КРИК НА СОПКЕ

Рассказ Ю. Бессонова Рисунки худ. Б. Шварца

Даже когда северный ветер гнал колючий, смешанный с песком снег, засыпая им глаза и больно обжигая щеки, он находил силы смеяться.

Вот и теперь, ощеривая улыбкой скуластое лицо, он крикнул спутнице:

— Сжимайте коленями лошадь, иначе вы сделаете бифштекс из своих ног, а еще через десять километров вас придется нести на руках. Я вам говорю, берите пример с кавалеристов.

— Жалею, что не взяла у вас несколько уроков верховой езды,— задыхаясь, ответила девушка, с трудом держась в седле под напором ветра .— Я еду лечить людей, а не джигитовать.

Кроме проводника-монгола их было пятеро: два врача, практикант-студент и два санитара. Старший врач Привалов вел отряд в глубь Монголии для изучения бытовых болезней монголов и оказания медицинской помощи бедному населению. Свирепствовавшая в это время эпидемия трахомы 1) охватила почти все улусы, и экспедиция затянулась поздно за осень. Начались морозы. Сухая трава, едва покрытая снегом, пучками мертвых стеблей торчала по скатам лысых холмов, взбугривших выжженную степь. Ветер сметал легкий снег, оголяя дорогу, и санный путь долго не устанавливался. Экспедиция передвигалась верхом, привыочив к высоким монгольским седлам медицинские сумки с запасами лекарств.

1) Болезнь глаз (век и соединительной оболочки), ведущая к упадку зрения, завороту век и неправильному расположению ресниц. Трахома — это болезнь бедного, грязно живущего населения.

Сумерки ползли из-за темносинего горизонта, пряча даль в сизом тумане, когда путники подъехали к улусу. Десятка три круторебрых юрт растянулось в пади, охваченной со всех сторон невысокими горами.

— Ого, да их тут не так много,— сказал Привалов, указывая рукой на юрты. — Это ускорит нашу работу, здесь нечего делать и одному.

— Я думаю, пора бы кончать. Наверное другие отряды нашей экспедиции уже вернулись в Россию и сейчас вспоминают монгольские мистерии за жирными сибирскими пельменями,— заметил студент.

Он подошел к лошади, на которой сидела девушка, и крикнул:

— Ну, доктор, бодритесь, скоро конец. Устали? — Он протянул руки, чтобы помочь ей слезть с коня.

— Нет, нет, я сама, Андрей,— запротестовала девушка, однако охотно принимая помощь. — Вы всегда пытаетесь оказать услугу, чтобы иметь возможность посмеяться потом.

— Что вы?—улыбнулся Андрей.— Я право готов плакать всякий раз, когда вижу, ваше усталое лицо, да и немудрено устать за шесть месяцев поездок на этих безобразных седлах, которые сделаны кажется специально для неудобства всадников из самого твердого дерева.

Санитары отвьючили от седел сумки и пошли подыскивать помещение для устройства временной амбулатории и утреннего осмотра больных.

— Вот теперь вы снимите унты 2),—обратился Андрей к девушке, входя в юрту, — и разотрите ноги спиртом. Спирт помогает во всех случаях. А мы с вами,— кивнул он старшему врачу,—разотрем спиртом пищеводы. Признаться, я промерз основательно.

Они разместились вокруг очага. Войлочные стены юрты у дымового отверстия в крыше были покрыты черным кружевом сажи. Огонь лизал камни и шипел, обгладывая сухой аргал 3). Ветер внезапными порывами, врываясь в щели входа, разгонял по юрте синий едкий дым. очага.

РИСУНОК. Андрей обернулся и увидел огромную рыжую собаку...

2) Унты—мягкая монгольская обувь из шкуры животного.

3) Аргал — сухой скотский помет, служащий топливом жителям степи.

Хозяина юрты не было дома. Старуха-монголка сидела в углу на кошме, поджав под себя ноги, и на все вопросы неуклонно отвечала кивком головы. Ее морщинистое лицо, окруженное серыми, туго сплетенными косичками 1), цветили рыжие блики огня,— оно было спокойно и не отражало никакой мысли. Чудилось, что ото бронзовое изваяние, а не голова живого человека.

— С ней не удастся договориться, — сказал студент. — Придется орудовать самим.

Он развязал продуктовый мешок и принялся приготовлять ужин.

Девушка сняла обувь и растянулась на возвышении, устроенном у стенки юрты.

— Я так устала, что не хочу есть,— сказала она. — Но все же, если вы дадите мне горячего чаю, Андрей, я буду рада. Ведь сегодня ваша очередь исполнять роль хозяйки.

Андрей взял походный чайник и вышел.

Снег вблизи юрт был желтый, унавоженный скотом, и Андрею пришлось пойти за улус на сопку, блестевшую при взошедшей луне синевато-белыми скатами.

Набирая в чайник снег, он услышал сзади мягкое похрустывание, обернулся и увидел огромную рыжую собаку. Если бы не спутанные длинные космы шерсти почти красного цвета, висевшие на впалых боках животного, он принял бы ее за степного волка. Собака скалила острые клыки и, тихо рыча, подкрадывалась к Андрею.

Обороняясь, он махнул чайником и крикнул:

— Эй ты, осторожно!

Собака отскочила на несколько шагов и легла, положив широкую лохматую голову на лапы. Она не спускала глаз с Андрея, следя за, каждым его движением, и не переставала рычать. Уминая рукой в чайнике рыхлый снег, Андрей пугливо поглядывал на лежащее животное. Тревожное чувство опасности шевельнулось в нем, а настороженная поза собаки с оскаленной пастью и злыми огоньками глаз заставляла быть готовым к нападению.

Разгребая снег, Андрей нащупал камень, поднял его и сунул в карман. «Теперь я могу защищаться, не рискуя сломать чайник»,—подумал он, спускаясь с холма.

Собака встала и пошла за ним. Андрей повернулся и бросил в нее камень. Она оскалила пасть, взвизгнула и остановилась.

«Черт ее знает, что ей нужно от меня»,—подумал Андрей, входя в юрту.

1) Монгольские женщины носят особую прическу, состоящую из шапочки с отверстием на темени, в которое пропускают волосы, разделяя их на две пряди, а концы прядей заплетают в ряд косичек.

Он подкинул в костер очага аргала и повесил на таган чайник.

— Мы решили вас бросить здесь одного,—улыбнулся вошедшему Андрею Привалов,— если, конечно, вы не будете особенно протестовать.

— Обязательно буду, — ответил студент,— я не могу оставить Варвару Павловну без помощи; кто же будет снимать ее с лошади. А собственно, в чем дело?

— Нам необходимо поторопиться с окончанием экспедиции,— ответил Привалов. — Вот мы и думаем с Варварой Павловной, захватив с собой санитаров, завтра, после осмотра больных б этом улусе, поехать дальше, а вы останетесь здесь лечить.

— Лечить не трудно, учить труднее,—пошутил Андрей.

— Вот в том-то и дело,—сказал Привалов. — Санитарные беседы отрывают слишком много времени у всех нас, а их с успехом может проводить кто-либо один, не обязательно же быть постоянно всем вместе. Времени остается так мало, что я боюсь не успеть посетить дальние улусы, а это нужно сделать во что бы то ни стало. Ну, так как же, вы согласны остаться врачевать один?

— Пожалуй это будет самое лучшее,— ответил Андрей. — Я узнал: здесь тридцать четыре юрты; если в каждой из них даже по два больных, то и это не так много—я справлюсь.

— Вот и хорошо. Завтра с утра мы приступим к осмотру улуса, чтобы успеть уехать после обеда,— сказал Привалов, раскупоривая банку с консервами. — Покончим скорее с питанием, да и спать. Завтра трудный день...

* * *

Ночью Андрея разбудил заунывный, режущий воздух вой. Он доносился со стороны холмов, окружающих улус.

— Что это?— спросил он проснувшегося Привалова. — Волки?

— Нет, собаки,— ответил Привалов, прислушиваясь к вою. — Разве вы не знаете — это бродячие монгольские собаки-людоеды. Их очень много в этих краях. Они всегда голодны, так как питаются только трупами, увозимыми монголами на кладбище 2). Когда нет пищи, собаки в ожидании чьей-нибудь смерти бродят вокруг улусов и воют.

— А они нападают на людей?— спросила девушка.

2) Монголы хоронят умерших не закапывая, а кладут их прямо на землю, завернув в холст. Кладбища монголы устраивают на вершинах холмов.

— Я не думаю,— ответил Привалов. — Обычно они ждут пищи. Лежат и ждут, пока им не принесут покойника, но могут быть конечно отдельные случаи нападения этих собак и на людей в периоды особенно длительных голодовок.

Андрей поморщился.

— Когда я ходил за снегом для чая, то встретил здоровенного пса, который очень подозрительно вел себя.

— Очень может быть, что это один из людоедов, — сказал Привалов. — Последние годы их стаи увеличились. Войны, которые вел барон Унгерн в Монголии, обилием трупов создали для них прекрасные условия существования — на каждом шагу была пища.

Вой усиливался, доносимый ветром; казалось собаки бродят около юрт.

— Как они отвратительно воют!— сказала девушка, кутаясь в плэд.

— Ничего, я думаю, им придется долго ждать нашей смерти. Да я во-все и не намерен умирать в Монголии,—пошутил Привалов.— Давайте лучше спать. А вы не бойтесь,— прибавил он, обращаясь к девушке. — У ваших ног спит Андрей. Это такой здоровяк, что он легко разгонит тысячу собак. Будьте уверены.

* * *

Проводив Привалова и Варвару Павловну, уехавших вместе с санитарами в дальние улусы, Андрей принялся за лечение больных. Их оказалось значительно больше, чем он предполагал. Из каждой юрты несли детей с распухшими вывороченными веками, шли монголы с красными воспаленными глазами.

Андрей весь день провел в юрте ламы, наиболее просторной и светлой в улусе. Он промывал глаза больным, смазывал ляписом изъязвленные, вздутые трахомой веки, и только когда совсем стемнело, вернулся к себе в юрту.

Голова была тяжелая, и клонило ко сну.

«Напрасно я согласился остаться здесь,—подумал он, приготовляя себе ужин.— Я не справлюсь с этой работой один».

Старуха-монголка спала, уткнувшись головой в шершавый потник, скатанный из коровьей шерсти.

В юрте было холодно. Андрей собрал аргал, разбросанный около входа, и разжег огонь. Вьюга порошила через открытое в потолке дымовое отверстие снежную пыль.

Неприятное ощущение холодка, растекшегося по телу, заставило Андрея вздрогнуть.

«У меня озноб,— подумал он, ложась на спальное возвышение, и укрылся овчинным полушубком.— Вот этого еще не хватало — подцепить простуду и проваляться до их возвращения. Нет, надо же так обмишуриться. Если я заболею, некому даже будет мне дать лекарство».

* * *

Ночью опять выли собаки. Андрей проснулся от сильной боли в голове— затылок ломило. С трудом встал. Тело сделалось вялым и каким-то рыхлым. Едва передвигаясь по юрте, собрал остатки аргала и раздул очаг.

Медное лицо статуэтки Будды, поставленной на божнице, освещенное пламенем очага, казалось живым. Андрею чудилось, что оно растет, ширится и приближается к нему.

«У меня жар, — соображал он. — Наверное под сорок, мне мерещится нивесть что».

Он пытался успокоить себя мыслью, что завтра будет здоров, что это приступ лихорадки, но озноб все усиливался.

Собаки выли.

«Они все-таки хотят дождаться моей смерти»,— вспомнил Андрей шутку Привалова. Он спрятал голову под полушубок, чтобы не слышать нервирующего воя.

Со все усиливающимся жаром пришел бред. Андрею казалось, что кто-то тяжелый навалился и душит.

— Пустите! А... да пустите же!— выкрикивал он, мечась на лежанке.— Пустите! — Потом, сразу снижая голос, говорил спокойно и ровно:— Нужно лечиться, тала1)! Глаза капут, если не моешь глаз... капут... Темно!..

Испуганная монголка, шарахаясь от разметавшегося Андрея, выскочила из юрты. Очаг погас...

* * *

Утро выползло серое и угрюмое. Андрей метался в жару. К нему в юрту несколько раз заглядывали приходящие лечить глаза монголы и уходили к ламе.

Собаки окружили Андрея...

Наконец появился сам лама. Он шел в сопровождении четырех монголов и маленького невзрачного старика, который держал в руках флейту и бубен. Старик был одет в грязные лохмотья, плохо прикрывавшие тело. Тощие голые ноги синими пятнами проглядывали сквозь пеструю бахрому лоскутьев — низкие заплатанные унты достигали лишь до половины голени.

Лама указал на Андрея и отдал монголам какое-то распоряжение. Те подняли больного с лежанки, вынесли его из юрты и положили прямо на снег. Старик подошел к Андрею и дотронулся до его лба. Больной тяжело дышал; бред окончился, но он почти не сознавал окружающего.

Внезапно старик отдернул руку, схватил флейту и огласил воздух высокими заунывными звуками. Потом ударил в бубен и закружился в нелепой пляске. Звуки бубна и стон флейты смешивались с хрипом, издаваемым простуженным горлом старика. Он, беснуясь, падал на колени, мутными глазами обводил стоящих вокруг монголов и вновь принимался прыгать, пока, обессиленный, не упал на снег. Старик закашлялся. Капли крови расцветили снег, как рассыпанная земляника...

1) Тала—друг.

Два монгола взяли под руки старика и увели в юрту ламы. Голое?. его болталась как у убитого, а ноги беспомощно гребли снег. Двое других внесли Андрея обратно в юрту и положили на постель.

— Твой золик 2) капут,— сказал один из них, укладывая Андрея.— Завтра корош.

«Золик капут? — пытался понять Андрей.—Золик...»—Он закрыл глаза и погрузился в оцепенение, похожее на сон.

* * *

Андрей очнулся от сильного холода. Прямо над ним ширилось ночное небо. Мутная луна плыла в зените. Он лежал на снегу, завернутый в простыню, на которой спал в юрте. «Где я?» — подумал Андрей, осматриваясь.

Кругом расстилалась холмистая степь. Глаз не находил черной, точки жилья. Андреем овладел страх. «Они подумали, что я умер, и вынесли меня на свое кладбище, — мелькнула мысль. — Наверное я был в бессознательном состоянии...»

Он лихорадочно стал выпутываться из облегающей его простыни. Руки стыли. Леденящий ветер коченил почти голое тело. Босые ноги вязли в рыхлом снегу.

«Куда итти?» — подумал Андрей. Истощенные болезнью мышцы ослабли, и он едва передвигал ноги.

Выбрав наиболее высокий холм, решил забраться на него, чтобы осмотреть местность. Лунный свет обманчиво освещал степь, скрывая темные полосы дорог.

«Нужно торопиться,—думал он,— иначе я замерзну. Наверное улус не очень далеко».—Тяжело дыша и поминутно останавливаясь, с трудом забрался на вершину холма. Во все стороны растянулась белая снежная пелена.

«Что я делаю! — спохватился Андрей.—Ведь меня принесли сюда, значит должны быть следы».— Он повернулся и побежал к тому месту, где лежала простыня.

2) Золик — дух, входящий в человеке и вызывающий заболевание (по верованию монголов).

Отыскивая следы, заметил три черные тени, двигающиеся внизу у подошвы холма.

— Собаки!—почти крикнул Андрей. Ужас заморосил тело. — Бродячие собаки!

Это были действительно собаки. Они бежали мелкой рысцой с поджатым между ног хвостом, как бегают волки. Вслед за тремя первыми показалась вдалеке еще стайка собак. Они нюхали воздух и шли прямо на Андрея.

«Я должен защищаться, иначе конец, — подумал студент. — Но чем? Если я побегу, они догонят меня, я совсем ослаб, можно уйти от них только какой-нибудь хитростью».

Андрей старался сдержать прыгающие нервы, зубы от холода и волнения выбивали дробь. «Я должен быть спокойным, — напрягал он волю,— только в этом спасение!»

Собаки были совсем близко. Увидев человека, они остановили бег и, рыча, стали подкрадываться.

Андрей вложил в рот два пальца и протяжно свистнул. Собаки остановились. Они легли, положив голову на лапы, как собака, встреченная Андреем на холме, и ждали.

«Они не подойдут ко мне, пока я в силах держаться на ногах,—мелькнула обнадеживающая мысль. — Но на долго ли хватит меня?..»

Стайка собак, бежавшая в низине, поднялась на холм и присоединилась к трем лежащим. Теперь на Андрея смотрели девять пар голодных глаз, ждущих когда ветер и стужа свалит его с ног. Собаки повизгивали и скалили блестящие при луге как отточенная сталь клыки. Передняя собака, царапая когтями снег, подползала ближе к Андрею. Он еще раз свистнул. Собака нехотя остановилась, ко минуту спустя стала опять подкрадываться.

«Нужно спускаться с холма, там нет ветра, и я выиграю время»— думал Андрей, отступая шаг за шагом. Собаки ползли вслед за ним. Одна из них, тощая и какая-то несуразно длинная, вырвалась вперед. Она забежала и легла справа от Андрея.

«Теперь только два пути,—прыгали мысли,—влево и назад. Только бы собаки не зашли сзади!»

Андрей не чувствовал ветра, режущего тело. Все внимание сосредоточилось на преследующих его девяти животных. Он со страхом замечал, что слабеет с каждым нагом. Силы оставляли больной организм.

«Нет, я не хочу быть растерзанным этими чудовищами, — сопротивлялся Андрей овладевавшему им отчаянию. — Не хочу!»

Мозг работал лихорадочно, придумывая пути спасения. Мучительно хотелось оглянуться назад, но было невозможно оторвать глаза от ползущих собак.

«Может быть сзади жилье, ведь я иду уже несколько минут»,— думал Андрей. Все медленнее и медленнее переставлял он ноги, и расстояние между ним и собаками с каждым его шагом уменьшалось. Вдруг он заметил сзади слева мелькнувший свет.

— Улус!— вырвался у него крик.— Еще немного сил...

Он сделал несколько шагов в направлении света. Собаки подкрадывались скорей,— казалось, и они торопились.

На Андрея внезапно нахлынула слабость и непреодолимое желание отдыха. «Сесть бы на минутку и собрать силы, передохнуть,— подумал он и тотчас же испугался своей мысли.— Нет, я не могу, мое спасение в том, что я держусь на ногах. Еще немного усилий, и я уйду от них».

Он хотел поднять ногу, чтобы сделать еще шаг, и не смог. Колени дрожали.

— А-а-а!... — закричал он, напрягая до предела голосовые связки.— А! А!— Это было последнее средство. Слабая надежда быть услышанным чуть теплилась в теряющем способность мыслить мозгу.

-- А а! У-у! А... — выл Андрей. Теперь уже только страх руководил им — на его крик никто не ответил.

Собаки, как будто почуяв б этом крике отчаяние и бессилие, встали на ноги и окружили его. Они перестали рычать и молча подкрадывались.

Андрей захлебывался криком. Горло перехватило, и он захрипел. Перед глазами поплыли желтые круги. Поднималась муть, кружащая голову. Страх сковал волю.

Тощая собака вдруг присела, готовясь напасть. Спасаясь от ее прыжка, Андрей шагнул в сторону и почувствовал, что нога не находит опоры. Пытаясь сохранить равновесие, он взмахнул руками и упал. Черные тени метнулись к нему. Рычание потрясло воздух. Андрей наотмашь ударил рукой. Кулак скользнул по мокрой жесткой шерсти...

И в тот же момент он увидел над своим горлом лохматую морду с разинутой пастью и клочок мутного неба. Глаза обожгла всныхнувшая с невероятным гулом красная полоса, потом все смешалось в хаос звуков и чувст... * * *

— Он дышит значительно ровнее,— услышал Андрей голос Варвары Павловны. — Я начинаю думать, что все обойдется благополучно.

Андрей открыл глаза.

Он лежал в юрте на чистой постели. В очаге весело прыгали желтые огоньки. Привалов взбалтывал в бутылке лекарство. Варвара Пав-ловна сидела у его изголовья.

— Что со мной случилось? — спросил он, пытаясь приподняться на постели.

— Лежите! Лежите! — встревожилась Варвара Павловна. — Хоть теперь будьте послушны.

— Ага, вы подаете голос?— весело крикнул Привалов. — Это хорошо.

— Скажите, как я попал сюда?— спросил студент, содрогаясь от воспоминания о встрече с собаками.

— Это мы с Варварой Павловной принесли вас сюда,— сказал Привалов. — Вам на этот раз посчастливилось.

Андрею действительно повезло. Привалов рассказал, как они с Варварой Павловной, добравшись до соседнего улуса, встретили уже работающую в нем западную группу экспедиции, которая окончила осмотр своей территории и решила прихватить еще несколько монгольских селений. В число этих селений попал и улус, намеченный Приваловым. Привалов с Варварой Павловной вернулись на ад, чтобы помочь Андрею и продолжить экспедицию уже в направлении к русской границе. Здесь им сообщили, что Андрей умер и отнесен на кладбище. Они сразу же отправились- на поиски и подошли к сопке в тот момент, когда Андрей упал и собаки бросились на него.

— Несколько выстрелов было достаточно, чтобы эти бродяги разбежались, — окончил рассказ Привалов.—Но один из них все же остался на месте, и его шкуру вы можете получить на память.

— Ну, вот,—перебила Варвара Павловна,—теперь пейте чай и постарайтесь уснуть. А я,— улыбнулась она,— буду оберегать вас от собак. Видите, как меняются роли...