ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ПОЛЯРНЫЕ ЭКСПЕДИЦИИ. ПОИСКИ СЕВЕРО - ЗАПАДНОГО И СЕВЕРО - ВОСТОЧНОГО ПРОХОДА

I

Норманны. - Эйрик Рыжий. - Братья Зено. - Гашпар и Мигел Кортириалы. - Джон Кабот. - СебастьянКабот. - Хью Уиллоуби. - Ричард Ченслер

Мы уже говорили об ученом греке Пифее ( IV век до н. э.), который прослыл первым полярным мореплавателем. Открыв к северу от Британии знаменитую землю Ультима Туле (вероятно, Исландию)¹¹⁹ и холодный океан, где отмели, водоросли и льды делают плавание опасным, где ночи так же светлы, как и сумерки, Пифей открыл вместе с тем дорогу на Север.

Предания о морских плаваниях, совершенных древними путешественниками к Оркнейским островам и к Исландии, сохранились у ирландских монахов, которые сами были отважными мореходами, что подтверждается фактом их поселения на этих пустынных архипелагах. Ирландские монахи иногда служили в качестве кормчих норманнам — норвежским и датским пиратам, наводившим в Средние века ужас на всю Европу. Но, если сведения о «гиперборейских странах»¹²⁰ , дошедшие до нас от древних греков и римлян, весьма туманны и фантастичны, то этого никак не скажешь о дерзких предприятиях «северных людей» — норманнов.

Скандинавские саги — исландские, норвежские и датские сказания — отличаются исторической достоверностью и определенностью. До какой степени правдивы в них описания отдельных фактов и событий, подтвердили многочисленные археологические находки в Америке, Гренландии, Исландии, Норвегии и Дании. Скандинавские саги — ценнейший исторический источник, которому долгое время не придавали большого значения, пока знаменитый датский археолог (первой половины XIX века) К. К. Рафн, а вслед за ним и другие исследователи не представили в высшей степени убедительные доказательства доколумбовского открытия Америки.

В ту эпоху Норвегия была бедной страной с ограниченной территорией, пригодной для заселения. Сравнительно суровые климатические условия мало благоприятствовали земледелию. Поэтому значительная часть жителей вынуждена была искать счастья вдали от родины. Воинские дружины скандинавов совершали морские набеги на страны, лежащие у берегов Ла - Манша и Северного моря, а также по течению больших судоходных рек. Когда какому - нибудь викингу¹²¹ случалось найти богатый край или поселение, сулящее хорошую добычу, он возвращался на родину, собирал дружину и следующей весной отправлялся в поход в сопровождении людей, увлеченных жаждой сражений и страстью к наживе.

Храбрые охотники и рыболовы, норманны с юных лет привыкали к опасным плаваниям среди бесчисленных островов и скал, как бы защищающих континент от ярости океана, привыкали лавировать в излучинах глубоких фиордов¹²² , словно вырубленных в скалах каким - то гигантским мечом. Скандинавы пускались на своих дубовых кораблях в далекие плавания, терроризируя внезапными набегами жителей прибрежных стран. Корабли скандинавских викингов, большие и малые, длинные и короткие, чаще всего имели спереди мощный волнорез, поверх которого вздымался высокий нос, загнутый в форме буквы S . Наскальные изображения, встречающиеся в Швеции и Норвегии, дают наглядное представление об этих быстроходных и вместительных судах с прямыми парусами. Известно, например, что корабль конунга¹²³ Олафа Трюггвессона имел тридцать две скамьи для гребцов и был рассчитан на девяносто человек экипажа. Корабль конунга Канута вмещал шестьдесят человек. Два корабля конунга Олафа Святого (или Толстого, как его называли при жизни) вмещал до двухсот человек каждый¹²⁴ .

«Морские короли», как часто называли норманнских викингов, большую часть жизни проводили на своих кораблях. Скандинавы грабили замки феодалов, сжигали богатые монастыри, опустошали берега Франции, спускались по рекам и доходили по Сене до Парижа, проплывали Средиземное море до Константинополя¹²⁵ . Норманны утвердились на берегах Ла - Манша (поэтому северная часть Франции и была названа Нормандией), в Сицилии, позже в Англии и оставили заметные следы своего пребывания во многих европейских странах.

Нужно сказать, что морское разбойничество не только не считалось зазорным промыслом, но всячески восхвалялось дружинными певцами — скальдами, которые восторженно воспевали удаль и отвагу викингов и сохранили в памяти поколений много подробностей о смелых морских походах норманнских конунгов. Саги и песни скальдов содержат интересные сведения о географических открытиях, сделанных скандинавскими мореходами.

С VIII века они посещали Оркнейские, Гебридские, Шетландские и Фарерские острова, где еще в VII веке селились поодиночке или небольшими группами ирландские монахи - отшельники.

В 861 году один норвежский викинг по имени Наддод, живший на Фарерских островах, был отброшен бурей на северо - запад, к стране, покрытой снегом, которую он назвал Сноландией (Снежная страна). Позднее эта земля была названа Исландией (Ледяная страна). Первым поселенцем в Исландии считается норвежец Ин - гольф. Когда, около 874 года, он прибыл туда на поселение, там уже жили ирландские монахи. Ингольфу приписывают основание исландской столицы — Рейкьявика.

В 885 году конунг Харальд Прекрасноволосый покорил всю Норвегию и провозгласил себя единовластным правителем страны. Значительное число норманнов, не желавших подчиниться Харальду, эмигрировало в Исландию. Эти переселенцы положили там основание такой же «республике»¹²⁶ , какая существовала незадолго до того в самой Норвегии. Исландское народовластие существовало до 1262 года, пока Исландия не попала под власть норвежских королей.

Иллюстрация. Норманнские суда

Смелые норманны занимались в Исландии не только скотоводством, охотой на морского зверя и рыбной ловлей, но продолжали исследовать неведомые морские просторы, открывая новые земли и острова.

В 920 году группа норманнских пиратов во главе с Гунбьерном была отнесена ветром к далекой северной земле; на горизонте виднелись седые вершины гор. В 983 году эту землю, издали замеченную Гунбьерном, открыл норвежец по имени Эйрик Рауд («Рыжий»). Изгнанный из Норвегии за убийство и затем из Исландии за «беспокойный нрав», он отправился на поиски нового места для поселения и высадился под 64° северной широты на пустынном гренландском берегу, покрытом вечными льдами. В надежде найти подходящее место для жилья, Эйрик и его спутники обогнули мыс Фарвель и остановились на юго - западном берегу Гренландии, где построили большой дом (развалины его были найдены археологом Г. Иоргенсеном недалеко от Юлианехоба). Эту страну Эйрик Рыжий назвал Зеленой землей (Гренланд), так как за мысом Фарвель большие участки суши были покрыты довольно густой растительностью.

Через три года Эйрик Рыжий вернулся в Исландию за своими друзьями, и вскоре в Братталид (так он назвал свой поселок в Гренландии) пришло четырнадцать кораблей с колонистами. Норманнские поселения в Гренландии так быстро разрастались, что в 1121 году столица страны, Гардар, была превращена в самостоятельную епархию, которая существовала еще в те годы, когда Колумб открыл Антильские острова.

В 986 году норвежец Бьярни Херьюльфсон, прибывший из Норвегии в Исландию, чтобы погостить у своего отца, узнал, что последний отправился вместе с Эйриком Рыжим в Гренландию. Молодой викинг не колеблясь пустился в море на поиски страны, местонахождение которой ему было известно только понаслышке. Течение отбросило его к каким - то неведомым берегам. Одни исследователи принимают их за Новую Шотландию, другие — за Ньюфаундленд, третьи — за остров Ян - Майен. Когда, после многих приключений, Бьярни Херьюльфсон добрался до Гренландии, Эйрик Рыжий стал попрекать его за то, что он недостаточно тщательно исследовал страну, куда был заброшен «по дикой прихоти волн».

Сын Эйрика Рыжего, Лейф Счастливый, узнав об открытии Бьярни новых земель, предпринял путешествие за океан и действительно обнаружил обширную пустынную землю, усеянную огромными валунами. Лейф назвал ее Хеллуланд (Каменистая страна). По - видимому, это был северный берег острова Ньюфаундленд. Отсюда Лейф спустился к югу и через несколько дней вошел в бухту, известную под именем Род - Айленд. Мягкий климат, лесистые берега, реки, полные рыбой, так понравились Лейфу, что он, назвав эту землю Маркланд (Лесная страна), построил большой бревенчатый дом Лейфсбудир (жилище Лейфа). Затем он послал своих товарищей на юг исследовать близлежащие земли. Моряки вернулись с хорошей вестью: по берегам рек в лесах оказались густые заросли дикого винограда. Лейф присвоил этой земле название Винланд (Страна вина). Нагрузив свои корабли лесом, виноградом и пушниной, норманны летом 1001 года вернулись в Гренландию.

Со слов Лейфа известно, что самый короткий день в той стране длится девять часов. Отсюда можно заключить, что Лейфсбудир был построен на северо - восточном берегу Америки, под 41°24’ 10" северной широты.

Экспедиция Лейфа наделала много шума. С тех пор сына Эйри - ка и стали называть Счастливым. Чудесные рассказы об открытых за океаном странах побудили брата Лейфа, Торвальда, отправиться туда с тринадцатью товарищами (1002 г.). Перезимовав в Лейфсбу - дире, Торвальд исследовал берега к югу, осенью возвратился в Винланд и в следующем, 1004 году занялся осмотром берегов к северу от Лейфсбудира. На возвратном пути норманны впервые встретили эскимосов и без всякого повода безжалостно их перебили. На следующую ночь после этого убийства норманны внезапно оказались окруженными бесчисленной флотилией эскимосских «каяков», откуда на них сыпались целые тучи стрел. Предводитель экспедиции Торвальд был смертельно ранен и вскоре умер. Товарищи похоронили его на одном мысе, названном мысом Креста.

В XVIII веке на берегу залива Массачусетс была открыта каменная могила, в которой оказался скелет человека и железная рукоятка меча. Так как индейцам этот металл не был известен, то скелет не мог принадлежать представителю какого - нибудь индейского племени, равно как и европейцу, высадившемуся здесь позже XV века, — это доказывается характерной формой железной рукоятки. Археологи утверждают, что это — погребенье скандинава, и не исключена возможность, что найденный скелет — останки Торвальда, сына Эйрика Рыжего.

Весной 1007 года гренландские колонисты снарядили еще одну экспедицию за океан, которую возглавил отважный викинг Борфинн Карлсефин. Сто шестьдесят норманнов разместились на трех кораблях, захватив с собой несколько десятков голов скота. На этот раз было решено прочно обосноваться на новых землях. Эмигранты обследовали Хеллуланд, Маркланд и Винланд, а затем, высадившись на одном из островов, построили хижины и приступили к обработке земли. Зимой у норманнов кончились съестные припасы и в селении начался голод, что заставило пришельцев снова перебраться на материк. В начале 1008 года они занялись поисками Лейфсбудира и поселились недалеко от становища Лейфа Счастливого. Здесь норманны вступили в сношения с туземцами, вероятно эскимосами, которых они называли «скрелингами»¹²⁷ . Некоторое время скандинавы торговали с эскимосами, но потом мирные отношения между ними испортились, так как эскимосы соглашались отдавать меха только в обмен на железные топоры и секиры. Частые столкновения с туземцами вынудили норманнов вернуться в Гренландию после трехлетнего пребывания в далекой стране, где они не оставили после себя никаких сколько - нибудь заметных следов.

Мы не имеем возможности перечислить все норманнские экспедиции, следовавшие одна за другой на огромных пространствах — от Гренландии до Лабрадора и нынешних Соединенных Штатов. Тем из наших читателей, которые пожелали бы более подробно ознакомиться с плаваниями норманнов, мы рекомендуем обратиться к специальным работам, посвященным этому вопросу, а также к текстам исландских саг, и прежде всего к «Саге об Эйрике Рыжем»¹²⁸ .

В том же 983 году, когда Эйрик Рыжий высадился в Гренландии, один скандинав по имени Марсон был отброшен бурей к берегам страны, названной им Землею белых людей; она простиралась, по мнению Рафна, от Чесапикского залива до Флориды.

Откуда пошло название «Земля белых людей»? Не обосновались ли там еще раньше какие - нибудь европейцы? Некоторые места в исландских летописях дают основание для таких догадок. Но каких - нибудь указаний, которые позволили бы установить национальную принадлежность этих поселенцев, пока что найти не удалось. Саги еще не раскрыли нам всех своих тайн. В них еще много неразгаданного и неясного. Но если учесть, что саги и археологические раскопки блестяще подтвердили многие предположения ученых, то можно надеяться, что наши сведения о скандинавских мореплавателях со временем станут более полными.

Достоверность исландских саг можно подтвердить еще одним примером. В 1051 году, во время очередной заокеанской экспедиции, «скрелинги» убили исландскую женщину. В 1827 году была раскопана гробница с рунической надписью¹²⁹ , в которой оказался женский скелет и остатки одежды, хранящиеся ныне в одном из вашингтонских музеев. Это открытие было сделано в том самом месте, о котором говорится в саге, причем сама сага, повествующая об этом случае, была обнаружена лишь в 1863 году.

Но не только норманны, обосновавшиеся в Исландии и Гренландии, достигали в начале XI века берегов Америки. Упомянутая нами «Земля белых людей» в других источниках именуется «Большой Ирландией». Действительно, имеются сведения, правда очень скудные, что, кроме норманнов, также ирландцы и галлы основывали свои поселения на американском побережье. Некоторые историки считают эти указания вполне правдоподобными, несмотря на то что окончательно доказать их достоверность не удается.

А теперь посмотрим, как сложилась судьба норманнских поселений в самой Гренландии.

Колонии, основанные сперва в окрестностях мыса Фарвель, вскоре распространились вдоль западного берега (тогда он был менее суровым, чем теперь) — вплоть до таких северных широт, куда гренландские жители в наше время не заходят. В заливе Диско норманны били тюленей, моржей и китов. Колонисты поддерживали постоянную связь с Исландией и Норвегией. Норманнские поселения продолжали разрастаться до середины XIII века, когда на юго - западном берегу Гренландии насчитывалось около двухсот восьмидесяти поселков — значительно больше, чем в позднейшие времена, после того как Гренландия стала датской колонией.

Каждое из норманнских селений состояло, вероятно, из небольшой группы домов. Остатки их были найдены в разных местах — на всем пространстве от мыса Фарвель до Упернивика. Вместе с тем многочисленные рунические надписи на древнеисландском языке, которые научились теперь легко разбирать, окончательно подтвердили факты, остававшиеся долгое время под сомнением. Но сколько следов исторической деятельности норманнов еще не удалось открыть! Сколько драгоценных свидетельств храбрости и предприимчивости скандинавских народов погребено навсегда подо льдами!

Помимо всего сказанного известно также, что делались попытки перенести в Америку через Гренландию и христианскую религию. Папа Григорий VI посылал миссионеров «укреплять в вере» новообращенных норманнов и проповедовать Евангелие среди эскимосских и индейских племен, а в гренландском епископстве и «на соседних островах и землях» папские посланцы в XII веке выступили с проповедью крестовых походов. Гренландия до 1418 года платила папскому престолу десятину и «лепту святого Петра», что составляло для этого года 2600 фунтов моржовых клыков.

Но позже скандинавские колонии в Гренландии зачахли и обезлюдели. Это произошло в силу многих причин. Положение колонистов резко ухудшилось после того, как Исландия отошла к Норвегии и исландские корабли почти перестали посещать гренландские берега. В самой Гренландии заметно посуровел климат. Вследствие метеорологических изменений образовались колоссальные ледники, которые движутся от центра острова к берегам со скоростью до 30 метров в год. Кроме того, в 1347 и 1351 годах значительный урон населению Гренландии нанесла эпидемия черной чумы. И наконец, к полному развалу гренландские поселения норманнов были приведены опустошительными набегами пиратов с Оркнейских и Фарерских островов¹³⁰ .

Эти острова издавна служили пристанищем для скандинавских пиратов. Со второй половины XIV века Оркнейские острова стали собственностью потомков Сен - Клера, или Синклера, одного из спутников Вильгельма Завоевателя. Около 1390 года знатный венецианец Николо Зено на пути в Англию потерпел крушение у Оркнейских островов и поступил на службу к графу Генри Синклеру. Любопытная история путешествий Николо Зено была записана его братом Антонио Зено и включена (но, к сожалению, не в подлинном виде) в знаменитое «Собрание путешествий» Рамузио, венецианского географа XVI века.

Записки Антонио Зено постигла удивительная судьба. Один из его потомков, Николо Зено - младший, родившийся в 1515 году, будучи еще ребенком, порвал эти бумаги, не подозревая, какую они представляют ценность. Впоследствии по некоторым уцелевшим письмам обоих братьев он составил рассказ, включенный в упомянутый сборник Рамузио. Была найдена также, по утверждению автора, старинная, полуистлевшая от ветхости карта, составленная братьями Зено. Николо Зено снял с нее копию, произвольно прибавив свои дополнения, которые должны были пояснить рассказ в его редакции. Сделано это было крайне опрометчиво и с такими грубыми ошибками, что карта братьев Зено оказалась безнадежно испорченной. Только те места на карте, к которым не прикоснулась рука Николо Зено - младшего, показывают, с какой поразительной точностью братья Зено определили местоположение старой гренландской колонии. Тем самым подтверждается, что записки Антонио Зено, которые многие географы считают подложными, действительно существовали, ибо трудно допустить, чтобы Николо Зено - младший в состоянии был так гениально сочинить историю и расцветить ее такими правдоподобными сведениями.

Николо Зено, перейдя на службу к Синклеру, отправился вместе с ним в поход на Фарерские острова, которые были в то время гнездом морских разбойников, опустошавших север Шотландии. В современных названиях Фарерских островов и гаваней удержались многие обозначения Зено. Подтверждаются и некоторые подробности описаний венецианского мореплавателя, в частности описаний проливов с опасными отмелями, разделяющих острова этого архипелага.

Вслед за Николо Зено на Оркнейские острова прибыл его брат Антонио. В то время как Синклер завоевывал Фарерские острова, норвежские пираты продолжали опустошать Шотландию и прибрежные архипелаги. Николо, во главе небольшой эскадры, решил напасть на пиратов, но вынужден был искать спасения от их сильного флота на одном из островков у берегов Шотландии.

Перезимовав кое - как на острове, он в следующем году высадился на восточном побережье Гренландии, под 69° северной широты, в месте, «где находился монастырь ордена Проповедников и церковь, посвященная св. Фоме. Монашеские келий обогревались природным источником горячей воды, которую монахи употребляли также для приготовления пищи и хлеба». Но больше всего поразил Николо Зено прекрасный зимний сад, хорошо укрытый от стужи, в котором в самый лютый мороз зеленели травы, распускались цветы и вызревали фрукты, словно этот сад, отеплявшийся тем же горячим источником, находился не на крайнем севере, а в умеренном климате.

В Гренландии Николо Зено, по - видимому, узнал о существовании обширной земли, расположенной к западу от этого острова.

Смелое плавание в страну, климат которой так резко отличался от климата Венеции, оказалось для Николо роковым. Он умер вскоре после своего возвращения на Оркнейские острова.

Похоронив брата, Антонио Зено отправился вместе с Синклером в экспедицию в страны крайнего запада. По рассказам моряков, прибывших на корабле Николо Зено, там можно было найти удивительно плодородные земли и огромные необжитые пространства. Соблазн был велик, и граф Синклер решил увеличить свои владения. Но эта попытка кончилась безуспешно. Туземцы оказались столь враждебными и так энергично воспротивились высадке чужестранцев, что Синклер вынужден был после долгого и опасного плавания вернуться восвояси. Вот, собственно, и все, что нам известно об этом полулегендарном путешествии. Отсюда видно, что маршруты, проложенные норманнами, к тому времени были уже основательно забыты.

Некоторые ученые, например Форстер и Мальтебрен, отождествляют далекие земли, где попытался высадиться Антонио Зено, с Ньюфаундлендом.

Кто может поручиться, что Христофор Колумб, если он, как утверждают его биографы, в молодости посетил Англию и побывал в «Ультима Туле», ничего не слышал о древних путешествиях норманнов и братьев Зено и что полученные им сведения не навели его на мысль о возможности достижения Индии западным путем?

Из приведенных фактов явствует, что Америка не только была известна европейцам задолго до Колумба, но что делались попытки основать на ее берегах европейские поселения. Однако по разным причинам, и прежде всего потому, что между северными и южными странами Европы были тогда очень слабые связи, португальцы и испанцы имели об открытиях норманнов самые смутные представления. Разумеется, мы знаем сейчас о плаваниях скандинавов неизмеримо больше, чем соотечественники и современники Колумба. Если даже некоторые слухи и дошли до генуэзского мореплавателя, то, вероятно, он воспринял их в сочетании с теми данными, которые были получены им на островах Зеленого мыса, и .с древними легендами о мифическом острове «Антилия»¹³¹ и платоновской Атлантиде¹³² . Все эти сведения, собранные из разных источников, по - видимому, и привели его к убеждению, что на восток можно проникнуть западным путем.

Как бы то ни было, но слава Колумба остается нерушимой. Именно он, а не кто иной, открыл Америку. Бури и ветры занесли туда первых норманнов помимо их воли, и, даже основывая потом на американских землях свои недолговечные поселения, они вовсе не помышляли о достижении азиатских стран. Колумб к этому сознательно стремился и, безусловно, достиг бы своей цели, если бы... путь ему не преградила Америка.

Одновременно с Колумбом и его последователями в Испании, а в некоторых случаях даже немного раньше, поисками новых путей из Европы к берегам Восточной Азии занялись португальские и английские мореплаватели, которым, в свою очередь, удалось дойти до Американского материка, но только северо - западным путем.

После экспедиций норманнов прошло без малого пять столетий, прежде чем европейцами были вторично открыты и исследованы берега Северной Америки!

В этой связи следует, прежде всего, упомянуть о братьях Кортириалах. Сведения, сообщаемые о них биографическими словарями, оставляют желать многого. Так как история сохранила о роде Кортириалов, этих смелых мореплавателей, очень скудные данные, то нам поневоле придется довольствоваться малым.

Братья Гашпар и Мигел Кортириалы были сыновьями опытного моряка по имени Жуан Ваш Кортириал, который еще в 1460 году совершил длительное плавание по северной части Атлантического океана и открыл большую землю, названную им Баккалаос, что значит Тресковая земля¹³³ .

Гашпар Кортириал рано почувствовал влечение к предприятиям, прославившим его отца. Находясь на службе у короля Ма - нуэла, он не раз принимал участие в заморских экспедициях. Когда он попросил у короля разрешения отправиться с кораблями на север Атлантического океана, ему было уже около пятидесяти лет.

12 мая 1500 года король Мануэл подписал патент, из текста которого видно, что Гашпар Кортириал еще раньше занимался поисками новых земель: «Так как Гашпар Кортириал, наш фидальгу [дворянин], много потрудился — лично и за свой счет — с кораблями и людьми, чтобы отыскать и открыть и найти с большими усилиями и расходами и опасностью для своей жизни некоторые острова и материк, и так как, желая добиться успеха, он хочет продолжать поиски и сделать все возможное, чтобы найти упомянутые острова и материк, мы оказываем ему милость и дарим ему все острова или материк, которые он найдет или откроет».

По всей вероятности, поиски Гашпара Кортириала были направлены в ту сторону, где его отец открыл некогда Тресковую землю. Снарядив на свой счет два корабля, Кортириал в начале лета 1500 года покинул Лиссабон и отплыл на северо - запад. После долгого плавания по океану Кортириал заметил берег неизвестной земли, покрытый густыми лесами. Это была Канада. Путешественники увидели там большую реку, на которой был ледоход; они приняли ее сперва за морской рукав и назвали Рио - Невадо (ее отождествляют с рекой Св. Лаврентия).

«Реки здесь так полноводны, — рассказывал Кортириал, — что трудно допустить, чтобы эта страна была островом. К тому же она должна быть покрыта очень толстым слоем снега, чтобы в половодье мог образоваться такой значительный приток воды».

Хижины туземцев были сложены из дерева и покрыты шкурами пушных зверей. Железа жители не знали. Стрелы и копья, снабженные каменными наконечниками, были в их руках грозным оружием, так как сила его увеличивалась растительным ядом. Высокие, хорошо сложенные, обитатели этой страны раскрашивали себе лицо и тело разными красками, обвешивались золотыми и медными кольцами и одевались в меха.

Отсюда Кортириал направился к северу и через несколько дней достиг мыса, который был назван Тресковым, ибо «треска встречается здесь в таком изобилии, что затрудняет путь каравеллам». Кортириал исследовал американский берег на протяжении двухсот лье, от 56° до 60° северной широты, всюду давая названия островам, рекам и заливам. Название Лабрадор (Терра - ду - Лаврадор — Земля пахаря) сохранилось за огромным канадским полуостровом. Часто высаживаясь на берег, Кортириал завязывал отношения с местными индейцами. Жестокие холода и громадные плавучие льдины помешали экспедиции подняться еще дальше на север, и Кортириал возвратился в Португалию, захватив с собой из Канады пятьдесят семь индейцев. Он также привез несколько белых медведей.

На следующий год, 15 мая 1501 года, Гашпар Кортириал, получив помощь от португальского правительства, снова отправился из Лиссабона за океан с целью расширить свои открытия. На этот раз он взял курс несколько южнее и открыл большую землю, названную им Терра Верди (Зеленая земля). Две каравеллы из трех благополучно вернулись в Португалию с захваченными для продажи в рабство индейцами, но судно, которым командовал сам Гашпар Кортириал, пропало без вести. Вероятно, он погиб где - нибудь у берегов Канады.

Мигел Кортириал, приближенный португальского короля, получил разрешение отправиться на поиски своего брата Гашпара и продолжить начатое им исследование новых земель. По договору от 15 января 1502 года он получил в дар половину земель и островов, которые мог бы открыть его брат. Отплыв из Лиссабона 10 мая того же года с тремя кораблями, Мигел Кортириал благополучно достиг Ньюфаундленда; здесь он разделил свою маленькую флотилию, поручив каждому кораблю в отдельности тщательно исследовать берег, чтобы отыскать следы каравеллы Гашпара. Поиски не дали никаких результатов. По истечении установленного срока два корабля встретились в заранее назначенном месте у берегов Ньюфаундленда, но третий корабль, на котором был сам Мигел Кортириал, не вернулся. Прождав его до 20 августа, спутники Кортириала отплыли в Португалию. Обоих братьев постигла одинаковая участь.

В 1503 году португальский король отправил две каравеллы с поручением отыскать хоть какие - нибудь следы братьев Кортириалов; но все поиски были напрасны, и корабли вернулись в Лиссабон, ничего не добившись.

Узнав об этом печальном событии, последний из братьев Кортириалов, Васко Аннеш Кортириал, губернатор островов Сан - Жоржи и Терсейра, решил на свой счет снарядить корабли и отправиться на поиски Гашпара и Мигела. Однако король, боясь гибели последнего из трех братьев, воспротивился этому намерению и не отпустил Кортириала за океан.

На картах XVI века Канада часто именуется «Землей Кортириалов». Это название распространялось и на земли, лежащие южнее современной Канады и занимающие значительную часть североамериканского континента.

Остановимся теперь на английских открытиях в Северной Америке, связанных с именами Джона и Себастьяна Каботов. Многое из того, что нам известно об этих замечательных путешественниках, является результатом исследований француза Авезака и англичанина Николса, которым удалось обнаружить ценные документы в английских, венецианских и испанских архивах. Несмотря на то что некоторые утверждения этих ученых отнюдь не являются бесспорными, мы воспользуемся для нашего краткого обзора преимущественно их трудами.

Итальянец Джованни Кабото (или Кабота) был родом из Генуи. Родился он в первой четверти XV века, но в каком именно году — неизвестно. Он был женат на венецианке и имел трех сыновей. Второй его сын, Себастьян, стал впоследствии знаменитым мореплавателем.

Джованни Кабото был моряком или купцом. В молодости он много путешествовал, по - видимому по торговым делам, а потом поселился в Венеции и в 1478 году получил права венецианского гражданина. Предполагают, что, находясь в Венеции, он изучал космографию и искусство кораблевождения и, возможно, встречался со знаменитым флорентийцем Паоло Тосканелли, чья теория о распределении суши и моря на земной поверхности была ему хорошо известна. Кабото, как и Колумб, должно быть, немало слышал о таинственных островах Бразил и Антилия в Атлантическом океане, на поиски которых английские купцы снарядили в 1480 году экспедицию под командой «самого ученого моряка» Ллойда. Сохранилось предание, что Джованни Кабото, будучи по торговым делам в Мекке, расспрашивал арабских купцов, из каких стран вывозятся пряности, составлявшие в то время самую значительную отрасль венецианской торговли.

Сведения, полученные на Востоке, якобы навели его, независимо от Колумба, на мысль, что к «островам пряностей» можно дойти западным путем — через Атлантический океан.

Около 1490 года мы застаем Джованни Кабото в крупнейшем торговом городе и главном морском порте Западной Англии — Бристоле, куда он переселился вместе со своей семьей. Кабото жил в одном из предместий Бристоля, носившем название «Катайя» (Китай), так как там была большая колония венецианцев, ведших торговлю со странами крайнего Востока. В Бристоле он основал торговое предприятие и стал именоваться на английский лад Джоном Каботом. Так мы и будем его впредь называть.

Сын его Себастьян Кабот, с малых лет приохотившийся к морю, ознакомился со всеми известными тогда отраслями навигации и совершил несколько плаваний по океану, чтобы овладеть на практике тем искусством, которое он познал в теории.

Приехав в Англию, Кабот сразу же стал пытаться осуществить свою идею с помощью бристольских купцов. «Уже в продолжение семи лет, — писал 25 июля 1498 года испанский посол в своем донесении Фердинанду и Изабелле, — бристольские купцы снаряжают по фантазии этого генуэзца по две, по три и по четыре каравеллы на поиски острова Бразил или Земли семи городов».

В то время по всей Европе распространился слух об открытиях Колумба. «У меня родилось, — говорит Себастьян Кабот в одном письме, сохранившемся благодаря Рамузио, — страстное желание и сердечное влечение самому совершить нечто значительное, и, узнав все, что возможно, о земном шаре, я решил, что быстро достигну Индии, если буду плыть на запад. О своем проекте я сообщил его величеству, и он остался им очень доволен».

Король, к которому обратился Кабот, был тот самый Генрих VII , который несколькими годами раньше отказал Колумбу во всякой поддержке. Понятно, что теперь, когда стало известно об открытии за океаном новых земель, он отнесся благосклонно к проекту, представленному Каботами — отцом и сыном. Хотя из приведенного нами отрывка ясно, что Себастьян Кабот приписывал себе одному всю честь проекта, но главным инициатором предприятия был его отец, о чем свидетельствует патент, выданный Джону Каботу в 1495 году.

Ознакомимся с этим интересным документом (цитируем его в сокращенном виде): «Мы, Генрих... разрешаем нижепоименованным: Джону Каботу, гражданину Венеции, и его сыновьям, Луису, Себастьяну и Санчо, отправиться под нашим флагом с пятью кораблями такого тоннажа и с таким количеством экипажа, какое они сочтут нужным, в плавание за их собственный счет ко всем местам, областям и берегам восточного, западного и северного морей... чтобы искать, открывать и исследовать всяческие острова, страны, области и провинции язычников и неверных, остающиеся до сего времени неизвестными христианскому миру, в какой бы части света они ни находились... Мы жалуем им и их потомкам право покорять страны и владеть ими... с условием, что они из всех своих выгод, барышей и доходов будут уплачивать нам пятую часть всего, что достигнется каждым отдельным плаванием, и каждый раз при их входе в Бристольскую гавань (в этой гавани они только и имеют право приставать)... освобождаем их и их наследников от уплаты всяких пошлин на товары, которые они будут привозить из открытых ими стран...

Повелеваем всем нашим подданным на суше и на море оказывать покровительство и помощь названному Джону и его сыновьям».

Таков патент, выданный 5 марта 1495 года Джону Каботу и его сыновьям после их возвращения из первого плавания к Американскому континенту, а отнюдь не до этого, как полагают многие исследователи. Как только весть об открытиях Колумба достигла Англии, — вероятно, в 1493 году, — Джон и Себастьян снарядили на свой счет экспедицию и в начале 1494 года покинули Бристоль с намерением достигнуть сначала Китая, а затем Индии. В том, что это плавание действительно имело место, сомневаться не приходится, так как в Парижской национальной библиотеке хранится единственный экземпляр карты, гравированной в 1541 году, то есть еще при жизни Себастьяна Кабота; она свидетельствует об этом путешествии и о точном времени открытия канадского острова Кейп - Бретон¹³⁴ .

Возможно, интригам испанского посла следует приписать то обстоятельство, что следующая экспедиция Джона Кабота очень запоздала и в течение всего 1496 года он не мог закончить сборы.

Только в мае 1497 года Кабот снова отправился в далекий путь. Плывя на запад севернее 50° северной широты, он достиг в конце июня какой - то пустынной земли, которая была названа Терра Прима Виста (Первая увиденная земля). Отсюда Кабот повернул к северу и занялся исследованием прибрежной полосы.

«Тогда я поплыл вдоль берега в надежде найти какой - нибудь проход, но не нашел его, хотя поднялся до 56°; видя, что берег поворачивает к востоку, я отчаялся открыть этот проход и повернул на другой галс, чтобы исследовать берег по направлению к экватору, все с тем же намерением — найти путь в Индию. Наконец я достиг страны, называемой теперь Флоридой, но, ощутив недостаток в съестных припасах, решил вернуться в Англию».

Этот рассказ был передан Себастьяном Каботом итальянскому поэту Джироламо Фракасторо через сорок или пятьдесят лет после самого события. Поэтому немудрено, что Кабот смешал здесь маршруты двух разных экспедиций — 1494 и 1497 годов.

Дадим некоторые пояснения к этому .рассказу. Первые замеченные Каботами земли были, несомненно, мысом Норт, северной оконечностью острова Кейп - Бретон и противолежащим островом Принца Эдуарда, который долгое время называли островом Сент - Джон (Св. Иоанна). Кабот проник, по всей вероятности, в эстуарий¹³⁵ реки Святого Лаврентия, который принял за морской пролив, около того места, где теперь раскинулся Квебек, и затем пошел вдоль северного берега залива Святого Лаврентия, расширяющегося на восток. Приняв далее Ньюфаундленд за архипелаг, он повернул к югу, но, без сомнения, добрался не до Флориды, как он сам утверждает (времени, затраченного на это путешествие, было явно недостаточно, чтобы он мог спуститься так низко), а до Чесапикского залива. Здесь расположены страны, которые испанцы назвали позднее Землею Эстевана Гомеса*.

3 февраля 1498 года король Генрих VII подписал в Вестминстере новый патент. Джону Каботу или его представителям разрешалось взять из гаваней Англии шесть кораблей водоизмещением в 200 тонн и приобрести по казенной цене необходимое вооружение. Король позволил ему также взять с собой корабельных мастеров, ремесленников и других английских подданных, которые добровольно захотят поехать с ним за океан и поселиться в новооткрытых странах. Джон Кабот снарядил на свой счет два корабля, а три остальных были снаряжены бристольскими купцами.

Однако Джону Каботу не суждено было отправиться еще раз за океан: предполагают, что он скоропостижно скончался незадолго до отплытия. Поэтому начальство над флотилией перешло к его сыну Себастьяну Каботу. Обеспечив экспедицию припасами на целый год, с экипажем в триста человек он отправился в свое новое путешествие весною 1498 года.

Под 45° северной широты Себастьян Кабот встретил землю. Повернув на север, он следовал вдоль берега до 58°, а быть может, даже и выше. Несмотря на июль месяц, температура воздуха в этих областях была так сурова, а плывущих льдин было так много, что дальнейшее продвижение к северу становилось опасным. На этих высоких широтах дни оказались очень длинными, а ночи удивительно светлыми — немаловажная подробность, облегчающая определение достигнутой Каботом широты, поскольку известно, что под шестидесятой параллелью самые длинные дни продолжаются восемнадцать часов.

* Эстеван Гомес (Иштебан Гомиш) — португальский моряк, служивший в Испании. О его вероломстве по отношению к Магеллану и самостоятельно предпринятой им экспедиции к берегам Северной Америки см. в главе «Первое кругосветное плавание».

Иллюстрация. Себастьян Кабот. Со старинной гравюры

Встретившиеся трудности заставили Себастьяна Кабота повернуть на другой галс. Несколько южнее, у берегов Ньюфаундленда, он встретил отмели, кишевшие треской. Еще до Кортириала он назвал эти места Тресковыми островами. Мореплаватели без всяких усилий выловили здесь большое количество трески. Местные жители, покрытые звериными шкурами, были вооружены луками и стрелами, дротиками, копьями и деревянными мечами.

Отсюда Кабот поплыл дальше на юг, вдоль американского берега, до 38° северной широты. Затем из - за недостатка продовольствия он вынужден был повернуть обратно и прибыл в Англию в октябре или в ноябре.

Перед экспедицией Себастьяна Кабота была поставлена тройная цель: открытие на пути к «Катайю» (Китаю) новых земель, установление торговых отношений, колонизация. Об этом говорит как число участвовавших в плавании кораблей, так и состав экипажа. Однако не видно, чтобы Кабот где - нибудь высаживался или предпринимал какие - либо меры для основания поселений или торговых факторий на Лабрадоре, у берегов Гудзонова залива (который он исследовал более подробно позднее, в 1517 году, в царствование Генриха VIII ), или на Тресковых островах, известных под общим названием Ньюфаундленд.

Несмотря на большое значение этого плавания, король и бристольские купцы остались недовольны достигнутыми результатами: путь к берегам Восточной Азии не был найден, основать колонию не удалось. Так как экспедиция оказалась убыточной, Себастьян Кабот потерял при дворе доверие и его просьба о снаряжении новой флотилии была отклонена. После этого мы надолго теряем Себастьяна Кабота из виду и до 1517 года ничего не знаем ни о его путешествиях, ни о других его делах.

Нам известно только, что английский король, вопреки привилегиям, дарованным Каботу,’ предоставил португальцам и бристольским купцам право торговли в странах, открытых Джоном и Себастьяном Каботами. Такое неблагодарное отношение короля к его заслугам побудило Кабота покинуть Англию и перейти на службу в Испанию.

После смерти Веспуччи Себастьян Кабот был едва ли не самым известным мореплавателем. Чтобы заручиться его согласием на испанскую службу, король Фердинанд обратился 13 сентября 1512 года с письмом к лорду Уиллоуби, который командовал переведенными в Италию английскими войсками, и предложил ему заключить договор с венецианским мореплавателем.

По приезде в Кастилию Себастьян Кабот королевским указом от 20 октября 1512 года был назначен капитаном с жалованьем в 5 тысяч мараведи в год. Фердинанд приказал Каботу готовить экспедицию в Америку; но 23 января 1516 года король умер, и снаряжение экспедиции было приостановлено. После этого Кабот вернулся в Англию.

Здесь ему, наконец, удалось снарядить флотилию, перед которой была поставлена задача дойти до Китая Северо - западным путем. Отплыв из Англии весной 1517 года, Кабот достиг берегов Ньюфаундленда и повернул к северу. На этот раз ему удалось проникнуть до 64° северной широты. Свободное ото льдов море расстилалось в такую даль, что Кабот надеялся достигнуть цели своего предприятия. Но вероломство его помощника Томаса Перта, трусость и упрямство экипажа, отказавшегося идти дальше к северу, заставили его вернуться в Англию.

Авраам Ортелий, известный фламандский картограф XVI века, дает на своей «Карте мира» правильные очертания Гудзонова залива. При этом у северной его оконечности он отмечает пролив, ведущий еще дальше на север. Откуда такая точность? Кто мог дать этому географу такие сведения, если не Кабот? — говорит Николе.

Возвратясь в Англию, Кабот нашел страну, сильно опустошенную чумой. Замерли и коммерческие дела. Вскоре, потому ли, что он опасался стать жертвой свирепствовавшей эпидемии, или потому, что его снова звали в Испанию, Кабот опять перешел на испанскую службу и в 1518 году был назначен «главным штурманом» Испании. На его обязанности лежало экзаменовать всех капитанов и кормчих, отправлявшихся в Америку. Ни одному высшему офицеру не разрешалось отправляться за океан без этого экзамена.

Время тогда не благоприятствовало далеким экспедициям. Затянувшаяся война между Францией и Испанией поглощала и людей и все средства обеих стран. Себастьян Кабот, желая возглавить новую заокеанскую флотилию, решил вернуться к себе на родину — в Венецию — и вступил в переговоры с венецианским послом Кантарини, сообщив ему о своем согласии поступить на службу в республиканский флот. Но когда Совет Десяти прислал благоприятный ответ, Кабот был уже занят другими планами, заставившими его отказаться от прежнего желания.

В апреле 1524 года Себастьян Кабот председательствовал на съезде моряков и космографов, собравшихся в Бадахосе, чтобы решить спор, кому должны принадлежать по Тордесильясскому договору Молуккские острова: Испании или Португалии. 31 мая после долгих дебатов съезд вынес решение, что Молуккские острова находятся на 20° западнее линии раздела, то есть на испанской половине земного шара. Это решение, передавшее в руки Испании большую часть торговли пряностями, по - видимому, оказало влияние и на действия испанского Совета по делам Индий. Как бы то ни было, но в сентябре того же года Кабот, не желавший довольствоваться спокойной и выгодной должностью государственного штурмана Испании, был назначен командиром флотилии из трех кораблей и одной маленькой каравеллы с экипажем в сто пятьдесят человек.

Цель экспедиции была определена следующим образом: плыть по следам Магеллана, тщательно исследуя западные берега Америки, пройти через Магелланов пролив в Южное море, достигнуть с западной стороны Молуккских островов, погрузить пряности и затем вернуться обратно. Отплытие, назначенное на август 1525 года, задержалось из - за интриг Португалии до 5 апреля 1526 года. Среди экипажа было немало искателей приключений, в том числе три брата Бальбоа и бывшие спутники Магеллана, опытные мореходы Мартин Мендес и Мигель де Родас.

Однако некоторые обстоятельства заставляли сомневаться в благополучном исходе предприятия. Каботу была предоставлена только номинальная власть, так как севильская торговая компания, снарядившая экспедицию на свои средства, не считалась с его авторитетом и стремилась противодействовать всем его планам и распоряжениям. Компания не утвердила назначенного Каботом помощника главного капитана и выбрала другого; все секретные инструкции, с которыми капитаны должны были ознакомиться только в открытом море, стали им известны еще до отплытия. Составлены были эти инструкции довольно нелепо: в случае смерти главного капитана на его место назначались последовательно, один за другим, одиннадцать человек. Как не усмотреть в таком распоряжении скрытого подстрекательства к соперничеству, смутам и убийствам?

Иллюстрация. Себастьян Кабот председательствует на съезде космографов в 1524 году

Едва только земля скрылась из виду, как на кораблях обнаружилось недовольство. Командующего флотилией обвиняли в том, что он не отвечает своему назначению. Затем распространился слух, будто подошли к концу съестные припасы и надвигается голод. На пути Кабот потерял во время бури один корабль, а с остальными прибыл к берегам Бразилии. Здесь вспыхнул мятеж, так как многие испанцы не желали примириться с тем, что находятся под начальством чужеземца. Но Кабота нелегко было взять врасплох и заставить покориться. Чтобы пресечь зло в корне, он схватил трех капитанов и, невзирая на их репутацию и прежние заслуги, приказал усадить в лодку и отправить на берег. Через четыре месяца они были найдены португальской экспедицией, которая, как полагают, имела целью помешать исполнению замысла Кабота.

После этого инцидента венецианский мореплаватель, боясь нового возмущения, раздумал идти к Молуккским островам; однако он не хотел возвращаться в Испанию без всяких результатов. Достигнув 15 февраля 1527 года эстуария Ла - Платы, открытого в 1515 году испанским кормчим Хуаном де Солисом, Кабот решил углубиться в залив и исследовать внутренние области Южной Америки. Поднявшись до того места, где индейцы убили де Солиса, Кабот нашел удобную гавань и основал там небольшой форт Сан - Сальвадор. Потом на одной каравелле со срезанным килем он вошел в Парану и при слиянии ее с Рио - Саладо построил второй форт, назвав его Эспириту - Санто. Обеспечив себе таким образом линию отступления, он поднялся еще выше, до слияния Параны и Парагвая. Направление этой последней реки больше отвечало его планам — достигнуть той западной страны, откуда, по слухам, индейцы привозили золото.

Вскоре местность и ее обитатели изменились. Если до сих пор изумленные туземцы толпами сбегались при появлении европейских судов, то теперь на культивированных берегах Парагвая местные жители мужественно воспротивились высадке иностранцев; когда три матроса попытались было сбить плоды с пальмового дерева, завязалась борьба, окончившаяся смертью трехсот индейцев. Эта победа выбила из строя двадцать пять испанцев, что было для Кабота чувствительной потерей и заставило его вернуться со своими ранеными в форт Эспириту - Санто. Отсюда он послал испанскому королю подробный отчет о сделанных открытиях, сообщил о возмущении капитанов, объяснил причины изменения назначенного курса и просил прислать ему подкрепления и припасы.

Посланные Кабота благополучно добрались до Испании и были приняты королем, который одобрил его действия и приказал начать колонизацию открытых стран, отказавшись, однако, предоставить Каботу помощь. В ожидании ответа Кабот основал на берегу Ла - Платы небольшое поселение, покорил окрестные племена индейцев, построил несколько новых фортов, продолжая в то же время исследовать внутренние области страны. Он достиг Потоси и рек, берущих свое начало в Андах и питающих бассейн Амазонки. Здесь подтвердились слухи о богатой стране, лежащей к северо - западу. Таким образом, Кабот и Писарро почти одновременно узнали о существовании Перу.

Кабот стал готовиться к походу, мечтая проникнуть в Перу, откуда индейцы привозили золото и серебро. Для того чтобы предпринять завоевание этой страны, ему нужно было иметь в своем распоряжении хотя бы несколько сот человек, прибытия которых он терпеливо дожидался в течение трех лет. Но испанский король не мог прислать ему солдат. Войны в Европе поглощали все средства, кортесы¹³⁶ отказывались вотировать новые налоги, и даже Молуккские острова были заложены Португалии.

Прождав напрасно столько времени, Кабот покинул колонию и в июле 1530 года вернулся в Испанию, оставив небольшой гарнизон для охраны крепости Эспириту - Санто. После многих злоключений большая часть этого отряда была уничтожена индейцами, а уцелевшие испанцы нашли убежище в Бразилии, в одном из португальских фортов. В пампасах Ла - Платы ныне распространена изумительная порода диких лошадей, ведущих свое начало от домашних живот - ; ных, завезенных некогда Каботом, — и это, пожалуй, единственный результат его злополучной экспедиции.

Злополучной она оказалась не только для большинства ее участников, но и для самого Кабота. По прибытии в Испанию он был обвинен неблагодарным королем в превышении власти, подвергнут тюремному заключению, а затем сослан на два года в Оран. Отбыв свой срок, знаменитый путешественник поселился в Севилье и занялся изготовлением географических карт.

В 1548 году, в начале царствования Эдуарда VI (1547 — 1553), Себастьян Кабот вернулся в Бристоль, на английскую службу. Он получил королевскую пенсию (116 фунтов стерлингов в год, что составляло по тому времени очень значительную сумму) и почетный пост управляющего морскими делами. В круг его обязанностей входило экзаменовать кормчих, редактировать инструкции, составлять навигационные карты. Его сложная и разнообразная деятельность требовала практического опыта и теоретических знаний. Кабот обладал в полной мере и тем и другим. Одновременно он преподавал космографию молодому английскому королю и сумел пробудить в нем интерес к мореплаванию и морским открытиям. Большим вкладом в навигационную науку явилось учение Кабота об отклонении магнитной стрелки. На склоне лет Себастьян Кабот занимал высокое, можно сказать, исключительное положение, которым он воспользовался, чтобы привести в исполнение один из своих давнишних замыслов.

В то время Англия почти не вела самостоятельной торговли. Ее коммерческие сделки проходили через руки ганзейских купцов. Из Антверпена, Гамбурга, Бремена и других городов ганзейские торговые компании разными способами добивались понижения ввозных пошлин и в конце концов монополизировали английскую торговлю. Кабот придерживался тех же взглядов, что и бристольские купцы, стремившиеся освободиться от ганзейской монополии. И в самом деле, флот, которым владели англичане, был совершенно достаточен, чтобы обеспечить сбыт мануфактурных товаров и продуктов сельского хозяйства.

Зачем прибегать к помощи иностранцев, когда можно обойтись собственными силами? Почему бы не заняться поисками новых рынков сбыта и новых торговых путей? Если оказалось невозможным проникнуть в Индию и Китай Северо - западным проходом, то нельзя ли добраться до них Северо - восточным морским путем и не найдутся ли на этом пути более цивилизованные народы, чем бедные эскимосы с берегов Лабрадора и Ньюфаундленда? Так рассуждали в то время английские купцы.

Кабот собрал наиболее влиятельных лондонских коммерсантов и сообщил им свой проект, который встретил полное одобрение. Английские купцы охотно согласились сделать попытку достигнуть берегов Азии Северо - восточным путем, то есть следуя из Англии на восток, вдоль северных берегов Скандинавии и Восточной Европы. От слов перешли к делу и основали «Общество купцов - предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых». 14 декабря 1551 года Себастьян Кабот был избран пожизненным и бессменным президентом этого товарищества.

По настоянию Кабота король издал указ об отмене торговой монополии ганзейских купцов. В Англии была объявлена свободная торговля, и «Общество купцов - предпринимателей» приступило к постройке специальных кораблей, приспособленных для плавания" по северным морям. Первое усовершенствование, которым английское мореходство было обязано Каботу, состояло в медной обшивке килевой части корабля — такая обшивка уже существовала в Испании, но в Англии еще не применялась.

11 мая 1553 года Дептфорд* покинула флотилия из трех кораблей: «Добрая надежда», «Доброе доверие» и «Эдуард — благое предприятие». Экспедицию возглавлял сэр Хью Уиллоуби, знатный дворянин, прославившийся в военных походах; главным кормчим был избран Ричард Ченслер, искусный моряк и близкий друг Кабота, капитаном второго корабля — Корнелий Дюрферти штурманом третьего — Стивен Барроу, один из самых опытных английских мореходов, совершивший многочисленные плавания в северные моря и назначенный впоследствии главным штурманом Англии.

* Дептфорд был в то время пригородом Лондона; в настоящее время входит в состав восточных кварталов города.

Преклонные лета Кабота и сложные обязанности не позволили ему самому стать во главе экспедиции; он вынужден был ограничиться лишь советами и инструкциями, что не мешало ему вникать во все мелочи подготовительных работ. Инструкции Кабота, врученные Хью Уиллоуби, сохранились до наших дней и свидетельствуют об уме и предусмотрительности этого замечательного мореплавателя. Он рекомендует, между прочим, лаг¹³⁷ как инструмент для измерения скорости хода корабля, настаивает на регулярном ведении судового журнала, советует вести записи о характере, нравах, обычаях и положении тех народов, какие встретятся на пути экспедиции, о природных богатствах разных стран и т. п. Кабот рекомендует самое обходительное обращение с туземцами и запрещает «раздражать народы надменностью, насмешками и презрением». Матросам он запрещает сквернословить, пьянствовать и предаваться азартным играм. Всякое нарушение этого параграфа инструкции влекло за собой строгое наказание. В заключение Кабот просит всех участников экспедиции поддерживать между собой согласие и напоминает капитанам о серьезности и ответственности их предприятия.

О том, какие большие надежды «Общество купцов - предпринимателей» возлагало на эту экспедицию, свидетельствует 32 - й параграф инструкции Кабота. «Вы не можете не знать, — обращается он ко всем участникам экспедиции, — сколь много лиц, в том числе королевское величество, лорды его досточтимого совета, вся компания, а равно ваши жены, дети, родственники, свойственники, друзья и знакомые, горят желанием узнать, каково ваше положение, условия, в которых вы находитесь, и ваше благополучие и в какой степени вы имеете надежду успешно осуществить это замечательное предприятие, которое, как все надеются, будет иметь не меньший успех и принесет не меньшую прибыль, чем та, которую восточная и западная Индия принесли императору [Карлу V ] и королям Португалии».

Иллюстрация. Ченслер на приеме у Ивана Грозного. С французской гравюры

После многодневных празднеств, происходивших в Гринвиче в присутствии всего двора и при огромном стечении народа, флотилия наконец подняла паруса и отправилась в далекий путь. Вблизи Лофотенских островов, у берегов Норвегии, эскадра разделилась, с тем чтобы соединиться вновь у мыса Нордкап. Однако два корабля — Уиллоуби и Дюрферта — были унесены бурей далеко на север и пристали, вероятно, к Новой Земле, а затем, теснимые льдами, направились к югу и долго блуждали по Баренцеву морю. 14 сентября они вошли в гавань на Кольском полуострове, образуемую устьем реки Арзины (Варзина) в 75 - 80 километрах к северо - западу от мыса Святой нос. Некоторое время спустя корабль Дюрферта «Доброе доверие», отделенный бурей от корабля Уиллоуби, возвратился в Англию; что касается последнего, то русские поморы нашли в следующем году его корабль, затертый льдами, на северном побережье Кольского полуострова. Весь экипаж замерз. Так, по крайней мере, можно судить по. судовому журналу, который несчастный Уиллоуби вел до января 1554 года.

Ричард Ченслер, напрасно прождав оба корабля в гавани Вардё, как это было условлено, решил, что они его опередили, и, обогнув Нордкап, вступил в обширный залив, открывший вход в Белое море. Затем он высадился в устье Северной Двины около монастыря Св. Николая, в том самом месте, где вскоре был построен город Архангельск. Жители этих пустынных мест сообщили ему, что они находятся под владычеством русского царя — великого князя, живущего в Москве. Несмотря на громадное расстояние, отделяющее Белое море от Москвы, Ченслер решил тотчас же отправиться в столицу великого князя.

В то время в России царствовал Иван Васильевич, названный Грозным. Россия только что свергла монгольское иго, и московские цари соединили под своей державой бывшие до того времени разрозненными и постоянно враждовавшие между собой удельные княжества. Благодаря этому в руках московского царя сосредоточилась власть над обширной территорией, представлявшей для англичан большой и выгодный рынок. И само континентальное положение России, удаленной от торговых морей и от стран Западной Европы, сулило Ченслеру успех.

До сих пор царь приобретал европейские товары только через посредство Польши и потому с удовольствием принял предложение англичан установить постоянные и взаимовыгодные торговые связи. Ченслеру был оказан радушный прием и сделаны самые соблазнительные предложения. Он получил от царя грамоту на право свободной торговли англичан с Московским государством и, продав с барышом свои товары, нагрузил корабль мехами, китовым жиром, медью и другими ценными вещами и отправился в обратный путь.

Выгоды, которые «Общество купцов - предпринимателей» извлекло из первого путешествия в Россию, побудили англичан снарядить новую экспедицию. Через год Ченслер снова бросил якорь в устье Северной Двины и привез с собой в Москву двух агентов «Общества», которые заключили с царем торговый договор. Затем Ченслер отплыл в Англию с новым грузом русских товаров, взяв на борт посла и его свиту, которых Иван IV отправил в Великобританию.

Флотилия Ченслера была застигнута в пути сильной бурей, и из четырех его кораблей два погибли у берегов Норвегии, а третий, на котором находился сам Ченслер вместе с русским послом, 10 ноября 1556 года потерпел крушение в бухте Питслиго, у восточного берега Шотландии. Ченслер, менее счастливый, чем русский посол, которому удалось спастись, утонул со своим кораблем. Подарки Ивана Грозного для английской королевы и все товары погибли.

Иллюстрация. Корабль Ченслера пошел ко дну

Таково было начало английского союза с Россией. После этого английские экспедиции в Белое море следовали одна за другой, и торговые отношения между Москвой и Лондоном с каждым годом расширялись¹³⁸ .

В заключение скажем еще несколько слов о Себастьяне Каботе, в судьбе которого снова произошла резкая перемена.

Английская королева Мария вышла замуж за Филиппа II , короля Испании. Приехав с визитом в Англию, испанский король выказал пренебрежение к Себастьяну Каботу, покинувшему испанскую службу и развернувшему бурную деятельность в пользу английской торговли, которая грозила еще больше увеличить морское могущество державы - соперницы.

Не прошло и восьми дней после отъезда Филиппа II из Англии, как Кабот был лишен и своей высокой должности, и пенсии, дарованной ему Эдуардом VI . На место Кабота был назначен Уортингтон, которого Николе характеризует как человека, не заслуживающего уважения, и ставит под сомнение добросовестность его действий; предполагают, что он имел секретные полномочия воспользоваться теми планами, картами, инструкциями и проектами Кабота, которые могли бы пойти на пользу Испании. Надо заметить, что все эти документы утеряны и невозможно установить, какую выгоду сумел извлечь из них Уортингтон.

С этого момента история снова теряет из виду престарелого путешественника. Тот же мрак, каким окружено его рождение, покрывает год и место его смерти¹³⁹ . Его замечательные географические открытия, его работы по космографии, его учение об отклонении магнитной стрелки, его мудрость и дальновидность дают ему право на одно из первых мест среди великих мореплавателей мира.

II

Джованни да Верраццано. - Жак Картье и его путешествия в Канаду. - Селение Ошелага. - Курительный табак. - ,Цинга - Путешествие Роберваля - Поиски Северо - западного прохода - Мартин Фробгниер и его путешествия, - Джон Девис и исследование Баффинова залива. - Баренц и Гемскерк. - Остров Шпицберген. - Зимовка на Новой Земле. - Смерть Баренца. - Возвращение в Европу. - Реликвии, найденные в «Ледяной гавани»

От 1492 до 1524 года Франция, по крайней мере официально, не принимала участия в колонизационном движении и воздерживалась от заокеанских экспедиций. Однако царствовавший в то время король Франциск I не мог оставаться равнодушным, видя, как возросло могущество соседней Испании благодаря новым открытиям и завоеванию Мексики. Потому он и решил снарядить в 1524 году первую французскую экспедицию в Новый Свет под начальством состоявшего у него на службе флорентийского морехода Джованни да Верраццано. Хотя страны, которые посетил Верраццано, были уже открыты и частично исследованы, мы все же должны упомянуть о его экспедиции, впервые достигшей берегов Нового Света под французским флагом. Впрочем, экспедиция Верраццано интересна еще и тем, что подготовила другие путешествия — Жака Картье и Самюэля де Шамплена в Канаду, а также неудачные попытки колонизации Флориды Жаном Рибо и Лодонниером.

О Верраццано не сохранилось никаких биографических подробностей. Нам неизвестно, какие причины заставили его покинуть свою родину и служить во Франции, неизвестно также, почему именно он был избран начальником первой французской экспедиции за океан. Скудные сведения о флорентийском путешественнике дает только итальянский перевод его докладной записки королю Франциску I , помещенный в уже упоминавшемся «Собрании путешествий» Рамузио. Для нашего беглого очерка мы и воспользовались этим итальянским текстом Рамузио и его сокращенным переводом на французский язык, помещенным в книге Лескарбо о «Новой Франции»¹⁴⁰ .

Отправившись с четырьмя кораблями «совершать открытия за океаном», Верраццано был застигнут бурей, которая заставила его искать укрытия в Бретани. Оттуда он спустился к берегам Испании и навязал бой нескольким испанским судам. Неизвестно, каков был исход этого набега, но в дальнейшем мы застаем Верраццано, 17 января 1524 года, только с одним кораблем «Дофин» при отплытии от маленького необитаемого острова, лежащего по соседству с Мадейрой. Он пустился в океан с экипажем в пятьдесят человек, запасшись продовольствием и снаряжением на восемь месяцев.

После двадцатипятидневного плавания «Дофина» на запад разыгралась страшная буря, едва не погубившая корабль. Спустя еще двадцать пять дней, то есть 8 или 9 марта, Верраццано увидел под 34° северной широты неизвестную землю. «Сначала эта страна, — пишет он в докладной записке королю, — показалась нам очень пустынной,

но, приблизившись к берегу, мы увидели большие костры. Теперь оставалось только выбрать место для стоянки, чтобы ознакомиться со страной, но пришлось проплыть еще не меньше пятидесяти лье вдоль берега, круто уходившего к югу, прежде чем было найдено место, удобное для высадки».

Когда французы подошли близко к берегу, навстречу им высыпали толпы туземцев, но как только моряки начали высаживаться, они разбежались. Через некоторое время туземцы осмелели и, окружив французов, с удовольствием взирали на их белые лица и яркую одежду.

Сами же туземцы были совершенно голы, если не считать узкой набедренной повязки из куньих шкурок и украшавших голову разноцветных перьев. «Они чернокожи, — говорится в записке, — и имеют большое сходство с сарацинами¹⁴¹ , волосы у них черные, не очень длинные и связаны позади головы наподобие хвостика. Сложены они пропорционально, среднего роста — чуть повыше нашего, и внешность их почти безупречна, разве только лицо немного широковато; не отличаясь большой силой, они в то же время чрезвычайно ловки и бегают с такой быстротой, что за ними не угонишься».

Вследствие непродолжительного пребывания в этой стране Верраццано не успел собрать никаких подробностей о нравах и образе жизни туземцев. Природа произвела на французов самое приятное впечатление. Песчаный берег был покрыт холмами, указывавшими, по мнению Верраццано, на присутствие минералов, а подальше стояли стеной «такие прекрасные рощи и леса, что ими нельзя было не восхищаться».

Местность, где высадились французы, была, по - видимому, той частью Соединенных Штатов, которая известна под названием Северной Каролины.

В продолжение всего марта 1524 года путешественники плыли вдоль берега, казавшегося густо населенным. Недостаток воды заставлял их неоднократно высаживаться, и всюду они встречали туземцев, не проявлявших никаких воинственных намерений и охотно отдававших все, что они имели, за зеркальца, бубенчики и ножи.

Однажды Верраццано послал на берег шлюпку с двадцатью пятью матросами. Не успели они еще причалить, как один молодой матрос кинул индейцам несколько безделушек и, потеряв при этом равновесие, упал в воду. Сильной волной его выбросило на берег и, прежде чем французы успели высадиться, индейцы подхватили этого матроса и увели в свое селение. Путешественники не сомневались, что их товарищ будет принесен в жертву. Дальнейшие действия туземцев только подтвердили это мрачное предположение. Индейцы поставили матроса на косогоре, прямо против солнца, раздели его донага и стали удивляться белизне его кожи; затем они развели большой костер и занялись приготовлением к пиршеству. И сам несчастный матрос, и его товарищи, наблюдавшие с берега за этой сценой, решили, что теперь индейцы убьют и зажарят на костре свою жертву, как это делают все людоеды, о которых рассказывалось столько ужасов. Но в действительности ничего подобного не произошло: как только отчаявшийся матрос выразил желание вернуться на берег, туземцы, по очереди облобызав его, отпустили беднягу с миром и, поднявшись на холм, молча наблюдали, как он изо всех сил бежал к лодке.

Верраццано продолжал плыть вдоль берега к северу и, пройдя более 50 лье, достиг земли, покрытой густым лесом. Двадцать матросов углубились на несколько километров в лесную чащу, но затем, боясь заблудиться, вернулись обратно. Во время этой экскурсии французы встретили двух женщин с детьми; одного ребенка лет семи - восьми они хотели отнять у матери, чтобы увезти с собой во Францию; но женщины подняли страшный крик, призывая на помощь своих соплеменников.

Здешние индейцы охотились и ловили птиц силками; вооружение их состояло из лука, сделанного из чрезвычайно твердого дерева, и стрел с наконечниками из рыбьей кости. Туземные пироги, длиною в двадцать футов и шириною в четыре, выжигались огнем из древесных стволов. Повсюду в лесу вокруг деревьев вился дикий виноград, свисавший с ветвей длинными гроздьями. При небольшой обработке из такого винограда могло бы получиться превосходное вино. «Плоды его, похожие на наши, были приятны на вкус, и, кажется, туземцы заботились о своих виноградниках, так как везде, где они росли, были обрублены ветви соседних деревьев, чтобы они не мешали созревать плодам»¹⁴² . Дикие розы, фиалки, лилии и самые разнообразные душистые растения, незнакомые европейцам, устилали землю, наполняя воздух благоуханием.

Пробыв три дня в этой чудесной стране, французы продолжали следовать вдоль берега, плывя днем и бросая якорь ночью. В 10 лье от континента они открыли остров треугольной формы, похожий на Родос, и присвоили ему имя матери короля Франциска, Луизы Савойской. Затем, пройдя еще 15 лье, они причалили к другому острову с очень удобной бухтой. На берегу сразу же собралась большая толпа индейцев.

Местный вождь поразил путешественников своей красотой и величественной осанкой. Его стан был задрапирован оленьей шкурой; голова была обнажена, волосы отброшены назад и связаны в пучок, шею обвивала широкая цепь, украшенная цветными каменьями. Это индейское племя было самым замечательным из всех, какие встречались до сих пор французам. «Тамошние женщины очень грациозны, — говорится в записке, опубликованной Рамузио. — Одни из них носили на плечах рысьи шкуры и заплетали волосы в две длинные косы; у других были высокие прически, как у женщин Сирии и Египта. Пожилые и замужние женщины носили в ушах медные серьги. Эта страна лежит на одной параллели с Римом, под 41,6°, но климат в ней гораздо суровее».

5 мая Верраццано покинул эту гавань и поплыл дальше к северу. Через несколько дней он достиг мест, где жители были настолько дики, что с ними невозможно было вступить в торговые отношения. Из всех предметов, которые показали им европейцы, они оценили только ножи и рыболовные крючки, а всякие бубенцы и безделушки, которые в других местах больше всего привлекали индейцев, были оставлены ими без внимания. Когда на берег высадились двадцать пять вооруженных матросов и углубились на несколько километров внутрь страны, туземцы встретили их градом стрел и сразу же скрылись в густом лесу.

Проплыв еще 50 лье, Верраццано открыл обширный архипелаг, состоящий из тридцати двух островов, расположенных по соседству с материком; острова, разделенные узкими каналами, напомнили итальянскому путешественнику архипелаги Адриатического моря, окаймляющие берега Славонии и Далмации. Наконец, под 50° северной широты французы достигли земель, открытых некогда норманнами и в начале XVI века бретонцами¹⁴³ . Таким образом, Верраццано исследовал североамериканское побережье на протяжении 700 лье. Подняться еще севернее он уже не мог, так как подошли к концу съестные припасы. Повернув обратно, Верраццано благополучно прибыл во Францию и в июле 1524 года высадился в Дьеппе.

Некоторые историки уверяют, будто Верраццано попал в плен к дикарям у берегов Лабрадора и был ими съеден. Этот рассказ — очевидная нелепость, так как Верраццано послал из Дьеппа отчет Франциску I о своем путешествии, содержание которого мы здесь привели. Да, кроме того, индейцы этих стран никогда не были людоедами! Мы никак не могли доискаться, на основании каких источников другие авторы выдвигают версию, будто Верраццано попал в руки к испанцам, которые привезли его в Испанию и там повесили*. Гораздо добросовестнее будет сознаться, что мы ничего не знаем ни о дальнейшей судьбе Верраццано, ни о том, как отнеслись в придворных кругах Франции к его путешествию. Не исключена возможность, что какой - нибудь ученый найдет в архивах новые документы об экспедиции Верраццано, но пока что мы знаем о нем только то, что сообщается в сборнике Рамузио.

Иллюстрация. Жак Картье. Со старинной гравюры

Через десять лет один мореплаватель из города Сен - Мало, Жак Картье (1491 - 1557), решил основать колонию в открытых Верраццано землях и присоединить эти области к владениям Франции. Кроме того, он хотел найти дорогу в Индию и Китай. Намерению Жака Картье оказали поддержку адмирал Филипп де Шабо и король Франциск I , не раз говоривший, что ему «хотелось бы увидеть ту статью завещания нашего праотца Адама, которая лишает французского короля наследства в Новом Свете в пользу королей Испании и Португалии».

20 апреля 1534 года Картье покинул порт Сен - Мало и отправился с двумя кораблями за океан. Корабли были маленькие — в 60 тонн водоизмещения, и весь экипаж состоял из шестидесяти человек. Путь из Бретани к Ньюфаундленду был хорошо знаком рыбакам из Сен - Мало. Плавание проходило так удачно, что уже через двадцать дней Картье достиг залива Бонависта у восточного берега Ньюфаундленда, но льды помешали ему бросить якорь.

* Джованни да Верраццано был известен испанцам как дерзкий пират Хуан Флорин, перехвативший испанские к.орабли, шедшие из Мексики с сокровищами Монтесумы. По свидетельству Берналя Диаса, в 1527 году Хуан Флорин был взят в плен на море и повешен испанцами в Севилье. В те времена важнейшие географические открытия нередко совершались пиратскими экспедициями.

** Сен - Мало — французский рыбачий порт на северном берегу полуострова Бретань.

Поднявшись к северу, Картье остановился у маленького острова, густо населенного птицами и названного им Птичьим, Здесь французы занялись охотой и заготовили несколько бочек солонины из мяса кайр и тупиков¹⁴⁴ . Затем Картье прошел проливом Бель - Иль (Белл - Айл), отделяющим Ньюфаундленд от материка, и нашел удобную бухту в заливе Святого Лаврентия. Вдоль всего побережья встречались прекрасные гавани, но природа здесь оказалась такой суровой, что не было смысла основывать в этих местах колонию. «Если бы земля была так же хороша, как и гавани, — писал путешественник, — она была бы благословением Божьим; на самом же деле она не заслуживает даже самого названия земли, до того она покрыта камнями и высокими обрывистыми скалами; объехав все северное побережье, я так и не увидел хотя бы одного воза земли, а я высаживался во многих местах».

Продолжая плавание вдоль побережья Лабрадора, Картье был отброшен бурей к западному берегу Ньюфаундленда. Там он исследовал мыс Сент - Джордж, мыс Рей, острова Магдален и остров Принца Эдуарда, где не мог высадиться из - за отсутствия подходящей гавани. На берегах континента он не раз завязывал торговые отношения с туземцами, которые выказывали «большое желание иметь железные орудия и другие металлические изделия. Они пускались перед нами в пляс и поливали себе голову морской водой, набирая ее пригоршнями; отдавали они нам все, что имели». В этих местах французские моряки получили от туземцев много пушнины и звериных шкур.

Иллюстрация. Два канаских короля

Далее Жак Картье вошел в эстуарий реки Святого Лаврентия, где встретил туземцев, ни по языку, ни по обычаям не имевших ничего общего с теми, которых он видел раньше. «Эти, — пишет он, — уж действительно достойны названия дикарей. Я не встречал людей более бедных, чем они. Эти туземцы бреют голову, за исключением маленького места на макушке, где отращивают длинный клок, похожий на конский хвост, и связывают его медной проволокой. У них нет никаких жилищ, кроме лодок, под которыми они спят, ничего под себя не подстилая».

В проливе Гаспе, около устья реки Святого Лаврентия, Картье поставил на берегу большой деревянный крест с надписью: «Да будет долгой жизнь короля Франции». Тем самым он объявил эту страну французским владением. С огорчением узнав о том, что эстуарий реки Святого Лаврентия вовсе не является, как он предполагал, проливом, открывающим дорогу в Индию и Китай, Картье решил вернуться во Францию. Он уговорил вождя местных индейцев отпустить с ним двух его сыновей, обещая вернуть их живыми и невредимыми в следующий свой приезд. На этом и закончилась первая экспедиция Жака Картье, благополучно высадившегося в Сен - Мало 5 сентября 1534 года,

Весною следующего года Картье снова отправился в Новый Свет. 19 мая 1535 года он вышел из Сен - Мало на трех кораблях в сопровождении Шарля де ла Помере, Клода де Понбриана и других знатных дворян. С первых дней плавания буря рассеяла флотилию, но все корабли благополучно добрались до Ньюфаундленда и встретились в условленном месте. Снова пристав к Птичьему острову, Картье оттуда проник в залив Святого Лаврентия, открыл остров Антикости и затем опять вошел в устье большой реки Ошелаги (река Святого Лаврентия), ведущей в Канаду.

Прежде чем плыть по реке Святого Лаврентия, Картье вторично исследовал ее эстуарий, надеясь открыть какой - нибудь проход на север. Не найдя прохода, он возвратился в залив Севен Айлендс (Семи островов), поднялся вверх по течению и вскоре достиг реки Сагеней, впадающей в Ошелагу. Индейцы сообщили ему, что на берегах Сагеней местные жители добывают красную медь, которую называют «сакедазе».

Плывя все выше по реке, Картье 7 сентября достиг острова Орлеан, а неделей позже остановился в устье реки Сен - Шарль возле индейского селения Стадакона (на этом месте расположен теперь город Квебек). Таким образом, Картье первым из европейцев вступил на территорию Канады.

«На следующий день, — сообщает Картье в своем отчете, — властитель Канады по имени Донна - Кона на двенадцати лодках, в сопровождении шестнадцати человек, приблизился к нашим судам. Подойдя к самому меньшему кораблю, он стал совершать какие - то странные телодвижения, что означало церемониальное приветствие и выражение радости. Когда он взошел на наш главный корабль, то увидел двух привезенных из Франции индейцев и вступил с ними в разговор. Они рассказали ему, что видели во Франции и как хорошо с ними там обращались; это сообщение очень обрадовало властителя, и он обратился к капитану [Картье] с просьбой позволить облобызать ему руки, что считалось у них знаком высшего почтения. Страна Стадакона — или, как мы ее назвали, Сен - Шарль — очень плодородна и изобилует прекрасными деревьями тех же самых пород, что и во Франции. Здесь произрастают вяз, слива, тис, кедр, виноградник, боярышник, дающий плоды величиной в сливу, и другие деревья, а из травянистых растений — конопля, нисколько не уступающая французской».

Донна - Кона был приветлив до тех пор, пока не узнал, что чужеземцы собираются подняться еще выше по реке, в глубь Канады. «Тогда капитан, — читаем мы в отчете о плавании, — приказал зарядить двенадцать пушек и выстрелить в индейцев. Индейцы были ошеломлены залпом, словно на них упало небо, и подняли такой вой и визг, что можно было подумать, будто сам ад вытряхнул на землю свое содержимое».

После этого Донна - Кона смирился, и французы, оставив свои корабли в устье реки Сен - Шарль, поплыли дальше в барке и двух корабельных шлюпках. Через десять дней они достигли большого индейского селения Ошелага, удаленного от устья реки Святого Лаврентия на 210 лье. В этой стране Картье, по его словам, встретил «обработанные земли и большие прекрасные поля, засеянные зерновым хлебом, напоминающим по виду бразильское просо, но величиною с горох и даже больше¹⁴⁵ ; для них это такой же хлеб, как для нас пшеница. Среди этих полей находится город Ошелага — он расположен у подножия горы, с вершины которой открывается необозримая даль; эту гору мы назвали Мон - Рояль [Королевская гора]»¹⁴⁶ . Прием, оказанный Жаку Картье в Ошелаге, был как нельзя более дружественным. «Здесь нас встретило более тысячи человек — мужчин, женщин и детей, которые приняли нас так, как редко принимает отец родного сына. Они всячески выражали свою радость и пустились в пляс, причем мужчины образовали один круг, женщины — другой, а ребятишки в стороне — третий».

Властитель города, по имени Агуаяа, был разбит параличом. Решив, что Картье всемогущ, он стал умолять его прикоснуться к его неподвижным ногам. Примеру властителя последовали все хромые, слепые и увечные. Они умоляли Картье прикоснуться к ним, так как были убеждены, что он — бог, явившийся, чтобы их исцелить.

В отчете о путешествии далее следует такое любопытное место: «Видя их благочестие и веру в могущество Божие, капитан стал им читать Евангелие от Св. Иоанна, осеняя крестным знамением больных и прося в то же время Бога сподобить их уразуметь нашу святую веру и принять крещение. Затем капитан взял часослов и стал читать о страданиях Христа, да так громко, чтобы слышно было всем присутствующим; весь народ хранил глубокое молчание и совершал те же церемонии, что и мы».

Познакомившись со страной, которую он исследовал на 30 лье в окружности, и собрав некоторые сведения о водопадах и порогах реки Святого Лаврентия, Жак Картье вернулся вниз по течению до реки Сен - Шарль, где стояли его корабли. Здесь он построил форт и остался зимовать со своими спутниками.

В отчете Картье содержится много любопытных подробностей о нравах и обычаях канадских индейцев, и в частности о курении табака, которое было распространено по всему Новому Свету, но в Европе еще не успело привиться. «У них есть особая трава, — говорит он, — и они запасаются ею в большом количестве на зиму; здесь она очень ценится, и употребляют ее одни мужчины. Траву эту высушивают на солнце, затем кладут в маленький кожаный мешочек, который носят на шее рядом с деревянным или каменным рожком; в любое время индеец может достать из своего мешочка немного травы, растереть ее в порошок и всыпать в широкий конец упомянутого рожка; затем туда закладывают горящий уголек, а узкий конец рожка берут в рот и вдыхают до тех пор, пока все внутри не наполнится дымом, выходящим затем изо рта и из ноздрей, словно из каминной трубы. Мы попробовали подышать этим дымом, но, когда он попал в рот, нам показалось, что это черный перец, до того он был жгучим».

Зима стояла долгая и морозная. В декабре среди французов вспыхнула повальная болезнь — цинга, или скорбут. «Означенная болезнь, — пишет Картье, — так распространилась на наших кораблях, что к середине февраля из ста десяти человек экипажа не было и десяти здоровых». Ни молитвы, ни обеты моряков не принесли никакого облегчения. К апрелю французы похоронили двадцать пять человек; из всего остального экипажа только четверо держались на ногах. В это тяжелое время один канадский вождь сообщил Жаку Картье, что он знает средство от болезни: отвар из почек и коры одного дерева, которое индейцы называли «анедда». Когда два или три человека, которым уже нечего было терять, испытали на себе благотворное действие этого лекарства, «произошла такая свалка, что матросы чуть не поубивали друг друга: каждый хотел раньше другого выпить этого отвара... Через восемь дней чудодейственное лекарство так укрепило наши силы, что самые лучшие медики Лувена и Монпелье со всеми своими александрийскими снадобьями и за год не сделали бы того, что сделал за неделю отвар из этого дерева».

Иллюстрация. Канадский пейзаж

Спустя некоторое время стало известно, что Донна - Кона подговаривает индейцев к мятежу. Чтобы предотвратить восстание туземцев, Картье распорядился захватить вождя вместе с его приближенными и держать их на корабле. Позже Донна - Кона и девять его соплеменников были переправлены во Францию, где и умерли.

6 мая 1536 года Картье покинул место зимовки, спустился по реке Святого Лаврентия в одноименный залив, прошел мимо острова Кейп - Бретон к острову Ньюфаундленд и, после благополучного перехода через океан, 16 июля высадился в Сен - Мало.

После того как Картье представил королю отчет о своем путешествии, Франциск I решил вступить во владение новой страной. Картье был назначен главным штурманом и капитан - генералом третьей экспедиции, а знатный дворянин Жан Франсуа де ла Рок де Роберваль получил пышный титул «лорда Норумбеги, вице - короля и лейтенант - генерала* Канады, Ошелаги, Сагенея, Ньюфаундленда, Бель - Иля, Лабрадора, Большой бухты и Баккалаоса». Не Картье, а Робервалю король поручил основать в этих странах колонии под общим названием «Новая Франция».

23 мая 1541 года из гавани Сен - Мало вышли пять кораблей Картье, снабженных провизией и припасами на два года. На этих кораблях во вновь учреждаемую французскую колонию отправлялись солдаты, ремесленники и дворяне. Сам же вице - король должен был прибыть позже с другой флотилией.

* Лейтенант - генерал звание, которое присваивалось второму лицу в армии (после главнокомандующего).

На этот раз погода не благоприятствовала плаванию. Налетевшей бурей суда были разогнаны в разные стороны и только через три месяца собрались в условленном месте, у берегов Ньюфаундленда. Высадившись в конце августа в 15 километрах выше индейского селения Сгадакона, Картье приступил к работам: стал расчищать землю, возводить укрепления, строить дома, положив тем самым основание городу Квебеку. Одновременно он продолжал исследовать местность; поднялся до селения Ошелага и сделал попытку преодолеть два первых порога. Между тем надвинулась зима, а Роберваль так и не прибыл с новой партией колонистов. Дотянув кое - как до весны, Картье решил вернуться во Францию: припасы были на исходе, и отношения с индейцами до того обострились, что с минуты на минуту могло вспыхнуть восстание. На обратном пути в гавани Святого Креста на Ньюфаундленде Картье встретил Роберваля, везшего на трех кораблях двести колонистов. Но люди Картье были так измучены, что нечего было и думать о возвращении с ними в Квебек. Роберваль отправился туда один, а Картье в октябре 1542 года высадился в Сен - Мало и остаток своих дней провел в родном городе.

Что касается новой колонии, то после смерти Роберваля, погибшего во время второго переезда из Франции в Канаду, она хирела и прозябала до 1608 года, то есть до тех пор, пока в Квебек не прибыл Шамплен, о деятельности и об открытиях которого мы расскажем ниже.

Открытие французами Канады вновь подняло у англичан интерес к заокеанским землям. Прошло несколько десятилетий после неудачных попыток Джона и Себастьяна Каботов отыскать Северо - западный проход к берегам Азии, когда в Англии стали появляться ученые труды, отстаивавшие правоту отважных мореходов и наполненные всевозможными доказательствами существования этого пути на Восток. Большое влияние на английских путешественников оказало «Рассуждение сэра Хемфри Гилберта в доказательство существования Северо - западного прохода в Катайю и Индию». Гилберт доказывал, что английским судам гораздо удобнее было бы совершать плавания вокруг Америки, поскольку она является, по его мнению, островом, чем пользоваться труднодоступным Северо - восточным путем, самую возможность которого он ставил под сомнение. Взгляды Гилберта разделял и такой авторитетный английский географ, как Ричард Уилло, приведший новые аргументы в пользу отыскания Северо - западного пути.

Одним из самых горячих защитников этой идеи был смелый английский моряк Мартин Фробишер (1535 - 1594), которому после нескольких неудачных попыток заинтересовать богатых судовладельцев удалось наконец найти поддержку у графа Варвика, приближенного королевы Елизаветы.

Граф Варвик снарядил для Фробишера на свои средства одно небольшое судно и два баркаса водоизмещением в 20 или 25 тонн. И с этой - то «флотилией» отважный мореплаватель думал преодолеть полярные льды и пересечь арктические моря в таких высоких широтах, куда не заплывал со времен норманнов ни один европеец!

Выйдя 8 июня 1576 года из Дептфорда, Фробишер благополучно достиг южной оконечности Гренландии, но затем дорогу ему преградили плавучие льды, заставившие спуститься к Лабрадору. В поисках гавани Фробишер проник в Гудзонов пролив, обошел острова Лоуэр - Савидж и Резольюшен и, наконец, вышел в залив, который он назвал своим именем (залив Фробишер). Высадившись на Камберлендском берегу (Баффинова земля), Фробишер именем королевы Елизаветы вступил во владение этой страной и завязал торговые отношения с американскими эскимосами; «Похожи они на татар, — писал английский путешественник. — У них длинные черные волосы, широкие лица и плоские носы. Одеваются они в тюленьи шкуры одинакового покроя у мужчин и женщин; кожа у них коричневая, но женщины разрисовывают себе щеки и обводят глаза синими полосами. Лодки их также сделаны из тюленьих кож, а под кожей скрывается деревянный киль». Заметим, что это самое старинное из известных нам описаний эскимосов.

Так как на крайнем севере в августе уже наступала зима и холода становились все суровее, Фробишер поспешил вернуться в Англию и 2 октября бросил якорь в Темзе. Он привез довольно смутные сведения о сделанных им географических открытиях, но был обласкан при дворе, когда показал несколько кусков какого - то черного камня с вкрапленными в него крупицами золота.

Воображение англичан воспламенилось. Многие знатные дворяне и сама королева приняли участие в расходах на снаряжение новой экспедиции. Был построен корабль в двести тонн, рассчитанный на сто человек экипажа, и два грузовых судна для полугодового запаса провианта и вооружения. Экипаж был укомплектован опытными моряками, среди которых находился и автор интересных записок о путешествиях Фробишера — Джордж Бест.

31 мая 1577 года Мартин Фробишер — «главный адмирал всех морей, озер, земель и островов, стран и мест, вновь открываемых, и в особенности в Катайе» — отправился во вторую экспедицию.

В начале июля корабли приблизились к Гренландии. Подступающие к берегу горы были покрыты снегом, а берег — вековечным льдом. Погода стояла дурная. Необыкновенно густые туманы, похожие на гороховый суп, как сказали бы сейчас английские матросы, северные бури со снегом и градом, плавучие ледяные горы — таковы были препятствия, помешавшие Фробишеру ранее 9 августа проникнуть в пролив, открытый им в предшествующее плавание.

Занимаясь поисками золотой руды, англичане в то же время преследовали эскимосов. «Раненные в стычках, они в отчаянии бросались со скал в море; этого не случилось бы, если бы они с самого начала проявили больше покорности», — пишет один из спутников Фробишера.

«Золотые россыпи» вскоре были найдены. На борт большого корабля моряки погрузили двести тонн черного камня с золотыми блестками и по случаю этого знаменательного события торжественно воздвигли колонну на вершине одной горы, названной в честь покровителя Фробишера «горою Варвика».

После этого Фробишер решил исследовать «свой» залив, все еще надеясь, что это сквозной пролив, открывающий путь в «Катайю». Но льды помешали ему углубиться больше, чем на 30 лье! У островка, названного островом Смита, он встретил двух эскимосских женщин и одну из них приказал захватить вместе с ребенком. Невежество путешественников того времени простиралось так далеко, что Фробишер и его спутники вообразили, будто у туземных женщин не обыкновенные ступни, а раздвоенные копыта. Чтобы убедиться, так ли это, они заставили пленницу разуться и с удивлением обнаружили, что у нее настоящие человеческие ноги.

С наступлением холодов Фробишер отказался от дальнейших поисков Северо - западного прохода. Желая обеспечить целость собранных «сокровищ», он поспешил отплыть в Англию.

Вернулся он на родину в конце сентября, выдержав по дороге жестокую бурю, рассеявшую его корабли. Кроме «золотой руды», Фробишер привез из северных стран трех эскимосов — мужчину, женщину и ребенка, которыебыли представлены королеве. Несмотря на то что Елизавета «в виде особой милости разрешила им стрелять на Темзе разных птиц и даже лебедей», несчастные эскимосы, так и не освоившись с новой обстановкой, умерли через несколько месяцев.

Вскоре ученые - алхимики исследовали добытую Фробишером руду и заявили, что в ней действительно содержится золото. В Англии, особенно среди высших классов, началась «золотая лихорадка». Сказочно богатые северные страны представлялись вторым Перу, настоящим, а не легендарным Эльдорадо!

Королева Елизавета, несмотря на свой практический ум, поддалась всеобщему возбуждению. Она решила основать в новой стране колонию и воздвигнуть крепость « Meta incognita »*. Королева приказала снарядить три корабля под командой опытных капитанов — Веста, Филпота и Фентона. Эти три корабля должны были находиться в распоряжении коменданта будущей крепости и продолжать поиски Северо - западного пути. К ним были присоединены еще несколько судов, предназначенных для перевозки «золотой руды». Кроме того, во флотилию входили еще корабли, снаряженные некоторыми предприимчивыми дворянами и купцами. Помимо сорока матросов, тридцати горняков и тридцати солдат, в колонию « Meta incognita » отправлялись булочники, плотники, каменщики, золотобитчики и другие ремесленники. Главным начальником всей экспедиции был назначен Мартин Фробишер.

31 мая 1578 года пятнадцать кораблей покинули Англию. Через двадцать дней они достигли Гренландии и встретили бесчисленные стада китов. Приблизившись к заливу Фробишер, путешественники нашли его загроможденным льдами. Один из кораблей с такой силой ударился о ледяную гору, что сразу же затонул на глазах у всей флотилии. Вскоре с юго - востока налетела страшная буря. Как гласит запись Джорджа Беста, «на корабли со всех сторон надвигались плавучие льды. Назад еще кое - как можно было выбраться, но путь вперед был окончательно прегражден. Некоторые из наших кораблей, найдя более безопасное место, взяли на гитовы паруса¹⁴⁷ и легли в дрейф; другие бросили якорь у ледяного острова. Те же корабли, которым не удалось укрыться от опасности, подвергались натиску налетавших на них со всех сторон ледяных глыб. И тем, кто очутился в таком плачевном положении, ничего не оставалось, как защищать борта кораблей от ярости напиравших льдин канатами, тюфяками, баграми, досками и чем попало».

* Meta incognita — неизвестная цель. Таково было условное, секретное название, данное королевой Елизаветой земле, открытой Фробишером. Юго - восточный полуостров Баффиновой земли до сих пор носит латинское название Мета Инкогнита.

Иллюстрация. Гренландские айсберги

Шторм разбросал флотилию, и корабль самого Фробишера сильно пострадал от плавучих льдов. Сбившись с пути, флотилия попала в какой - то неизвестный пролив с чрезвычайно быстрым течением. «Поистине было удивительно слышать и видеть шум и напор, которые производил прибой в этом месте, и сила его так поразительна, что суда наши иногда поворачивало кругом, как в водовороте».

Фробишер решил, что это и есть тот самый Северо - западный проход, который ведет в Индию и Китай, но заняться его исследованием он не мог, так как должен был поскорее доставить в Англию как можно больше «золотой руды». Предполагают, что английская эскадра очутилась в проливе, получившем впоследствии название Гудзонова.

В конце концов англичане все же достигли залива Фробишер, но флотилия была в таком жалком состоянии, что большая часть строевого леса, предназначенного для постройки домов, пошла на починку кораблей. Время года было уже позднее, в пути погибло сорок человек, запасы провизии истощались. Поэтому Фробишеру пришлось отказаться от основания колонии и ограничиться только погрузкой «золотой руды», которой он взял на этот раз 1300 тонн. 1 августа флотилия двинулась в обратный путь. Бури и ураганы сопровождали ее вплоть до берегов Англии.

В отношении географических открытий результаты этой экспедиции были ничтожны; что же касается «золотой руды», наделавшей в Англии столько шуму, то при более тщательной проверке оказалось, что она не содержит ни грана золота.

Таково было последнее северное путешествие, предпринятое Фробишером. В последующие годы он плавал с вице - адмиралом Френсисом Дрейком в Вест - Индию и участвовал в походе английской эскадры против испанской «непобедимой Армады». Наконец, в 1594 году он получил тяжелое ранение при осаде французского порта Бреста и умер на корабле, не доведя свою эскадру до Портсмута.

Если путешествия Фробишера вызывались исключительно корыстными побуждениями, то в этом нужно винить не столько самого путешественника, сколько его эпоху. Справедливость требует сказать, что среди самых неблагоприятных условий и с самыми незначительными средствами Фробишер проявил много мужества, способностей и настойчивости. За Фробишером нужно признать ту заслугу, что он показал своим соотечественникам пример и сам сделал первые открытия в тех странах, исследование которых прославило впоследствии английских путешественников.

Хотя неудачи Фробишера и заставили отказаться от поисков в полярных странах золотых россыпей, подобных перуанским, но этого еще было недостаточно, чтобы заставить англичан отказаться от поисков Северо - западного прохода в Китай. Существование пролива признавалось самыми авторитетными мореплавателями, нашедшими немало единомышленников среди лондонских купцов.

При содействии богатых негоциантов в 1585 году были снаряжены два корабля — «Санлайт» («Солнечный свет») в 50 тонн водоизмещения и «Мунлайт» («Лунный свет») в 35 тонн, покинувшие 7 июня Дартмут под начальством «весьма сведущего моряка» Джона Девиса.

20 июля Девис и его спутники увидели землю, покрытую снежными горами, до того безжизненную, что она была названа Десолейшн - Ленд (Земля запустения). В действительности это был южный берег Гренландии, принятый Девисом, вследствие ошибочного обозначения широт на картах братьев Зено и Фробишера, за неизвестную землю. Отсюда Девис повернул на северо - запад и, обогнув южную оконечность Гренландии, поднялся до широты нынешнего Готхоба по проливу, названному его именем (Девисов пролив). Здесь он бросил якорь в глубоком и удобном для стоянки фиорде, назвав его заливом Гилберта, и выменял у миролюбивых эскимосов множество тюленьих шкур и ценных мехов за стеклянные бусы и медные бубенцы. Вскоре английские корабли были окружены целой флотилией туземных лодок. Прибрежные жители сами предложили англичанам вступить в меновую торговлю. В этом месте Девис обратил внимание на один любопытный факт: течение несло вдоль берега много деревьев, причем некоторые из них достигали в длину двадцати метров.

1 августа Девис пошел снова на северо - запад и через шесть дней остановился у мыса Дайер, по другую сторону пролива. Самой высокой горе, которая открылась его взору на камберлендском берегу, он присвоил имя сэра Ралея. После недолгой стоянки Девис в течение одиннадцати дней плыл по морю, совершенно свободному ото льда, очень широкому, с водою такого же цвета, как в океане. Не подозревая, что он углубляется в залив, ныне известный под названием Камберленд, Девис полагал, что находится в проливе, ведущем в Тихий океан. Внезапно спустившийся густой туман помешал ему убедиться в своем заблуждении, и он повернул обратно, уверенный, что был близок к открытию Северо - западного прохода. 30 сентября Девис благополучно высадился в Ярмуте, сообщив в специальном письме министру королевы Уолсингему: «Северо - западный проход — вещь несомненная, и через него можно пройти в любое время; море в нем судоходно, свободно ото льда, атмосферные условия сносны, а воды глубокие».

Иллюстрация. Охота на морских львов. Со старинной гравюры

Девис был так убежден в своей правоте, что лондонские купцы без труда согласились помочь ему снарядить новую экспедицию. 7 мая 1586 года он вышел из Дартмута с теми же кораблями, к которым присоединились еще два судна — «Симейд» («Морская дева») и «Норт Стар» («Северная звезда»).

25 июня Девис достиг южной оконечности Гренландии. Два корабля, «Санлайт» и «Мунлайт», он отправил к северу (вдоль восточного берега Гренландии) для отыскания Северо - западного прохода, а сам с двумя другими кораблями отправился прошлогодним путем и углубился до 69° в пролив, носящий его имя. Но на этот раз Девисов пролив был еще забит плавучим льдом и ветер был такой резкий, что снасти и паруса покрывались ледяной корой. 17 июля экспедиция встретила ледяное поле таких огромных размеров, что понадобилось тринадцать дней, чтобы его обойти. Наконец, когда море очистилось, Девис под 66° 19’ северной широты перевалил на другую сторону пролива, но на западном берегу оказалось столько льда, что приблизиться к исследованному в прошлом году «проливу» (залив Камберленд) не было никакой возможности. Повернув на юг, Девис достиг полуострова Лабрадор. После ожесточенной стычки с эскимосами, стоившей ему трех убитых и трех раненых, путешественник пустился в обратный путь и 19 сентября прибыл в Англию. Хотя поиски и на этот раз не увенчались успехом, Девис все же не терял надежды открыть Северо - западный проход, в существовании которого ни минуты не сомневался. Предвидя, однако, что склонить торговую компанию лондонских купцов на снаряжение третьей экспедиции теперь будет нелегко, он обещал своим покровителям с лихвою окупить все издержки верными барышами от охоты на моржей, тюленей и китов, которые на севере водятся в изобилии. Купцы скрепя сердце согласились снарядить третью экспедицию.

15 мая 1587 года Девис вышел в море с тремя кораблями — «Санлайт», «Элизабет» и «Эллен». На этот раз, следуя вдоль гренландского побережья, он дошел до 72° 12’ северной широты, то есть почти до широты Упернивика. Северный ветер заставил его покинуть это побережье, названное Хоп Сандерсон, по имени богатого купца, покровителя Девиса. 19 июля он привел корабли к знакомой ему горе Ралея и затем вторично проник в залив Камберленд; на этот раз ему удалось пройти залив до конца и с огорчением убедиться, что это не пролив, а глубокая бухта. Снова выбравшись в открытое море, Девис стал исследовать берег в южном направлении и достиг залива, получившего название Ламли, хотя в действительности это был уже известный залив Фробишер.

В конце августа корабли оказались у входа в «быстрый пролив», где «вода кружилась и ревела, как будто здесь столкнулись два пролива». Судя по этому описанию, Девис, как и Фробишер, едва не был увлечен течением в Гудзонов пролив.

Вскоре путешественники достигли мыса Чидли на лабрадорском берегу и на этом вынуждены были прервать свои исследования: близилась зима, и корабли нуждались в ремонте. Проплыв вдоль берегов Америки до 52° северной широты, Девис пошел обратно в Англию и 15 сентября благополучно вернулся на родину.

Хотя поставленная перед ним задача и не была решена, но его путешествия дали положительные научные результаты, которым, однако, в то время не придавали особого значения. Девис исследовал большую часть Баффинова залива; кроме того, были собраны важные сведения о природе арктических областей и жителях гренландского побережья. С географической точки зрения эти открытия были очень ценны, хотя, разумеется, они мало удовлетворяли лондонских купцов. Поэтому после плаваний Девиса всякие попытки дальнейших поисков Северо - западного пути из Европы в Восточную Азию надолго прекратились.

Сам Девис, отказавшись от осуществления своего проекта, выработал новый план достижения Индии — обычным путем, мимо мыса Доброй Надежды, не считаясь с запретами испанцев и португальцев. В 1590 году он отправился в Индию, но у берегов Марокко был настигнут португальской эскадрой и после упорного боя вынужден был вернуться назад.

В 1605 году Девис погиб у берегов Малакки в битве с малайскими пиратами.

Со второй половины XVI века видное место в истории мореплавания и географических исследований заняли голландцы. Освободившись от испанского ига, они развернули бурную торговую деятельность, успешно конкурируя с англичанами.

Желая установить торговые отношения с Индией и Китаем, голландские купцы снарядили несколько экспедиций на поиски Северовосточного прохода. По существу, они пытались осуществить ту же самую идею, что и Себастьян Кабот, которому Англия была обязана открытием богатого русского рынка. Со свойственным им практицизмом голландцы пристально следили за всеми английскими экспедициями. Вслед за Ченслером они основали торговые конторы в Коле и Архангельске, стремясь в то же время проникнуть в новые места для сбыта своих товаров. Карское море оказалось труднопроходимым, и, по совету известного голландского космографа Питера Планция, амстердамские купцы решили пройти на восток, обогнув с севера Новую Землю. К тому же и такой авторитетный фламандский картограф и математик, как Герард Меркатор¹⁴⁸ , считал, что плавание в Китай Северо - восточным проходом весьма удобно и легко.

Крупнейшие по значению путешествия голландцев связаны с именем знаменитого мореплавателя Виллема Баренца (1550 — 1597), уроженца острова Терсхеллинг (Северная Голландия). Баренц (или, правильнее, Барентсзон) был гражданином Амстердама и уже в молодые годы приобрел репутацию опытного и искусного моряка. В 1594 году он был назначен капитаном корабля «Меркурий» в экспедиции Яна Линсхотена, целью которого было «проникнуть в северные моря, открыть царства Катайя и Хина¹⁴⁹ , лежащие к северу от Норвегии и Московии и по соседству с Татарией».

6 июня корабли отплыли от острова Тессел¹⁵⁰ , затем обогнули Нордкап и 4 июля были уже в нескольких милях от берега Новой Земли, под 73°25’ северной широты. Следуя вдоль западного берега Новой Земли, Баренц 10 июля достиг мыса Нассау и через три дня встретил плотные массы плавучего льда. До 3 августа он безуспешно пытался проложить дорогу через ледяные поля, более восьмидесяти раз меняя курс. Чтобы пройти незначительное расстояние от мыса Нассау до Больших Оранских островов, у северной оконечности Новой Земли, ему пришлось преодолеть в общей сложности до 1700 миль и проявить все навигационное искусство, на какое он только был способен.

Вряд ли до Баренца хоть один мореплаватель выказывал в подобных обстоятельствах столько настойчивости! Добавим еще, что он воспользовался вынужденной крейсировкой, чтобы с редкой для того времени точностью определить широты целой серии географических пунктов. Наконец экипаж, измученный этой бесплодной борьбой, запросил пощады, и Баренц вынужден был вернуться в гавань Тессела. Другие корабли флотилии обогнули остров Вайгач и проникли в Карское море, где их задержали льды.

Тем не менее достигнутые экспедицией результаты были признаны настолько значительными, что уже в следующем году Генеральные Штаты¹⁵¹ снарядили семь судов, начальство над которыми было вверено богатому дворянину Якобу ван Гемскерку, а Баренц был назначен главным штурманом. После нескольких остановок у берегов Новой Земли и сибирского побережья флотилия встретила у пролива Югорский Шар непреодолимые льды, заставившие ее отказаться от мысли проникнуть в Карское море. 17 сентября корабли вернулись в Голландию.

Эта вторая экспедиция не оправдала возлагавшихся на нее надежд, и нидерландское правительство отказалось субсидировать дальнейшие экспедиции по изысканию Северо - восточного прохода, хотя и назначило 25 тысяч гульденов награды тому, кто найдет морской путь в Китай. Более сговорчивыми оказались амстердамские купцы. Они согласились снарядить два корабля, названия и тоннаж которых остались неизвестными. Начальство над ними было вверено Якобу ван Гемскерку и Яну Корнелисзону Рейпу. Баренц же был назначен старшим штурманом на корабль Гемскерка, хотя фактически был инициатором и главой всего предприятия. Геррит Де - Фер, описавший в своем «Морском дневнике» все три плавания Баренца, был зачислен в состав экипажа в качестве боцмана.

10 мая 1596 года голландцы отплыли из Амстердама. Они благополучно миновали Шетландские острова и 5 июня неожиданно увидели первые льдины, «чем были немало удивлены, приняв их сначала за белых лебедей». Вскоре они подошли к неизвестному острову и 11 июня высадились на его берег. Там путешественники собрали много яиц чаек и убили огромного белого медведя, что и дало повод присвоить этому острову название Медвежьего, удержавшееся до нашего времени.

Продолжая подниматься к северу, 19 июня голландцы заметили сквозь пелену тумана новую неизвестную землю, покрытую остроконечными гористыми вершинами. Этот большой остров путешественники приняли за Гренландию, а когда убедились в своей ошибке, назвали его Шпицбергеном¹⁵² . Исследовав значительную часть западного побережья Шпицбергена, они попали в полосу плавающих льдов и вынуждены были снова спуститься к Медвежьему острову.

Здесь между участниками экспедиции возникли разногласия. Ян Корнелисзон Рейп хотел взять курс на север и там искать проход на восток. Баренц и капитан Гемскерк решили плыть прямо на восток, мимо Новой Земли. Корабли расстались, и каждый направился своим путем.

11 июля корабль Баренца достиг мыса Канин Нос, и спустя пять дней голландцы увидели западный берег Новой Земли. Переменив галс, они поднялись к северу и 19 июля добрались до полуострова Адмиралтейства. До 4 августа дальнейший путь преграждали тяжелые льды, но б августа кораблю удалось обогнуть мыс Нассау. После многих приключений, о которых мы не будем рассказывать, Баренц достиг Больших Оранских островов. Затем он начал спускаться вдоль восточного берега Новой Земли и, теснимый льдами, 26 августа бросил якорь в обширной бухте. «В этой ледяной гавани, — пишет Геррит Де Фер, — нам пришлось провести всю холодную зиму в большой нужде, в страданиях и тоске».

«30 августа, — читаем мы в том же дневнике, — ледяные глыбы опять стали нагромождаться одна на другую в направлении к кораблю. Дул сильный ветер с северо - запада и шел густой снег. Корабль был совершенно окружен и сжат льдом; все около него стало трещать, и казалось, что он разламывается на сто частей; это было ужасно и видеть и слышать; волосы становились дыбом при столь страшном зрелище. В этот опасный момент, когда льдины, до тех пор крепко сжимавшие корабль с обеих сторон, пробились под него, корабль вытолкнуло вверх, как будто железным орудием».

Вскоре корабль стал так трещать, что благоразумие подсказывало как можно скорее выгрузить все припасы, паруса, порох, пули, мушкеты и другие необходимые вещи; затем голландцы разбили на берегу палатку, чтобы укрыться от снега и нападения медведей. Несколько матросов, отойдя на две - три мили от берега, увидели речку с пресной водой и возле нее следы северных оленей.

Постепенно вся бухта наполнилась громадными, громоздившимися друг на друга ледяными глыбами. Голландцы оказались накрепко запертыми в ледяной гавани и стали готовиться к зимовке.

Иллюстрация. Корабль Баренца среди льдов. Рисунок Геррита Де Фера

«Мы пришли к заключению, что надо защищаться от холода и диких зверей, построить дом и жить в нем с возможными удобствами, а в остальном довериться судьбе». К счастью, путешественники нашли на берегу много выброшенного водой леса, принесенного, без сомнения, течением из Сибири; деревьев было столько, что их хватило не только для постройки жилища, но и на топливо до конца зимы.

Никогда еще до Баренца европейцы не зимовали в таких высоких широтах, среди мрака и холода, на берегу застывшего, неподвижного моря, которое, по неверному выражению Тацита¹⁵³ , образует «пояс мира» и где «слышен шум восходящего солнца».

Готовясь зимовать на Новой Земле, голландцы не могли предвидеть тех страшных испытаний, какие ждали их впереди. Впрочем, все семнадцать человек вынесли выпавшие на их долю горести с изумительным терпением и мужеством, без всякого ропота, без малейшей попытки к возмущению. Поведение этих доблестных мореходов, не ведавших, что сулило им будущее, и до последней минуты не терявших надежды на спасение, навсегда останется высшим примером героизма для всех моряков. Благодаря искусству, знаниям и предусмотрительности Виллема Баренца голландцы в конце концов выбрались с Новой Земли, из ледяной могилы, и вновь увидели берега своего отечества!

Зимовщикам постоянно приходилось сталкиваться на Новой Земле с белыми медведями, в одиночку и группами подходившими к самому их жилью. Убивая зверей, они ограничивались только тем, что сдирали с них шкуры, но брезгали употреблять в пищу медвежье мясо, считая его поганым или нездоровым. Это было большой ошибкой. Медвежатина значительно улучшила бы скудный рацион, дала бы возможность отказаться от солонины и уберечься на более длительное время от цинги.

Но не будем опережать события и постараемся следовать за бесхитростным дневником Геррита Де Фера.

«22 сентября умер корабельный плотник и был погребен в расщелине горы, так как из - за сильного мороза земля не поддавалась заступу. Следующие дни были употреблены на переноску леса для постройки дома».

Иллюстрация. Внутренний вид дома Баренца на Новой Земле. Рисунок Геррита Де Фера

«8 октября. В предшествующую ночь и весь этот день был такой сильный ветер и шел такой снег, что если кто выходил, то ему казалось, что он задыхается; мало того, никто не мог пройти на расстояние длины корабля, хотя бы от этого зависела его жизнь; нельзя было даже минуты пробыть вне корабля или вне дома».

12 октября голландцы перешли в дом, хотя он был еще не совсем достроен. 21 октября большая часть провизии, мебель, припасы и инструменты были перенесены на берег. Дни становились совсем короткими, и солнце только на несколько минут показывалось над горизонтом. Холода усиливались. Дом, построенный по плану Баренца, состоял из одной большой комнаты; посредине был устроен очаг, а над крышей возвышалась широкая дымовая труба. Вдоль стен тянулись нары для спанья, в углу стояла большая бочка, служившая ванной, так как корабельный врач, во избежание заболеваний, предписывал как можно чаще мыться.

Снегу в ту зиму навалило столько, что весь дом был завален сугробами, благодаря чему сохранялась довольно высокая температура внутри жилища. Чтобы выйти из дому, всякий раз приходилось прорывать под снегом коридор. По ночам было слышно, как по крыше разгуливали голодные медведи, пытавшиеся найти доступ к людям. Это заставило голландцев придумать необычайный способ охоты: они залезали в дымовую трубу и, сидя словно в сторожке, стреляли без промаха, улучив удобный момент. Вокруг дома и на крыше было поставлено много ловушек для лисиц и песцов. Пушистый мех защищал голландцев от холода, а мясо этих животных служило пищей.

В декабре начались такие лютые морозы, что дым перестал выходить из трубы, и зимовщики едва не задохлись в своем помещении. На некоторое время очаг пришлось загасить. Температура в доме резко понизилась. Стены, койки, потолок и все вещи покрылись толстым слоем льда. Стенные часы остановились. Виноградное вино замерзло и перед раздачей его приходилось оттаивать. Каждому выдавалось на день по одному квартарию вина (0,137 литра).

«7 декабря скверная погода продолжалась, свирепствовал северо - восточный шторм, который принес сильнейший холод; мы не знали, что предпринять, чтобы защититься от него. Когда мы совещались, что делать, один из наших предложил пустить в ход каменный уголь, который мы перенесли с корабля в дом, и развести им огонь, так как этот уголь дает сильный и продолжительный жар. Поэтому вечером мы развели при помощи упомянутых углей прекрасный огонь, давший много тепла, но не убереглись при этом от большой беды. Так как теплота нас сильно подкрепила, то мы стали совещаться, как бы подольше удержать ее. Мы решили закрыть все дверцы в камине, чтобы надолго сохранить тепло; после этого все пошли спать, каждый на свою койку или логово, радуясь теплу. Мы долго разговаривали, но в конце концов у нас появилось сильное головокружение. Прежде всего мы заметили это на одном из нас, а затем и все мы почувствовали большое недомогание. Поэтому те, что были посильнее, вскочили с коек и прежде всего открыли камин, а потом дверь. Тот, кто отворял дверь, лишился чувств и в обмороке с большим шумом упал на снег. Я, чья койка была ближе всего к двери, услышал это и, видя его лежавшим в обмороке, сейчас же принес уксус и натер ему лицо, от чего он пришел в себя. По открытии двери наше здоровье восстановил тот же самый холод: раньше он был для нас таким ярым врагом, а теперь послужил причиной спасения, ибо иначе мы, без сомнения, погибли бы в беспамятстве. Затем, когда мы пришли в себя, капитан дал каждому немного вина для укрепления сердца».

«11 декабря день был также ясный, но непомерно холодный, так что не испытавший этого с трудом мог бы поверить. Даже сапоги на наших ногах сделались от мороза как рог, так что мы не могли больше носить сапог, а должны были прибегать к широким и просторным башмакам, верхняя часть которых состояла из овчины; при ходьбе же надо была надевать три или четыре пары носков для согревания ног».

«25 декабря дул северо - западный ветер и погода была скверная. Несмотря на это, песцы бегали по крыше, как нам было слышно. Некоторые считали это дурным предзнаменованием. Возник вопрос: почему это дурное предзнаменование? На это был дан ответ: потому, что они не были брошены в горшок или посажены на вертел, ибо в таком случае это было бы хорошим предзнаменованием».

Так голландцы, скрашивая горести шутками, провели конец 1596 года. Начало нового, 1597 года не принесло им никакого облегчения. Снежные бури и морозы свирепствовали с такой силой, что зимовщики не могли выходить из дому. Запасы сильно оскудели, и капитан распорядился уменьшить рацион. Каждый получал теперь по маленькой мерке вина раз в два дня. Некоторые старались сберечь свои крохотные порции на случай еще большей нужды.

5 января, по голландскому обычаю, зимовщики весело отпраздновали народный праздник «двенадцатого дня», или, иначе, «праздник королей». Об этом трогательно и простодушно сообщает в своем дневнике Геррит Де Фер: «Мы просили капитана позволить нам в этот день среди стольких бедствий хоть раз повеселиться и поставить сбереженное вино из того, которое нам выдавалось каждые два дня, но которое мы не всегда выпивали.

Иллюстрация. Внешний вид дома Баренца на Новой Земле. Рисунок Геррита Де Фера

В этот вечер мы несколько оправились. Мы выставили два фунта муки, которая была предназначена для склеивания бумаги, нажарили на сковородке лепешек с маслом, и, кроме того, каждому достался белый бисквит, который макали в вино. Мы внушали себе, что находимся на родине, у родных и друзей, и веселились не меньше, как если бы угощались дома за прекрасным ужином — до такой степени нам все казалось вкусным. Мы распределили между собой билетики, на которых были написаны названия должностей, и нашему пушкарю выпал жребий, провозглашавший его властителем Новой Земли, которая простирается в длину на двести миль и расположена между двумя морями».

Начиная с 21 января лисицы и песцы стали появляться реже, но зато зачастили белые медведи; день стал прибавляться, и запертые в своем доме голландцы начали выходить на воздух. 24 января на мгновение показалось солнце. Матросы поспешили сообщить эту радостную весть Виллему Баренцу, но он заявил, что это обман зрения, так как раньше, чем через четырнадцать дней, солнце на этой широте появиться не может.

26 января после долгой болезни скончался один из матросов и был похоронен в снегу, недалеко от дома.

28 января в ясную погоду все вышли из дому — гуляли, бегали, играли в мяч. Но каждое движение давалось с трудом, так как холод, недоедание и цинга подорвали силы и здоровье даже самых крепких людей. Все настолько ослабли, что обычная вязанка дров заносилась в дом в несколько приемов.

Наконец, в первых числах марта, когда бури и метели прекратились, мореплаватели увидели, что море на большом протяжении очистилось ото льда. Но корабль по - прежнему оставался скованным в «Ледяной гавани». Морозы еще держались, и каждое дуновение ветра обжигало ледяным холодом.

15 апреля зимовщики посетили свой корабль и нашли его в довольно хорошем состоянии. На обратном пути им встретился огромный медведь, не решившийся, однако, напасть на людей. «Затем, проходя по берегу моря, мы увидели, что льдины так высоко взгромоздились одна на другую, что представляли как бы целые города с башнями и бойницами».

В начале мая матросы стали выражать нетерпение и торопить Баренца с отплытием, но он отвечал, что нужно выждать до конца мая, а если тогда корабль не освободится ото льда, то придется отплыть на лодках. 20 мая голландцы стали собираться в обратный путь, мечтая добраться на лодках до каких - нибудь населенных мест. Можно себе представить, с какой радостью и усердием матросы принялись за работу! Шлюпка была починена, паруса приготовлены, все припасы лежали наготове.

13 июня, когда море почти полностью очистилось и появился попутный ветер, Гемскерк сообщил Баренцу, который давно уже болел и не выходил из дому, что он «принял решение воспользоваться представившимся теперь удобным случаем для отъезда и вместе с командой спустить в воду лодки, чтобы покинуть Новую Землю».

«Тогда Биллем Баренц, предварительно написавший записку, положил ее в мушкетный патрон и повесил в камине. В ней было рассказано, как мы прибыли из Голландии с целью плыть в Китайское царство и что с нами случилось здесь; сказано было и про наши невзгоды, чтобы если кто после нас пристанет сюда, он мог понять, что с нами было и как мы поневоле построили этот дом, в котором и застряли на десять месяцев. Написал он и про то, как нам надо было пускаться в море на двух открытых лодках и предпринять изумительное и опасное плавание».

И вот 13 июня 1597 года голландцы бросили свой корабль, вмерзший в ледяное ложе, и отдались на волю волн.

16 июня они благополучно добрались до Больших Оранских островов и, среди опасностей, сменявших одна другую, направились к югу вдоль западного берега Новой Земли.

«20 июня при западном, ветре погода была довольно сносная. Около того времени, когда солнце было на юго - востоке, Класу Анд - рисону стало очень худо, и мы убедились, что он недолго протянет. Старший боцман, придя в нашу лодку, поведал, в каком положении находится Клас Андрисон, и сказал, что он проживет недолго. Тогда Биллем Баренц заметил: «Мне кажется, что и я протяну недолго». Мы все же не подозревали, что болезнь Виллема настолько опасна, так как он вел с нами беседы и читал дневник, который я составлял о нашем путешествии, и мы вступали в разные разговоры по поводу этого. Наконец, отложив дневник и обратившись ко мне, он сказал: «Геррит, дай мне напиться». Только он выпил, как ему сделалось так плохо, что он закатил глаза и неожиданно скончался. У нас даже не было времени вызвать с другой лодки капитана. Таким образом, Биллем умер раньше, чем Клас Андрисон, который скоро за ним последовал. Смерть Виллема Баренца причинила нам немалое горе, ибо он был главный руководитель и незаменимый штурман, на которого мы полагались».

Так умер знаменитый голландский путешественник. В кратком и сдержанном панегирике Геррита Де Фера чувствуется, какую любовь, уважение и доверие сумел внушить Биллем Баренц своим несчастным спутникам. Баренц — слава Голландии, столь богатой смелыми и искусными мореплавателями.

Вынужденные непрерывно вычерпывать воду из своих утлых лодок, ежеминутно подвергаясь опасности быть раздавленными льдами, страдая от голода и жажды, голландцы достигли, наконец, мыса Нассау. Чтобы теснящимися льдинами не затерло лодки, голландцы вытащили их на ледяное поле, но при этом потеряли часть своих припасов в чуть было не погибли, так как лед ломался у них под ногами. Но среди всех этих бедствий на их долю выпадали и скромные радости. Как - то раз трое голландцев, добравшихся по ледяному припаю до одного из Южных Крестовых островов в надежде встретить там русских охотников, нашли семьдесят гагачьих яиц, но «не знали, как их донести. Наконец, один из них снял брюки и завязал их в нижней части; двое понесли найденные яйца, повесив брюки на копье; третий взял мушкет. Таким образом, после 12 - часового отсутствия они вернулись, а мы были уже не в силах придумать, что с ними могло случиться... Из принесенных яиц мы устроили роскошное пиршество и, таким образом, среди наших тягостей и трудностей умели иногда доставить себе веселые минуты».

Начиная с 19 июля море настолько очистилось ото льда, что плавание становилось менее опасным. 28 июля голландцы встретили две русских ладьи, к которым сначала побоялись приблизиться. Но когда путешественники увидели, что русские поморы направляются к ним без оружия и выражают дружеские чувства, они отбросили всякий страх, особенно когда узнали в них людей, которых видели в прошлом году в окрестностях Вайгача. Голландцы получили от русских немного съестных припасов и поплыли дальше, стараясь держаться берегов Новой Земли настолько близко, насколько позволял лед. Во время одной высадки на берег путешественники нашли так называемую ложечную траву, листья и семена которой служат и поныне одним из самых сильных противоцинготных средств. Голландцы с жадностью стали есть эту траву и почти тотчас же почувствовали облегчение.

Между тем припасы быстро истощались; оставалось лишь немного хлеба и ничтожное количество мяса. Тогда мореплаватели пустились в открытое море, чтобы сократить расстояние, отделяющее их от берегов России, где они рассчитывали встретить русских рыболовов и получить помощь. Надежда их не обманула, хотя им и пришлось еще вытерпеть немало невзгод.

Добравшись до побережья материка (к востоку от устья Печоры), голландцы опять увидели русский корабль и, получив на несколько дней съестных припасов, взяли курс на запад. Новые встречи с русскими поморами спасли их от голодной смерти. В густом тумане обе лодки потеряли друг друга из виду и встретились снова далеко за Каниным Носом, уже по ту сторону Белого моря, у острова Кильдин, где рыболовы сообщили им, что в Коле стоят голландские корабли, готовящиеся к отплытию. Путешественники тотчас же послали туда одного из моряков.

Через три дня посланный вернулся из Колы с письмом от Яна Корнелисзона Рейпа. Можно представить, как велико было изумление голландцев при виде его подписи. Только после сличения почерка с письмами Яна Рейпа, сохранившимися у Гемскерка, матросы поверили, что письмо действительно написано его рукой. Несколько дней спустя, 30 сентября, Ян Рейп сам прибыл на баркасе за своими бывшими спутниками, снабдил продовольствием и отвез в Колу на свой корабль.

Ян Рейп был поражен, узнав обо всем, что произошло с экспедицией Баренца и Гемскерка. Прибыв в Колу, измученные мореплаватели после нескольких дней отдыха и обильного питания восстановили свои силы и окончательно избавились от цинги. 17 сентября Ян Рейп отплыл из Колы в Голландию и 1 ноября благополучно прибыл в Амстердам.

Спутники Баренца сошли на берег, «одетые в то же платье, которое носили на Новой Земле, в шапках, подбитых песцовыми шкурками, и вошли в дом Питера Гасселера, который был одним из представителей города Амстердама по части снаряжения кораблей Яна Корнелисзона и нашего. Очень многие удивлялись нашему возвращению, так как считали нас давно уже погибшими. Слух об этом распространился по городу и дошел даже до дворца принца, где в то время угощали обедами высокопоставленных лиц: канцлера и посла его величества короля Дании, Норвегии, Готов и Вандалов. Поэтому бургомистр и два члена городского совета позвали нас, и тут, в присутствии упомянутого посла и консулов, мы рассказали про наше плавание и про перенесенные опасности; затем те из нас, что были местными жителями, разошлись по домам, а остальные были отведены в назначенные им гостиницы, где пробыли несколько дней, получили плату и, наконец, отправились к своим».

Вот имена людей, вернувшихся из этого путешествия: Якоб ван Гемскерк, Питер Питерсон, Фос, Геррит Де Фер, магистр Ганс Фос (цирюльник - врач), Якоб Янсон Штерренбург, Ленарт Гендриксон, Лаурент Виллемсон, Ян Гиллебрандсон, Якоб Янсон Гоогвут, Питер Корнелисзон, Ян ван Буйзен, Якоб Эвертсон. Имена еще двух участников экспедиции остались неизвестны.

Чтобы закончить рассказ об этих храбрых мореходах, нам остается еще добавить, что Геррит Де Фер в следующем, 1598 году напечатал на латинском языке историю плаваний Баренца и что капитан Якоб ван Гемскерк после нескольких путешествий в Индию был назначен в 1607 году командиром эскадры из двадцати шести судов и дал испанцам большое сражение, из которого голландцы вышли победителями, причем сам Гемскерк был убит в этом бою.

Почти триста лет спустя после смерти Баренца на Новой Земле случайно было открыто место его зимовки. В сентябре 1871 года в «Ледяную гавань» зашел норвежский промышленник Эллинг Карлсен и обнаружил дом Баренца. По словам Карлсена, «дом так хорошо сохранился, как будто только вчера был построен». Внутри все было на своих местах и оказалось в таком же точно виде, как при отъезде путешественников. Вокруг дома валялись пустые бочки, груды тюленьих и медвежьих костей. Вся обстановка внутри дома и его внешний вид в точности соответствовали описаниям Геррита Де Фера и рисункам, приложенным к его книге. Вдоль стен тянулись нары, на стене висели часы, мушкеты, алебарды. Из всей домашней утвари, оружия и всевозможных предметов, найденных Карлсеном на месте зимовки, следует еще упомянуть о двух книгах, принадлежавших Баренцу: одна из них — «История Китая» — свидетельствует о цели, которую он преследовал своей экспедицией, а другая — «Руководство к мореплаванию» — показывает, с каким интересом он следил за всем, что относилось к его профессии*.

Все найденные в «Ледяной гавани» предметы были затем уступлены нидерландскому правительству, передавшему их морскому музею в Гааге.

По рисункам Геррита Де Фера была выполнена большая модель дома Баренца, но без передней стенки — так, чтобы можно было видеть и комнату, и все реликвии, привезенные с Новой Земли. Эта экспозиция, привлекающая всеобщее внимание, воскрешает в памяти трагические события зимовки Баренца и его товарищей в «Ледяной гавани», под 76° северной широты. Рядом с часами на стене висит медный циферблат с изображением меридиана — часть астрономического прибора, отмечавшего отклонение магнитной стрелки компаса. Этот прибор, изобретенный Планцием, представляет собой уникальный экземпляр морского инструмента, которому не суждено было войти в употребление. Рядом с различными вещами и остатками голландского флага обращает на себя внимание также флейта, на которой любил играть Баренц.

Одной из наиболее интересных находок, сделанных в «Ледяной гавани», была рукопись, оставленная Баренцом и Гемскерком в отверстии дымовой трубы

Нельзя смотреть без волнения на эти драгоценные реликвии!