Рисунок. На южно-полярных островах... Матросы могли прикладами бить дичь: птицы близко подпускали их а позволяли дотрагиваться до них руками...
СОДЕРЖАНИЕ ПЕРВОЙ ЧАСТИ: В Южной Америке, на побережье Атлантического океана, невдалеке от г. Буэнос-Айреса появилось неведомое существо, наводящее страх на рыбаков и искателей жемчуга. Никто не видел этого существа, но следы его находились повсюду: кто-то резал рыбачьи сети, сбрасывал ночью рыбу с лодок и т. п. На прибрежном песке находили следы ступней с оттисками когтей. Старые индейцы уверяли, что это — морской бог, выходящий раз в тысячелетие. Иные утверждали, что его „морской дьявол". Весть о „дьяволе" дошла до Буэнос-Айреса. Береговая полиция и научная экспедиция собрали новые следы, оставляемые дьяволом, но его самого не встретили.
Однажды ночью на шхуне „Медуза", принадлежащей промышленнику— ловцу жемчуга испанцу Педро Зурита, вахтенный индеец Бальтазар услышал необычайный звук трубы. Матросов охватывает ужас и они требуют, чтобы ловля жемчуга была перенесена в другое место. На новом месте ныряльщик-индеец был настигнут акулой. Но в тот же момент появилось какое-то чудовище с огромными выпуклыми глазами, лягушечьими лапами и рыбьей серебристой чешуей; оно вспарывает акуле брюхо.
У Зурита возникает мысль, что „дьявол", видимо, может жить над водой и под водой. Если бы удалось поймать „дьявола" и приспособить его к ловле жемчуга, можно нажить миллионы!
Зурита достает водолазные костюмы и опускается с Бальтазаром на дно залива. Они находят пещеру, закрывающуюся в глубине железной решоткой. Новая загадка... Нет ли выхода из подводной пещеры на берег? Над заливом находится окруженная толстыми каменными стенами усадьба профессора Сальватора. Зурита узнает, что профессор Сальватор —хирург, прославившийся своими операциями, но теперь живущий затворником. Зурита делает попытку проникнуть к Сальватору под видом больного, но его не впускают даже во двор. Тогда Зурита решает подослать шпиона, брата Бальтазара —Кристо.
Кристо достает больного ребенка и, под видом своей внучки, приносят Сальватору, который излечивает девочку. „Благодарный" Кристо упрашивает Сальватора взять его в услужение. Сальватор соглашается. Кристо попадает в необычайный сад, населенный странными, невиданными животными, гадами и птицами. Но „дьявола" среди них нет. Сад замыкается стеной. Что делается за ней, Кристо не знает. Случай помогает ему, Один из молчаливых слуг заболевает, и Кристо переводят во второй сад. Здесь он видит говорящих, безволосых и бесхвостых обезьян и детей индейцев, наделенных хвостами, карманами в коже и необычайно подвижными членами тела. Но и в этом саду нет „дьявола"...
Зурита, Бальтазар и Кристо устраивают зaгoвор. Когда Сальватор в обществе Кристо и нескольких слуг-негров отправляется в экскурсию за новыми экземплярами животных, на путешественников в пампасах нападают „разбойники" и связывают их. Но Кристо, якобы „рискуя жизнью", освобождает Сальватора. После этого случая Сальватор вполне доверяет Кристо.
Кристо ожидает, когда Сальватор покажет ему „дьявола", но и сам не оставляет поисков. Индейцу удается проникнуть через замаскированную в скале дверь в третий сад. Но там он находит только земноводную обезьяну. Вернувшись из этого сада, Кристо встречает Сальватора, который приглашает его следовать за собой. Кристо опять возвращается в сад. Сальватор выпускает воду из бассейна, в котором находилась обезьяна, открывает люк и спускается с Кристо в подземелье. Они входят в огромную пещеру со стеной из стекла, за которой плавают рыбы. Сальватор кого-то зовет, и среди освещенной воды появляется чудовище с огромными глазами и лягушечьими лапами... Оно вплывает в стеклянную камеру, вода из которой выкачивается, и „дьявол" входит в пещеру. — „Познакомьтесь, это Ихтиандр",— говорит Сальватор.
Сальватор изменил свой план. Он решил ехать в экспедицию без Кристо, поручив ему заботы об Ихтиандре. Это было как нельзя более на руку индейцу. В отсутствии Саль-ватора он мог свободнее сноситься с Баль-тазаром, который был уже уведомлен о том, что «морской дьявол» найден. Оставалось обдумать план похищения Ихти-андра.
Кристо поселился в белом домике, увитом плюшем, и часто видался с Ихтиандром. Юноша несколько дней дичился индейца, но скоро между ними установилась дружба. Ихти-андр, лишенный общества людей, все более привязывался к старому аракуанцу, который рассказывал юноше о чудесах «земной» жизни, а Ихтиандр посвящал Кристо в тайны своего подводного существования. Оба были захвачены интересом новизны. К удивлению Кристо, Ихтиандр знал о «земной» жизни гораздо больше, чем можно было предполагать, хотя круг этих знаний был ограничен. Ихтиандр довольно хорошо знал географию, ему известны были океаны, моря, главнейшие реки. Имел он некоторое познание даже в астрономии, физике, ботанике, зоологии. Но все, что касалось мира людей, он знал хуже: кое-что знал о расах, населяющих землю, об истории имел смутное представление, о политических же и экономических отношениях людей Ихтиандр знал не больше пятилетнего ребенка. Зато ни один профессор не мог поспорить с ним познаниями о жизни моря.
Рисунок. ,,Девушка увидала меня, испугалась и убежала..."
Днем, когда наступала жара, Ихтиандр опускался в подземный грот и уплывал куда-то. В белый, увитый плюшем домик он являлся, когда спадала жара, и оставался там до утра. Но иногда, в дожди и бури, он проводил в домике весь день.
Домик был небольшой, всего четыре комнаты. В одной комнате, смежной с кухней, помещался Кристо. "Рядом с этой комнатой была столовая, дальше помещалась довольно большая библиотека, — Ихтиандр знал испанский и английский языки. Наконец, последнюю, довольно большую комнату занимала спальня Ихтиандра. Посреди спальни находился довольно большой бассейн. У стены стояла кровать. Иногда Ихтиандр спал на кровати, но чаще предпочитал водяное ложе бассейна. Однако, Сальватор, уезжая, дал Кристо приказ следить за тем, чтобы Ихтиандр, по крайней мере три ночи в неделю, спал на обычной кровати. И, наблюдая за этим, Кристо являлся по вечерам к Ихтиандру и ворчал, как старая нянька, если юноша не соглашался спать на кровати.
— Но мне гораздо приятнее и удобнее спать в воде, — слабо протестовал Ихтиандр.
— Доктор приказал, чтобы ты спал на кровати, надо слушаться отца.
Ихтиандр называл Сальватора «отцом» хотя Кристо сомневался в этом родстве. Правда, кожа Ихтиандра на лице и руках была довольно светлая, но, быть может, она посветлела от продолжительного пребывания под водой. Черты же лица юноши обнаруживали в нем индейское происхождение, — из племени аракуана, одного из самых красивых индейских племен, к которому принадлежал и сам Кристо. Юноша обладал правильным овалом лица, ровным носом, довольно тонкими красивыми губами и прекрасными, лучистыми глазами.
Кристо очень хотелось посмотреть цвет кожи Ихтиандра на теле, плотно прикрытом чешуеобразным костюмом, сделанным из неизвестного материала.
— Почему ты не снимешь на ночь свою «рубашку»? — обращался он к юноше.
— Зачем? Моя «чешуя» не мешает мне,— отвечал юноша. — Она не задерживает дыхания кожи, и, вместе с тем, прекрасно защищает: ни зубы акулы, ни острый нож не прорежут этой брони, — отвечал Ихтиандр, укладываясь в постель.
Кристо подсаживался к нему.
— А очки и перчатки ты зачем надеваешь?— спросил он, рассматривая диковинные перчатки, лежавшие около кровати.
Они были сделаны из зеленоватой резины, пальцы удлинены суставчатыми тростинками, вделанными в резину, и снабжены перепонками. Для ног эти пальцы были удлиннены еще больше.
— Перчатки помогают мне быстрее плавать. А очки предохраняют глаза, когда бури поднимают со дна залива песок. Я не всегда надеваю их. — И, улыбнувшись, Ихтиандр продолжал:
— Когда я был маленький, отец разрешал мне иногда играть с детьми, которые живут в смежном саду. Я очень удивился, что они плавают в бассейне без перчаток. «Разве можно плавать без перчаток?»— спросил я их. А они не могли понять, о каких перчатках говорю я, так как при них я не плавал. Теперь я часто плаваю без перчаток и очков — так свободней. Но без очков под водой видишь гораздо хуже: все делается туманней, теряет очертания...
— Ты и сейчас выплываешь в залив? — поинтересовался Кристо.
— Разумеется. Только выплываю боковым, подводным каналом. Какие то злые люди едва не поймали меня в сеть, и я теперь очень осторожен.
— Значит, есть и другой подводный канал, который ведет в залив?
— Даже несколько. Как жаль, что ты не можешь плавать со мною под водой. Я бы показал тебе изумительные вещи. Почему не все люди могут жить под водой? Мы покатались бы с тобой на моей морской лошади.
— На морской лошади? Что это такое?
— Дельфин. Я приручил его. Бедный Лидинг! — я так зову его: Лидинг. Буря однажды выбросила его на берег и он сильно разбил плавник. Он задыхался. Я понимаю его...
— Почему понимаешь? Ведь ты же не задыхаешься на воздухе?
— Нет, задыхаюсь, если нахожусь на воздухе больше двух суток... И у меня тогда начинают ужасно болеть бока. Это так неприятно...
— А в воде?
— В воде я могу пробыть хоть неделю, но отец не позволяет быть под водой так долго... Так о дельфине. Я, стащил его в воду. Это была трудная работа. Хорошо еще, что тогда он был меньше. Теперь
он вырос большой. Дельфины на суше гораздо тяжелее, чем в воде. Вообще у вас тут все тяжелее. Даже собственное тело. В воде легче живется... Ну вот, стащил я дельфина, а плавать он не может, значит не может и питаться. И я кормил его рыбой, долго, месяц. За это время он не только привык, но привязался ко мне. Мы сделались, с ним неразлучными друзьями. Другие дельфины также знают меня. И, если бы ты знал, как это весело — резвиться на поверхности моря с дельфинами! Вот это жизнь! Волны, брызги, солнце, ветер, шум, плеск, ныряние... А опустишься на дно, — тоже хорошо. Как будто, плаваешь в густом, голубом воздухе. Тихо. Не ощущаешь своего тела. Оно становится свободным, легким, покорным каждому твоему движению... У меня много друзей в море. Я кормлю маленьких рыбок, — как вы птиц, — они всюду следуют за мной стайками. — А враги?
— Есть и враги. Акулы, осьминоги. Но я не боюсь их. У меня есть нож.
— А если они подкрадутся незаметно.
— Как же они могут подкрасться незаметно?— удивился Ихтиандр, — Ведь я же издали слышу их.
На этот раз удивился Кристо:
— Слышишь под водой! Даже когда они подплывают тихо?
— Ну, да. Что же тут непонятного! Слышу и ушами, и всем телом. Когда они плывут, вода дрожит, колеблется... Эти колебания, как звуковые волны, идут впереди их. Я чувствую малейшее изменение в движении воды и оглядываюсь.
— Даже когда спишь?
— Разумеется. — Но рыбы?..
— Рыбы гибнут не от внезапного нападения, а потому, что не могут защищаться от более сильного врага. А я — я сильнее их всех. Я властвую в океане. И морские хищники знают это. Они больше не осмеливаются приплывать ко мне, кроме какого-нибудь пришельца. Да, ни один человек на земле не имеет такой силы и власти, какою обладаю я в океане!
— Хорошо иметь у себя на службе такого «морского царя», — подумал Кристо. — Зурита прав, из-за этого следует поработать.
— А красота подводного мира!— не переставал восхищаться Ихтиандр своими подводными владениями.— Разве здесь, на земле найдешь столько красоты? Все деревья в салу одинаково зеленые...
— Но цветы, птицы?..
— Но кораллы, подводные растения, раковины, рыбки! А закаты и восходы солнца! Ты никогда не видал, что делается под водой, когда солнце опустится за горизонт океана и просвечивает толщу воды? Как загораются яркими красками морские анемоны, красные, пурпуровые, оранжевые и желтые кораллы, морские собачки, бабочки, уточки, блюдечки, гребешки, драконы, — весь животный и растительный мир, яркий, пестрый, неисчислимо богатый... Этого нельзя объяснить. Потом встречаешь ночь, лежа на изумрудной траве. Над головой, в зеркале поверхности океана, видишь звезды, а вокруг тебя загораются звезды моря,— светящиеся кораллы, змеевидные тела ската, лилии, морские звезды... Нет, никогда я не променяю моря на вашу душную, пыльную землю...
— Почему нашу землю? Разве ты сам не сын земли? — спросил Кристо.— Кто был твоей матерью?
По лицу Ихтиандра прошла тень:
— Я не знаю... Отец говорит, что моя мать умерла, когда я родился.
— Но она была, конечно, женщина, человек, а не рыба.
— Может быть, —неуверенно сказал Ихтиандр.
Кристо рассмеялся.
— Теперь скажи мне, зачем ты шалил, обижал рыбаков, резал их сети и выбрасывал рыбу из лодок?
— Потому, что они ловили рыбы больше, чем могли съесть.
— Но они ловили рыбу на продажу...
Ихтиандр не понял.
— Чтобы и другие люди могли есть, — пояснил индеец.
— Людей так много? — удивился Ихтиандр. — И разве им не хватает земных животных? Зачем они являются в океан?
— Это сразу тебе не объяснишь— и, зевнув, Кристо сказал:— пора спать. Смотри же, не залезай в свою ванну, отец будет гневаться, — и Кристо ушел.
А придя рано утром, он уже не застал Ихтиандра, Каменный пол был мокрый.
— Опять в ванне спал! ворчливо сказал индеец. — И, наверно, уплыл в море!
К завтраку Ихтиандр явился с большим опозданием. Он был чем то видимо расстроен. Поковыряв вилкой кусок бифштекса, он капризно, как ребенок, сказал:
— Опять жареное мясо...
— Опять, — строго ответил Кристо.— Так доктор приказал. А ты опять сырой рыбой позавтракал в море? Так ты совсем от жареной пищи отвыкнешь. И в ванне спал. Еще лужи на полу не высохли. И к завтраку опоздал. Приедет доктор, пожалуюсь ему на тебя...
— Не говори, Кристо. Я не хочу огорчать его...
Ихтиандр опустил голову и задумался. Потом он вдруг поднял на индейца свои большие, лучистые,— на этот раз печальные — глаза и с детской искренностью проговорил:
— Кристо, я видел девушку. Прекрасную девушку. Я никогда ничего не видал прекраснее даже на дне океана...
«Каспита! 1) Влюбился мальчик! Года подходящие,— лет двадцать ему будет», — подумал Кристо и сказал:
1) Тьфу, пропасть! Чорт возьми!
— Вот видишь, а ты землю нашу бранил. В русалку подводную не влюбился!
— Что значит «влюбился»?
— Сам поймешь. Где ты видел ее?
— Я плыл на дельфине вдоль берега и недалеко от Буэнос-Айреса увидал ее сидящей на берегу. У нее были глаза синие, как океан, а. волосы золотые, как солнце. — И чуть не плача, он добавил: — Но она увидала меня, испугалась и убежала. Зачем я одел очки и перчатки? Вероятно, они испугали ее...
«Теперь наряжаться еще будет», — подумал Кристо и спросил:
— И что же. ты делал дальше?
— Я поджидал ее, но она не вернулась. Кристо, неужели она больше никогда не придет на берег?
И юноша вновь опустил голову, «Пожалуй, это и к лучшему» — думал Кристо. До сих пор, как он ни расхваливал чудеса города, ему никак не удавалось уговорить Ихтиандра посетить Буэнос-Айрес, где Зурита легко мог захватить юношу.
— Девушка может и не притти на берег, но я помогу тебе найти ее. Ты наденешь городской костюм и пойдешь со мною в город.
— И я увижу ее?—горячо воскликнул Ихтиандр,
— Там много девушек. Может быть, увидишь и ту, которая сидела на берегу.
— Идем сейчас!
— Теперь уже поздно. До города не так-то легко добраться пешком.
Ихтиандр остановился, ничего не понимая... Полицейские, повинуясь чьему-то приказанию, дали залп по толпа рабочих и фермеров.,
— Я поплыву на дельфине, а ты... пойдешь по берегу.
— Старик не угонится за такой рыбой, как ты, — ответил Кристо.— Без меня же ты пропадешь. Мы отправимся завтра на заре. Ты вы плывешь в залив, а я буду поджидать тебя с костюмом на берегу. Переоденешься, и пойдем. Костюм еще достать надо.
«За ночь я успею свидеться с братом и предупредить Зурита», — подумал Кристо.
— Завтра я буду ждать тебя на берегу, — повторил он...
Ихтиандр выплыл из залива и вышел на берег. Кристо уже ждал его с белым городским костюмом на руках. Ихтиандр посмотрел на костюм с таким видом, как будто ему принесли змеиную кожу и, со вздохом, начал одеваться. Видно было, что Ихтиандр не привык ходить в костюме. Кристо пришлось заняться его туалетом и даже повязать галстук. Осмотрев юношу, индеец остался доволен.
— Хорошо сидит. Идем.
Индеец хотел поразить воображение Ихтиандра и повел его по главным улицам города, показал площадь Виктории, с кафедральным собором и ратушей в мавританском стиле, площадь Фуэрто и площадь Двадцать Пятого Мая 1), с обелиском свободы, окруженным прекрасными деревьями, президентский дворец.
1) Площадь 25 Мая названа так в воспоминание о революции, вспыхнувшей здесь 25 мая 1810 года, когда провинции Ла-Платы образовали революционный союз — «Хунту», арестовали местную класть и отложились от Испании.
Однако, Кристо ошибся в своих предположениях. Грохочущее движение большого города, пыль, духота, калейдоскопическая смена впечатлений совершенно ошеломили Ихтиандра. Он был чрезвычайно рассеян, и если и останавливал свое внимание, то только на лицах молодых проходящих женщин. Иногда он хватал Кристо за руку и, задыхаясь, шептал:
— Она!.. — но тотчас рука юноши вдруг повисала, как плеть.
— Нет, это другая...
«Совсем потерял голову мучачо (мальчик)», — думал Кристо.
Настал полдень. Жара сделалась невыносимой. Кристо предложил зайти в небольшой ресторан, помещавшийся в подвале, позавтракать. Здесь было прохладно, но шумно и душно. Грязные, плохо одетые люди курили зловонные сигары, от дыма которых у Ихтиандра захватывало дыхание, и невыносимо громко говорили, потрясая измятыми газетами и выкрикивая непонятные слова: «стачка», «правительство», «забастовка». Ихтиандр выпил очень много холодной воды, не притронулся к завтраку и печально сказал:
— Легче найти знакомую рыбку среди тысячи рыб океана, чем человека в этом людском водовороте. Ваши города отвратительны. Здесь душно и невыносимо пахнет. У меня начинает колоть в боках. Я хочу домой, Кристо.
— Ну, что же, идем, — согласился Кристо.—Зайдем к одному моему приятелю, отдохнем и отправимся.
— Я не хочу заходить к людям.
— Это по пути.
И расплатившись, Кристо вышел с Ихтиандром на улицу. Их снова охватил палящий зной. Опустив голову, со страдальческим лицом, тяжело дыша, плелся Ихтиандр следом за Кристо, мимо белых домов с плоскими крышами, мимо садов, засаженных кактусами, оливковыми и персиковыми деревьями. Индеец вел его к своему брату, Бальтазару, жившему на набережной, там где оканчивается идущая вдоль берега моря, усаженная деревьями Аломеда и начинается Байо,— когда-то любимое место прогулок горожан, а теперь — дамба гавани.
При виде моря, у Ихтиандра расширились ноздри. Он жадно вдыхал увлаженный прибоем воздух. Ему хотелось сорвать с себя стеснявшие одежды и броситься в море.
— Сейчас придем, — сказал Кристо, опасливо поглядывая на своего спутника.
Однако, их неожиданно задержал большой отряд конной полиции, запрудивший улицу. Время для первого знакомства Ихтиандра с городом было самое неподходящее. Буэнос-Айрес переживал стачку рабочих, поддерживаемых фермерами. Полицейские лошади напирали на стачечников, пытавшихся прорваться к центру города, из толпы слышались угрожающие крики, в полицейских летели камни...
Ихтиандр остановился, ничего не понимая.
— Что они делают? Почему у этих людей за спиною палки? — спросил он Кристо, указывая на ружья.
Прежде, чем Кристо успел ответить, полицейские быстро сняли «палки» и, повинуясь чьему-то приказу, дали залп по толпе...
Оглушенный выстрелами, побледневший Ихтиандр припал на одно колено, но тотчас выпрямился, и глядел с изумлением и ужасом на то, как несколько рабочих, взмахнув руками, упали на мостовую, окрасившуюся кровью... На земле кровь не была похожа на багровое, расходящееся облако, как в воде. Пролитая на пыльные каменные плиты, смешанная с грязью, она пятнала землю страшными темно-бурыми лужами...
Кристо усиленно дернул юношу за рукав и повлек в боковую улицу.
— Идем скорей, пока нас не подстрелили,— и он начал ворчать, проклиная полицейских, президента и всех испанцев.
Наконец, они выбрались на Байо. Кристо втолкнул Ихтиандра в полутемную лавчонку, пол которой был на несколько ступеней ниже улицы.
Когда глаза Ихтиандра, после яркого света, привыкли несколько к темноте, он с изумлением огляделся. Лавка напоминала собою уголок морского дна. Полки и даже часть пола были завалены раковинами — витыми, створчатыми, — всевозможных форм и оттенков. С потолка спускались нити кораллов, чучела морских рыб, засушенные крабы, диковинные морские обитатели. На прилавке, под стеклом, предохранявшим от сырости, лежали жемчужины, в ящиках, рассортированные по весу и формам. В одном ящике были отобраны жемчужины, особенно ценимые за свой нежный розоватый цвет — называемые ловцами «кожа ангела».
Ихтиандр несколько успокоился в этой мирной обстановке, среди знакомых вещей.
— Отдохни, здесь прохладно и тихо, — сказал Кристо, силой усаживая юношу на старый плетеный стул.
— Бальтазар! Гуттиэрэ! — крикнул индеец.
— Это ты, Кристо? — послышался заглушенный голос из другой комнаты. — Иди сюда.
Кристо принужден был нагнуться, чтобы войти в низкую и узкую дверь, ведущую в другую комнату.
Здесь была «лаборатория» Бальтазара, где он, при помощи слабого раствора кислот, восстанавливал утраченный от сырости или пота цвет жемчужин.
Кристо плотно прикрыл за coбoй дверь. Слабый свет падал из небольшого окна у потолка, освещая пузырьки и стеклянные ванночки на старом, почерневшем от кислот столе.
— Сумасшедшая девчонка! — взволнованно бранил Бальтазар свою дочь, перебирая на руке жемчужины, — пошла смотреть демонстрацию рабочих. «Меня не тронут», говорит... Пуля не разбирает!
— А Зурита вернулся? нетерпеливо спросил Кристо.
Рисунок. В темпом углу стояла девушка — приемная дочь Бальтазара, Гутгиэрэ...
— Нет. Пропал куда-то, проклятый испанец. Вчера мы с ним немного повздорили.
— Все из-за Гуттиэрэ?
— Из-за нее. Зурита опять говорил с ней. А она ему одно: — «Не хочу и не хочу». Что с ней поделаешь? Капризы. Много о себе думает. Не понимает, что всякая индийская девушка, будь она красива, как месяц, за счастье сочла бы выйти замуж за такого человека, хоть он и испанец. Собственную шхуну имеет... артель ловцов, — ворчал Бальтазар, купая жемчужины в растворе. — Наверно, опять вином огонь в сердце заливает...
— Кто?
— Зурита, конечно, какой ты бестолковей! Не такой он человек, чтобы отступиться...
— Что же теперь делать?
— А ты привел?
— Сидит...
Бальтазар мотнул головой и, подойдя к двери, с любопытством заглянул в замочную скважину.
— Не вижу, — тихо сказал он.
— На стуле сидит, у прилавка.
— Не вижу! О! Да там Гуттиэрэ!
Бальтазар быстро открыл дверь и вошел в лавку с Кристо.
Ихтиандра не было. В темном углу стояла девушка — приемная дочь Бальтазара, Гуттиэрэ.
Ее редкая красота была известна далеко за пределами Аломеда и Байо. Она, очевидно, имела смешанную кровь. Ее кожа была почти белая, с нежно-золотистым оттенком, густые, вьющиеся волосы выглядели немного темнее цвета спелой ржи, а большие глаза обладали способностью изменяться, — они были голубыми, но иногда темнели и казались синими. Тонкие черты лица, строгий профиль и красивая, гибкая фигура привлекали к ней не только молодежь окрестных улиц, но и художников, которые неоднократно добивались того, чтобы она позировала им.
Однако, девушка была застенчива и своенравна в одно и то же время. Самое употребительное слово, которое она говорила певучим но твердым голосом, было:
— Но! (нет!)
Дон Педро Зурита, имея дело с Бальтазаром, не мог не обратить внимания на его красавицу дочь. И старик Бальтазар не прочь был породниться с владельцем шхуны и войти с ним в компанию.
Но на все предложения Зурита девушка неизменно отвечала:
— Нет!
Когда отец и Кристо вошли в комнату, девушка стояла с опущенной головой. Лицо ее было взволнованно, а глаза казались совсем темными.
— Здравствуй, Гуттиэрэ, — сказал Кристо.
— Когда ты вернулась? — спросил Бальтазар.
Девушка подняла на них глаза, но, казалось, не видела их.
— Где молодой человек, который сидел здесь в лавке? Ты видела его?
— Как это ужасно... — сказала девушка, сдвигая брови.
— Что ужасно?
— Кровь... — ответила девушка.
— Не надо было ходить, — раздраженно сказал Бальтазар. — Где молодой человек, спрашиваю я тебя?
Девушка улыбнулась, и эта улыбка вдруг сразу осветила ее лицо, согнав, как облако, мрачное выражение.
— Я не прячу молодых людей, — ответила она и улыбнулась еще шире, показав два ряда ослепительно белых зубов. — Когда я вошла, он посмотрел на меня так странно, поднялся, потом вдруг схватился 31 грудь и убежал. Ему, вероятно, стало дурно.
— Трудно быть нянькой морского ребенка!—проворчал Кристо.
Когда эскадрон спускался в низину к селению, комиссар прочитал приказ.
— Понятно, товарищи? Мы идем прямо к Сосногорску. Там — главная казачья сила. Но у нас остается в тылу Усть-Какень, занятый казачьим отрядом Красильникова. Брать нам его не с руки, он в стороне, но выяснить, каковы в нем силы противника и что он намерен делать, мы должны обязательно. Хорошо бы разведчика, кого-нибудь из местных жителей...
— Разрешите мне, товарищ комиссар. Я с детства знаю эти места.
Комиссар внимательно вгляделся в молодое худощавое лицо красноармейца. Ему всегда нравились смелые глаза и упрямые складочки меж бровей Андрея Коробова.
«Этот не выдаст» — подумал он и сказал:
— Парень ты подходящий, только чтой-то лицо у тебя подтянуло сегодня и глаза горячие. Не хвораешь ли?
Андрей ничего не ответил, только опустил голову.
— Дело в том, товарищ комиссар, — сказал коренастый красноармеец с рябым добродушным лицом, выступая вперед. — Родное это село у него. Сегодня узнал, что мать померла от тифа, а отец пропал без вести — колчаковцы увели, сказывают. Расстроился парень.
На суровое лицо комиссара легла мягкая тень.
— Вот оно что! Ты все же не падай духом, товарищ Коробов. Такое уж время, что люди кругом пропадают, как мухи. На то и воюем... Авось лучшие времена-то и отвоюем... Ну, товарищи, кто же второй с Коробовым, — спросил он, положив руку на плечо Андрея.
— Тогда уж мне выходит раскачаться надо. Как же я Андрюшку одного пущу,— смущенно усмехаясь, сказал рябой парень.
Комиссар улыбнулся.
— Ну, раз тебе нельзя Коробова одного пускать, я согласен.
Через час Андрей Коробов и Степан Вихалев были вызваны к командиру за инструкциями...
В пожелтевших полях гуляла осень, от травинки к травинке перекидывая шелковистую сетку-паутину. Последние хрупкие цветы тянулись к солнцу тоненькими стебельками. Полевые мыши шныряли под ногами лошадей.
— Ишь ты! Чуют, скоро зима, а пожить охота...
Степан выправил гриву у лошади. Она шаловливо тряхнула головой.
— Тоже играет, — сказал он, обращаясь к ехавшему рядом. — От товарища убитого мне досталась — от хохла, и имя у нее хохлацкое, ласковое — Кося.
Андрей молчал. На его хмуром лице лежали тени тоски.
— А как ты ни толкуй, скучные у вас места, Андрюша, — вновь заговорил Степан. — Куда ни кинь глазом, все одинаково ровно, гладко и пусто. Смотреть не охота. То ли дело у нас — на Урале.
Андрей чуть приподнялся на седле и внимательным взглядом окинул местность.
— Ты брось болтать, Степа. Спокойные места окончились. Здесь, пожалуй, и наскочишь. Так-то...
Степан мигом подтянулся. Кося тоже, чуя перемену настроения, сменила гуляющий шаг на деловой и сторожко повела ушами: где, мол, тут опасность? Андреева Рыжиха посмотрела на товарку и вытянулась по ней...
Тропинка потерялась в логу. Выбравшись наверх, Кося запнулась, осторожно попятилась и испуганно подняла уши.
— Ну, ты! Зева-ай ,— сердито прикрикнул Степан.
— Стой-ко! Чего это она задела?— спросил Андрей, останавливая лошадь. — Никак...
Он соскочил на землю.
— Да ты смотри... Находка! — Проволока! Полевой телефон!..
— Чей?
— Понятно, ихний, — Андрей радостно усмехнулся. — Вот тут-то, голубчики, мы вас и послушаем...
Он снял с плеча сумку, стал на колени у проволоки. Ножом обнажил провод.
Степан отвел в сторону обеих лошадей.
— Ну, отдыхайте пока, матушки! Только чтоб отсюда ни шагу.
Он пригрозил Косе кулаком и вернулся к Андрею.
— Ваше высокородие! Вас к телефону экстренно... из Сосногорска... Из штаба дивизии...
Полковник Подгородных недовольно поморщился. Он только что сел за завтрак, а его отрывают. У полковника рыбьи пустые глаза, нос рыхлый и ноздреватый, как перекисшая опара, вялость во всей фигуре. У телефона он сделал деловое лицо. В трубке голос раздраженный.
— Капитан Веселовский. Говорю по поручению командующего дивизией. Дело экстренное, а вас не могу добиться.
— Я был занят.
Кислая улыбка съезжает с тонких губ полковника к угловатому подбородку. Отяжелевшая голова покачивается, в ней точно тупой бритвой после вчерашней выпивки скребет. Масса работы.
— Дело в следующем: наша разведка... — голос оборвался, в телефоне что-то зашуршало. — Что это? Вы слышите, полковник? Присоединился кто-то к телефону...
— Ничего нет. Вам показалось, капитан.
— Показалось? Может быть... Наша разведка доносит, что отряды Красной армии в шестидесяти верстах от Усть-Камня. Необходимо срочно эвакуировать город.
— Слушаю-с. А как насчет пленных?
— Сколько их у вас?
— Пятьдесят два человека.
— Разделаться на месте.
— Будет исполнено.
Лица у Степана и Андрея — как нахлестанные.
— Ну, Степа, гони во всю. Опоздаем— не выручить товарищей.
Степан бросился к лошадям. Андрей, перекинув сумку через плечо, спросил:
Рисунок. Андрей соскочил на землю, снял с плеча сумку и, став на колени у проволоки, ножом обнажил провод...
— Ты дорогу знаешь?
— Знаю, а если не знаю, то Кося выведет. Ну, Кося, не осрамись,— ласково обратился к лошади Степан, вскакивая в седло.
Андрей подал ему бумажку.
— Это комиссару. А мне дальше одному придется.
— Ну, прощевай пока.
— Счастливо.
Кося, как опытный скороход, налегал не сразу, скорость брала постепенно, а потом долго не сдавала и понукать ее не надо было. Степан, зная ее повадку, сказал только:
— Ну, Кося, раскачивайся.
Он подал корпус вперед, чтобы облегчить ход коню... Ветер рвал гриву лошади, хлестал в глаза острыми всплесками и нудным гудением забивал уши... У оврага края обрывистые, из под ног сыпятся камни. Не сорваться бы...
Трудна скачка без дороги. Тяжело дышит Кося, но шагу не убавляет. Легко, не грузом обременяющим, сидит Степан в седле. Как часть себя самой чувствует его Кося. И мысли, волю его понимает без слов. Когда спокойно сидит, знает, что все ладно. Чуть шевельнется — угадывает, что не так — и поправляется...
Ветер рвет гриву. Косе трудно дышать. Пар от нее клубами. Степан ласково шепчет, гладит шею, ободряет. И радостно Косе. Никогда не дает ей шпор. Чует Кося на шее горячую руку, теплые слышит слова:
— Еще, еще прибавь, голубка. Скоро уже, скоро...
Тюрьма в Усть-Камне тесная, низкая. Накоплявшаяся изо дня в день грязь лежала слоями на полу и нарах. Привольно жилось вшам, блохам и клопам в этой грязи. Только тараканы не водились в тюрьме.
— Таракан — насекомая чистая, потому и не надо ему нашей тюрьмы, — говорили уголовники — тюремные сторожилы.
Уголовных в тюрьме было человек пятьдесят. С надзирателями они жили в дружбе: днем мирно переругивались, а после вечерней поверки вместе пили самогон. Когда появились в тюрьме пленные красноармейцы, никто не знал, как к ним подойти: не пьют, не ругаются, все по-хорошему: товарищ, да товарищ. Решили держаться подальше, но глаз за ними иметь на случай, если перед начальством забегать станут,, либо еще какой вред...
Красноармейцам отвели две камеры. Набились они в них, как огурцы в кадке. Спали и на нарах, и под нарами, и на столах, и под столами. Держали их строже, чем уголовных— на прогулки не выводили.
С первых же дней начались у красноармейцев неприятности с начальством. Требовали вежливого обращения, мыла, прогулок, бани. Ругалось, грозило начальство.
За эту грызню с начальством полюбили уголовные красноармейцев.
— Слышь-ко, — говорил Еремкин. — Мы все просим покорнейше, да шапки перед начальством ломаем. А они... Ходил я вчерась с дядькой за хлебом. А в конторе их старшой— черный, с начальником спорит. Вы, говорит, не имеете права на гнилой капусте морить, так только палачи поступают.
— А начальник что?
— Что ж он... Кулаками замахал, ногами затопал. Увести, говорит, его! Карцер — дядька сказывал — дали.
— Ну, этого, брат, карцером не возьмешь.
Потолковали уголовники и решили:
— Как политические ребята хорошие, в случае чего поддержим.
Комиссар озабоченно провел рукой по ершику седеющих волос. Перед ним, запыленный с головы до ног, стоял Степа.
— Садись, брат. Устал поди. Рассказывай, где Коробов?
— Остался для дальнейшей разведки, а я прискакал. Дело такое, товарищ комиссар, — сказал Степан, протягивая измятую бумажку.
Комиссар озадаченно потер щетинистый подбородок.
— Здорово, чорт возьми,— задумчиво произнес он.
— Прикончат товарищей, выручать надо,— вставил Степан.
— Это верно, да только сил ихних мы не знаем пока.
— Силы не должны быть большие, раз решили немедленно эвакуироваться.
— Ну, положим, это разно бывает.
— Больно нам охота товарищей отбить, — улыбаясь, заявил Степан.
— Ну, ладно,— ответил комиссар, поднимаясь из за стола, — мы дело с командиром обмозгуем...
Степан подался на водопой. Скоро там все ходуном ходило.
Степан, приподнявшись на лошади, делал доклад. Лицо у него горело, фуражка съехала на сторону.
— Это немыслимое дело, — говорил он. — Пятьдесят два человека наших товарищей красноармейцев будут перебиты сегодня же ночью. Разве мы будем сидеть спокойно?! За товарищей стоять грудью — наше первое дело, как мы красноармейцы...
— Опять же, ребята, красильниковцев я знаю; только погромы да пьянка, — заговорил нескладный, как пень, красноармеец, оттесняя Степана.— В бою они слабы, ежели нажать...
Он не успел договорить. Из толпы вынырнул тонкий, с громадными лихорадочными глазами парень. Он высоко взмахнул длинной рукой и отрезал:
— Нефедов говорит верно. Лихорадка меня ломает, а на такое дело первым пойду!
— Вишь ты, как Давидку разобрало!
— Дело ясное!
Кричали все разом, напирая на Степана.
— Идем и никаких гвоздей!
— Не пропадать же товарищам!
— Спасибо — узнали, а то придушили бы их, как вшей!
— Выберем Нефедова и Вихадева делегатами, командира просить...
— Согласны...
Через час, на закате солнца, спешно выступил эскадрон, не дождавшись Андрея Коробова. Командир отдал приказ подойти к Усть-Камню незаметно, со стороны реки, перейдя ее в брод.
Шли, соблюдая полную тишину, выдвинув метров на триста головной отряд. С наступлением темноты приняли все меры предосторожности, но движения не замедляли...
Степан был в дозоре. Нефедов держал связь. Рядом со Степаном — Давид Рабинович.
Ночь надвигалась темная, сырая. Мягкая, точно каша, земля под ногами. Осторожно, озабоченно ступает Кося, Степан держит поводья натянутыми.
— Слышишь? — шепчет Давид.
— Что?
— Гудёт впереди...
Степан остановил Косю, припал к земле. Послышался топот под-ков — ровный, осторожный. Напрягая зрение, . видит черную фигуру всадника. Степан ощупал винтовку и крепче сжал уздечку коня. Но Кося вдруг радостно заржала. В ответ из тьмы вынырнула морда Рыжухи, а радостный шопот сказал:
— Эх, ты Коська, дуреха! Орешь, как дома!
— Андрюшка?
— Я.
Рисунок. Слышит Кося теплые слова: „Еще, еще прибавь, голубка. Скоро уже, скоро!.."
— А мы думали, погиб ты...
— Цел-целехонек. Был в городе, товарищи в тюрьме смерти ждут. Поспешать надо...
По земле полз туман. С неба свисали тучи, мохнатые и черные, как сажа. Ночь придавила землю сыростью и мглой. Ни одного огонька на улицах и в домах, Точно в черную яму провалился город. Жители закупорились в домах и боялись шевельнуться.
А по улицам, в непроглядной тьме, беспорядочно двигалось и шумело что-то большое, грузное. Срываясь, цокали о камни подковы, грохотали и скрипели повозки. Что-то невидимое сталкивалось и рушилось. Испуганно ржали лошади и так же испуганны были сдавленные голоса людей.
— Стой, чорт!
— Полковник где? ~ закричал всадник, врезываясь на храпящем коне в гущу телег.
— Где?! Ищи ветра в поле! Впереди... далеко уже поди...
— Ну, еще кто из начальства?
— Начальства! Какой несмышленый выискался! Утекло начальство... Нетто не знаешь — оно всегда вперед норовит...
— Какого лешего... Кто же за старшего тут?
— Да тебе чего?
— А того, что... в разведке мы были, а кому доложить, что речку перешел отряд красной кавалерии в пяти верстах от города — не знаю.
Негромко сказаны были слова, но точно молния ударила в кучу людей. С гиком, ревом и треском рванулось все вперед, и вдруг закрутилось на месте. Громоздились одна на другую телеги; на дыбы вздымались лошади; сумасшедшим Боем вопили люди... И в эту дикую кашу ворвались новые, жуткие звуки, покрывшие все остальные: кто-то выстрелами пролагал себе дорогу...
После вечерней поверки Еремкин, проходя по коридору, остановился у пятой камеры. Оглянулся. Чуть стукнул крышкой волчка.
— Товарищи! Товарищи! Подошел черный.
— Нынче на рассвете всех вас прикончат: старший в коридоре сказывал...
Темная фигура за дверью то ли качнулась, то ли отодвинулась, и Еремкину стало видно светлое пятно лампы на противоположной стене камеры. Потом голос, точно перехваченный хрипотой, спросил:
— Ты сам слышал?
— Не я, парашник Ванька. Он парень надежный, зря болтать не станет. Красных, вишь, ждут в город...
— Эй, Еремкин, в карцер захотел?! — крикнул надзиратель, заметив отсутствие Еремкина среди возвращающихся с прогулки.
Еремкин отскочил в сторону...
Черный не сразу обернулся внутрь камеры. При слабом свете лампы товарищи увидели на его лице следы загнанной внутрь тревоги.
— Товарищи! Никакого волнения! Красильниковцы ждут нападения красных и намерены покончить с нами на рассвете. Надо обсудить, сообщить товарищам в шестую камеру...
Даулин говорил спокойно, только голос был перехвачен хрипотой, да в углах рта что-то дергалось.
— Товарищ Даулин, я полагаю, что нельзя нам, как баранам, под нож итти, — сказала выдвинувшаяся из угла высокая фигура с копной рыжих волос на голове и с большими светлыми усами. — Бунт надо устроить. Умереть — так с честью, как требуется красноармейцу.
Сняли смелые слова оцепенение, охватившее в первые минуты. Как по команде, всколыхнулись люди на темных нарах.
В полночь дверь пятой камеры с грохотом растворилась. В коридоре за золотыми погонами блестели штыки.
— Даулин, выходи!
Черный не двинулся. Он стоял в тесном кольце товарищей, такой спокойный, словно не слышал приказания.
— Даулин, ты что же? Выходи!
— Мы выйдем только все вместе , — ответили голоса.
— Сопротивление бессмысленно Вы видите.
За человеком в золотых погонах внушительно колыхнулся строй штыков.
— Все равно. Мы выйдем из ка-меры только все вместе';
— Взять!
Золотые погоны отодвинулись, люди со штыками заполнили камеру...
В сдавленный шум борьбы, заглушая топот ног и стук прикладов, ворвался высокий, срывающийся крик:
— Товарищи, уводят! — закричал Шура, еще совсем молодой красноармеец, и уцепился за руки солдат, схвативших Даулина.
Два удара прикладами по голове свалили его с ног. Но в ответ на его призыв по коридору пронесся дикий стонущий вой, словно взвыла вся тюрьма. Послышался звон стекол и оглушительный грохот.
На мгновенье солдаты опешили Этим воспользовались красноармейцы и, сшибая их с ног, выскочили в коридор.
От дверей шестой камеры шарахнулся старик-надзиратель со связкой ключей. Соколов двумя прыжками нагнал его, пригнул к земле.
— Не рыпайся, придушу! Надзирательский револьвер блеснул в крепкой руке Соколова.
Под грохот и вой не было слышно выстрела. Соколов открывал шестую камеру.
— Кто стрелял? — исступленно кричал начальник тюрьмы, целясь в Соколова из нагана, но трясущаяся рука его не слушалась.
Соколов бросился к следующей камере. Удар штыком в спину свалил его с ног.
— Револьвер берите! Ключи! — закричал начальник.
Но револьвер и ключи исчезли. Коридор наполнился арестантами, гремевшими, потрясавшими обломками нар и скамеек.
Чуть слышный в грохоте и реве вновь щелкнул револьверный выстрел. Начальник тюрьмы прыгнул, словно поскользнулся, и упал, неловко, подвернув под себя руки.
Тогда рев и грохот покрылись гулом винтовочной стрельбы, случайной и беспорядочной. В конторе кто-то безнадежно трезвонил у телефона. Невидимые стрелки из засады то здесь, то там снимали подвернувшихся солдат. Не один уже револьвер действовал: может быть десяток револьверов и винтовок.
Поперек лестницы лежали трупы унтера и молодого красноармейца Шуры с разможженным черепом...
Опамятовавшийся офицер, собрав солдат, начинал из конторы правильное наступление...
Пусты и тихи улицы Усть-Камня. Даже собак не было слышно. Под ногами попадались, точно после погрома, трупы лошадей и людей, и оттого тишина казалась еще более пустой и зловещей. Осторожно продвигался головной отряд. Как в воду, ступали лошади в густую мглу. В нескольких шагах, чуть заметные во мгле, маячили тени дозорных.
— Тсс... Слышите, товарищ комиссар?..
Андрей указал рукой в темноту. Он ехал во главе отряда рядом с комиссаром. Прорываясь сквозь конский топот, впереди слышался отдаленный гул, ослабленные расстоянием одиночные выстрелы.
— Что это?
— Это... Это — в тюрьме... Комиссар отдал команду. Лошади
перешли в галоп.
Андрею почудились крики. Забыв все кругом, он дал шпоры лошади; она понесла карьером. Видел, что рядом, горячо дыша, неслась Кося. Степан кричал что-то непонятное.
Приближались к тюрьме. Мелькнула мысль — успеть осадить у ворот лошадь. Но вдруг ворота сами раздались, словно выдавленные изнутри. Блеснул свет фонаря. К самой морде лошади метнулось перекошенное желтое лицо и осиплый голос гаркнул не то грозно, не то перепуганно:
— Вы кто?
Чуть не сбив человека, Рыжуха влетела во двор. Ей навстречу с крыльца грянули выстрелы. Что-то мелькнуло перед глазами Андрея. Кричал хрипло Степан...
Кося лежала у крыльца тюрьмы. Карие глаза уже затянулись мутью. Кровь теплыми сгустками запеклась на гриве. Степан с перевязанной рукой сидел на ступеньке и смотрел в землю.
— Брось, Степа. Словно человека хоронишь,— сказал Андрей, ласково тронув Степана за плечо.
— А по мне она не хуже человека была. Вроде товарищ мой. Все понимала. "Никогда я ее не ударил. Выругаю разве в сердцах...
— Зачем же ты, Степан, наперерез мне метнулся?
— А с крыльца солдаты в тебя целили. Быть бы тебе на месте Коси. А рана твоя болит?
— Какая это рана— царапина одна.
— А ежели бы тебя не в ногу... могли.,.
Комиссар и Даулин шли к ним из коридора. У комиссара голова забинтована, а лицо веселое.
— Да вы оба ранены? — спросил комиссар, подходя к ним и, обращаясь к Даулину, сказал:
— А мы и не собирались занимать Усть-Камень. Вот если б не ребята мои...
— Спасибо вам, товарищи, выручили. Если бы на пол-часа опоздали, всем бы конец был. А теперь сорок пять человек товарищей спасены.
Даулин крепко пожал руки Андрею и Степану.
— Убито семь красноармейцев и восемь уголовных,— сказал комиссар,
— Не восемь, а девять, товарищ комиссар, — заметил Epeмкин, неслышно подошедший и ставший позади комиссара. — Так что, товарищ комиссар, мои ребята все утикли. А мне уж разрешите с вами...
Комиссар ничего не сказал и, улыбаясь, протянул Еремкину руку.
Содержание предыдущего paccказа, напечатанного в № 2 „Вокруг Света"- Лагерь охотничьей экспедиции, заброшенной в дебри северо-западной Африки. Ночь. У костра расположились охотники, укротительница Мохакс, неразлучные братья, искатели приключений Боб и Джэк » швейцарец Келлер. Охотники, по предложению укротительницы, рассказывают друг другу свои приключения. К костру подход it проводник экспедиции Тигре-Хейлу, он также рассказывает случай из своей жизни: о погоне за жирафами, которых ему заказали для зоологического сада.
Джэк охотится за слоном-отшельником.—Слон-отшельник охотится за Джэком. — Танец палаток и тарелок. — Мохакс встречает в лесу старого знакомого — льва Абдуллу.
С возрастающим вниманием выслушали европейцы рассказ абиссинского охотника за тиграми об его бешеной скачке за жирафами, его падении, ужасной пытке, которую ему пришлось вынести при приближении гиен, и, наконец, об его спасении. Орлиный профиль рассказчика резко выделялся на фоне зарева от догоравшего костра.
— Но ты все-таки остался охотником? — спросила его Мохакс, когда он кончил.
— Конечно, и останусь им до тех пор, пока меня носят ноги и пока я способен взобраться на лошадь,— ответил Хейлу.
— Кто раз узнал африканскую охоту, — сказал швейцарец, — того всегда будет тянуть к ней.
— И многих она захватывает на всю жизнь, — подтвердил Джэк.
Пока Хейлу рассказывал о своем приключении, костер почти догорел.
Носильщики подбросили в него толстых сучьев, и искры пылающим снопом взлетели и рассыпались во тьме. Через минуту костер снова разгорелся. Слуга подал на подносе приготовленный по-турецки кофе, и все с удовольствием принялись за горячий душистый напиток.
Рисунок. Карта Абиссинии, где был расположен лагерь охотничьей экспедиции.
После этого очередь была за Джэком, и он рассказал одно из своих многочисленных приключений.
-— В конце 1903 года, — начал он, — мы охотились за слонами на границе Британской Восточной Африки и Уганды. У нас было уже несколько дюжин великолепных бивней, когда нам рассказали о появлении в той местности, куда мы прибыли, громадного слона-отшельника, который производил жестокие опустошения в полях негров. Многие туземцы-охотники, которые преследовали его со своими плохими ружьями, уже поплатились жизнью. Людей он, по словам туземцев, совершенно не боялся и был неуязвим. А бивни у него были — как сучья сикоморы 1). Это нас заинтересовало больше всего.
Целую неделю шли мы по его следам, но ни разу еще не удалось нам даже увидеть его. Когда прибегавшие к нам туземцы сообщали, что они только-что видели слона, каждый раз оказывалось, что наша неуловимая добыча уже успела скрыться. И туземцы уверяли, что он умен, как человек, и понимает, что мы его преследуем.
— Берегитесь! — говорили они.— Вам кажется, что вы идете по его следам, а в один прекрасный день может оказаться, что он гонится за вами...
Однажды у меня был тяжелый припадок малярии, и я лежал в сильнейшем ознобе у себя в палатке. Боб в сопровождении нескольких проводников рыскал, по обыкновению, за отшельником.
— Бана, большой слон здесь!
Я повернулся и с недоумением взглянул на растерянное лицо одного из наших носильщиков. Бредил я или это было наяву?
— Где? — спросил я недоверчиво.
— Здесь, около самого лагеря! Одним прыжком я вскочил с постели, забыв про лихорадку. Глоток писки подбодрил меня. Я надел патронташ и взял маузер, сожалея о том, что Боб забрал оба крупнокалиберных ружья.
— Он только-что стоял там, за деревьями, — сказал мне носильщик, указывая по тому направлению, где ручей, около которого мы разбили лагерь, делал поворот.
Я велел носильщику остаться в лагере и последить за тем, чтобы никто не шумел; слоны чутки, и малейший шорох мог спугнуть нашу добычу. Я тихо пробирался к зарослям в своих легких парусиновых башмаках. Воздух был неподвижен, листва не шумела и каждый звук слышался особенно ясно. Вскоре деревья лишили меня возможности видеть местность. Но вдруг я, с несомненной ясностью, услышал тяжелое дыхание животного, не больше чем в пятидесяти шагах от себя. Если это был действительно наш старик, надо было держать ухо востро. Эх, кабы со мной было настоящее ружье!
Но я твердо решил, что на этот раз добыча не уйдет от меня, и начал потихоньку пробираться поближе. Чорт возьми! В самое это время потянул легкий ветерок по направлению к слону. Два громадных уха поднялись над кустарником, и хобот тревожно задвигался из стороны в сторону. Стрелять слону в голову нечего было и думать: он мог либо броситься на меня в следующую минуту, либо повернуться и скрыться в лесу. Оставалось одно — целиться в шею и в ноги.
Я выстрелил. Слон грозно затрубил, и серая лавина понеслась из-за кустов прямо в мою сторону. Выдержать этот натиск с маузером было невозможно. Я обратился в позорное бегство.
Рисунок. Джек на полном ходу, споткнувшись о какой-то корень, упал в кусты... Слон промчался мимо, едва коснувшись его ногой...
1) Платановое дерево.
Я не бежал по земле — я несся, едва касаясь ее ногами, в надежде, что мне удастся внезапным поворотом сбить слона с толку и спрятаться за какое-нибудь дерево, а оттуда — ухитриться выстрелить еще раз. Но мне не посчастливилось. На полном ходу я споткнулся о какой-то корень и, перевернувшись в воздухе, упал в кусты. Я не шевелился, и это спасло меня. Прошло всего несколько секунд, но они показались мне бесконечными. Я каждое мгновение ожидал, что взлечу на воздух или буду растоптан в лепешку. Земля тряслась под тяжелыми стопами слона. Но великан промчался мимо, едва коснувшись меня ногой.
Может быть, он вернется? Я инстинктивно схватился за ружье, но шаги затихли. Я приподнял голову и увидел, что слон несется прямо к лагерю, где люди в страхе разбегались во все стороны. Слон остался там один. Весь запас ярости он обратил на мою палатку. Он схватил ее хоботом и начал размахивать ею, как флагом. «Постой, я отомщу тебе за это!» — сказал я про себя, перебегая за ближайшую акацию и открывая по врагу беглый огонь. Но чем больше я стрелял, тем больше неистовствовал слон в лагере.
Рисунок. Весь запас ярости слон обратил на мою палатку. Он схватил ее хоботом и начал размахивать ею, как флагом...
Невозможно описать, что он там натворил! Палатки, постели, ящики, горшки, тарелки — все, что таскают носильщики за африканским охотником, носилось по лужайке в бешеном вихре, а потом растаптывалось в кашу под тумбообразными ногами расходившегося великана.
Я выпустил уже не меньше десяти выстрелов, но пули мелкого калибра, повидимому, не производили на слона никакого впечатления. «Необходимо принять против этого буйства решительные меры, — решил я, — иначе от лагеря останутся одни воспоминания. Надо подойти поближе...».
Приняв это решение, я осторожно перебрался за другое дерево и приблизился к слону шагов на пятьдесят. Я надеялся оттуда пустить ему пулю в голову.
В это время недалеко от меня раздался оглушительный выстрел одного из наших крупнокалиберных ружей. Серый великан покачнулся и рухнул на правый бок.
— Доброе утро,— сказал мой братец, появляясь из-за кустов.
— Да, — вмешался Боб. — Это был я. Мы возвращались уже в лагерь, когда послышались выстрелы, быстро следовавшие один за другим. Подозревая недоброе, я ускорил шаги. Вскоре я встретил нескольких наших носильщиков, которые бежали из лагеря и рассказали мне о том, что произошло. Остальное вы уже знаете. Но я никак не рассчитывал, чтобы слон, за которым мы столько времени гонялись, сам явился к нам.
Слушатели долго смеялись, представляя себе тот разгром, который слон произвел в лагере.
— Его бивни заплатили нам за все,— сказал весело Боб.— Это был самый крупный слон из всей нашей добычи. Он был ростом в три с четвертью метра, бивни его достигали двух с половиной метров длины и весили около двухсот кило.
— Почтенный вес,— серьезно сказал швейцарец.— Рекордный слон!
— Да, во всяком случае, недалеко от этого,— подтвердили братья.— Этот вес был превзойден лишь в очень немногих случаях.
Так как все присутствовавшие мужчины уже рассказывали по одному приключению жизни, то очередь была за Мохакс, и все начали просить ее, чтобы она рассказала что-нибудь из своей жизни укротительницы зверей.
— Я, пожалуй рассказала бы вам один случай, но он кажется таким сказочным, таким неправдоподобным, что я до сих пор предпочитала держать его про себя.
— Да нет же, чем фантастичнее, тем лучше,— убеждали ее спутники. — Ведь все, что было рассказано сегодня, тоже похоже на сказку.
Мохахс задумалась и начала не сразу. Все молчали, видя, что нахлынувшие воспоминания взволновали ее.
— Да, — сказала она, наконец, вздохнув. — Бывают в жизни такие переживания, которые лучше всего таить в глубине сердца, как святыню.
Слушатели молча согласились с укротительницей. Боб не сводил с нее взора.
— Прежде чем поделиться с вами этим воспоминанием, — сказала она, — мне хочется просить вас, чтобы история эта не пошла дальше и не послужила на завтра же предметом праздной болтовни...
— Вы можете надеяться на нашу скромность, — воскликнули все в один голос.
И Мохакс начала свой рассказ:
— Соскучившись однажды от монотонной жизни в Хараре 1), я отправилась в экскурсию на реку Эрер. Вы знаете, что я гораздо больше люблю наблюдать жизнь диких зверей на воле, чем убивать их и собирать трофеи. Был жестоко жаркий день. Незадолго до заката солнца я отправилась одна с небольшим охотничьим ружьем вдоль реки, чтобы застрелить цесарку себе на ужин. Недалеко от лагеря, пробираясь сквозь густой кустарник, я вдруг увидела перед собой — не больше чем в десяти шагах! — огромного льва с великолепной гривой.
В первую минуту я так и застыла на месте. Я уж давно привыкла иметь дело с дикими зверями, и поэтому совсем не испугалась. Напротив, я была очень рада случаю полюбоваться таким великолепным созданием на лоне самой природы.
1) Город в Абиссинии (северо-восточная Африка).
Лев казался не менее удивленным неожиданной встречей, и тоже остановился. Я смотрела прямо и твердо ему в глазу и не видела в них ничего враждебного. И чем дальше я смотрела на него, тем больше убеждалась, что передо мной стоит старый знакомый.
— Абдулла! — воскликнула я невольно и сделала несколько шагов ему навстречу, протягивая руку.
Он, видимо, колебался и не двигался с места.
— Абдулла, поди сюда! — повторила я.
И случилось невероятное: величественное животное медленно подошло ко мне и, ткнув меня своим широким носом, начало тереться о меня!
Без сомнения, это был Абдулла, который в прошлом году, во время моего пребывания в Европе, бежал из нашего зверинца в Хараре. Я узнала шрам у него над глазом, который был у него еще в то время, когда мне подарили его котенком.
— Абдулла, милый старый приятель, — говорила я, лаская его могучую голову.
Он сильно вырос и возмужал на воле. Он тоже обрадовался мне и так сильно терся об меня, что мне приходилось напрягать все усилия, чтобы не упасть.
«Может быть, он пойдет со мной и останется у меня», — думала я. Я крепко ухватила его за гриву и повела за собой по направлению к лагерю. Он не противился.
Но вдруг им овладела непонятная тревога. Он с такой силой начал тянуть меня в другую сторону, что я не могла уже удержать его. Только тут я по-настоящему поняла, как он был силен. Я отпустила его, и он пошел своей дорогой.
— Абдулла! — крикнула я ему вслед. — Абдулла!..
Он оглянулся, а потом побежал и быстро скрылся в чаще...
— Удивительно! Сказочно! — воскликнули слушатели.
— Вы понимаете, конечно, — продолжала Мохакс, — что я несколько дней не могла думать ни о чем другом. Всю ночь после встречи с Абдуллой я без сна пролежала на походной кровати, бесчисленное множество раз переживая встречу с ним. Несколько раз мне казалось, что я слышу вдали его голос, и каждую минуту я ждала, что вот-вот его голова появится в отверстии палатки. Я вставала, ходила кругом лагеря и звала его, но мне отвечал лишь визг шакалов и жуткие голоса гиен. Я садилась, содрагаясь, у костра и ждала, что он придет ко мне. Только к утру мне удалось, наконец, заснуть, и я все время видела во сне зверей. Напрасно в последовавшие затем дни исходила я вдоль и поперек все окрестности лагеря, Абдулла исчез. Я вернулась в Харар...
Пожалуй, так было и лучше. Одичавшее животное вряд ли привыкло бы к неволе и наделало бы, пожалуй, немало бед. Ему было лучше там, где он был, на степном просторе. Но эту чудесную встречу с ним я храню, как самое лучшее воспоминание...
Рисунок. Увидев перед собой огромного льва о великолепной гривой, Мохакс застыла на места...
История Кергуеленова архипелага. — К „Земле Отчаяния". — На островах.— Причудливость горных пород. — Животный и растительный мир Кергуелена. — Склад провианта для потерпевших крушение в порту Газель. — Будущее Кергуелена.— Сен-Поль—географический курьез. — У берегов о-ва Амстердама
В половине декабря мы вышли на «Эре» из гавани Дьего-Суарец 1), с приказом устроить склады провианта на о-вах Кергуелена, Сен-Поля и Амстердама, для потерпевших крушение.
Замечательны эти острова.
В 1772 году Кергуелен 2), после трудного плавания, открыл их в Индийском океане» недалеко от области южных пло-вучих льдов. Он выполнил свое смелее предприятие на двух небольших судах. Первоначально буря помешала ему пристать к берегу. Одно из судов исчезло. Кергуелен решил, что оно погибло, а серьезные повреждения на его судне заставили вернуться во Францию. Там он снарядил экспедицию для поисков своих товарищей и исследования замеченного им архипелага
Оказалось, что судно не погибло. 13 февраля 1772 года оно пристало к архипелагу, и капитан судна объявил острова собственностью Франции.
1) Французский порт на северной оконечности о. Мадагаскара.
2) Известный французский моряк-исследователь (1754—1797);
Кергуелен прибыл туда в 1773 году, посетил часть местностей на берегах и начертил планы нескольких бухт. Прежде чем эти работы были закончены, английское адмиралтейство отдало приказ Куку отправиться на острова и исследовать их.
Знаменитый мореплаватель - путешественник пристал к архипелагу в 1776 году на двух супах к порту Кристмас, где его матросы нашли бутылку, привязанную проволокой к скале. Они принесли ее Куку, Находившийся в ней пергамент объявлял остров владением Франции. Кук написал на обратной стороне имена своих судов. год их прибытия в порт, и назвал острова «Землей Отчаяния».
В марте 1799 года острова посетил другой английский корабль. Капитан его Роберт Родес нашел там множество китов, тюленей и морских слонов.
Пораженный огромным экономическим значением, которое острова могли иметь для его страны, он собрал подробные сведения об архипелаге и его бухтах.
С тех пор архипелаг стал служить местом сбора многочисленных китоловов. В первой половине XIX столетия животные, испуганные охотниками, покинули острова и ушли дальше к югу, в неприступные области пловучих льдов.
Вслед за Родесом, остров посетили две научные экспедиции. Первая в 1873 г. на «Челленджере», под командой Нэрса; вторая в 1874—75 гг. на «Газели», под командой Слейница. Обе экспедиции привезли с собой богатый материал, много чертежей и карт, которыми и по сие время пользуются при посещении этих островов. Немцы установили свою базу в порте Бетси.
Такова, в общем, история открытия архипелага Кергуелена...
1 января острова показались на горизонте. Вдали смутно виднелись очертания скал мыса Блей. В этих местах туманы принадлежат к числу самых обычных явлений; небо было по Есем признакам чисто, а над морем висел туман.
Увидев знаменитую Скалу Арки, мы определили местоположение порта Кристмаса. Когда «Эр» вошел в порт, нас удивило стоявшее там другое судно. Это был «Фрэнсис Аллин», — шхуна американского капитана Джона Фуллера, смелого охотника-промышленника на тюленей. Индийского океана
Было слишком поздно, чтобы приставать к берегу, и погода становилась ненадежной. Тяжелые тучи низко нависли над морем, сильный ветер гнал их к краю глубокой трещины, где мы стояли. «Эр» и «Фрэнсис Аллин» казались пигмеями перед гигантскими базальтовыми 1) стенами, возвышавшимися с обеих сторон.
Мы все время боялись, как бы ветер не выгнал нас из нашего убежища в открытое море. В сгущавшейся темноте свист ветра и шум волн, налетавших на скалы, производили жуткое впечатление. На заре ветер утих. Шлюпка, набитая людьми, с трудом пробиралась через груды водорослей, загромождавших берега бухты. Наконец, пристав к великолепному пляжу из черного песка, все отправились вглубь острова, преследуя каждый свои цели: промышленника, натуралиста, исследователя...
Многочисленные ручьи, скрывающиеся под толстым слоем мха, делают экскурсии по острову чрезвычайно затруднительными. Вода, которая не всегда находит выход, образует воронки, в которые нога уходит нередко по колено.
Лучший способ подняться на какой-нибудь холм — это итти по руслу потока. Но добравшись до вершины, человек принужден бороться с сильным ветром и часто ложиться на землю, чтобы вихрь не свалил его с ног.
В эту пору года все птицы южного полушария слетаются сюда выводить птенцов. Чайки, буревестники, альбатросы, носились громадными стаями над нами, нисколько нас не боясь.
Матросы прикладами набили себе дичи, чтобы внести разнообразие в свой обычный стол. Птицы близко подпускали человека и позволяли ему дотрагиваться до себя. Матросы забавлялись, как дети, хватая за крылья громадных пингвинов и носясь с ними вприпрыжку по камням...
В защищенных местах бухты мы нашли целые колонии пингвинов, огромного роста, достигавшего 95 сантиметров. Туловище у них — толстое, покрытое черными перьями сзади, и белым пухом спереди. Голова у них — черная с красным, длинным и острым клювом. Шея украшена ожерельем из желтых и черных перьев, из которых американские рыболовы делают воротники.
1) Пигмеи — карлики Базальт — плотная, темная вулканическая порода, встречаемая в виде конусов и куполов с трещинами.
Переселение этих птиц на о-ва Кергуелена происходит регулярно в ноябре. Самки несут одно яйцо, высиживание которого продолжается семь недель. Выростив детей, пингвины в марте отправляются в страны с более умеренным климатом.
Пингвины совершенно безобидны и легко привыкают к человеку. По всей вероятности, они осуждены на вымирание, так как размножаются только на земле, где они не способны ни убегать, ни защищаться. Их истребляют в больших количествах ради жира: каждый убитый пингвин дает его 12—15 литров.
В противоположность им, кролики грозят целиком заполнить острова. Весь мох, покрывающий землю толстым слоем, достигающим местами целого метра, изрыт их норами. Откуда они взялись? Ни один путешественник до сих пор не отмечал их присутствия на этих островах, и нам пришлось предположить, что они завезены последним, заходившим сюда кораблем.
Продолжая экскурсию вглубь острова, мы очутились у трещины в скалах, о которые свирепо билось море. Карта в этом месте показывает еще твердую землю, но разрушение происходит быстро. Вероятно, гора Стол превратится скоро в остров, и порт Кристмас перестанет существовать.
Берега бухты со стороны горы Аверга очень интересны залежами окаменелого дерева, серого янтаря и месторождениями угля.
После полудня, 2 января, к нам на судно явился Джон Фуллер. Это — старый «морской волк», бороздящий моря уже более 30 лет. Однажды, командуя судном «Рос-суэль Кинг», он потерпел крушение около мыса Отчаяния. Оказавшись единственным спасенным, он прожил 11 месяцев на этих островах, питаясь кое-чем и одеваясь в тюленьи шкуры.
Фуллер занимается промыслом. Каждые два месяца, когда «Френсис Аллин» наберет полный груз жира, капитан отправляется в Кан и там продает его проходящим судам по 700—800 франков за тонну, приблизительно на 30—35 тысяч франков.
Когда американец хотел вернуться к себе на судно, поднялась такая буря, что пришлось подвести суда ближе к берегу и провести ночь под прикрытием скал. Начавшись в 6 часов, буря продолжалась до 2 часов ночи. Волны с грохотом пушечных выстрелов налетали на скалы. Поверхность бухты превратилась в сплошную пену, над которой носились тучи брызг. К 2 часам барометр начал подниматься, волны стали реже, а облака, которые проносились как черный ураган мимо скал, замедлили свой бег. Через час все утихло...
Не теряя времени, «Эр» покинул свое убежище и перешел в громадную бухту Гильсборо, берега которой изрезаны многочисленными полуостровами, островами и подводными рифами.
На самом юге ее мы исследовали небольшую гавань Кирк, где расположилось стадо морских слонов. Некоторые из них отдыхали на берегу, и их серые массы, длиною в 6—7 метров, сливались с фоном скал; другие вспенивали воду, резвясь как дети.
Пристать к берегу было невозможно. Закончив свои исследования, мы направились в порт Газель, где можно было, наконец, отдохнуть спокойно от всех передряг.
Вход в этот порт узок, его можно заметить лишь подойдя совсем близко. Войдя в него, невольно поражаешься красоте, которою снабдила природа этот пустынный уголок. Залив, длиною в 12—13 километров, представляет собой два бассейна, различных по виду, и по удобствам; их разделяет группа небольших островков.
Западный порт, длиною в 9 километров, замкнут между двумя высокими горами и неудобен при преобладающих в нем юго-западных штормах. Другой, напротив, имеет умеренно высокие берега, между которыми воздух не так стеснен.
Северная сторона его наиболее доступна, и мы оттуда отправились исследовать полуостров Джекман. Во всех защищенных уголках жили, как и в порте Кристмас, многочисленные пингвины, но здесь они были более мелкой породы. Кроликов здесь было особенно много, матросы наловили их руками более 1000 штук!..
Птицы и здесь нас совсем не боялись. Когда мы брали яйца альбатросов, эти огромные птицы, более 2 метров в размахе крыльев, прямо бросались на нас. Чтобы избавиться от них, нам приходилось стрелять по ним чуть не в упор. Некоторые птицы пытались даже воровать кроликов из наших охотничьих сумок...
Рисунок. Матросы забавлялись, как дети, хватая за крылья громадных пингвинов и носясь с вами вприпрыжку по камням...
Небольшие островки при входе во второй бассейн очень плодородны и сплошь покрыты разными видами местной растительности: капустой Кергуелена и различными мхами. Большое количество их было в это время в цвету. Мы поручили одному из матросов, бывшему земледельцу, посеять там все семена, которые можно было найти на судне. Но эта попытка развить флору архипелага Кергуелена не внушала больших надежд. Было бы несравненно лучше, если бы мы привезли с собой несколько кустарников, которые, наверное, хорошо принялись бы на толстом слое перегноя, скопившегося в глубоких долинах.
В порту Газель базальтовые террасы!) наверху совершенно неприступны, в то время как внизу обвалы и обломки верхних частей образовали груды хотя и с довольно крутыми подъемами, но все-таки доступные. Густой мох, покрывающий их, опоясывает скалы красивой зеленой каймой.
На высоте 100 метров папоротники, мхи и противоцынготная трава сменяются лишайниками, растущими на камне, а дальше, на высоте 300 метров, всякие следы растительности исчезают совершенно. Снег здесь сначала лежит отдельными кучками, а потом переходит в сплошные ледники, с которых стекают вниз многочисленные потоки. Даже в июне месяце, в самое холодное время года, снег не лежит дольше нескольких часов на берегу моря, где температура колеблется от 9 до 4 градусов.
7 января мы совершили экскурсию, километров на 30 от нашей стоянки, на берег большого пресноводного озера в западной части бассейна порта Газель. Озеро окружено высокими горами. Мы пошли вдоль южного берега, захватывая от времени до времени образцы горных п:род и пробуя воду, которая была очень свежа и вкусна. Но, повидимому, животные покинули его берега, и ничто не оживляло пустынного ландшафта. Мы были до крайности удивлены, не встретив ни одного москита на болотистых берегах озера, тогда как, например, на Новой Земле они встречаются в таких местах громадными роями.
Мы достигли верхней террасы, поднимающейся метров на 500 над озером. Перед нами расстилался обширный вид на горы Крозье, Шемин и Хупер, вплоть до полуострова Обсерватории. Внизу Ирландская бухта была усеяна зелеными островками. Налево сверкал ледник, на западе виднелось море, а на юге — горы центральной части острова с их громадными пространствами неисследованных ледников.
Спуск был очень труден. Мы катились вниз вместе с обломками скал, которые прыгали потом дальше по уступам и падали в озеро. Полагая, что проходящие суда будут заходить именно в порт Газель, командир приказал водрузить около мыса Дюк мачту с флагом, таким же, как в порте Кристмас.
На милю к с.-в. от мачты, на северном берегу бухты Газель, возле небольшого озера с прозрачной водой, мы, при помощи динамита, расширили естественную пещеру и оставили там 1000 банок мясных консервов, 500 кг морских сухарей, спички, 20 шерстяных рубашек, кальсон и одеял. .
Пирамида из сухих камней, высотой в 2 метра, должна была облегчить потерпевшим крушение задачу нахождения склада, который мог избавить их от голодной смерти.
11 января, как ни приятно и спокойно было пребывание в бухте Газель, командир приказал сниматься. Он хотел исследовать еще одну бухту, которая была самой лучшей из всех.
Свежий ветер благоприятствовал нашему путешествию. Когда мы вышли на простор бухты Гильсборо, перед нами открылось удивительное зрелище, мы увидали весь архипелаге его бесчисленными островами и пустынными горами, над которыми возвышалась покрытая снегом гора Росс.
Около часа пополудни мы прибыли в порт Мэри на острове Адальберт. Сойдя на берег, мы нашли на земле красивые зеленые камни базальта фонолита, шпаты и разные кристаллы 2) Птиц и растений было гораздо меньше чем в порте Газель, и мы не нашли на острове ни каких следов кроликов.
Мы не разделяли мнения о Кергуеленском архипелаге наших предшественников. Неблагоприятные условия, при которых Кук и Кергуелен пристали к нему, заставили их преувеличить его недостатки.
Тем не менее, по-нашему, человек своим трудом может сделать архипелаг пригодным для жилья. Долины его могут быть засажены норвежской сосной. Там, несомненно, должны привиться многие сорта огородных растений и злаков. Климат его вполне подходит для домашних животных: коз и овец. К сожалению, ни наше судно, ни английское не оставили там на свободе несколько экземпляров их.
Острова Кергуелена «обижены» природой не больше, чем Малуинские острова, где сейчас живут 1100 английских колонистов. Они занимаются разведением Овец, которых там насчитывается до полумиллиона, и дают в год 1700 тонн шерсти для вывоза..
Архипелаг Кергуелена имеет громадное преимущество перед всеми другими островами индийского океана, которое, безусловно приведет к его заселению. Это — единственная земля, которая имеет удобные гавани...
22 января мы прибыли в Сен-Поль. Этот островок, настоящий географический курьез, представляет собой кратер вулкана, возвышающийся на 260 метров над уровнем океана. Одна часть восточного склона, обрушиваясь в океан, оканчивается в виде двух натуральных молов, между которыми морская вода входит внутрь острова. Внутри остров представляет собой воронку правильной формы, более 1000 метров в диаметре, окруженную со всех сторон крутыми скалами. Глубина бассейна в центре - 50 метров.
Рисунок. Спуск был очень труден. Мы катились вниз вместе с обломками скал, которые прыгали потом дальше по уступам и падали в озеро.
1) Уступы земной поверхности, возвышающиеся один над другим.
2) Фонолит — звонкий камень, раскалывающийся на тонкие пластинки. Шпа-ты — соединения солей кремневой кислоты, встречающиеся во многих видах.
Мы застали там шхуну с островов Соединения, которая ежегодно приходит на рыбную ловлю.
Матрос-креол показал нам все достопримечательности острова, заключающиеся в нескольких горячих источниках. Один из них вливается в природный бассейн, вода в нем имеет 50--600 температуры.
Пребывание на вершине горы опасно: матрос, попавший в рытвину, опалил себе обе ноги...
В одной пещере (где всегда тепло, потому что под ней проходит горячий источник), мы устроили склад провианта для потерпевших крушение, немного меньший, чем на архипелаге Кергуелена.
После этого «Эр» направился к острову Амстердама, почти кругом неприступному. Лодки наши пристали к небольшой песчаной бухте, против небольшой каменистой хижины. Погода была тихая, и провиант был сложен в пещере.
Амстердам, подобно своему соседу, тоже вулканического происхождения. Многочиленные кратеры виднеются всюду на горе с покатыми склонами, около 1000 метров в вышину. Сравнительно большое пространство, занимаемое островом, мягкость его климата и плодородие почвы побудили одного креола с о-ва Соединения переселиться туда с семьей в 1873 году. Но прожив на острове год, он стосковался и вернулся на свое прежнее место. Пребывание его на острове не прошло бесследно. Большое количество съедобных растений, которые он развел, растут теперь на острове, а его прежние домашние животные одичали и бродят сейчас стадами, представляя собой живой запас провианта для потерпевших крушение.
Рыбы в окрестностях острова очень много. В один час матросы завалили ею всю палубу...
Наша задача была окончена, и мы вернулись на Мадагаскар, чтобы продолжать свои гидрографические работы.
В детстве мы с жалостью читали «Хижину дяди Тома» — историю страданий несчастных негров-рабов в Америке Из учебников географии, из путешествий и хрестоматий мы вычитали о неграх Африки... Но едва ли кто из вас, читатель, знает о том, что у нас в Союзе живут негры, самые настоящие, неподдельные негры, что они — наши сограждане, что они сеют, жнут и пашут, как наши крестьяне, и едят общий с нами хлеб!
Жители больших наших городов, конечно, видели негров: недавно у нас гастролировала негритянская оперетка из Америки, поражавшая публику своей ловкостью и оригинальностью движений. Жители портовых городов нередко видели негров из судовых команд на иностранных кораблях. Но это — все залетные пташки, заморские диковинки...
Наши чернокожие сограждане живут на Кавказе. Судьба их печальна, и ее с трудом можно проследить. Известно лишь, что лет 80 — 100 назад они попали на Кавказ в качестве рабов к богатым людям. Говорили, что попали они через Батум, тогда турецкую гавань. Вот и все, что они рассказывают о себе и что говорят о них. Живут они тремя небольшими группами. Самый значительный центр в Абхазии, в окрестностях с. Ад-робум, другой близ Батума и третий близ ст. Озета на С. Кавказе.
Лично мне удалось видеть негров с. Адробум (в 40 верстах от Сухума). У русских и абхазцев негры известны под названием арабов. Очевидно их путали с арапами, как раньше называли в России негров. Вспомните повесть Пушкина! С арабами они, конечно, ничего общего не имеют. Да и по типу они — настоящие негры Северной Африки, так называемые суданские негры. Прежние исследователи Зап. Кавказа сообщали, что там существуют целые негрские поселения. Это, конечно, неправда. Их немного — всего лишь несколько десятков душ, — напр. в Абзгобже, Киндчи, Ухепис-Укора их оказалось всего лишь 20 человек. Живут они разбросанно, среди абхазцев, и не образуют сплошного негрского поселка. Старшее поколение — чистые негры, младшее — помесь негров с абхазцами или мингрельцами.
Первое время негров чуждались соседи, но потом любовь и труд — великий, могучий двигатель человечества — сломили отчуждение, и начались браки между неграми и туземцами. Свой родной язык негры скоро утратили. Теперь они говорят по-абхазски, а один негр, побывавший на военной службе, прекрасно владеет и русским языком. Женщины по-русски вовсе не понимают. Было бы очень интересно, конечно, направить к ним языковеда, который сумел в их абхазском
языке отыскать древние негрские слова, ныне забытые или почти вышедшие из употребления. негры приняли с языком у абхазцев и покрой одежды, и характер жилья, утварь, способы обработки земли и все остальное.
Мы ехали на автомобиле по мягкой проселочной дороге. При въезде в село Адробум, на повороте стояла убогая хижина, у которой копошилась черная женщина. Я и мои спутники направились к жилью. Нам было поручено произвести медицинский осмотр населения и обмерить его для научных целей. У калитки нас встретил грозным лаем громадный шершавый пес, но абхазец, провожавший нас, пригрозил ему, и он, поджав хвост, отошел в сторону.
Абхазец объяснил хозяйке дома, женщине лет пятидесяти, цель нашего посещения. Она обрадовалась и тотчас повела нас на небольшую веранду перед хижиной, на которой лежала больная молодая негритянка. Несчастная медленно угасала... Когда мы приступили к обмерам, то старуха охотно согласилась; ее примеру последовала и молодка, красивая стройная негритянка лет 20. Когда же мы обратились с подобной просьбой к другой молодой женщине, которая пришла сюда с прелестным ребенком — помесь негра с абхазцем — то мы встретили определенный отказ. Мужчин не было никого, так как они уходят с рассветом и возвращаются с кукурузных полей и табачных плантаций в темноте. Обмер мужчин был отложен на следующий день.
Мужчина— свирепый, крайне подозрительный негр лет 40 — встретил обмеры очень враждебно. Он бранил и сестер, которые позволили себя обмерить. Однако, фотограф пообещал им фотографии, развеселил их шутками, и они пустились с ним, в конце-концов, в пляс. Лед недоверия был сломлен, и негры увидели в нас не подозрительных людей, а людей, желающих им добра. Мужчина боялся, по-видимому, солдатчины, так как все говорил: «Спрашивай, но к чему это мерить?..»
Когда мы от этого домика, пробираясь по лесной чаще, добрались до другой одиноко стоящей хижины — нас встретила древняя старушка-негритянка с седыми волосами и добрым, мягким лицом. С ней жил ее внук хорошенький мальчик, помесь абхазки с негром. Он уже был пионер и немного говорил по-русски. Старушка была обмерена. Ее волновала однако, мысль — не для того ли мы ее обмериваем, чтобы ее с семьей выселить отсюда. Мы ее успокоили, как умели...
С юго-востока надвинулась внезапно грозная туча, завечерело, засверкала молния, полил дождь, и мы с трудом направились домой к гостеприимным абхазцам на ночлег.
Живут негры очень бедно. У них перед домиком расположен обыкновенно небольшой двор-поляна. Самый домик — четырехугольная хижина, сплетенная из прутьев. На зиму плетение не обмазывают, и ветер свободно разгуливает по небольшой комнате. Окон в жилье нет. Имеется две двери — входная и выходная. Печи также нет, а посреди хижины на земляном полу вечно горит очаг, над которым на цепи висит котел; в котле негры варят излюбленную клейкую мамалыгу.
В то время как абхазский дом почти всегда строится на деревянных или каменных столбах в один — полтора метра высотой и имеет небольшую веранду впереди, — домик негров всегда поставлен прямо на землю. При сыром климате Абхазии, при нечистоплотности и бедности негров, это ведет к крайне негигиеническим условиям жилья. Внутри ничего не видно. Едкий дым ест глаза. В четырехскатной тесовой крыше вделано дымовое отверстие.
С трудом мы разобрали в темноте кровать, несколько лавок, утварь в углах и другой убогий скарб. На кровати, как и у абхазцев, в углу лежала гора подушек— очевидно, всей семьи. На ночь их разбрасывали по отдельным углам, где на полу располагалась семья. Кровать и подушки— новшество, принесенное абхазскими женщинами, вышедшими замуж за негров.
Позади домиков стояли в беспорядке надворные постройки: навес для арбы, небольшой сарайчик на сваях — кукурузник, еще меньший игрушечный амбарчик на сваях для птицы.
На дворе ленивые абхазские буйволы. Лишь подойдя к ним вплотную, можно было убедиться, что животные живы: они стояли как изваяние, не двигаясь и не шевелясь. Всю работу абхазцы ведут на буйволах. Коров у них мало, и, вместо коровьего, пьют молоко буйволиц. Есть и куры и свиньи. Хозяйство негров очень бедное. Оно ведется по абхазскому образцу, но и по сравнению с ним оно захудало.
Рисунок. Tип кавказского негра
Абхазцы на негров смотрят почти как на дикарей, да и сами негры чувствуют себя еще не полноправными. Лишь при советской власти негры начали осознавать.. свое гражданское равноправие. Уже из числа негров выбран, например, председатель волисполкома.
Главное занятие негров — земледелие. Все сеют кукурузу, имеют табачные плантации — главный источник их дохода, — разводят сады и виноград. Особых виноградников и садов негры не имеют, а растения посажены недалеко от дома и на дворах, Культура ценных винных сортов винограда, при значительной влажности климата в Абхазии, мало привилась: растет с успехом лишь ароматичный, но несколько терпкий Изабелла.
Собирают негры громадное количество винограда, при чем на семью иногда приходится по несколько сот ведер вина. Кукурузы родится достаточно для собственного потребления, избытка для продажи нет. Кукурузу поджаривают, варят, но главная пища негров— сваренная в густое, клейкое тесто кукурузная мука — мамалыга. Это — пища всех туземцев Западного Кавказа. Ее едят руками, обмакивая в соус, сделанный из мелких кислых слив (алычи) и экстракта едкого красного перца.
Здесь, на побережье — с. Адробум всего в 2-х верстах от Черного моря — могут расти пальмы, бананы, персики, гранаты, грецкие орехи, груши, яблоки, черешни, японская хурма, кокосы, мандарины, лимоны, апельсины и пр. Все утопает в сочной тропической зелени. Гущи зарослей древовидных папоротников душат богатую растительность, почти уничтожают траву. С деревьев спускаются сплошные гирлянды дикой ежевики, ломоносы и пр. Масса колючих кустарников цепляется за платье. В этих чащах при слабом стоке обильно, выпадающей влаги живут мириады комаров, носителей малярии. Близость устьев бурного Кадора, впадающего в море широко раскинувшейся дельтой, увеличивает количество сырости. Когда мы ночью—промокшие, продрогшие — кое-как добрались до ночлега и улеглись в мягкие кровати, нас буквально атаковали комары. В первую минуту мы не понимали ничего. Комары не жужжали, и укусы их мы приписывали клопам, к которым мы привыкли при ночлегах в избах. Но скоро загадка выяснилась. До рассвета мы не закрывали глаз. Один из спутников получил жестокую тропическую малярию.
Мы уже сказали, что в настоящее время среди негров можно различить чистых негров, ничем не отличающихся от негров Африки, и их детей, родившихся от смешанных браков с туземным населением.
В то время как старшее поколение ничем не отличается от негров — даже кожа их не посветлела в более северном, более холодном климате Кавказа, — младшее, смешанное поколение более всего похоже на абиссинцев Африки. Из расплющенных широких негритянских носов у младшего поколения выработался прямой, с небольшой горбинкой нос. Цвет кожи из шоколадного превратился в желто-коричневый, курчавая шерстовидная шевелюра переработалась в более длинные пряди.
Как произошло и происходит интересное смешение, мы пока здесь не скажем. Для ответа необходимо еще поглубже поработать научно над этим сложным вопросом.
1) См. № 4 «Вокруг Света».
1. Положить в воду немного свежей не-гашенной извести.
2. Мамонты все вымерли.
3. Юные натуралисты в СССР.
4. Каспийское море.
5. От писателя Ф. Купера.
6. В Ленинграде.
7. К муравьям.
8. Лодка с остовом из легкого дерева и верхом, обтянутым брезентом.
9. Вверх ехать можно только против течения.
10. Не изменяется совершенно.
11. Бумеранг.
12. Р. Амундсен.
13. Используемая (например, ветряными мельницами и т. п.) сила ветра.
14. В. Баренц; на Н. Земле они умер в 1597 г.
15. Простейшие—одноклеточные (если их не лишить главных составных частей: ядра или протоплазмы), которые, вместо понимаемой нами смерти, разделяются на две или несколько новых клеток.
16. 50 лет. Первая телефонная установка на земле сделана 25/1 1878 г.
17. Из меха зверя енота, относящегося к семейству медведей и живущего в Сев. Америке.
18. Дефоэ.
19. Юпитер и Сатурн.
20. Из соединения сокращений: автомобиль и омни-б у с.
21. На нем Чарльз Дарвин совершил кругосветное путешествие.
22. Пресноводная губка — низшее животное.
23. В грузинскую ССР.
24. Магелланов пролив в Южной Америке.
25. В науке точно не установлено. Одни говорят—из-за недостатка корма (Брэм), другие — в результате унаследования привычек (Гомейер), третьи являются последователями «ледниковой» теории перелетов и т. д.
26. Астрономию, имеющую древнейшую историю. (Древнейшие астрономические наблюдения принадлежат китайцам, в летописях которых упоминается о солнечном затмении еще в 2697 г. до нашего летоисчисления).
27. В тринадцатом веке. Путешествовал 25 лет, объездив почти всю Азию; долго жил в Индии.
28. С запада на восток в действительности, хотя вследствие вращения земли вокруг своей оси, движение луны кажется нам в обратном направлении.
29. Советскому Союзу, а южная — Японии.
30. Тем, что оно насекомоядное (мухоловка).
31. Пингвины.
32. По деревьям, южные стороны которых богаче листвой, а северные — богаче мхом.
33. 28 апреля 1920 г.
34. Благодаря потоку теплого течения, Гольфстрему.
35. Морские звезды — животные из типа иглокожих.
36. Речной термин, имеющий в разных случаях различное употребление: обширные участки Волги (напр. Казань-Нижний), имеющие на всем протяжении одинаковые условия судоходства; отдельные участки судоходного фарватера между двумя перекатами, порогами и вообще отмелями; глубокое место реки и т. п.
37. Нет, они распространены в северной и средней полосах.
38. Смесь 3 частей крепкой соляной кислоты с 1 частью азотной, в которой растворяется золото и платина.
39. «Дети тумана» — легендарнее племя в германских народных сказаниях.
40. В Сев. Америке.
41. Потому что с нити отлетают отдельные частицы угля и металла и оседают на внутреннюю стенку лампочки.
42. Горная порода, в которой, среди общей мелкокристаллической массы, встречаются крупные кристаллы других минералов.
43. Людей, родившихся от представителей различных человеческих рас.
44. Знойный ветер, дующий на сев. берегах Африки и на юге Европы; губителен для растений и оказывает вредное влияние на животных и человека.
45. По Б. Медведице, отложив от наружного края «ковша» в северном направлении (вверх ст «ковша») линию в пять раз длиннее расстояния между звездами этого края.
46. Парусные коньки или лыжи, имеющие трехугольную форму, на трех коньках (или лыжах), из которых два передние неподвижны, а задний ворочается и служит рулем.
47. Мыс Байрона в Австралии.
48. Цифра —условный знак для обозначения числа.
49. Образования, обязанные своим происхождением ветру.
50. Преломлением солнечных лучей через двояко-выпуклую линзу (чечевицу) из прозрачного льда. Так добывал огонь доктор в «Путешествии капитана Гат-тераса» Жюля Верна.
В Калифорнии с успехом начали разводить новое текстильное растение, в котором видят сильного соперника хлопку. Это растение, носящее название рами, происходит из Египта, выносит довольно суровый климат и дает превосходные шелковистые волокна, которые, при надлежащей обработке, превосходят по прочности хлопок. Интересно, что рами открыто во второй раз. Впервые им пользовались для приготовления одежды еще во времена фараонов: при раскопках в Египте найдены мумии, завернутые в материю, приготовленную из этого растения.
А. Ч.
Ответственный редактор В. Нарбут.
Заведующий редакцией Вл. А. Попов.