Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

ЛЕГКИЙ ЗАРАБОТОК

Рассказ К.Хаина рис. Г.Ф.

Когда китоловный пароход, затертый льдами, зимует в проливе Дэвиса, то второму механику абсолютно нечего делать. В особенности с такой дрянью, как машины «Глинера».

Но я не из тех, которые могут спокойно сидеть, сложа руки. Безделье наводит меня на мысли о том, какого дурака я свалял, бежав из школы и отказавшись от спокойной карьеры клерка, которую прочил мне отец. А так как мысли об этом действуют ужасно угнетающе, то я обыкновенно привязываюсь тогда к первому попавшемуся на глаза человеку. Дело кончается, конечно, дракой, и у кого-нибудь оказывается нос свернутым набок. Такая штука никого не делает особенно популярным, а так как меня уже не очень любили на «Глинере», то я решил во что бы то ни стало избежать этого. И, потому занялся выделкой разных мелких металлических вещиц, пока не кончился весь бывший под рукой материал, а затем сшил себе одежду из запасных шерстяных одеял и резиновых плащей, подходящую к арктическому климату. После этого окончательно ничего не осталось делать.

Тогда мне пришло в голову заняться охотой на льду. Дело в том, что у нас была объявлена премия наличными деньгами за доставку шкур медведей, лисиц, котиков и т. п. - Итак, я пошел к капитану и он дал мне старинную заржавленную винтовку и восемь патронов.

— Покажите мне, что вы способны воспользоваться ими с толком, м-р Мак-Тодд, — -сказал он, — и я вам дам еще. Но я думаю, настоящего медведя вы и не увидите, а застрелите лишь такого, который померещится вашим пьяным глазам, грязный пропойца-механик!

У него был удивительно острый язык, у этого Блэка.

Никакой физической силой он не обладал, и только руганью мог держать в руках команду. Но делал это блестяще, лучше многих, пользующихся револьверами и металлическими нагелями. Он был трезвенник к тому же и самый суеверный из моряков, каких я когда-нибудь встречал. Меня он особенно не взлюбил с самого начала рейса, когда я потребовал обычную порцию рома.

– На моем корабле пьянства не будет, — отрезал он мне начисто, как будто я говорил о целой бочке.

– Не будет и китового жира, — ответил я обозлившись

– Ша, ша! Типун вам на язык! — крикнул он, замахав руками. — Не пророчествуйте мне таких вещей на морс, чорт бы вас побрал, кабацкая затычка!

Кое-кто из команды слышал этот разговор, но никому из них мои слова не понравились. С тех пор на «Глинере» я и не чувствовал особого расположения к себе..

Ну, словом, с этой ржавой винтовкой, полученной от Блэка, я и попал впросак. Может быть, я и охотник, но прежде всего я механик, и мне кажется, что всякая штука из металла для того и существует, чтобы держать ее чистой до блеска. А потому я сейчас же разобрал эту винтовку, вычистил ее и щедро, где надо, смазал маслом. Затем надел свою новую арктическую одежду и спустился на лед.

«Глинер» стоял в заливе милях в двух от берега; и скажу вам, что арктический лед не очень похож на скетинг-ринг. Он сплошь состоит из холмов, холмиков, ям и целых ущелий, так что ходить по этому льду совсем, нелегкая штука. Погода стояла сравнительно ясная, когда я сошел с парохода, и, хотя ртуть в термометре давно лежала в шарике без всякой надобности, все-таки не было так холодно, как вы думаете, потому что не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Солнца, конечно, никакого не было, так как его никогда не бывает здесь зимой, но звезды горели ярко и по временам полярное сияние вспыхивало на горизонте, как настоящая иллюминация.

Но одиночество, когда пароход скрылся из вида, было ужасное. И полное безмолвие царило в этой ледяной пустыне. Абсолютно не было слышно никаких звуков, кроме шороха шагов.

Я был подавлен этим ужасным одиночеством. И должно быть, меньше думал о своей охоте, чем было нужно, потому что вдруг очнулся от звука тяжелых шагов по замерзшему снегу. Я быстро повернулся, но в сумраке ничего не мог разобрать. Но как только я остановился, шаги тоже прекратились, и, скажу не скрывая, что волосы у меня стали дыбом на голове.

Однако, когда я взвел курок винтовки и он щелкнул самым доброкачественным образом, моя нервность быстро улетучилась. И, так как казалось, что зверь, если это был зверь, не собирался двигаться, пока не двинусь я, то я заскрипел своими меховыми сапогами по снегу, чтобы заставить его подумать, что опять иду,

И он моментально двинулся по направлению ко мне. Трудно было определить, откуда доносился звук его поступи. Но вскоре из-за холма появился медведь, показавшийся мне самым громадным из всех его собратьев живущих, в Арктике. Он спокойно шел ко мне и, казалось, смотрел на меня, как на специально приготовленный для него обед, к которому торопиться нечего. В нем чувствовалась такая проклятая самоуверенность, что я обозлился.

Я не был особенно метким стрелком в те дни, а потому подпустив медведя ярдов на десять, вскинул винтовку и нажал собачку.

Звучно щелкнул курок, но выстрела не последовало.

Чорт побери! Осечка, когда прямо на меня двигался колоссальный медведь также твердо и невозмутимо, как трактор, Я быстро выбросил пустую гильзу и вставил другой патрон. Адски холодный металл обжег мне руки, как вылетающий из клапана пар. Затем я снова нажал собачку.

Вторая осечка!

Медведь уже был около меня и начал подниматься на задние лапы. Быстро повернув винтовку, я хватил медведя прикладом между глаз.

— Крак! — прозвучала винтовка, вылетевшая от удара желтовато-белой лапы моя опустевшая рука задрожала, и я оказался в положении, которое вы едва ли назовете особенно забавным.

Зверь мог покончить со мной в тот же момент, если бы этого хотел. Но он повернулся в сторону, видимо желая понюхать винтовку и вылизать масло, которым винтовка была смазана. Я бросился бежать со всех ног.

Вообще, надо сказать, я не призовой бегун и в самой подходящей обстановке, а в такой адски тяжелой и неудобной одежде, какую носят зимой в Арктике, ни один человек в мире не побежит особенно быстро. К тому же дорога была такая, что часто приходилось перебираться с помощью рук через острые края льдин, чем бежать по ровной поверхности.

Облизав винтовку, медведь двинулся за мной страшно быстрым шагом. Для него препятствия, задерживавшие меня, малого стоили. И в два счета он уже снова пыхтел около меня.

Одежда мне невероятно мешала. Я сорвал с себя шубу и бросил на лед.

Медведь остановился и начал ее обнюхивать. Пока он был занят, я сделал саженей сорок. Но затем, когда он получил все удовольствие, какое мог из этого извлечь, он с той же бодростью опять пустился за мной, и я был вынужден дать ему мою куртку.

«Глинер» все еще был далеко, а я уже бежал в костюме мало удовлетворяющем приличию, и еще меньше — климату. Чем дальше я сбрасывал одежду, тем больше, а главное дольше медведь интересовался ею, и на каждой штуке я вы-игрывал не меньше пятидесяти саженей. Наконец, дело дошло до нижнего белья, и я бежал уже в совершенно непристойном виде в одних лишь сапогах, когда «Глинер» был еще в полумиле впереди.

Но ничего нельзя было поделать. Я закричал, но никто не. отозвался. Тогда я оперся на ледяной холмик и сбросил один сапог. Вскоре за ним последовал другой и я бежал, в чем мать родила, по колючему мёрзлому снегу, оставляй на нём следы крови на каждом шагу.

Вплоть до самого парохода преследовал меня этот проклятый зверь, а затем, когда я вскарабкался на борт и позвал на помощь людей с ружьями, он исчез, как дым в сумраке ледяной пустыни.

Я добрался до своей койки и наш стюард, страшно любивший медицину, начал возиться со мной, как мать с ребенком, пичкая меня чуть ли не всеми лекарствами из пароход ной аптечки.

Но всё дело испортил капитан Блэк.

Спустившись ко мне в каюту, он начал с того, что спросил:

- А где винтовка?

– После двух осечек спокойно валяется где-то на льду, — ответил я.

– Как?! Вы бросили мою винтовку? Вы заплатите мне за нее, грязная Свинья. Я вычту ее стоимость из вашего жалованья.

Этого я уже не мог вынести и отпустил в ответ острое словечко. Он быстро вошел в раж и начал меня отчитывать такими язвительными проклятьями, что я никак не мог за ним угнаться. Притом же я к несчастью упомянул, что вычистил и смазал винтовку маслом.

Блэк ошеломленно уставился в меня и чуть не задрожал.

- И вы называете себя механиком?- заорал он. — Вы сапожник, а не механик! Да разве вы не знаете, сапожное рыло, что ваше машинное масло здесь замерзает, и вы превратили эту несчастную винтовку в простую дубину?

- Чорт возьми, я об этом не подумал! — признался я.

- Судя по вашей физиономии, вы вообще ни о чем особенно много в жизни не думали, кроме бутылок.

- Я всегда думал о своих обязанностях в машине и никто не посмеет сказать, что плохо их выполняю. Но должен сказать вам еще кое-что, капитан Пянчин Блэк. Если бы вы со своей Стороны больше думали, как добыть китовый Жир, и меньше тратили времени на ругань и попытки острить, то мы бы не засели здесь во льду без груза, а были уже дома и получали проценты от выручки.

- Вы смеете учить меня моему делу?

- Зебенок мог бы поучить вас в кем кое-чему. Я уже предсказал вам раньше, что никаких китов вы не поймаете в этот рейс, и слова мои оправдались, как видите. Хотите, я вам еще кое-что напророчествую?

– Щ-ш-ш! Замолчите, паренек! — крикнул суеверный, Как баба Блэк, перепугавшись. — Я не хочу ваших пророчеств.

- Что вы хотите и что получите — две совсем разные вещи, - сказал я, в ответ на его оскорбление. — Китов вы, по своему обыкновению, даже не увидите пока не тронется лед. Но если бы я мот что-нибудь за это получить, то доставил бы столько медвежьих шкур, что они оплатили бы нашу зимовку.

– Я не прочь от сделки, если только вы не пустите в ход какие-нибудь колдовские штуки, проклятый предсказатель. Если хотите, я сделаю вам такое предложение за каждую медвежью шкуру, которую вы принесете, я дам вам семь шиллингов премий наличными деньгами сверх жалованья и обычных процентов от общей добычи. И дай вам еще хоть две винтовки и запас патронов. Но на одном условии, проклятый пьяница. Вы уберетесь вон с моего корабля на эту охоту, устроите себе хижину где-нибудь в снегу подальше отсюда и будете кормиться мясом своей дичи.

— Но вы хотите убить меня?

— Я хочу избавиться от вас, если хотите знать. Вы приносите нам несчастье. Нам не повезло с того момента, как ваша грязная морда появилась на этом судне. А потому, попробуйте отказаться от моего предложения, проклятый Выродок с длинным языком, и я сию же минуту велю вас заковать и буду держать в трюме, пока не подохнете, или пока мы не вернемся в Данди. И имейте в виду, что мне нечего будет бояться лишних разговоров на эту тему, потому что команда со мной заодно и, кроме того, я капитан Блэк, с такой репутацией, которая обелит меня на всяком суде.

Было совершенно очевидно, что это не пустая угроза, и -я не счел нужным снизойти до того, чтобы спорить с ним. Я не чувствовал особого вкуса к трюму и цепям, но что касается ухода с корабля на лед, то в этом отношении у меня уже был кое-какой план. Но я не собирался откровенничать и снимать всякую тревогу с души этой суеверной скотины Блока.. А потому я закрыл глаза, как будто впал в транс, и, повернувшись к нему лицом, мягко поблагодарил его за позволение покинуть пароход. Я сказал, что вижу, как всем будет скверно на корабле в эту зиму (это легко было угадать), что люди будут сильно болеть (никакого колдовства в этом предсказании не было, так как цынга уже началась среди команды) и что многие на корабле умрут (это почти всегда бывает на китоловных судах, зимующих во льду, а потому и здесь я был не очень далек от истины) - и в виду всех этих обстоятельств я рад избавиться на зиму от этого злополучного парохода.

- Заткните свой проклятый язык, поганая ворона! — заорал Блэк, затыкая уши.

Я видел, как он побледнел от страха и капли пота выступили на его лбу. Я даже потер руки под одеялом от удовольствия, что так напугал Блэка.

- Вы сами выразили желание уйти с моего парохода, — продолжал он орать, — и, будь я проклят, если не заставлю вас уйти на самом деле! Можете валяться на этой койке, пока не заживут ваши раны на ногах; даю вам три дня на это, а затем - вон отсюда, вся Гренландия и весь Ледовитый океан к вашим услугам! Довольно с нас ваших дьявольских пророчеств!

Команда «Глинера» также горела желанием избавиться от меня, а потому спорить не приходилось.

Мне сделали маленькие санки, и через три дня я нагрузил их небольшим запасом провизии, двумя старыми винтовками, .ящичком с мелкими инструментами и пятьюстами патронами. Кроме этого и теплой одежды, которая была на мне, я нечего не мог больше взять.

Затем я поднялся на палубу, перелез через борт и стоял на льду, готовый двинуться в путь. Вся команда столпилась у борта, чтобы видеть, как я отправлюсь, и я заметил, что, некоторые из более молодых едва не плакали, глядя на меня.

Но мне было наплевать. Капитан Блэк был уверен, что обрекает меня на верную смерть. Но самое забавное было то, что я вовсе и не думал о чем-либо подобном.

Надо вам сказать, что у меня был вот какой расчет, когда я решился на всю эту штуку.

Вскоре после того, как мы застряли во льду, на пароход явилась с визитом группа эскимосов, надеясь, должно быть, чем-нибудь попользоваться у нас. Они были так грязны, что с них топором можно было бы скалывать грязь, но замечательно дружелюбны. Один из них, забравшийся в машинное отделение, — он сказал, что его зовут Аматикита, — кое-как болтал по-английски и сразу перешел к делу.

– Дайте выпить, капитан, — сказал он мне прямо, не заводя посторонних разговоров.

– С удовольствием бы, старина, — ответил я, — но это трезвый пароход к моему собственному сожалению.

– Сколько угодно выпивки в этом ящике, — сказал он, — показывая на жестянку с машинным маслом.

— О, если это ваше шампанское, окунайтесь на здоровье, — предложил я ему жестянку и он, нежно охватив ее, высосал с четверть пинты смазочного масла с таким наслаждением, как будто это был ямайский ром.

— Вам как будто нравится эта штука, - сказал я, — валяйте еще, не стесняйтесь!

Но это была его порция. Он сообщил, что предпочитает спирт датской водке, которую они покупают в миссионерских поселениях, но поблагодарил за любезность и пригласил посетить его поселок, когда я смогу сойти с парохода. В это время кто-то из его приятелей попытался стащить какую-то мелочь на палубе и их всех выставили.

Я, однако, успел заметить, что на многих из них были медвежьи меха вместе с другими, и это-то и имел ввиду, когда препирался с капитаном Блэком после истории с медведем. Аматикита мне указал, и каком направлении лежит его поселок, и туда именно я и собирался добраться, как можно скорее.

Но никому на «Глинере» я не сказал о своем намерении. Я хотел, чтобы Блэк думал, что послал меня на смерть от холода и голода, и не с очень спокойной душой проводил эту зиму. А потому, сойдя на лед, я молча отвернулся от глазевшей на меня команды и потащил свои санки с грузом прямо к северу.

Я ковылял и спотыкался на колючем льду в этом направлении пока пароход не исчез из вида и меня не охватило полное безмолвие. Тогда я повернул под прямым углом к берегу.

Все время шел густой снег, и я потерял дорогу к поселку Аматикиты.

Холод там в Арктике в эти полярные ночи такой, что у вас прерывается дыхание и вы теряете всякое мужество. По счастливой случайности, я во время наткнулся на эскимоса, ловившего котиков. Вернее, он наткнулся на меня, вынырнув откуда-то из ледяных холмов, как раз когда я уже присел чуточку отдохнуть, и начал меня колотить, пока не пробудил к жизни. Затем свалил меня, как груз, в свои сани, запряженные собаками, привязал мои санки сзади, щелкнул четырнадцати футовым бичом и мы полетели.

Скоро мы добрались до хижин. И хорошо, что мне так повезло с этой встречей. Как потом выяснилось, я шел совсем не потому направлению, какое было нужно Если бы и попал в поселок, то наверное пошел бы по его. крышам, дальше не останавливаясь, так как они были вровень с поверхностью снега и совершенно незаметны непривычному глазу.

Там была устроена крохотная дыра в снегу, от которой шло нечто вроде подземного туннел5т, и только из него вы попадали в хижины. А войдя во внутрь я подумал, что опять очутился в качегарке. Там был такой же адски резкий запах смазочного масла и людей, и не менее жарко. По совести могу сказать, что там было замечательно хорошо после невыносимой стужи.

Меня ввели прямо в дом Аматикиты, и он принял меня с гостеприимством портового трактирщика, встречающего моряка с деньгами. С меня смяли верхнее платье, чтобы высушить его над огнем.

Они сразу почувствовали ко мне почтение, поджарили для меня самый нежный кусок котикового мяса, и когда я съел его, то уселся на лучшем месте па скамейке в дальнем конце хижины. Я набил трубку, закурил ее и передал остальную пачку табаку другим. Вскоре можно было бы топор повесить в воздухе, которым приходилось дышать в хижине.

В стороне от меня лежал, я заметил, двухлетний мальчик, Я взял его на колени и начал играть с ним, пока он не заплакал.

— Можете назвать его моим именем, — сказал я. — Меня зовут м-р Нейль Энгас Мак-Тодд. Это со временем будет самым уважаемым именем в Шотландии.

Моя любезность произвела на них большое впечатление, как я и хотел, и Аматикита, как настоящий мужчина не мешкая приступил к делу.

Очень рады вас видеть, капитан. Чего вы пришли? Что вам нужно? — спросил он без обиняков.

Вы деловой человек, — сказал я. — Не теряете времени. Это мне нравится- Мне нужны медвежьи шкуры, и я привез вам, чтобы добывать их, пару великолепных винтовок. Достаньте мне всех медведей полярного круга, а я за то отдам вам навсегда две винтовки и все патроны, какие останутся. Кроме того, вы можете использовать все медвежье мясо. Ну, хотел бы я видеть, кто предложит вам что-нибудь выгоднее!

– Вы сами хотите стрелять этих медведей? — спросил Аматикита.

– Нет, если без этого можно обойтись. Я механик, понимаете, и хороший механик. Но, как охотник на медведей, я мало имел практики. К тому же наверху слишком холодно. Я лучше останусь здесь и присмотрю за хижиной, а кстати кое что починю и придумаю кое-какие улучшения в обстановке. Я захватил с собой ручные тиски и ящик с инструментами и, если дадите мне дерева и немного железа, то обделаю вам эту землянку так, что она будет выглядеть не хуже любова дворца.

Аматикита порылся среди балок под крышей хижины и достал оттуда полосу железа видимо взятую с китоловного судна.

– Можете сделать из этого большую кастрюлю, чтобы стояла над огнем, капитан?

– Вы получите, такую кастрюлю, хотя позвольте вам сказать, что надо быть первоклассным механиком, какого вы к вашему счастью и заполучили под свою крышу, чтобы сделать из этого дрянного материала то, что вам хочется

Словом эта кастрюля, сделанная мною в конце концов, и положила основу моей высокой репутации у эскимосов. Однако, проводя так время в хижине, я не забывал главной цели, ради который сюда попал. Как только немного утихли постоянные снежные бури, я сейчас же напоминал Аматиките и его приятелям о нашей сделке, и они исчезали на санях с моими винтовками под дикий вой запряженных собак. Они редко возвращались с охоты хотя бы без одного медведя, и иногда привозили двух и даже трех. Белые медведи спят зимой в пустотах, ущельях и эскимосы знают их берлоги, но обычно не осмеливаются трогать медведей. И не удивительно, сказали вы бы, если бы видели их неуклюжие топоры и копья с костяными наконечниками, составляющие все их оружие.

Но с тяжелыми, хотя бы и старого образца, винтовками, — это другое дело. Эскимосы были далеко не трусы. Они близко подпускали к себе медведя, поднятого их собаками, и раз-бивали ему голову одним выстрелом. Когда они привозили тушу в поселок, женщины сдирали шкуру и готовили мясо.

Пища действовала на эскимосов так же, как на вас подействовала бы виски. Она делала их страшно добродушными и веселыми. Они пели песни, состоявшие не больше чем из двух нот, и плясали странные танцы. И играли с игрушечными и ветряными мельницами, которые я им сделал.

Эти мельницы имели громадный успех. Я сделал первую, чтобы позабавить моего крестника, маленького Нлэнгса, как . они его прозвали. Но уже через две минуты я увидел, что его маменька отняла у него игрушку и начала поклоняться ей, как богу. Я приказал ей бросить это занятие и не быть дурой, и отнял мельницу, чтобы вернуть Нлэнгсу. Но на другой день сам Аматикита молился перед мельницей.

— Бросьте валять дурака! — сказал я ему.

- Эта штука, все равно, что бог, — ответил он. — Ничего похожего на нее нет на свете.

— Ладно. Если в этом для вас доказательство божественности — сказал я, — то я быстро спихну этого бога с его трона.

И, пока мужчины были на следующей охоте, я сделал еще дюжину таких же мельниц.

Вернувшись и увидев это, они сразу поняли силу аргумента.

— Вы правы, капитан. Не настоящий бог. Слишком много таких самых, — сказали эскимосы.

— Забавляйтесь теперь с ними, сколько хотите, — ответил я.

И они забавлялись ими всласть, как простодушные ребята. Благодаря этому я был все время занят, а провести целую зиму в хижине эскимоса штука нелегкая.

В конце концов, сам Аматикита, собственно говоря, отдал мне команду поднять якорь. Нырнув однажды в хижину, он сообщил, что лед в бухте тронулся.

Новость подействовала на меня, как удар хлыстом. Я выскочил на воздух и увидел солнце. Лед еще твердо держался у берега, но дальше к морю уже просвечивали между ним полоски воды.

Я схватил Аматикиту за руку.

— Дружище, — сказал я, — мне надо отправляться, и как можно скорее. Скажите своим ребятам моментально приготовить упряжку.

— Скоро никак нельзя сделать, капитан. И как быть с винтовками? Я потерял их и не могу найти.

— Понимаю. Вы славный парень, Тики, хотя немного вороватый. Но уговор дороже денег. Я не отказываюсь от своего слова. Винтовки ваши и патроны тоже.

В один момент обе винтовки очутились в руках Аматикиты и он плясал с ними, как сумасшедший.

Капитан, вы возьмете эти медвежьи шкуры, — и не умея назвать по-английски цифру, он показал на пальцах двадцать девять.

- Здорово! — одобрительно сказал я, но, по правде говоря, мало думал в эту минуту о медвежьих шкурах, так как был занят только мыслью о том, как бы отсюда выбраться и попасть назад к своим. Я был уверен, что Блэк не будет ждать меня ни одной секунды, если бы даже знал, что я жив.

Но и эскимосы хотели теперь скорее от меня избавиться; они боялись, что я передумаю и возьму назад винтовки. С головокружительной для эскимосов быстротой были пойманы собаки и запряжены в самые большие сани. Чорт возьми, и понеслись же мы тогда!

Двадцать раз нам приходилось объезжать громадные пространства, открывшиеся во льду, ручьи полурастаявшего снега текли полосами под полозьями и тяжелое дыханье летевших, как вихрь, собак, окутывало нас настоящим облаком пара.

Наконец, после поворота за одну небольшую ледяную гору, показался «Глинер». Он еще стоял во льду, но команда уже обчищала обледеневшую оснастку и прорубала кругом парохода канал во льду, чтобы можно было, когда придет время, быстро двинуться вперед.

Могу вам сказать, что они здорово были ошеломлены, когда увидели нас, и больше всех Блэк.

– Клянусь небесами! — прохрипел он. — Я думал, что вы давно умерли, как приличествует христианину, но вы, оказывается, превратились в дикаря.

– Не больше, чем вы сами, капитан Блэк, — ответил я. — Я был занят добычей медвежьих шкур и попрошу вас выдать мне по семь шиллингов за двадцать пять штук.

– Вы застрелили двадцать пять медведей?! Вы врете, пьяный механик!

– Что касается вранья, то вот — шкуры. Можете сосчитать их сами. И, если хотите знать, то я вернулся на этот злополучный старый пароходишко затем,. главным образом, чтобы посмотреть, как исполнились мои предсказания. Я вижу, вы не очень хорошо смотрели за пароходом эту зиму.

Старика чуть не взорвало.

– Будьте вы прокляты с вашими предсказаниями! — заревел он в бешенстве. — Они все оправдались и с меня достаточно ваших пророчеств. Передавайте на борт медвежьи шкуры и оставайтесь на льду со своими приятелями.

– Как вам угодно, — ответил я, - но шкуры тогда останутся со мной. Но помните, что лед не излечил меня от пророческого духа. Через минуту или две я наговорю вам столько, что любой древний пророк мне позавидует.

– Чорт вас возьми! Я заставлю вас замолчать, грязная свинья, я всажу в вас все пули из винтовки!

И я думаю, что он сделал бы это, если бы ему позволили. Но команда перепугалась. Помощники и гарпунщики окружили его, удержали и успокоили. Тогда он заговорил со мной уже другим тоном.

– Послушайте, вы, Мак-Тодд, что сможет избавить меня от ваших проклятых пророчеств?

– Приличное обращение, — ответил я, — и честная расплата за эти шкуры.

– Идите на пароход, парень. Но помните: еще одно предсказание, и вы полетите за борт с парой железных брусков на ногах.

Итак, я вновь очутился на борту «Глинера» с медвежьими шкурами и выручил бы за них почти пятнадцать фунтов, если бы Блэк не удержал из этой суммы стоимость лекарств, которыми пичкал меня Стюард.

Вокруг Света

 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу