои правила. Даже если остановок минимальное количество. Даже если когда останавливаешься, кажется, что вокруг никого.

Но потом - из зарослей, из саванны, из буша - возникают, бегут, несутся и неимоверно радуются местные дети. Штука-то диковинная - белые. С ними хочется поговорить: "How are you? Fine! And you? Fine!" Часто, конечно, вторая фраза бывает "Give me…", а далее все что на глаза попадется и придет в голову - money, реn, water, camera. Главное - give. Я не знаю, всегда ли на самом деле они попрошайничают или просто перебирают набор известных слов и предложений, наверное, и то и другое. И, похоже, исход подобного заявления их особо не волнует. Да - так здорово. Нет - ну и ладно.

Белые люди - "оброни" - на самом деле на языке чви звучит как "красный" (от солнца, ведь только сейчас появились крема, которые позволяют не сгорать на нем) - - явление здесь не частое и чем дальше вглубь страны, тем более редкое и непривычное. И если взрослое местное население сдерживает свой интерес, то дети в полной мере позволяют удовлетворить свое любопытство.

Через несколько дней уже привыкаешь к ощущению - дословно - белой вороны. Вопли "оброни", "оброни" уже перестают поражать своей откровенностью и непринужденностью. Ну, "оброни", ну, что поделать. Хотя когда эти крохи с замиранием сердца, осторожно и очень медленно тянутся тебя потрогать, а особо смелые и рисковые - прикоснуться губами или лизнуть, к этому привыкнуть почти что невозможно ("живые…"). Настоящесть, взаправдышность, всамомделешность белых приводит в неимоверный восторг, и развлечения хватает еще надолго. Те, кто постарше, предлагают обменяться адресами. Конечно, совсем не факт, что по этому адресу когда-либо кто-либо пришлет письмо, но иметь его - вещь, судя по всему, престижная. Даже, если не известно, что такое Россия, где она находится, и как туда попадают.

Я не знаю, насколько в глубине страны, особенно там, где в колониальное время европейцы так никогда и не побывали, народ осведомлен о том, что такое Англия или Голландия, и как, соответственно, там ощущают себя жители этих стран, но ты, представитель "одной шестой части суши", в какой-то момент понимаешь, что ты - просто никто. Точнее тот, кто ты есть сам по себе - и только. Страна, положение, статус, даже язык - все уходит. Они не то что не важны. Их просто нет. Ты - "оброни", такой же, как любой другой белый. Со странностями и причудами, на которые просто закрывают глаза.

Что съесть в пути

Вдоль дорог, как только приближается деревня или город, и конечно в нем самом, - торгуют всем, чем только могут. Но есть и какие-то локальные вещи, которые концентрируются в определенных местах.

Сначала - хлеб, хлеб, хлеб. На вид - белый, пушистый, квадратный. Но пресный и, не то чтобы не вкусный - никакой.

На языке чви (тви, чи) говорят ашанти, но язык довольно распространен и среди других народов, населяющих Гану.

Потом - масло, масло, масло. Пальмовое, используется для приготовления почти всего. Вывозить из страны нельзя.

Ступы, ступы, ступы. Деревянные, чтобы делать наиболее популярную и потребляемую еду - фуфу.

Вся пища, в основном, такая, что и поедается, и усваивается легко. Оттого - консистенция супа, каши, свежего сырого теста. Фуфу такое и есть - на основе яма и/или плантейна, растертого в единую массу. К фуфу полагается какой-нибудь "суп", но он, скорее, похож больше на соус, и съедается все вместе. Руками. Точнее, рукой. И обязательно правой. Как и у всех народов, вне зависимо от того, в какой части света они живут, если едят руками, то только правой рукой. Левая рука "нечистая". Ей не только не едят, но и не показывают ни на что, а особенно ни на кого, не передают денег, и вообще ни для чего приличного не используют. И хоть туалетная бумага ныне и существует, и активно продается на тех же дорогах, левая рука все равно официально считается предназначенной именно для этого.

Конечно, в ресторанах предлагаются и вилки, и ложки, и ножи. Но для этого он, ресторан, бар, кафе - должен попасться. А попадется он только в крупном городе - скорее всего Кумаси или Аккре.

После ступ - корзины. Плетеные, разноцветные. Хоть и с ручками, но если ты женщина, то вещи полагается носить на голове. И вообще, вещи полагается носить женщинам. Если ноша не слишком большая, по местным меркам, то помещается в корзину, если транспортировать нужно много - несется просто на голове, в тазу, мешке - будь то ткани, дрова, уголь или чемодан на колесиках.

Корзины сменяет посуда - тарелки, миски, разных форм и размеров, но всегда - почти что черные, глазурованные, с темно-синими разводами-заливами.

Время от времени попадаются продавцы воды в прозрачных запаянных пакетиках - вода в бутылках считается дорогой, и местные жители обычно обходятся именно пекатеками.

Так что же съесть в пути, если "мест общественного питания" не попадается?

Ям (или ямс, но так его в Гане не называют) жареный. Арахис. Яйца вареные. Рыбка сушеная.

На десерт - бананы, "сок" апельсиновый.

Бананы и плантейн - разные вещи, хотя вторые и смотрятся как гигантское изображение первых. Бананы -просто едят. Плантейн нужно готовить.

Апельсины не столько едят, сколько "пьют". Для этого они продаются очищенными до белой кожицы, срезается верхушка, так, что получается как будто крышечка. Апельсин нужно приноровиться давить таким образом, чтобы из того места, где он "открыт", равномерно появлялся сок. Первые несколько попыток призывают его просто сгрызть, но когда технология освоена - очень удобно и практично.

Для придания сил - "энергетический продукт" - kola nuts (орехи кола).

Из европейских напитков - чаще всего молт (Malta, у немцев именуется Maltz, похож на наш насышенный квас, только из ячменя) и Coca-Cola. Особо модно пить из трубочки непосредственно из бутылки. Даже если это бар. Даже если есть стаканы - их нужно просить отдельно. Пиво практически только одно - Star. Хотя молт Guinness и Amstel.

Важно знать, что все безалкогольные и слабоалкогольные напитки в стеклянных бутылках нельзя уносить с собой, все зависимости от того, где они были куплены - ресторане, баре, супермаркете или ларьке. Бутылка должна быть обязательно возвращена после распития туда, где была приобретена. Унести ее с собой, не выпив на месте, можно, только если ты можешь предложить такую же взамен. Или честно пообещаешь привезти ее обратно, и тебе поверят.

Кадр

Кирпичного цвета дорога, песочного - трава, кусты, деревья. Разного уровня, но почти все - одного тона, сухие, выжженные, жаркие.

Кирпичная дорога, песочные заросли, женщина в ярко-красном одеянии. Длинное ярко-красное "платье" - ткань вокруг тела, на голове, через плечо развивается как шлейф.

Движется вдоль дороги, время от времени оборачивается, оглядывается на нас. Взгляд, для которого нет слова, но одно прочитывается точно - изумление: "Откуда? Кто? Как?" Опять оборачивается, опять взгляд, движется вперед.

Так красиво, что цепенеешь и не соображаешь, что это надо снимать.

И только потом станет понятно, что это траурное одеяние, что идет она с похорон. Но почему одна, зачем по лесу и отчего такой взгляд.

Город на полпути.

Самое первое впечатление - сплошной рынок. Не то чтобы это черта, присущая именно этому городу - Кумаси. Просто он первый на пути, в который предстоит погрузиться.

Торгуют всем и не всегда новым. Мебель, выставленная прямо на улице, под деревьями и вдоль дороги, могла бы приглянуться на юге России. Помпезная, темная, громоздкая. Конечно, встречается и другая - из тяжелого красного дерева, резная, с крупными узорами в виде людей или животных. Но это вещь дорогая, из местных жителей доступная далеко не всем, и оттого так просто на улице почти не встречающаяся. Не потому, что украдут, просто нет смысла ее так продавать. Есть специальные мастерские, куда можно прийти и заказать то, что нужно.

Обувь тоже стоит прямо на дороге или висит на шнурках, прикрепленная к каким-то планкам или балкам, создающим признак торговой точки. Одежда, не ткани, не одежда местного покроя, а именно одежда - верхняя европейская, нижнее белье, легко висит вперемешку с техникой, удлинителями, чемоданами и еще какими-то "хозтоварами". Протискиваясь между ними - вдруг возникает манекен - белый (в смысле - белый человек). Соответственно одет тоже "по-европейски" и "красиво" (по местному). Одна "дама" была дивно хороша - в широкополой шляпе, в длинном шелковом с кружевом платье, сильно напоминающем ночную рубашку. И как потом оказалось, ее на другой день переодели. Иногда в витринах того, что уже почти что магазин, попадаются европейские белые куклы, но смотрятся они здесь страшно тоскливо.

Вообще я бы сказала, что для тренировки и погружения в действительность, приближенную к здешней реальности, надо было бы походить в Москве по какому-нибудь вьетнамскому рынку. Или заглянуть к таджикам за Павелецкий вокзал. В крайне случае - вспомнить ряды с ларьками на подступах к метро в начале 90-х годов.

Если вдруг совсем грустно станет без белых людей, есть верное средство - сходить в кафе "Vic Baboo's". Попавши когда-то на страницы одного из европейских путеводителей, регулярно перепечатывается всеми, кто бы ни писал про Гану. И оттого все, кто добирается до Кумаси, рано или поздно оказывается там. Главная ценность - кондиционер, холодный молт и туалет. Сочетание почти что идеальное. Позволяет находится долго, получать передышку от жары, желающим - общаться с представителями своей расы, падким на экзотику барышням - знакомится с представителями местной золотой молодежи. Был бы интернет - цены бы им не было.

Смекнув, какая публика время от времени заходит в двери заведения, местные предприниматели развернули рядом нечто типо рынка "сувениров" - один из немногих образцов китча.

Машины. Транспорт. Трасса.

Такие понятия как марка и год выпуска явно уступают возможности ездить, размеру и вместимости. Привычные европейскому глазу ровные, ухоженные, без каких-либо дополнительных грузов на крыше и привязанных веревочками задних дверей, легковые автомобили чаще всего встречаются в Аккре или около королевской резиденции в Кумаси. Основное средство передвижения - все, что может передвигаться. Общественный автомобильный транспорт представлен автобусами, маршрутками ("тро-тро"), грузовиками и теми, кто подвезет стоящих на обочине потенциальных пассажиров. Распознать их легко - по особому жесту. Левая рука поворачивается ладонью вверх и по ней слегка постукивается правой - так, как если бы вы хотели поймать капли дождя.

С топливом все совсем просто. Либо бензин, либо дизель. Ошибиться почти невозможно. Дальше предлагается уже керосин.

Заправки - от Shell до "самодельных", в которых видно некую странную жидкость, насосом вручную качаемую в бак машины. И боязно, глядя на нее, но когда в округе заправка только такая - едешь на том, что залили.

В городках - достаточно крупных чтобы иметь фирменную заправку, но еще не настолько, чтобы иметь отдельно стоящие супермаркеты и бары, заправка играет роль некоего центра общественной жизни и очага цивилизации. На ее территории не всегда есть бар, но магазин обязательно.

Люди: взгляд со стороны.

За окнами мелькают деревья, поражая своей разностью, пейзажи - великолепием, небо спокойствием. Но их краски, необычность и притягательность меркнет - когда на этом фоне появляются люди. Одеяния, движения, вещи - краше, чуднее и завораживающее. Шумные и быстрые, статные и грациозные. Сначала - яркими вкраплениями. Потом, по мере приближения города, городка, деревни все сильнее и там уже - сплошным потоком. Ярким, пестрым. Потоком, способным поставить под сомнение, что ты движешься по разрешенной для этого проезжей части. Потоком, способным преобразить простенькие постройки - как будто специально перенеся на себя все цвета и декор, которые могла бы позволить себя архитектура.

Глядя на то, как "декорируют" себя люди, возникает ощущение, что самое главное в одежде - ткань. И потому одежда должна быть: 1) красивой (цвет, узор, отделка), 2) защищать (от взглядов, солнца, пыли), 3) не требовать хлопот (практичная, удобная).

Как же они гармоничны, как удивительно вписываются в округу - землю, растительность, солнце. Жилища - как будто выросшие из земли. Ни цветом, ни материалом, ни формой - всем сразу. Есть термитники, в них живут муравьи, есть дома - в них живут люди. Здесь им место, здесь они удивительно красивы.

Что происходит?

Путь на север лежит через земли ашанти, и если дорога попадает на субботу или воскресенье - это очень заметно. Потому что неминуемо встретятся похороны, одни за другими. И захочется остановится, понять, что же, собственно говоря, происходит. И надо знать, что полагается делать, если оказываешься рядом, а если похороны какого-то знатного представителя - то и внутри действа. Ведь тогда весь поселок, весь городок, оказывается поглощен событием, на улицах висят красные "перетяжки", народ выглядит одетым как будто "в форму", с явным преобладанием красного, так, что со стороны может показаться, что либо праздник какой революционный, либо просто митинг трудящихся.

На похоронах, как им полагается, сохраняется все самое архаичное, и цвета в том числе. Оттого и похоронные цвета - черный, красный, черный с красным, оранжевый с черным, оранжевый с коричневым. Более молодые могут быть одеты изящнее или современнее, но все равно в тех тонах - например, в черные футболки с красным рисунком, не обязательно, а часто не имеющим отношения к происходящему. Но ведь это - детали. Цвет важнее.

Утро воскресенья. И без того яркие, красочные - преображаются еще больше.

Те, у кого вчера были похороны сменяют одеяния на черно-белые, с разнообразными узорами и орнаментами. И даже если похорон и нет - все равно очень ясно чувствуется, что происходит что-то очень важное - все движутся в церковь. И без того яркие, красивые - преображаясь еще больше.

Встречи и перекрестки.

Все встречи - как будто случайны. Все они что-то значат. Это может быть очевидно сразу, а может обернуться чем-то спустя время. Это станет понятно уже потом, когда вернешься, пока же все, с чем приходится столкнуться - лишь пересечение путей. Твоих, их, ваших. У каждого свой путь и вместе с тем здесь он один для всех.

Встреча может продлиться несколько минут - просто приветствие, обмен несколькими фразами. Ты можешь совсем ничего не говорить - достаточно жеста, взгляда, улыбки. Ты можешь встретить друга или обрести попутчика. Ты сам по себе и при этом вместе со всеми ними - людьми, деревьями, цветами, пылью…

… Рынок в Кумаси. Ларьки, палатки, лотки. Овощи, ткани, орехи, рыба, украшения, птицы… Запах, который не возможно описать - едкий и манящий, утомляющий и заставляющий двигаться дальше. Кажется, в этом пространстве уже нет ни конца, ни края. Те, кто торгует - и рады продать свой товар, но не станут зазывать и навязывать, если ты идешь - протискиваешься - между ними. Каждый занят своим делом: сидят, болтают, обсуждают прохожих, перекрикиваются друг с другом. Но как только ты останавливаешься, бросаешь взгляд - срабатывает особый сигнал, включается что-то, что уже не позволяет так просто идти дальше. И тогда ты покупаешь авокадо цвета спелого баклажана (потому что именно таким он и должен быть), "кусок" ткани в 12 ярдов (потому что именно такой размер необходим для пошива одежды местного покроя), копченую рыбу (потому что на солнце свежей долго не пролежать), нити бусин - от косточек, ракушек, бисера до полудрагоценных камней, стекла и пластмассы (потому что важно не то, из чего они сделаны, а то, какой в них заключен дух).

Все, что продается - в штучках, кучках, ни весов, ни граммов. Деньги - сейдис - исчисляются тысячами. Но крупные купюры редкость, потому рюкзак в буквальном смысле слова набит кучей денег, ни один "нормальный" кошелек не в состоянии вместить сумму, большую 100 долларов (курс для удобства можно считать как 10.000 сейдис=1 доллар).

Достаю мешок с деньгами, из рюкзака падает пачка жвачки. Та, с которой мне предстоит расплачиваться, спрашивает, можно ли кусочек. Конечно. И конечно всем, кто в радиусе нескольких метров от меня, непременно становится также нужна жвачка. Пачка разлетается мгновенно. Всем знакомо выражение "трубка мира". Это может быть не обязательно трубка. Главное, чтобы было что-то, что можно разделить друг с другом и получить от этого радость. Не оттого, что редкий или даже непривычный продукт (хотя и это, конечно, тоже). Главное - процесс. Потом, вечером того же дня, на одном из перекрестков нас окликнет одна из женщин - как давняя подруга, расспросит как дела, куда мы направляемся. Это одна из того круга на рынке.

…Кафе Vic Babo's, усталость, молт, ветерок от кондиционера, речь белых людей на разных языках. Наш вклад - русская. Из-за соседнего столика от окна на ней же к нам: "Как непривычно услышать русскую речь…"

Действительно, необычно. Чудно. И радостно. Пока не знаешь кто, зачем, откуда, но точно уверен - свой.

Здесь нет того странного желания отдалиться от "соотечественников", сделать вид, как будто не понимаешь того языка, что является для тебя родным, как бывает иногда в путешествиях. Может быть, это оттого, что таких, как ты здесь на самом деле мало, может быть оттого, что все, кто здесь оказываются, уже проходят некий "отсев" прежде, чем приехать.

Гана, будучи (уж что есть, то есть) бедной и абсолютно неразвитой с точки зрения туризма и сервиса вообще, страной, влечет людей рисковых, авантюрных, странных, добрых, открытых. Снобы не выходят за пределы машины, да они на дорогах и не встречаются. Они могут "водится" в столице в шикарном отеле Royal Palm Beach, напротив которого, кажется, сосредоточено больше рекламных щитов, чем вдоль всех дорог страны вместе взятых или в нескольких местах на побережье в районе Эльмины. Они очень заметны, "бросаются в глаза" на общем фоне тех, кто приезжает, и их мало. Все те приезжие, кто нам встречались, оказались здесь по разным причинам, мотивам, обстоятельствам, но все они очень похожи друг на друга, их всех объединяет нечто, что позволяет чувствовать "своими" - вне зависимости от того, на каком языке они говорят, сколько им лет и какого они вероисповедания.

Теплее и теплее - все ближе Север.

Чем дальше по этой дороге, тем ощутимее - север. Здесь, на севере, кажется, что солнце ощущается дыханием. Мало сказать тепло, не то слово - жарко. Отдаленное сравнение - очень напоминает сауну.

Днем возникает ощущение, что еще немного, и расплавишься в жарком сухом воздухе, так же, как плавится шоколад. Начинаешь очень хорошо понимать слонов - почему они так неторопливы, спокойны, почему так ценят водоемы и не спешат выходить на сушу.

Ночью попытка уснуть напоминает засыпание, когда болеешь с очень высокой температурой: все горит и полыхает, мечешься по кровати из угла в угол, а оно все не проходит, уснуть хочется, а не получается. Но если положить на лоб мокрое полотенце - становится легче и это позволяет уснуть. В нашем случае можно еще заворачиваться в мокрую простынь. Поистине, великая вещь - вода.

Вообще в Гане, два сезона - сухой и дождливый. Ближе к концу сухого сезона дует пыльный ветер со стороны Сахары - харматтан. От харматана небо несколько мутное и солнце днем похоже на луну - круглое и светлое. В дни полнолуния, когда на небе к вечеру ближе появляется луна - похоже на кадр из фантастического фильма. То ли два солнца, которые не ослепляют, то ли две луны на светлом небе.

Темнеет и светает всегда в одно и то же время, с завидным постоянством - рано утром и также рано вечером. В семь часов вечера уже настоящая ночь, со звездами и луной, если не новолуние. Когда луна растет, то снизу: края чаши все выше и выше, пока не превратятся в сплошной круг. Звезды тоже повернуты иначе. Венера, висящая высоко в небе, а не на горизонте, по началу сильно смущает.

Солнце садится в буквальном смысле слова на глазах. И встает соответственно, также - быстро, величественно, под оглушительное пение птиц и торжественное отсутствие жары.

Место, куда хочется возвращаться.

На севере, находится место, способное поколебать все рассуждения об отсутствии архитектурных памятников в Гане. Место, внесенное в WMF (World Monuments Fond) 2002 году в число наиболее достопримечательных сооружений мира, требующих особого внимания - мечеть в Ларабанге.

Если говорить формально - одна их старейших, если не самая старая, мечеть Западной Африке. Первое упоминание - 1421 год. Если формально - архитектура, типичная для так называемой зоны Сахеля - самой окраины пустыни Сахары, протянувшейся полосой по ее южному краю вдоль нескольких стран.

Если отойти от формального языка, от просто перечисления фактов - ее мало увидеть. Мало представить, как она белыми остроконечными конусами то ли вырастает из глиняной почвы, то ли спускается из облаков - на место, куда когда-то упало копье того, к кому возводят свой род те, кто живет сейчас на этих землях.

Здесь нужно быть, чувствовать побеленные глиняные стены, с торчащими горизонтально земле круглыми деревянными балками, стремящиеся вверх, но ровно на столько, чтоб быть чуть выше домов. Таких же глиняных, но с плоскими крышами.

Здесь три входа и нужно знать, какой для кого предназначен - для мужчин, для имама, для женщин.

Здесь сложно сомневаться в древности баобаба, выросшего на месте захоронения того самого предка, чье имя Идана Ибрагим.

Здесь невозможно не верить, что он проделал путь из Саудовской Аравии со своими тремя сыновьями, воевал с местными племенами, будучи приглашен народом гонжа, вышедшим из земли Манде, и положил начало народу, который зовется камара.

Здесь каждый знает к какой "секции" и к какому "клану" принадлежит, потому что это не просто "дань традиции". Это лучше любого паспорта говорит о том кто ты, определяет "прописку" на территории деревни, местопроживание до и после свадьбы, предопределяет возможный круг женихов и невест.

Здесь ты знаешь, что раз в год, на девятый день пятой луны - день, когда с неба, проделав путь из Мекки, спустился Коран. И это день, когда в Ларабангу стекаются со всех окрестных деревень и городков, потому что это - Fire Festival.

Здесь время не считается - идет - по-другому, даже если на стенах в домах как одно из немногих достижений того, что именуемся цивилизацией, висят часы. Но снаружи на тех же стенах - свой, особый, местный, календарь, со стороны как будто просто орнамент.

Назад, к океану

Дорога обратно предстоит не просто по уже знакомым местам. Обратный путь - уже прочувствованный. Каждый шаг на этой дороге теперь что-то значит.

Назад, по мере удаления от мечети и Ларабанги к югу, мусульманство все больше смешивается с христианством в разных его проявлениях, главным образом, протестантских и тем, что именуется "традиционными верованиями". Время от времени возможны "вкрапления" католичества. И если встречается католический монастырь, это чувствуется сразу. Хотя не будет ни остроконечных шпилей готики, ни вычурной отделки барокко.

Cristo Buase Monasteri - католический монастырь, возникший всего несколько лет назад. И живут всего несколько человек, один из них - "оброни".

Весь декор, убранство холлов, да и того, что исполняет функцию храма, сильно под влиянием культуры народа ашанти, от католиков - общее ощущение. Но все равно, оказаться в таком месте - благодать Божия. Благолепие, умиротворенность, сады, огороды, пасека. Бананы, мандарины, сладкий картофель, касава, кешью. Кешью растут как яблоки, на очень похожих на них деревьях, да и сами фрукты чем-то тоже похожи. Орех "прикрепляется" уже сверху. Мед, как можно было бы банально заметить, он и а Африке мед. Но сильно жиже. Наверное, от жары.

То, что север остается все дальше и дальше, очевидно по всему. Другие люди, другая растительность. Чем ближе океан, тем она все выше, гуще, зеленее. Хотя лес, каким бы не был - сухим и редким или влажным, с буйными зарослями - все равно зовется "буш".

Круг почти замкнут

К дороге привыкаешь все больше и больше, и кажется, так теперь будет всегда. Здесь, вдоль океана, по направлению от Кот-де-Вуар к Того, у дороги свои черты.

Помимо апельсинов, воды в пакетиках, конфет и рулонов туалетной бумаги, в городках и на подъезде к ним продается еще один вид ореха - tiger nuts. Как будто по эффекту он должен быть схож с kola nuts. Хотя, в отличие от последнего, его легко можно съесть, и даже с удовольствием, а не просто из этнографического интереса и уверяя себе, что от него прибавится много сил.

Между городками, деревнями активно предлагают то ли крыс, то ли хорьков, но на вид крыса крысой, только большая - примерно как кролик. Предлагается в двух видах - просто крыса и крыса копченая. С учетом, что даже в копченом виде распластанная на распорках тушка сохраняет все другие признаки зверька - голова, лапы, хвост, шкура - зрелище получается впечатляющее. Особенно когда торговцы, завидев машину, бросаются к ней, размахивая руками и самой крысой перед лобовым стеклом.

Там где океан совсем близко, в ходу улитки. Большие, связанные в гроздь по несколько штук. Ими тоже размахивают с обочины, зазывая купить. А еще ямом - длинным корнеплодом, толщиной со среднее бревно. Смотря кто что продает.

Грибы встречаются, но реже. Сейчас не их время. Как только начинаются дожди, вылезают mushrooms, а с ними и те, кто их предлагает на дороге. Издали, если не знать заранее, что это грибы, их тоже можно принять за улиток, только светлее. Как будто шампиньоны, но вроде и опята, цвета топленого молока и всегда - с длинным корнем. Если представить, что ножка среднего по размеру шампиньона постепенно длинным-длинным, раза в четыре длиннее, конусом сходит на нет, получится как раз тот самый гриб. Вкусен неимоверно. Хотя для непривыкших к нему, вызывает соответствующую реакцию желудочно-кишечного тракта. Но так хорош, что, даже осознавая весь риск и последствия, готов пойти на это повторно.

На побережье местные жители, уже привычные к приезжим, не столь приветливы, радушны и дружественно-наивны, как на Севере или даже в Центре. Увы, турист располагает к тому, чтобы с него поиметь денег, всучить какую-нибудь ерунду или просто окружить (в прямом смысле слова) таким вниманием, что захочется перестать быть белым.

Может быть, это судьба всех мест, которые "в обязательном порядке" посещаются приезжими. Может быть это от того, что шлейф "приезжих" тянется в этой части страны еще с колониальных времен.

Форты по побережью Ганы, в прошлом - Золотого Берега - следы пребывания европейцев в период завоевания страны и попыток удержаться. Португальцы, голландцы, англичане - власть переходила то к одним, то к другим, но всех, по большому счету, интересовали золото и рабы, благо и того и другого было предостаточно.

Потомки рабов приезжают на родину предков, рыдают, глядя на подвалы, клетки, путь к "воротам из которых не возвращаются": вниз, почти вплотную к стенам, с низким сводами, потом вверх, казалось бы, к свету и воздуху - но это выход на пристань, к кораблям. Обратного пути нет. Разве что для женщин, если повезет. Время от времени их выводили на прогулку во внутренний дворик, и приглянувшаяся барышня приглашалась наверх в покои губернатора. Это могло спасти ее от предстоящего "плавания" за океан, из которого до места назначения добирались, доживали, далеко не все.

Европейцы тихо ходят, смотрят, дивятся, ужасаются. Уйдя из страны в конце 50-х годов ХХ века, все, что они оставили, так и осталось нетронутым. Оттого ли, что нет денег или в память о том, что здесь происходило, но форты так и остались стоять, продолжая жить, а точнее доживать, тихо рассыпаться и приходить в упадок. Бело-черные, с каменными подвалами, деревянными лестницами, пустыми стенами и окнами на океан, из которого теперь можно вернуться.

Последняя часть пути. Цитата из личного дневника:

"…И вот - самая последняя часть пути Аккра-Лагос-Франфурт-Москва. Самолет более чем на половину пустой. Черных уже не осталось, они начали рассеиваться еще при выходе в великом перевалочном пункте Франкфурт, смешались со всем другим населением и теперь остались только одни "оброни". И самое грустное, что нет ни одного, кто бы это отметил.

В окно бьет яркое солнце и все еще сохраняется - не хочу говорить "иллюзия" - ощущение, что там, куда я лечу, тепло. Хотя велик риск, что на самом деле там будет совсем не так, и с солнцем проблемы. Но самое главное, я теперь знаю, что оно есть. И как ни возникают ассоциации с "Out of Africa", я также знаю, что обязательно вернусь. Непременно".

P.S.

Господа, я знаю, чего нет в Москве - плантейна. И это только начало списка.

Елена Строганова




 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу