ВОКРУГ СВЕТА ПУТЕШЕСТВИЯ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА СУШЕ, НА МОРЕ И В ВОЗДУХЕ № 21 1928 г. Рисунок на обложке. На черепашьих островах... Жители острова Альбермаля занимаются исключительно ловлей черепах... СОДЕРЖАНИЕ: Мертвая голова. Рассказ А. Беляева (Окончание).— Новое исследование шестой части света. Очерк Г л о б а-М и х а й л е н к и. — На границе Афганистана. Очерк В л. Ерофеев а. — На черепашьих островах. Очерк Рустам-Бека Тагеева. (К рисунку на обложке).— Шевели мозгами. — Задачи, загадки, шарады, шутки. — По советской земле. — Объявления. МЕРТВАЯ ГОЛОВА Рассказ А. Беляева Рисунки худ. А. Шпир (Окончание1) XI. Неведомые богатства. Обычно Фессор уходил в леса на целые дни, и только вечером все собирались у костра за котелком чая, рассказывая друг другу события дня. За это время Фессор уже вполне овладел речью. Однако в последние дни с Фессором стало твориться что-то неладное. Он возвращался в самые неопределенные часы, забирался в свою лабораторию и то сидел неподвижно у стола, обхватив руками голову, в глубокой задумчивости, то вдруг срывался с места, что-то возбужденно бормотал и с такой поспешностью спускался с лестницы, что Сабатье каждый раз боялся за него. Старик был крайне рассеян. Он отвечал невпопад на вопросы, иногда даже не слышал их или обрывал разговор на полуслове... — Совсем помещался старик, — говорил Джон, поглядывая на Фессора. Фессор, действительно, был похож на сумасшедшего. Однажды он сидел недалеко от дома, внимательно разглядывая в траве какое-то насекомое. Вдруг Фессор поднялся и побежал с такою быстротой, словно за ним гнался ягуар. Он бегал по поляне, как исступленный, крича во весь голос: — Почему она не хочет брать мою эфиппигеру 2)?.. Потом он поймал какое-то насекомое, с такой же поспешностью вернулся на прежнее место и, бросив насекомое, издал торжествующий крик: — Взяла, каналья! Сабатье подошел к ученому и осторожно спросил его: — У вас, господин Фессор, кажется, какие-то неприятности с вашими насекомыми? — Неприятности? — ответил повеселевший Фессор. — Я чуть с ума не сошел, вот какие неприятности! Но теперь все в порядке. Еще одна сложнейшая загадка природы разрешена!.. И, усевшись поудобнее, он с жаром начал объяснять. — Осы— это ученые убийцы. Своих жертв — жужелиц, эфишшгер и других насекомых — они поражают отравленным кинжалом жала в нервные центры, и этим приводят их в состояние полного паралича. Эти живые трупы оса утаскивает к себе и складывает в кладовой — таким образом под рукой свежие продукты. Вот эта самая оса, лангедокский сфекс, едва не свела меня с ума! Она поразила свою жертву, эфиппит геру, на моих глазах и, ухватив за усики, не спеша потащила в свою норку. Я незаметно подкрался, ножницами обрезал усики, взял парализованную эфиппигеру и положил на ее место другую, только что пойманную мною. Оса, тащившая свою добычу, почувствовала, когда я перерезал усики, что ноша стала легче, . и оглянулась. Конечно, она очень удивилась, увидав, что на месте парализованной лежит новая, живая эфиппигера. Моя оса не верила своим глазам и, помочив передние лапки во рту, начала ими протирать глазки 3). Убедившись, что это не обман зрения, оса начала искать первую эфиппигеру, а к моей даже не притронулась, хотя я сам подсовывал ей добычу. Почему она не хотела брать мою эфиппигеру?.. 1) Содержание предыдущего — см. в № 21 «Вокруг Света». 2) Эфиппигера, или виноградная кобылка,— насекомое, похожее на кузнечика. — Вам это показалось обидным? — спросил Сабатье, — Не обидно, а непонятно, чорт возьми!— вскричал Фессор.— Это противоречило инстинкту. Я был сам не свой, пока не разгадал загадку, которую мне задала оса. 3) Аналогичный случай описан известным французским ученым Фабром в его труде «Инстинкты и нравы насекомых». Рисунок. Весь балахон Фессора сиял Фосфорическими пятнами. (К стр. 339.) — И в чем же было дело? — В том, что я подложил ей самца. Оса же, как теперь я убедился, охотится на самок, потому что в их вздутом брюшке содержится большой запас сочных яичек — лучшее питание для личинок сфекса. Мне нужно было во что бы то ни стало найти эфиппигеру-самку, пока оса не утащила свою добычу. Вот почему я с такой поспешностью бегал по поляне... Сабатье стало понятно настроение Фессора. Необъяснимое отступление от инстинкта, — этого закона природы, — для Фессора было столь же невыносимо, как для астронома непонятные ему возмущения в движении небесных светил. Теперь гармония космоса 1) и души Фессора была восстановлена. Как будто тяжкий груз свалился с его плеч. Он стал общительней и даже предложил показать, каким способом он ловит насекомых. — Я подсекаю стволы одного кустарника, из которого капля за каплей вытекает своего рода клей, который и служит приманкой для различных насекомых. Да вот вы сами увидите. Фессор «слетал» на свое гнездо и принес оттуда горшочки и палочки, которые роздал Сабатье и Джону. Фессор научил их, как нужно его клеем смазывать листья, ветви и даже мох, тщательно прикрывая их для отметки тех мест, где расставлены ловушки. Когда перед вечерним чаем они прошли к ловушкам, Сабатье увидел, что они действуют великолепно, — смазанные листья оказались сплошь покрытыми самыми разнообразными насекомыми. — Это гораздо легче, чем бегать по полянам, как жеребенок. Да мне это уж и трудновато становится. Фессор нагнулся, вынул из клея какую-то божью коровку и раздавил ее между пальцами. Пальцы его мгновенно окрасились в ярко-синий цвет. — Эта краска по яркости цвета и прочности превосходит анилиновые краски и обладает одним замечательным свойством... Впрочем, позвольте пока не открывать вам секрета этой краски, — сказал он, о чем-то подумав. В этот день Фессор был Общителен как никогда. После чая с медом он пригласил гостей к себе на дерево. 1) Космос — вселенная. Пройдя в свою лабораторию, он вынул из небольшого ящика образчики тканей, кусками в двадцать на тридцать сантиметров каждый. — Эти кусочки материй, — сказал он, — сотканы из волокон растений или животных. Попробуйте. Никакая шерсть не сравнится по легкости, мягкости, прочности и теплоте с этой тканью. Но у меня есть кое-что поинтересней. И Фессор протянул Сабатье кусок серой ткани. Когда Сабатье положил ткань на руку, он был поражен. Ткань была так легка и тонка, что казалась сотканной из паутины. — Попробуйте-ка разорвать ее!— улыбаясь, сказал Фессор. Сабатье сначала осторожно потянул ткань, опасаясь, что она расползется при первом натяжении. Но ткань не разорвалась. Тогда он потянул сильнее, наконец, рванул изо всех сил. С таким же успехом он мог попытаться разорвать железный лист. Джон также захотел испытать свою силу, но ткань решительно не поддавалась. И вместе с тем она была легка и воздушна. — Сам чорт не разорвет этой ткани! — сказал Джон, протягивая кусок Фессору. Глаза и губы Фессора улыбались. В своем длинном балахоне он казался алхимиком, Фаустом двадцатого века. Помахав, как флагом, тканью, Фессор сказал: — Я удивлю вас еще больше, если скажу, что эта ткань сделана водяным пауком. Из этой ткани водяные пауки строят свои подводные дома. Ткань совершенно водонепроницаема. Если ее пропитать соком одного растения, она станет непроницаема и для воздуха. Недурная была бы оболочка для дирижаблей! А как она держит теплоту! Из этой ткани вы можете сделать трико. Вы будете казаться голым и вместе с тем смело можете отправиться в этом трико на Северный, полюс, не рискуя замерзнуть. — А вот эта ткань, — продолжал старик, — продукт особого вида шелковичных червей. И знаете, каким образом я добиваюсь, чтобы эти существа (мои ученики,' как я их называю) изо дня в день работали на меня? Я избавляю их от всяких врагов и кормлю той пищей, какая им нужна, — как это делают китайцы. Я месяцами., годами изучал нравы и инстинкты этих трудолюбивых насекомых и сделал из них прекрасных работников. Вот посмотрите на этого паука. Сабатье еще в первый день обратил внимание на маленького паука, который наматывал паутину на деревянную рамку. — Если бы у меня было больше места, я заказал бы этому ткачу целый костюм, и он бы соткал мне его по мерке, без единого шва. Из этой паутины я делал себе рубашки. Ткань мне изготовляли пауки, а нитки шелковичные черви. — Но как вы добились этого? — Наблюдением и терпением... Остальные образчики тканей сделаны из волокон разных растений, и все они очень прочны. Лучшие из этих растений — те, волокна которых нужно долго разминать, отчего они делаются мягкими. Затем я их кладу в воду, смешанную с каким-нибудь дубителем, и это их делает еще более нежными. Я нашел также дикую коноплю из того же семейства, что растет в Индии. Ее волокна, погруженные в дубитель, также очень быстро приобретают большую прочность. У Фессора словно прорвалась плотина молчания. Он готов бил говорить целую ночь о новых, совершенно не известных цивилизованным людям, материалах, об изумительных красках, тканях, о чудодейственных соках неведомых растений и о пауках — о пауках больше всего. Говоря о них, Фессор превращался в поэта. Но Сабатье уж не мог слушать. Нельзя было в один вечер усвоить и переварить все то, что Фессор узнал и открыл за пятнадцать лет жизни, каждый час которой был посвящен упорному труду исследователя. Наконец старик отпустил своих гостей, сказав им на прощание загадочную фразу: — Сегодня ночью «дух леса» снизойдет к вам! — И Фессор засмеялся странным, почти безумным, смехом... XII. „Дух леса". Когда они спустились по лестнице и разложили у подножия дерева походные кровати, Джон долго тер себе лоб и сказал, обращаясь к своему спутнику: — Знаете что, господин Сабатье,— я больше не могу! Если мы пробудем здесь еще неделю, я совершенно обалдею от этого старика!.. — Вы не правы, Джон. За этот месяц мы узнали столько интересных вещей, сколько не узнать за годы. Фессор поделился с нами только небольшой частью своего богатого опыта. Но и этого было бы достаточно, чтобы поразить весь ученый и промышленный мир. Знаете ли вы, что за самое незначительное открытие Фессора любой фабрикант не пожалел бы миллиона? Некоторые из его открытий похожи на взрывчатые вещества необычайной силы. Они могут перевернуть вверх дном целые области промышленности и создать совершенно новые. Все это так грандиозно, что я не в силах разобраться в этом необычайном 'богатстве... Подумать только, что оно оставалось неизвестным миру целых пятнадцать лет!.. — И останется неизвестным,— отозвался из темноты Джон. — Этого не должно быть! — серьезно ответил Сабатье.— Мы попытаемся уговорить Фессора уехать вместе с нами. Мы захватим часть его коллекций и его самого... — Едва ли он согласится на это,— возразил Джон. — Как бы там ни было, нам пора собираться в дорогу. Скоро начнется период дождей. Они замолчали, погруженные каждый в свои мысли. Сабатье думал о возможной эксплоатации «клада» Фессора, Джон же — о своем магазине. — Однако пора зажигать костер и ложиться спать, — сказал Джон. В этот момент легкий скрип дерева привлек их внимание. Они насторожились, однако, даже тонкий слух охотников не мог сразу определить, откуда исходит звук. Уло-витъ его направление, в самом деле, было нелегко. Джон первый догадался поднять голову кверху и вскрикнул от удивления. Можно было подумать, что во тьме тропической ночи к ним спускается звездный кусочек Млечного Пути. Джон увидел кучу звезд, которые горели спокойным, мягким фосфорическим светом. — Что за наваждение! — воскликнул Джон. Конечно, тут не могло быть ничего сверхъестественного. Млечный Путь не мог скрипеть легкими перекладинами лестницы. Среди тишины ночи послышался короткий смешок Фессора. — Лесной дух спускается к вам!— сказал Фессор. Когда он спустился, Сабатье и Джон не могли не вскрикнуть от удивления. Весь балахон Фессора сиял фосфорическими пятнами. — Недурной маскарадный костюм! — сказал, улыбаясь, Сабатье. — Вы угадали, это — мой маскарадный костюм,— ответил Фессор.— Помните божью коровку, содержащую синюю жидкость? Эта жидкость фосфоресцирует ночью. Я намазал ею костюм и превратился в созвездие, гуляющее по тропическому лесу. — Но зачем вам этот маскарад?— спросил Сабатье. — А вот зачем. Каждое светящееся пятно напоминает своей формой тело какого-нибудь фосфоресцирующего ночного насекомого, и насекомые летят на мой костюм? Светящиеся пятнышки покрыты легким слоем клея. И насекомые садятся на эту приманку. Таким образом, гуляя по лесу, я в то' же время ловлю насекомых. Как видите, я весьма упростил свою работу. И, пожелав гостям спокойной ночи, Фессор удалился, словно блуждающий огонек, то появляющийся, то исчезающий среди кустов... Когда утром Фессор вернулся, он уже не был похож на кусочек звездного неба. Весь его костюм был сплошь покрыт прилипшими за ночь насекомыми. — Хороший улов! — весело приветствовал он Сабатье. — Вы — прямо ходячая коллекция, господин Фессор! Не хотите ли чаю? — Сейчас, только освобожусь от насекомых и приведу в порядок костюм, — ответил Фессор, поднимаясь по лестнице. Когда Фессор вернулся, Сабатье налил ему кружку чаю и сказал — Дорогой Фессор, мы хотим похитить вас. Скоро наступит период дождей, и мы отправимся в путь. — Желаю успеха. — А вы? — Мне и здесь хорошо, — решительно ответил Фессор. — Неужели вы не испытываете никакого желания вернуться к людям? — спросил Сабатье. — Пятнадцать лет — как будто достаточный срок для научной экспедиции. Вы только подумайте, какую сенсацию произведут ваше возвращение и открытия! Ваше имя станет известным во всем мире... Сабатье пытался играть на струнке тщеславия, но эта струнка уже не вибрировала в душе Фессора. — Здесь есть кое-что поинтересней газетной шумихи. — И, подумав, Фессор добавил: — Нет, я не могу оставить леса. — Но что вас удерживает? — «Мертвая голова» — та самая бабочка необычайного вида, которую я встретил в лесу пятнадцать лет назад. Я думал о ней дни и ночи, искал ее все эти годы, но не мог найти. До тех пор, пока она не будет у меня, я не уйду из этого леса... — Но поймите же, — рассердился Сабатье, — вы сами давно превратились в мертвую голову, упрямый вы человек! Ну, какая польза от всех ваших открытий, если о них не знает ни один человек на земле? Что толку от всех ваших коллекций и знаний? Не сегодня-завтра вас может съесть ягуар, проглотить удав. Наконец вы умрете естественной смертью и унесете в могилу все сокровища. Вне общества, без людей ваше существование бесцельно, ему грош цена! Наука для науки — это игра в бирюльки, чепуха, бессмыслица! Вы должны подумать о своем долге перед обществом, без которого вы были бы бессловесным животным! Сабатье говорил долго, и Фессор, видимо, начал склоняться на его доводы. Наконец старый ученый, опустив голову, сказал:• — Хорошо, я поеду с вами. Но только для того, чтобы вернуться сюда во главе хорошо оборудованной экспедиции и закончить свои работы. Мы, конечно, заберем с собою мои коллекции. — Ну, разумеется, — ответил Сабатье подумав: «Только бы его вытащить отсюда!» Дожди стали выпадать все чаще, и маленькое общество начало деятельно готовиться к отъезду. Однажды Сабатье, бродя у берега вздымавшейся реки, обратил внимание на валявшиеся стволы железного дерева. От них исходил крепкий аромат. — Такому дереву позавидовала бы любая парфюмерная фабрика! — сказал Сабатье. — Что, если бы из этих деревьев сделать плот? Фессор покачал головой: — Это дерево сыграло уже со мной скверную шутку! — ответил он; — Оно не будет держаться на йоде. Плот надо делать из легкого бамбука. Скоро плот был готов. Он отличался довольно большими размерами. Джон устроил на нем Поместительную палатку. Когда начались дожди, все трое переселились в палатку, ожидая момента отплытия. Коллекции еще находились в древесной хижине Фессора. Путники выжидали, пока небо прояснится, чтобы перенести огромное количество насекомых, не испортив их дождем. Фессор очень волновался и ежеминутно поглядывал на небо. — Кажется, проясняется, — сказал он однажды утром. Дождь перестал, проглянуло солнце. Лес начал оживать. — Да, надо пользоваться случаем, — ответил Сабатье. Все поспешили к хижине. Вдруг Фессор громко вскрик нул и побежал, как безумный. — Мои коллекции! Мой дом!.. — кричал он. Сабатье и Джон последовали за ним и увидели, что ветхий домик Фессора разрушен бурями и ливнями последних дней. У подножия деревьев лежала груда трухи вперемешку с высохшими насекомыми... Фессор в отчаянии бросился на останки своего жилища и начал ворошить мусор руками, крича: — Мои коллекции! Мой труд! Моя жизнь!.. Джон пытался оттащить старика, но он, казалось, помешался. — Оставьте его, пусть он немного успокоится, — сказал Сабатье, взволнованный искренним горем ученого. Набежала туча, сразу стало темно. Гремел гром, сверкала молния. Ветер трепал верхушки деревьев и свистел в бамбуковой роще. Дождь вновь полил, как из ведра. Но Фессор не замечал ничего. В его настроении наступила реакция. Он сидел неподвижно, как маниак, устремив взгляд на погибшие сокровища. Сабатье нахмурился и, тронув ученого за плечо, сказал: — Вот видите, мы во-время решили увезти вас отсюда. Но не печальтесь. Вы вернетесь сюда, и тогда... — Да, да! — Фессор пришел, наконец, в себя. — Надо начинать сначала! Я вернусь!.. — ... С большой экспедицией, оборудованной наилучшим образом. Но нам надо спешить. Идемте скорей, Фессор! — Да, да, надо спешить... Работы много. Все — сначала! Скорей же! Идем!.. Фессор торопил своих спутников. Он спешил к людям, чтобы скорее вернуться в лес. Этот лес поработил его душу, сделался его стихией, его манией... Они пришли на реку как раз вовремя. Неожиданно прибывшая вода уже поднимала плот. Фессор ухватил шест и начал отталкиваться. — Не делайте этого! — прикрикнул на него Джон.—"Вы можете загнать острые концы плота в тину. Вода сама поднимет плот. Имейте терпение! Фессор покорно положил шест и вновь погрузился в мрачное молчание, устремив взор на мутные воды. Мимо него, как много лет назад мчались стволы деревьев, трупы животных, пальмы. Но он, казалось, ничего не замечал. Только один раз его глаза загорелись мыслью. Путешественники увидали зрелище, которое могло привести в себя даже полупомешанного Фессора... По реке мимо них тихо плыл остров с десятком пальм и папоротников. Огромные орхидеи спускались к самой воде. В ветвях пальм прыгали и беспокойно кричали обезьяны. — Пловучий остров! Неужели это не мираж? — воскликнул удивленный Сабатье. — Наводнение смывает целые группы деревьев, — ответил Фессор таким тоном, как будто читал лекцию в университете. — Случается, что такие острова выплывают в море далеко от берега и долго носятся по волнам; сплетенные кор-нями деревья долго не распадаются. Многие мореплаватели встречали в океане такие плавающие острова. Здесь нет ничего... — он оборвал на полуслове и ушел в свои мысли, внезапно позабыв об острове. — Вот бы на таком острове совершить плавание!— сказал Сабатье. — Индейцы проплывают иногда на этих странствующих островах значительные пространства, — ответил Джон. — Помню, в детстве я сам пускался в такие путешествия. Плот сильно качнулся, и его по-несло течением. — Наконец-то! — ожил Фессор.— Скорей бы, скорей! Столько работы!.. — И он снова замолчал, низко опустив голову. Джон посмотрел на Фессора, потом на Сабатье и тихо сказал: — Пожалуй, нам не следовало брать с собой старика. Смотрите, он совсем спятил. — Ничего, отойдет. Нельзя же было оставить его в лесу! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . — Удивительная история! — сказал французский консул в Рио-де-Жанейро, когда Сабатье окончил свой рассказ. Затем консул открыл шкап, порылся в старых газетах, аккуратно сложенных в стопки, вынул пожелтевший номер и протянул Сабатье: — Вот посмотрите. Сабатье раскрыл газету. Она была от 12 сентября 1912 года. На третьей странице была помещена заметка о гибели в лесах Бразилии французского ученого Мореля, написанная одним из его спутников по экспедиции. К статье был приложен портрет человека в очках, с гладко выбритым лицом. Рисунок. По реке мимо путешественников тихо плыл остров с десятком пальм и папоротников... — Да, это он, наш Фессор! — сказал Сабатье. — Время сильно изменило его, но глаза — те же. . — Глаза человека не знают старости, — ответил консул. — И вы говорите, что он жив и здоров? Приведите его ко мне. Интересно взглянуть на этого нового Робинзона! Однако привести Мореля к консулу было не так-то легко. Когда Сабатье вернулся в номер гостиницы, его встретил Джон, сильно расстроенный. — Опять ушел! — сказал Джон.— Этот Фессор совсем помешался, должно быть, от городского шума. Он бредит, говорит какие-то непонятные латинские слова. Убежал в городской сад, прыгает по траве и ловит бабочек, а сторожа ловят его.. Он собрал вокруг себя целую толпу. Я пытался его увести и сам едва ушел: сторожа хотели отвести меня в полицию. Они говорят: «Если это ваш помешанный, то вы должны за ним следить и не выпускать его из дома». Нечего сказать, хорошую сделали мы находку! Я говорил вам, что не надо было увозить его из леса. — На него повлиял слишком резкий переход от одиночества в лесу к жизни большого города. Ему, вероятно, придется полечиться. Но я надеюсь, что постепенно он придет в нормальное состояние, — сказал Сабатье. За окном послышался шум, и они услышали голос Мореля-Фессора: — Зачем вы преследуете меня? Что вам от меня нужно? Не мешайте мне, я ищу «мертвую голову»!.. КОНЕЦ НОВОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ШЕСТОЙ ЧАСТИ СВЕТА Американская экспедиция в Антарктику I. Немного истории. Антарктика полвека назад представляла на карте белое пятно, за исключением немногих островов, открытых в течение двух веков китоловами и случайными, плохо организованными экспедициями. Причины этого следует искать главным образом в характерных климатических условиях южного полушария. В то гремя как в северном полушарии область вечных льдов концентрируется вблизи Полярного круга, в южном льды заходят значительно дальше: в Атлантическом океане — до 40° южной широты, в Индийском — до 45° — 50° и в Тихом — до 50р — 60°. А между тем под широтой 60° расположены: наш Ленинград, Осло в Норвегии, Канада в Америке. 40° южной широты соответствует расположению почти субтропических областей: Туркестана, Греции, юга Испании и т. д. В северном полушарии твердая земля континентов доходит до 78°, в южном же Америка заканчивается на 55° южной широты, а Австралия— около 40°. Остальная же поверхность представляет безбрежные воды трех океанов, переходящих на условной границе — у Южного Полярного круга — в Антарктический. Эта область поистине — «место свидания» четырех океанов. В силу этих особенностей южного полушария человечество в течение тысячелетий не отваживалось заходить в широты, посещаемые льдами. Первое сообщение о существовании там земли относится к 1675 году, когда француз Деларош добрался до островов Южной Георгии под 60° южной широты. С тех пор ряд мореплавателей отмечал землю в этих широтах; они добирались до островов и принимали их за побережье материка, о существовании которого говорили географы средних веков, располагая его условно в океане между Америкой и Австралией около 60° южной широты. Более детальное изучение открытых земель было невозможно из-за сурового климата. В 1770 году в Лондоне начала выходить «Серия путешествий» в издательстве Дэльримп; в одном из томов помещено было воззвание к грядущему исследователю Антарктического материка. Общественное мнение Англии заинтересовалось Антарктикой. Была снаряжена экспедиция Кука в 1772 году в составе двух судов—«Резолюшен» и «Эдвен-чюр». Кук отплыл в воды Антарктики и три года крейсировал среди льдов. Он первым - добрался до побережья континента и начертал по пути новую карту архипелагов, считавшихся доселе частью материка. Кук дошел до 70°, и этот рекорд не был побит его последователями в течение целого полувека. Рисунок. Бэрд — исследователь Антарктики Ряд войн, всколыхнувших Европу в конце XVIII века, французская революция, война Америки за освобождение, наполеоновская эпопея — все это отвлекло внимание правительств и общества от неисследованных земель. Лишь в 1821 году начинается серия антарктических экспедиций: Беллинг, Морелль — в 1823 году, Биско — в 1831 году. В 1840 году Америка снарядила первую большую (из 6 кораблей) экспедицию Вилькса, имевшую возможность проникнуть значительно дальше на юг, чем его предшественники. Начало XX века ознаменовалось усиленной атакой Антарктики. Ряд исследователей — Дригальский, Гаус, Норденшильд — сделали новые открытия в этой области. В 1908 году Шекльтон почти дошел до полюса, но честь его открытия принадлежит Амундсену (в декабре 1911 году) и Скотту (в январе 1912 году). В текущем же году Америка организовала серьезную экспедицию в Антарктику под руководством известного летчика и исследователя Арктики Бэрда. II. Что известно об Антарктике? Что известно в настоящее время об Антарктике? Очень немногое, несмотря на то, что человек дважды добирался до Южного полюса. Известно, что, в противоположность Северному полюсу, окруженному на протяжении около 2000 миль в диаметре Полярным морем, Южный находится посреди огромного материка, замкнутого в кольце ледяного барьера средней высотой в 300 футов; материк этот дает ясное представление о том, как выглядели наши широты в ледниковый период. Известно, что температура здесь зимою очень низка (достигает 70°), что резкие штормы рождаются внезапно, бушуют неистово в течение нескольких дней и так же внезапно затихают; при этом установлено, что местами средняя скорость ветра достигает свыше 50 миль в час, а в период ураганов —130 миль. Средняя глубина океана — около 1500 метров, но есть места, где промеры дна указали свыше 7000 метров. Лета фактически в Антарктике не бывает, так как земля покрыта льдом и никогда не оттаивает. В силу этого фауна Антарктики крайне бедна. Из ластоногих обитают здесь морские львы, леопарды и слоны. Из птиц— чайки, альбатросы, буревестники и пингвины, являющиеся на материк лишь в период гнездования; наперекор всем птичьим традициям, они выбирают для этого суровую зиму, остальное же время проводят в море. Птицы живут по побережью, не углубляясь внутрь материка или островов, так как питаются за счет моря. Из земных млекопитающихся встречается лишь мышь, да и то на островах, куда она была завезена кораблями. О белых медведях Антарктика и не слыхивала. Зато киты водятся там в изобилии. Из насекомых имеются жуки и мухи, но у них характерно отсутствие крыльев, атрофировавшихся за ненадобностью. Моллюски представлены всего одним видом. По прилагаемой карте мы видим, какая ничтожная часть всей территории Антарктического материка исследована и занесена на карту. Огромное белое пятно имеет лишь скудные пометки на краях вдоль побережья. Многие названия красноречиво говорят о чувствах, охватывавших моряков в момент открытия иных пунктов этого мрачного материка. Таковы: залив Разочарования, Земля Сабрина, или Земля Мертвых (открытая в 1834 году Баллени), залив Отчаяния, мыс Блефф (обман) и т. д. Известно, что центральная часть материка представляет собою высокое плато (плоскогорье), по которому почти через весь материк тянется цепь высоких гор, начинаясь от побережья, обращенного к Южной Америке. Это заставляет предполагать, что указанные горы составляют продолжение южно-американской горной цепи Анд и что некогда оба эти материка составляли одно целое. Относительно вулканических сил материка известно очень мало— еще Вильксом в 1841 году были открыты два вулкана — Эребус и Террор— недалеко от побережья Россо-ва моря. Из них лишь Эребус — действующий 1). 1) Проф. Мейиардус из Геттингенского университета (Германия) высчитал, что льды Антарктики могли бы покрыть всю поверхность земного шара ледяным пла-стом толщиной в 30 метров. Он утверждает, что они скопились в течение не менее 1/4 миллиона лет. Если бы какая-либо катастрофа растопила весь этот лед, уровень воды в океанах поднялся бы выше, чем на 30 метров. Общий вес этого ледяного запаса Мейнардус исчисляет в 20 квадрильонов тонн. Он утверждает, что уровень почвы Антарктики не превышает 600 метров высоты, а ледяные вершины высотой от 1,8-до 3,3 километра —не что иное, как гигантские скопления льдов: III. Бэрд-„авантюрист". Еще пять лет назад неугомонный, настойчивый и упрямый Бэрд полупил эту кличку в высших кругах САСШ. Правительственные круги негодовали на него за яростную оппозицию, противопоставленную им парламентскому проекту включить авиацию в ведение морского министерства и таким путем «милитаризировать» ее; пресса возмущалась «авантюризмом» Бэрда, толкающим его на «невыполнимые затеи»; плутократия досадливо отмахивалась от «назойливости» летчика, страстно агитировавшего за выдачу частных субсидий на «важные научные открытия». Сам Бэрд, когда его называют «счастливчиком», иронически улыбается и возражает: «В чем мое счастье?— В том, что я всегда шел напролом, годами добивался поддержки и исполнения моей мечты? Или в том, что, демобилизованный после войны, хромой, я был зачислен инвалидом на пенсию в 80 долларов в месяц, в то время как грузчик получает жалованье 160 долларов?..» Рисунок. Карта Антарктики с маршрутом нового путешествия Бэрда. В течение семи лет Бэрд добирался разрешения организовать арктическую экспедицию на самолетах, но лишь в 1925 году ему дали три самолета для облета арктических областей, прилегающих к Гренландии. Однако обычная волокита затянула формальности до середины лета, и лишь за 12 дней до окончания арктического лета Бэрд добрался до Гренландии. К этому опозданию присоединился ряд неудач: один самолет сгорел, другой был раздавлен льдами; начались резкие ветры, и в итоге выдалось лишь три пригодных для полета дня. Тем не менее, Бэрд использовал вполне этот короткий срок: он облетел свыше 6000 квадратных миль и сделал засъемки местности. Однако практических результатов он не получил, ему не удалось обнаружить признаков земли. По возвращении в Нью-Йорк Бэрд начал хлопотать об осуществлении нового проекта — полета на Северный полюс. На эти хлопоты ушел год. С колоссальным трудом он получил разрешение правительства на организацию экспедиции, нашел субсидию в 30000 долларов (у Форда и Рокфеллера младшего), купил самолет Фоккер и в апреле 1926 года отплыл на Шпицберген. 9 мая Бэрд и его помощник Флойд Бенетт поднялись с залива Кингсбей и направились к северу, сопровождаемые мрачными предсказаниями очевидцев отлета, утверждавших, что горючего не хватит, что моторы сдадут, что летчикам грозит смерть от холода, голода и т. д. Действительно, в пути в одном моторе была обнаружена течь горючего, затем секстант Бэрда упал и разбился. Положение стало тревожным, а до населенного пункта было не менее 1000 миль. — Возвращаться?—отрывисто спросил Бенетт. Бэрд покачал головой и молча улыбнулся. Мотор хотя с перебоями, но продолжал работать. Самолет облетел вокруг Северного полюса и благополучно добрался до Кингсбея. Через год, 29 июня 1927 г., Бэрд вылетел из Нью-Йорка через Атлантику в Париж. Погода не благоприятствовала ему, как и Линд6epгy. Густой туман скрывал землю, самолет два раза облетел вокруг Парижа, не видя его за завесой тумана и дождя. Компасы давали неверные указания, горючее было на исходе, и приземление гигантского самолета «Америка» при скорости менее 80 миль в час грозило катастрофой. В полночь 30 июня Европа и Америка бросали призывы по радио, запрашивая Бэрда: «Где вы?» Но «Америка» молчала, несмотря на то, что ее радио было в полном порядке: ей нечего было отвечать — она заблудилась. Когда горючего осталось лишь несколько литров, Бэрд, по соглашению со своими тремя спутникам, решил спуститься наудачу. Прорезав полосу тумака при спуске, они увидели под собой океан: без компаса самолет повернул обратно от Парижа и несся над Атлантикой у берегов Франции. Летчики при падении остались живы и отделались вывихами и переломами рук, ног и ребер, что не помешало им добраться вплавь до берега, где их приютили сторожа маяка. Рисунок. Полярный последователь Бэрд в эскимосском костюме; его шхуна „Самсон". Характерно то, что «авантюрист» Бэрд не гонится за рекордами, а в первую очередь учитывает научное или практическое значение каждого своего проекта. Так, в полетах над Арктикой он пытался, найдя землю, установить возможность баз для будущего воздушного северного пути, при полете на Северный полюс он преследовал ту же цель, При перелете через Атлантику он не остановился перед тем, что Линдберг уже пожал лавры «первого» перелета, и, захватив ряд метеорологических инструментов, пытался выявить все плюсы и минусы воздушного трансатлантического сообщения для будущего пассажирского движения, точно также и в экспедиции в Антарктику Бэрд не собирается совершить эффектный перелет, побить рекорд и затем, вернувшись через несколько недель домой, почить на лаврах. Он готовится к продолжительной экспедиции, к нескольким тяжелым зимовкам, которые в итоге могут дать ценные вклады в ряд отраслей науки. IV. Маршрут Бэрда. Бэрд намечает для своей экспедиции следующий маршрут: Панамский канал, Сидней в Австралии и основная база на южном побережье Новой Зеландии. Отсюда он направляется прямо к югу, следуя по маршруту Вилькса (экспедиция 1840 года) к Земле Росса (расстояние— 2300 миль), так как глубоко врезающееся в материк Россово коре дает возможность пробраться на судах почти до 77° южной широты. Бэрд наметил на карте три пункта для своей будущей главной антарктической базы у основания мощного ледяного барьера, имеющего в этом месте 400 миль в ширину и возвышающегося на 90 метров над поверхностью Россова моря. В течение лета будет итти лихорадочным темпом сооружение базы, откуда на самолетах будут переносить пищевые продукты и различные инструменты через ледяной барьер дальше к югу для устройства добавочных баз по всему пути следования к Южному полюсу (на карте эти склады запасов обозначены кружочками). Дальнейший «трансконтинентальный» маршрут намечается по прямой линии: полет через полюс — к ледяному барьеру Фильхнера на берегу глубоко вдающегося в материк моря Верделя — и обратный путь к базе. Как видно по карте, этот воздушный антарктический рейд имеет форму треугольника. Параллельно будут производиться полеты вдоль совершенно неисследованных восточного и западного побережий Россова моря. Перед наступлением антарктической зимы суда экспедиции вер-нутся в базу—на Новую Зеландию. Рисунок. Сухопутная воздушная разведка Бэрда в Антарктике Вернемся к маршруту полетов. Прежде всего самолетам придется «взять» барьер шириной в 400 миль над постепенно повышающимся к югу ледяным полем, затем — резкий скачок ввысь на 1,8 километра в ущельях между цепями гор, открытых Скоттом, Шекльтоном и Амундсеном. По выходе из этого «горного коридора» — прямой полет к полюсу, лежащему на мертвом ледяном плоскогорье высотой свыше 3,3 километра. «Боковые» полеты вдоль побережья Россова моря также обещают много интересного. Хотя Амундсен и Скотт прошли пешком по этому побережью в 1911—1912 году, но их путь был узкой тропинкой среди безбрежных ледяных просторов. V. Состав экспедиции. Экспедиция Бэрда отправляется на шхуне «Самсон», типа ледокола, и насчитывает в своем составе 55 человек (уже около 3000 желающих подало заявления) и 75 эскимосских собак. Кроме экипажа судна, Бэрд берет с собой 10 ученых или, как он шутя заявил, «в состав экспедиции входят десять «ологов»: биологов, геологов, зоологов, метеорологов и т. д. Затем идут фотографы, художник, 2 врача и 2 опытных полярных проводника — эскимосы из Гренландии. Оборудование экспедиции предусматривает все потребности и нужды человека в суровом климате Антарктики: меховые «парки», или эскимосские шубы, продукты питания с большим содержанием витаминов и т. д. Три мощных трехмоторных самолета типа Форда обеспечат летчиков на случай аварии одного из них. Коротковолновая радиоаппаратура, изготовленная специально для экспедиции, является чудом техники. Приняты все меры к тому, чтобы она дала максимум гарантии бесперебойной связи; над ней работали лучшие и опытнейшие инженеры Америки, тщательно прилаживая каждую часть. Стоимость этой аппаратуры превышает 25 000 долларов. Для установки ее потребуется антенна высотой около 30 метров; радиус ее действия распространяется на 12 000 миль. Таким образом Бэрд сможет быть в непрерывной связи с Нью-Йорком, сидя на берегах далекого Антарктического океана. Поэтому газеты уже заранее заключили с ним договор на предмет получения ежедневных бюллетеней о жизни «антарктической колонии». В ожидании этого американские репортеры гоняются за Нукарпингва — одним из эскимосов экспедиции, ростом около 1 1/4 метра, при весе в 52 кило. Этот коренастый силач с презрением относится к ваннам и предпочитает сырое мясо вареному. Бэрд с некоторой тревогой думает о том, как его эскимосы и полярные собаки перенесут путешествие через тропики и экватор. Главным затруднением является их обильная мясная пища, совершенно неуместная и даже вредная для здоровья и жизни в жарких странах. Собаки спят на открытом воздухе даже в самые сильные морозы и потеют не так, как животные наших широт,— всей поверхностью тела,— а исключительно через рот выделением слюны. Бэрд озаботился приобретением специальных прочных, изготовленных по особому заказу, саней для собак. По типу они похожи на амундсеновокие; обычные эскимосские сани в данном случае не подходят, так как они не предназначены для езды по морскому льду. Как известно, саки Пири весили 40 килограммов, в то время как амундсеновские едва тянули 12 килограммов, что представляет значительную выгоду. В помощь собакам, для особо трудных переходов, Бэрд берет с собой два стотонных трактора. Они окажут большую услугу при перевозке инвентаря с борта «Самсона» на льда базы. Тракторами же предполагается втащить самолеты на вершину ледяного барьера, если у подножья его не будет достаточной площадки для разгона. На самолетах установлены автоматические фотокамеры, обращенные окуляром вниз для того, чтобы при полете производить засъемки местности, VI. По следам Скотта и Амундсена, Бэрд отправляется фактически открывать Южный полюс, несмотря на то, что последний был уже дважды открыт. Однако Скотт и Амундсен, не имея всех тех у совершен-ствований техники, которыми располагает Бэрд, могли лишь удостовериться путем вычислений, что они действительно находятся на крайней южной точке земного шара, и поспешить в обратный путь, чтобы до наступления антарктической зимы оказаться в посещаемых людьми местах. Бэрд же будет иметь возможность внимательно и детально осмотреть почти весь материк и заполнить значительную часть «белого пятна» на карте. В полярных исследованиях подобного рода вторичные открытия встречаются очень часто. Большинство островов этих областей было открыто, затем забыто и вновь откры- то, иногда спустя столетие. Например, остров Южная Георгия, отмеченный в XVII веке одним из мореплавателей, был вторично открыт Куком в 1775 г. и получил название от имени современного Куку короля Англии — Георга. В свое время Кук отплыл от этих берегов глубоко разочарованный, утверждая, что «ни одному разумному человеку не придет в голову искать что-либо на этих богом забытых берегах». Однако почти 150 лет спустя, во время мировой войны, Англия вывезла отсюда в огромном количестве важный ингредиент при производстве мощных взрывчатых веществ — китовый жир, перерабатываемый в глицерин. Среди скал мыса Гритвикен на упомянутом выше острове скончался известный полярный исследователь Шекльтон, едва не добравшийся до Южного полюса в январе 1908 г. Обычно «открытие» в полярных областях имеет характер рекорда: поставить впервые ногу на точку, где еще не бывал человек. Настоявшая же американская экспедиция, наученная опытом «сверхрекордной» по замыслу, ко неудачной до выполнению экспедиции Нобиле, имеет главным образом; в виду тщательно изучить все стороны антарктической природы и восполнить существующие пробелы в географических понятиях и познаниях. Конечно, американцами руководят не только научные интересы; здесь не без меркантильной подкладки; Арктика уже показала, что человек может добыть много богатств за Полярным кругом. Золото Аляски и Сибири, каменный уголь Гренландии и Шпицбергена, животные и рыбы полярных морей — все это возбуждает аппетиты практичных янки, субсидирующих щедрой рукой экспедицию Бэрда. VII. „Город холостяков". Так шутливо окрестил Бэрд бу-дущий городок-базу на далеком антарктическом ледяном барьере Рос-сова моря. Здесь экспедиции придется, в буквальном смысле слова, зарыться во льды, устроить дома и склады в сплошном льду. В течение 6 «ночных» месяцев более полусотни людей будут в этом городке вести однообразную будничную жизнь без семьи, без привычных удобств цивилизованной страны. С ноября по апрель, в течение китоловного сезона, сюда будут попадать суда, стремящиеся за добычей в Китовую бухту. В апреле мощные антарктические бури заревут над этим необычным поселком, где люди, занятые каждый своим делом (варкой пищи, шитьем, плотничаньем, лабораторными работами и т. д.), будут коротать время в ожидании возвращения солнца. Однако первые солнечные дни приносят в эти широты вместе с радостью и разочарование: как это ни странно, возвращение солнца на горизонт сопровождается резким понижением температуры. Недаром одна из пословиц, полярных народов гласит: «Когда солнце дни прибавляет, мороз здорово крепчает». Единственной радостью в дни полярного «одиночного заключения» экспедиции будет связь по радио. Времена года в Антарктике противоположны нашим (северного полушария): когда у нас лето, там— зи-ма, и наоборот. Вследствие этого в жаркий июльский полдень мы смо-жем принять радиограмму Бэрда примерно в таком роде: «Уже два месяца назад солнце скрылось, находимся в полном мраке. Температура 70° ниже нуля. Ветер — 98 миль в час. Снежная буря...» По расчетам Бэрда, первое антарктическое лето целиком уйдет на сооружение поселка, на оборудование ближайших баз, как в южном направлении вдоль ледяного барьера, так и по побережью на восток и на запад от главной базы. С первых же дней закипит оживленная работа: одна группа экспедиции на шкуне «Самсон» уйдет в бухту Китоловов запастись китовым жиром и мясом для собак; его потребуется на зиму не менее 100 т. Другие группы рассеются по ледяным полям, отвозя на тракторах километров за 50 большие «порции» различных запасов, которые отсюда на собаках будут развезены по дальним базам. . Городок должен до апреля быть оборудован всем необходимым; будет сооружена небольшая электростанция, энергией которой во время долгой зимы будут освещаться жилые домики, лаборатории, мастерские, улицы и... даже кино, в котором будут демонстрировать «премьеры» — кадры Антарктики — задолго до того, как они появятся на мировом экране. Нельзя обойти и вопрос водоснабжения: в этих широтах «водяной кризис» — самый острый, и даже китоловные шкуны имеют на борту особые приборы — эвапораторы, которыми при помощи процесса испарения добывают воду изо льда и снега. Мощные эвапораторы поселка будут снабжать всю колонию водой. Аптеки, больницы, библиотека, даже типография местной газеты «Антарктика», где будут помещаться радиосообщения со всего мира,— все это создаст иллюзию настоящего города. В конце марта «Самсон» уйдет на зимовку к Новой Зеландии, скроются на горизонте дымки последних опаздывающих китоловов, и «город холостяков» окутается сумерками месячного «вечера» перед наступлением четырехмесячной «ночи»... Ученые, входящие в состав экспедиции, надеются найти в Антарктике новые виды животного и растительного мира, обследовать действующие вулканы, исследовать недра в поисках ценных минералов и руд, установить характерные особенности антарктической метеорологии и т. д. Впервые в практике полярных экспедиций будет применено употребление особых «парометов» для оттаивания-льда и почвы. Эти парометы устроены по принципу минометов и выбрасывают мощную струю пара на расстояние 7 1/2 метров. Геологи и археологи надеются при посредстве их найти разгадку многих тайн в истории нашей планеты. Возможно также, что здесь, под массивным слоем льда, будет найдено недостающее звено в истории эволюции человека. Фотоснимки и кинофильмы дадут более яркое представление об этой отдаленной области земли. На экспедицию ассигновано 750 000 долларов (около 11/2 млн. руб.), но американцы надеются, что эти затраты вернутся с лихвой в первые же годы благодаря тому, что наличие городка-базы даст возможность американским китоловам охотиться в мало посещаемой теперь из-за ее отдаленности, но чрезвычайно богатой китами Китовой бухте. Г.-М. НА ГРАНИЦЕ АФГАНИСТАНА Из дневника киноэкспедиции в Афганистан1) Очерк Вл. Ерофеева Рисунок. 1. Советская киноэкспедиция за работой. 2 Финиковые пальмы в Джелалабаде 3. Молодой афганед лакомится сердцевиной сахарного тростника. 4. „Водокачка"— деревянное колесо, вращаемое быком с завязанными глазами. 5. Тип сикха из Джелалабада. 6. Фикал переправы на „турсуках"—содранных целиком и надутых шкурах баранов, 7. Сотрудники советский киноэкпедиции в приречных зарослях. Я давно мечтал о Джелалабаде. Побывать на границе Индии, в настоящих тропиках — разве это не заманчиво для «человека с киноаппаратом»? Мои мечты осуществились. Вот сейчас я сижу на веранде знаменитой джелалабадской гостиницы перед хаузом (искусственный водоем). Под ногами у меня происходит удивительная сценка: лебедь воюет с золотыми рыбками, пытающимися отнять у него корку хлеба. На алеющем закатом небе резко очерчиваются силуэты пальм, отягченные большими гроздьями фиников. Воздух напоен ароматом цветов и апельсинов, дозревающих тут же, в нескольких шагах. 1) Автор заметок руководит советской киноэкспедицией в Афганистане, снимающей этнографический и социально-политический фильм «В сердце Азии». Вокруг хауза в прохладе нежатся афганцы — купцы и чиновники,— попивая зеленый чай. Они пьют не-торопясь, с таким видом, как будто устали от тяжелой работы и наслаждаются заслуженным отдыхом. Если бы не москиты, можно было бы беззаботно наслаждаться чудесной природой, ароматами и красками. Гостиница — бывший дворец жены убитого эмира, Хабибуллы-хана. Она была закрыта, но для нас, «почетных гостей», распахнули двери гостиной, уставленной древней пыльной мебелью, и высоких светлых спален с кроватями, покрытыми белыми кисейными сетками. На стенах и в гостиной и в спальнях — пожелтевшие фотографии покойного эмира. Жирный коротконогий властелин, видимо, любил сниматься: Хабибулла в горах, Хабибулла среди гвардейцев, Хабибулла на отдыхе... На нас, троих европейцев, в гостинице—десять слуг. Они не знают, что им делать. Мягко ступая по паласам 2), слуги с озабоченным видом кружатся по столовой и веранде. Я понимаю их огорчение — ведь мы только один раз обедаем, и наш обед состоит всего из семи блюд!.. * * * Как хорошо жить в Джелалабаде! Как приятно днем вливать в себя десятки бутылок лимонада со льдом, а вечером, млея у хауза, тянуть зеленый чай. Заведующий гостиницей явно обижен тем, что мы недовольны его порядками. Он словно не хочет понять, для чего мы приехали. — Вы опять уходите без обеда, саиб? — спрашивает он, склонив на плечо голову. — Да, мы вынуждены уйти, так как ждем этого обеда уже три часа,— парирую я резко. — Но ведь сейчас очень жарко, саиб, — не унимается вежливый хозяин. — А когда же здесь бывает прохладно? 2) Палас — восточная ковровая ткань для занавесей и украшения комнат. На это «метру» ответить, видимо, нечего, и, пожимая плечами, он скрывается в одном из ходов дворца. Однако уехать нам все-таки не удается. Через минуту выясняется что в автомобиле нет бензина, а когда бензин доставлен, не удается найти шофера, — он... «ушел молиться». Солнце уже склоняется к горизонту — еще один съемочный день пропал! * * * Сначала я видел причину наших неудач только в джелалабадской лени. «Они привыкли ничего не делать,— думал я,—нужно будет их раскачать». Однако все попытки «раскачать» джелалабадцев остаются бесплодными. Попрежнему нам часами «приготовляют» чай; когда нужно ехать, нет шофера, а если он есть, отсутствует машина. Чувствуется, что какая-то таинственная рука мешает нам работать. Вскоре я догадываюсь, что это за «рука». — Английское консульство встревожено нашим приездом,—говорит мне переводчик. —¦ Они все ходят по базару и расспрашивают, где мы были, что делали. В этой тревоге ставленников англичан (английский консул в Джелалабаде и все его сотрудники -индусы-мусульмане) для меня нет ничего неожиданного. В Джелалабаде европейцы—весьма редкие гости, а русские, то-есть «большевики», совсем, как белые вороны. Даке-лалабад очень близок к Индии... Остальное понятно. Случайно подслушанный разговор нашего гостеприимного хозяина с одним афганским «джентльменом», неизвестно зачем забредшим в гостиницу, раскрывает нам все. — Куда они ездили вчера утром?— шопотом спрашивает «джентльмен». — В Лагман. — А сегодня куда хотят ехать? — Сегодня еще не знаю, но вы не беспокойтесь, мы записываем, где они бывают, мои слуги всегда ходят с ними. * * * На следующий день, проснувшись рано утром, мы решительно отказываемся от чая, который «будет готов через полчаса», от авто, в котором «немного шалит мотор»» и даже от слуг, предлагающих себя в качестве носильщиков. Мы идем пешком в кишлак, расположенный в нескольких километрах от Дже-лалабада, на другом берегу реки Кабул. Уже за воротами гостиницы кончается «Европа». По узкой, едва заметной тропке бредем через заросли камышей. Острые листья тростника местами цепко сплетаются, преграждая дорогу. Они хлещут по рукам и лицу, иногда разрезая кожу. Но мы бодро идем вперед, весьма довольные, что выбрались, наконец, из «уютной европейской обстановки». Камыши кончаются, и перед нами — быстрая река. Ни моста, ни лодок. В поисках переправы идем вниз по течению и вскоре натыкаемся на нескладное сооружение, заменяющее здесь паром. Плот сделан из десятка «турсуков» (турсук— содранная целиком шкура барана, надутая воздухом), связанных вместе и застеленных сверху тростником. Полуголый плотовщик в момент нашего появления занят надуванием своего снаряда. Ловко работая туземным кузнечным мехом, он наполняет воздухом один турсук за другим с таким заправским видом, как будто накачивает шины авто. Через несколько минут паром готов к отплытию. Гребцы сажают нас на спину и доставляют на свое «судно», качающееся на волнах в нескольких метрах от топкого берега. Взмах весла — и мы, кружась, несемся по течению. На другом берегу до самых гор тянутся бесконечные рисовые поля и плантации сахарного тростника. Посевы орошаются сложной системой арыков, изрезывающих долину по всем направлениям. Ежедневно поля заливаются водой, и дорога в кишлак превращается в болото. В нескольких шагах от берега мы вынуждены разуться, немного дальше приходится засучить брюки, а после нескольких неудачных попыток обойти топь мы раздеваемся почти догола. Афганцы, носильщики аппаратов, смеются, — они не привыкли видеть европейцев в таком упрощенном костюме да еще барахтающихся в грязи. Но нас эти смешки не трогают — ведь сегодня мы первый раз в Джелалабаде по-настоящему работаем! В одном из глубоких арыков мы замечаем стаю рыбок. Маленькие, изящные, с красными плавниками и черными пятнышками, они вьются в прозрачной воде, нисколько не пугаясь нас. Кинооператор Беляев, страстный рыболов, опускает в воду руку и старается поймать одну из рыбешек. И—о, удивление: вся стая стремглав бросается к руке и начинает с азартом щипать пальцы. Рыбки слишком малы, чтобы прокусить кожу, но щиплются они довольно сильно. — Ну и бестии! — говорит Беляев.— Никогда не видал таких наглых рыбешек! Я также никогда раньше их не встречал. Видимо, мы наткнулись на особую породу китайских рисовых рыб. Но каким образом развелись они в джелалабадских арыках?.. Дальше встречаем картину еще занятнее. Молодой афганец, усевшись на бугорке, с наслаждением сосет стебель сахарного тростника. Тростник еще не созрел, хотя и вытянулся уже на три-четыре метра над землей. Молодежь, не дожидаясь сбора урожая, лакомится сладкой сердцевиной этого бамбукообразного растения. Час пути по болоту, и мы достигаем первых домов кишлака. Вокруг слепленных в одно сложное целое глиняных построек высятся стройные стволы пальм. Это — не культурные пальмы джелалабадских парков, а «дички», растущие в десять стволов из одного корня. В неглубоком пруду около селения нежится стадо буйволов. Они, как крокодилы, целиком погружаются в воду, оставляя на поверхности лишь плоскую рогатую голову. Сопя и пуская фонтаны, буйволы ворочаются в воде, время от времени совершенно скрываясь. — Чем не Африка?— восторгаюсь я, а Беляев, не теряя времени даром, «накручивает» джелалабадских буйволов. Население кишлака встречает нас неприветливо. Мы, видимо, первые европейцы, пробравшиеся сюда через болота. О съемке быта нечего и думать. Но мы довольны и тем, что удалось увидеть. На первый день хватит. Снова раздевшись, мы, усталые, бредем через бесконечные заросли и к обеду возвращаемся в гостиницу. * * * Вечером к нам приезжает с визитом начальник полиции. Начинается обмен обычным длинным афганским приветствием. Приветствие это произносится скороговоркой, при чем встретившиеся выпаливают полагающиеся слова, не дожидаясь ответа «партнера»: — Мандана-боши (не устал)? — Саламат-боши (жив-здоров)! — Джурасти (как твое здоровье)? — Бахерасти (как поживаешь)? — Хуп-джурасти? Хуп-бахерасти? (Совсем здоров? Хорошо поживаешь?) — Тухудет-джурасти (ты сам здоров)? — Занда-боши (все время жив)! — Щекор (слава богу)! Мы садимся у хауза, и начинается «дипломатический» разговор. Нач-полиции хвалит русских, мы хвалим афганцев. Начполиции хвалит советский пограничный город Термез, в котором он бывал, мы хвалим Дже-лалабад. Затем переходим к весьма важному вопросу о здоровье присутствующих, и тут наш гость меня несколько удивляет: — Как я рад, что вижу вас в живых, — говорит он с вежливой улыбкой Значение этой фразы в виду непривычки к афганскому обороту речи я понимаю только позже и то с помощью переводчика. Она означает: — Зачем вы ходили за реку? Там нет ничего, что нужно снимать, да и убить там вас могли. А мне потом из-за этого неприятности были бы. Выпив десять чайников чая, мы расстаемся попрежнему друзьями и долго жмем друг другу руки. * * * Следующую вылазку мы делаем в город опять-таки пешком и без слуг. Джелалабадский базар после кабульского совершенно неинтересен—такие же крытые ряды с маленькими бедными лавочками по обеим сторонам. Только нет движения столицы, нет столь характерной для Кабула суеты и давки. В Джелалабаде весьма колорит тен индусский квартал. В узеньких путаных уличках, хаотически застроенных двухэтажными глиняными домами, живет несколько тысяч индусов-сикхов 1), пиду, парсов (огнепоклонники), мусульман. 1) Сикхи — религиозная секта, возникшая в XV веке, в духе примирения магометанства с браманизмом; в конце XVII века сикхи основали государство, которое в 1849 году после ожесточенной борьбы с англичанами было уничтожено. В настоящее время сикхов насчитывается приблизительно 2 000 000 человек. Сикхов легко узнать по черной чалме, которую они носят в знак траура по своим собратьям, убитым в борьбе с англичанами, и маленькой шашке, подвешенной через плечо на широкой цветной ленте. Из-за права носить эту шашку в Индии было несколько восстаний сикхов, и в конце-концов они завоевали его. Сикхи выделяются среди других индусов высоким ростом, опрятной внешностью и интеллигентным лицом. При первой же встрече с ними сразу чувствуется, что это — представители старой высокой культуры. К другим индусам сикхи относятся свысока, особенно к живущим с ними бок-о-бок индусам, поклоняющимся живой корове. — Коровники! — говорят они презрительно, — нехороший и глупый народ! Из-за них нам трудно отстаивать свои права в Индии. Как только мы углубляемся в улицы, населенные индусами, верхние этажи домов оживают. Открываются ставни, и из окон высовываются лохматые головки детей, обвешанные серебряными украшениями женщины и седые старики. Детвора живо высыпает на улицу. Индусята-сикхи в разноцветных чалмах" с вылезающей из-под них маленькой смешной косичкой с большим удовольствием вертятся перед аппаратом. Один из мальчуганов берется быть нашим проводником в какой-то дом, «где много голубей». Он бежит впереди, то-и-дело исчезая в узких закоулках, и мы, нагруженные аппаратами, едва поспеваем за ним. Еще один поворот, и мы входим во двор, обсаженный большими тенистыми деревьями. Тысячи голубей вьются над ними, сидят на крышах окружающих двор домов, копошатся на земле около миски с зерном или важно прогуливается по двору. Около большого чана с прозрачной водой, подобно Будде, на-кор-точках сидит мрачного вида индус с бритой головой и свисающим на лоб чубом. Несколько других индусов расположились вокруг него, внимательно слушая тихое бормотание проповедника. Его слова заглушают невероятный скрип и визг. Это шумит водокачка — допотопная деревянная машина. Бык с завязанными глазами понуро ходит по кругу, вращая большое зубчатое колесо. Этот «маховик» приводит в движение другое колесо с прикрепленным к нему бревном-валом. Посредством вала движение передается на водокачку—большую, уходящую под землю «карусель» с прикрепленными по краям горшочками. В то время как «карусель» вертится, горшочки по очереди опускаются в колодец, черпают воду, поднимают ее и выливают в желоб. Вода стремительно бежит в расположенный посредине двора бассейн-чан, по дороге приводя в движение вентилятор-опахало. В то время как я с изумлением рассматриваю машину, наш переводчик осведомляется, куда мы попали. Выясняется, что мальчишка завел нас в молельню «коровников». Не Дожидаясь разрешения, мы торопливо снимаем двигатель, голубей, молящихся и уходим, провожаемые злым взглядом жреца. В индусский дом проникнуть нам не удается — здесь, так же, как и в Кабуле, все боятся пустить к себе европейцев: на это ведь нужно специальное «благословение» полиции!.. Зато мы вознаграждены неожиданной встречей. Из-за угла появляется шумливая толпа афганцев, конвоируемая десятком солдат. Звеня кандалами, арестанты идут нам навстречу. Я завязываю разговор с конвоирами, чтобы дать возможность Беляеву установить аппарат. Но мои опасения напрасны: и арестанты и солдаты снимаются с большим удовольствием. На груди у каждого каторжника висит мешок с дощечкой, на которой написано, за что он приговорен и на какой срок. Переводчик читает надписи, и мы узнаем что имеем дело с бандитами, ограбившими караван, убийцами, профессиональными ворами... Каторжники настроены весело, как будто десять — пятнадцать лет тюрьмы— лишь незначительный эпизод в жизни. Когда мы кончаем съемку и собираемся уходить, они один за другим протягивают мне руки. Что ж делать, приходится их пожать! Я не могу подавить улыбки при мысли о том, что будет делать начполиции, когда узнает о наших сегодняшних похождениях... * * * Мы работаем в Джелалабаде до тех пор, пока не начинаем чувствовать, что терпение властей лопнуло. Все, с кем мы сговариваемся о съемке, не допускаются к нам в гостиницу, а иной раз даже задерживаются. Власти по-своему правы. По принятому в Афганистане обычаю, иностранцы могут путешествовать только в сопровождении солдат. Мы же совершаем далекие экскурсии за город даже без соглядатаев, всегда предлагающих свои услуги в качестве носильщиков аппаратов. Вечером накануне отъезда наш отель опять посещает неизвестный «джентльмен». Переводчику снова удается подслушать его разговор с хозяином гостиницы: — Уезжают? — Да, завтра утром. — Ну, слава богу! (И слышится вздох облегчения.) Мы также вздыхаем с облегчением, когда наше авто выезжает из кипарисовой аллеи дворца. Нам уже порядком надоело жить в атмосфере назойливой слежки. Снова в горы, снова в Кабул, где можно работать без всякой «дипломатии»!.. НА ЧЕРЕПАШЬИХ ОСТРОВАХ (К рисунку на обложке) Очерк о Галапагосском архипелаге В 1300 километрах к западу от южноамериканской республики Эквадор, в Тихом океане, по обеим сторонам экватора, лежит группа островов, известная под названием архипелага Галапагос. Галапагосские острова были открыты в XVIII столетии. Они постепенно заселялись индейцами из Эквадора, и в настоящее время насчитывают 400 жителей. В 1830 году, когда республика Колумбия выделила из себя три вновь образовавшихся республики — Новую Гренаду, Венецуэлу и Эквадор, — острова Галапагос отошли к последней. Они приобрели популярность в ученом мире в 1834 году, когда их посетил знаменитый натуралист Чарльз Дарвин. Его привлекли сюда огромные черепахи, которыми в то время кишели эти острова. В своих трудах Дарвин упоминает о горных галапагосских черепахах, ценных не только своим прекрасным панцырем, но также мясом и жиром. Острова архипелага Галапагос — вулканического происхождения. Неприступные берега их представляют собой как бы крепостные стены, унизанные зубчатыми башнями. Самый маленький из островов носит название Дункан. Это — вулкан с огромным уже давно потухшим и обвалившимся кратером. Весь остров покрыт густыми зарослями терновника и кактуса. Деревьев на острове Дункан почти совсем нет. Несколько индейцев приютились в закрытой от ветров бухточке. Они влачат самое жалкое существование, питаясь почти исключительно рыбой и черепашьим мясом. Бывает, что в течение года эти люди не видят ни одного рыболовного судна, так как китобои избегают близко подходить к Дункану, опасаясь его прибрежных скал и рифов. Если погода благоприятствует, что случаемся здесь весьма редко, индейцы на своих легких пирогах выезжают далеко в океан, чтобы у проходящих мимо китобоев выменять черепах на одежду, табак, спирт и на предметы, необходимые в домашнем обиходе. Самым большим островом архипелага является Альбермаль. Он покрыт богатой растительностью и кое-где прорезан серо-бурыми потоками застывшей лавы. Остров Альбермаль населен лишь несколькими десятками индейских семейств. Единственное село, обозначенное на карте под названием Вилламиль, с гаванью того же имени, в действительности не существует. В «гавань» Вилламиль не может войти ни одно судно. Она загромождена скалами и целой системой рифов, не нанесенных даже на морские карты. Жители Альбермаля разбросаны по всему острову и ютятся по фермам, отстоящим одна от другой иногда на значительном расстоянии. Фермеры занимаются исключительно ловлей местных горных черепах, которых и сбывают китобоям. После посещения островов Галапагос Дарвином о них почти совершенно забыли. Лишь китобойные суда бросали якори вблизи того или иного острова, чтобы пополнить свои запасы черепашьим мясом. Черепах обыкновенно брали на суда живьем и убивали по мере надобности. Когда же в Америке появился большой спрос на черепашье мясо, началось хищническое истребление черепах китобоями. О размерах этого истребления можно судить по данным, опубликованным в отчетах американской таможни. Так, например, был случай, когда 79 китобойных судов вывезли с Галапагосских островов 13000 черепах. Всего же охотой на черепах было занято 700 судов!.. Знаменитый английский мореплаватель Вильям Дампиэ, посетивший Галапагосские острова в 1684 г., называл их «черепашьим царством». Два столетия спустя, в 1891 г., доктор Бауэр нашел черепах лишь на двух островах архипелага — на Дункане и на Альбермале. Этот ученый зоолог подсчитал, что со времени открытия архипелага более 10 000 000 черепах было уничтожено и вывезено китобоями!.. Однако не только хищническое истребление промышленниками повлияло на почти полное исчезновение этих животных, — у галапагосских черепах появились и другие враги. Нередко с китобойных судов на острова убегали собаки, кошки и крысы. Однажды у берегов Альбермаля разбилось судно, перевозившее свиней. Иногда китобои попросту оставляли на берегу больных животных в надежде захватить их на борт во время следующего посещения острова. Животные эти укрывались в недоступных для человека трущобах. Постепенно дичали, плодились; теперь они в большом количестве встречаются в джунглях Галапагосских островов. Галапагосская черепаха имеет в длину полтора метра. Питается она преимущественно кактусовыми листьями, пьет пресную воду из горных ручейков и редко спускается к морю, хотя имеет ласты, приспособленные для плавания. Яйца самки кладут в песок, отыскивая для этого отмели, не заливаемые приливом. Для взрослых черепах, защищенных прочным панцырем, хищные животные опасности не представляют, но черепашьи выводки, только что вылупившиеся из яиц, пожираются хищниками. Последние •также откапывают яйца черепах и уничтожают их. На истребление галапагосской черепахи обратил внимание член Нью-Йоркского зоологического общества, Чарльз Таун-сенд. За последние десять лет он несколько раз посетил архипелаг Галапагос и пришел к убеждению, что если немедленно не будут приняты меры для спасения черепах, вскоре от них не останется и следа. Таунсенд предложил вывезти с Альбермаля и Дункана возможно большее количество уцелевших черепах для разведения их в различных частях Соединенных Штатов. Предложение его было принято, и 4 апреля 1928 года из Нью-Йорка на рыболовном пароходе «Альбатрос II» выехала экспедиция из восьми ученых-естественников для выполнения проекта Таунсенда и научного исследования архипелага Галапагос. Пройдя через Панамский канал, «Альбатрос II» направился на юго-запад, прямо к острову Дункану, вблизи которого и бросил якорь. С огромными затруднениями удалось исследователям высадиться на этот остров. Однако здесь, кроме нескольких голодающих индейцев, они ничего не нашли и вернулись на судно с пустыми руками. На острове Альбермале членам экспедиции удалось приобрести 180 черепах. Некоторые из животных достигали двух метров длины. Черепах ловили туземцы. Индейцы жаловались на беспокойство, причиняемое им дикими собаками, кошками, свиньями и крысами, с которыми им приходится бороться весьма несовершенным оружием. У обитателей Альбермаля не было ни патронов, ни запасов пороха. Эквадорское правительство совершенно не заботится о маленькой колонии Галапагосского архипелага. С уменьшением же на островах количества черепах туда перестали заглядывать и китобои. Уже несколько лет прошло с тех пор, как на острове была сожжена последняя спичка, и с той поры местные фермеры поддерживают неугасаемый огонь, чтобы не остаться без света и горячей пищи. Питаются они рыбой, овощами, которые выращивают в огородах, да черепашьим мясом. Однако за последние годы улов черепах сделался настолько ничтожным, что мясо черепахи считается на Альберкале лакомым блюдом. Экипажу «Альбатроса II», состоявшему, из 24 человек, пришлось отдать аборигенам все излишнее платье и белье за доставленные им черепахи. Денег индейцы не брали. Им нужны были одежда, предметы домашнего обихода и оружие. Все это они получили. Любопытно отметить, что алкоголь и табак не прельщали этих галапагосских робинзонов... На острове Карла экспедиция нашла множество черепашьих скелетов, доказавших, что современные черепахи значительно меньше размерами тех, которые водились здесь раньше. Таунсенду и его товарищам пришлось убедиться в выносливости найденных ими черепах. Обыкновенно китобои не довольствовались тем количеством черепах, которых они уже погрузили на свои суда. Они выкапывали глубокие ямы, куда сбрасывали пойманных черепах с тем, чтобы вывезти их в следующий раз. И что же? В течение многих месяцев черепахи эти при полном отсутствии пищи и питья оставались живы. В настоящее время план Чарльза Таунсенда приведен в исполнение. Спасенные экспедицией от окончательного истребления черепахи помещены для разведения частью в Панаме, а частью в Техасе, Флориде, Порторико и в других местах, подходящих для них по климату. , Таунсенд уверен в успехе предпринятого им дела, так как опыт англичан с разведением исчезавшей гигантской черепахи на острове Альбадра в Индийском океане дал блестящие результаты. Однако Таунсенд идет еще дальше. Он намерен превратить галапагосскую черепаху в домашнее животное фермеров южной части Соединенных Штатов. Там, где растет кактус, существование этой черепахи обеспечено. — Не надо забывать, — говорит Он, — что в XIX столетии мясом этого животного питался весь многочисленный китобойный флот Америки... Р.-Б. ПО СОВЕТСКОЙ ЗЕМЛЕ ИСКУССТВЕННЫЙ ОСТРОВ НА КАСПИИ. Это не фантазия, не вымысел, а в недалеком, будем надеяться, времени — действительность. На Каспийском море, невдалеке от Астрахани, ведутся изыскания по сооружению искусственного острова-порта, который будет соединен каналом с берегом к северу от Астрахани.. Потребность в создании такого искусственного острова-порта назрела давно. Дельта Волги и взморье мелководны. Каждую осень здесь свирепствуют так называемые «выгонные» ветры, обнажающие дно и отгоняющие рыбачьи суда далеко от берега. К этому присоединяется ледостав, затирающий сотни рыбаков в нагромождениях льда на долгие недели. Еще сравнительно недавно, в 1927 году, шторм в дельте Волги принес убыток в 4 млн. рублей. При этой катастрофе погибло свыше 1500 мелких рыбачьих судов, ценные снасти и имущество, штормом унесло в море 8 крупных барж и погибло, 20 рыбаков. Шторм 1924 года принес убытка на полтора миллиона рублей. Еще раньше, в 1910 году, от шторма в этом районе Каспия погибло 250 человек и много коммерческих судов. Убытки выразились в десятках миллионов рублей. Царское правительство относилось, однако, довольно безразлично к таким бедствиям и ничего не предпринимало для борьбы со стихией. А борьба эта, как показали производимые сейчас у дельты Волги изыскания, была вполне возможна. То, что может показаться на первый взгляд несколько фантастичным,— создание на море острова-порта, в котором рыбаки находили бы убежище от застигающих их при возвращении с ловли рыбы штормов, — на самом деле является делом вполне осуществимым. Рисунок. Перспективная схема проектируемого острова на Каспии. По проекту отдела портов Закавказья на острове этом, площадью всего около десятой части километра, будут расположены: рыбачий поселок, склады, холодильник и прочие портовые устройства. Строить остров будут при помощи гигантских землечерпательных машин. Около острова, благодаря волноломам будет образована защищенная от волнений морская поверхность, соединенная с Волгой каналом в дамбах. Стоимость искусственного острова-порта вместе с каналом исчислена в 81/2 млн. рублей. С.Н. ШЕВЕЛИ МОЗГАМИ ПРОГУЛКА ПО САДУ. Двое отдыхающих в санатории вышли погулять по саду — один из А, другой из В. По одной и той же дорожке проходил лишь один из них и только во одному разу, иногда пересекая пройденные ими пути. Тот, который выпел из А, проходил каждые пять минут расстояние, равное промежутку между двумя точками на плане; тот, который вышел из В, в тоже самое время проходил два таких расстояния. Каждый раз, как им попадалась садовая скамейка, они отдыхали на ней по пяти минут; некоторые скамейки были использованы обоими гуляющими. Если оба подходили одновременно к одной и той же скамейке, они отдыхали вместе, и это было всего три раза. Все скамейки были использованы. В конечном итого тот, кто вышел из А, пришел в В в то же самое время, когда вышедший из В пришел в А. Укажите на ©том плане сада путь, пройденный каждым гуляющим. КАК ЕХАТЬ? Недавно по службе мне надо было обследовать волость Н-го уезда. Взяв план этой волости, где кружками были обозначены села и деревни, а линиями удобные для езды дороги, я решил побывать в каждом селе только один раз, не проезжая дважды по одной и той же дороге. Начальным пунктом моего путешествия должно было быть село А, а конечным — село Я. Как я ни рассчитывал, у меня ни как не получалось того, чтобы при этих условиях приехать в село Я, побывав во всех остальных местах. Наконец мне удалось найти путь, при котором осталось наименьшее число непосещенных мест. Не найдете ли и вы, читатели, этот путь? ЗАДАЧА АРАБА Один старый араб задал однажды мне следующую задачу. Он написал равенство из буков азбуки в следующем порядке: ABCD X EFGHI = ACGEFHIBD. Каждая буква заменяет одну из арабских цифр (за исключением нуля). Число, изображенное четырьмя цифрами и умноженное на пятизначное, равняется, числу, содержащему все и значащих цифр. Задача состоит в том, чтобы заменить буквы цифрами, удовлетворяющими данному уравнению. ПЕРСИКИ. В первый же день моего приезда в Ялту я встретил приятеля, выходящего из фруктовой лавки с пакетом персиков. После обычных приветствий мне, как новичку, захотелось узнать местные цены на фрукты, и я спросил его: „Дешевы ли сегодня персики?" Мой друг, большой любитель различных головоломок, зная, что и я к ним неравнодушен, ответил мне, подумав 1—2 секунды: — Ты должен заплатить за 6 дюжин персиков столько копеек, сколько торговец продает персиков на 32 копейки. Вот ты и высчитай, сколько стоит один персик. Прощай, я спешу, вeчepом увидимся в Городском салу. Я привык к таким ответам своего друга и через минуту уже высчитал стоимость одного персика. Как, читатели, думаете, дорого ли он стоит? СПУТАННЫЕ ЛИНИИ. Среди переплетающихся линий в каждом прямоугольнике найдите силуэт дикого животного жарких стран. КЛЮЧИ И КОЛЬЦО. Один мой приятель, только что вернувшийся из Германии, сообщил мне очень интересную историю. Он познакомился в Берлине с главным надзирателем одной из местных тюрем. Однажды он застал дома этого надзирателя очень озабоченным: при обходе камер он нашел у одного заключенного пару ключей на кольце, которые он показал моему приятелю. „Но ведь они не могут служить орудием побега, раз они сделаны из картона", сказал тот, внимательно рассмотрев ключи. „Совершенно верно, — ответил надзиратель,— но человек, сумевший сделать такую вещь, должен быть очень хитрым и опасным преступником, а потому мне надо будет назначить за ним особый присмотр. Ведь эти ключи и кольцо сделаны из одного целого куска картона, без каких-либо скреплений в нем". Моего друга очень заинтересовали эти ключи, он их выпросил у надзирателя и привез мне. Правда, как удалось заключенному сделать из одного куска картона эту связку ключей? ЗАГАДОЧНАЯ МОСТОВАЯ. Среди камней этой мостовой найдите силуэт головы красивой птицы. Какой? И д. ответственною редактора Н. Яковлев. Заведующий редакцией Вл. А. Попов.