| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |

На суше и на море 1983(23)

ДОЛИНА МАЛЕНЬКИХ СТРАХОВ

От переводчика. Американский писатель Эрл Стенли Гарднер (1899—1970) — автор широкоизвестных романов и повестей, переведенных на многие языки (в том числе и на русский), о подвигах одного из удачливых и блестящих американских адвокатов-детективов — Перри Мейсоне, защитнике невинных людей, подозреваемых в совершении тяжких преступлений. Публикуемый здесь забытый рассказ «Долина маленьких страхов»—своеобразная творческая дань Гарднера той любви, которую он с юных лет питал к песчаным просторам пустыни. И что особенно важно отметить, природа пустыни подана Гарднером живописно и зримо и не является обычным фоном для основного действия рассказа. Природа у Гарднера выступает здесь как одно из действующих лиц повествования. В центре рассказа та же излюбленная тема автора—спасение человека, ложно обвиненного в не совершенном им преступлении. На языке оригинала рассказ опубликован в 1930 году.

Говорят, будто стоит человеку почувствовать колдовские чары пустыни, как у негр тотчас зарождается к ней любовь или ненависть. Что правда, то правда. К этому следует лишь добавить: если возникшее чувство—ненависть, оно зиждется на страхе.

Знатоки пустыни утверждают, что, раз сформировавшись, ваше отношение к ней останется неизменным, как бы долго потом вы ни прожили в ее песчаных просторах. Но здесь они заблуждаются. Мне довелось быть свидетелем одного случая, к которому это правило не подходит. Пустыню трудно понять, и правил к ней не подберешь.

Этот случай известен лишь немногим, он произошел с человеком, который в ту пору носил на шее собачий ошейник и обитал в юдоли маленьких страхов.

Нельзя сказать, что люди не знали о собачьем ошейнике. Хотя человек этот всегда наглухо застегивал свою рубаху, тщательно прикрывая ошейник воротом, один раз или дважды он забыл это сделать, и окружающие имели возможность мельком увидеть его кожаный ошейник, украшенный серебряной именной табличкой и маленькими заклепками из полированного металла.

Вести об этом немедленно расползлись во все стороны, как это бывает в пустыне, где слухи и слушки, переданные тихим шепотком, просачиваются из одного места в другое с неимоверной быстротой. Пустыня—это страна шепота. Пустынный суховей шевелит песок, который, шурша, обтекает стебли кактусов, и звук при этом получается такой, словно кто-то шепчется. Когда ветер крепчает, песчинки начинают сильнее тереться друг о дружку, производя престранный шорох—тихий говор песков.

По ночам, завернувшись в одеяла, я не раз прислушивался к песчаному шепоту. Иногда померещится даже, что можно разобрать отдельные слова; засыпая же, вдруг вообразишь, будто услышал целую фразу, которую тихонько кто-то шепнул тебе на ухо. Но рядом никого нет — просто перешептываются сыпучие пески.

То, о чем я хочу рассказать, произошло у самой восточной границы Долины Смерти*, неподалеку от высохшего озера Амарго-са-Синк. Природа между горами Фьюнерал-Маунтинс («Погребальными») и хребтом Кингстон-Рейндж прямо-таки с ума сошла. Ей, похоже, было мало того, что тут протекает Амаргоса-Крик, эта речка-уродец. Многие квадратные мили здешней территории усыпаны лапиллями; в этом районе есть местность, именуемая Пепельными лугами из-за того, что вся она покрыта сплошным слоем вулканического пепла. Вдобавок к этому все окружающие горы раскрашены минералами в различные оттенки красного, коричневого и ядовито-зеленого цветов, а растительность настолько скудна, что о ней и говорить нечего.

Вода в большинстве здешних ручьев и источников непригодна для питья. Места эти изобилуют месторождениями всевозможных металлов, здесь имеется несколько действующих разработок, обеспечива* ющих занятость горстке местных старожилов, или, как их тут называют, старых песчаных крыс. Эти люди собираются и проводят свободное время в своих излюбленных заведениях, в числе которых есть один салун—всамделишный салун, а не пародия на него—и один самый настоящий танцевальный зал, куда приходят женщины; последние, пожив немного в пустыне, в конце концов покидают эти места, поскольку даже непритязательные девушки из дансинг-холлов не могут долго выносить суровых местных условий. Здесь легко потерять человеческий облик, всякое представление о приличиях и условностях цивилизованного мира.

Голые остроконечные горы на фоне знойного неба громоздят ввысь жуткие свои вулканические очертания, пустынные ветры, с шипением низвергаясь со склонов гор, глубоко вгрызаются в песок и гонят его шептать и пересыпаться по равнинам. Таково царство владычицы-пустыни.

И надо же было так случиться, что именно сюда пришел Фред Смит.

* Место действия рассказа находится на стыке двух американских штатов — Калифорнии и Невады. Долина Смерти (название связано с гибелью партии золотоискателей от зноя и нехватки воды в период калифорнийской «золотой лихорадки» 1849 г.) — межгорная впадина-грабен, самая глубокая (85 метров ниже уровня моря), пустынная и безводная, расположена между хребтами Амаргоса и Панаминт в северной части пустыни Мохаве, штат Калифорния. 10 июля 1913 г. там была зарегистрирована температура +56,7° С, считающаяся абсолютным максимумом для западного полушария. В 1933 г. Долина Смерти объявлена национальным заповедником. Горы Фьюнерал-Маунтинс (самый высокий пик 1946 метров) непосредственно служат ее восточной границей, а хребет Кингстон-Рейндж (самый высокий пик 2232 метра) расположен к юго-востоку от Долины Смерти. Пересыхающая река Амаргоса берет свое начало в штате Невада, протекает на юг по пустыне Амаргоса, огибает хребет Амаргоса, затем течет в северном направлении по Долине Смерти, в сухих песках которой исчезает окончательно. (Здесь и дальше — примечания переводчика.)

Этот человек назвался Фредом Смитом и, произнося свое имя, опустил глаза. Мы сразу поняли, что его зовут иначе и что придумывать себе фальшивые имена он не мастак.

Время от времени глаза его выдавали какой-то великий страх, невыразимый ужас, который тут же снова прятался в темные глубины его души. Смит боялся пустыни, но он страшился и того, что осталось позади, в его прошлом. Страх загнал его в этот забытый богом угол, и удерживал его здесь тоже страх.

Ему дали работу на руднике «Красная бонанца» *, должность на поверхности—от таких, как он, мало проку под землей, в темном безлюдье горизонтальных выработок.

Однажды на руднике появился Ник Крайдер — специально ради того, чтобы взглянуть на Смита. Ник служил участковым помощником шерифа и был, как и полагалось по его должности, весьма крутым субъектом. Я тоже находился на руднике, когда он туда зашел.

— А, новенький? — сказал Крайдер.

Смит в это время делал какие-то записи в табеле. Рука его стала дрожать так сильно, что перо выскочило за пределы графы.

— Да, сэр,— отвечал он, завороженно уставившись на серебряную звезду, которую Ник носил на жилетке.

— Откуда?

— Из Лос-Анджелеса.

— По какой причине уехал оттуда?

— Просто так—по разным причинам—ничего особенного. Там у меня не было возможности утвердить свой характер. Мне захотелось уехать в эти края и начать все заново.

Ник фиксировал его холодным и жестким, выражавшим неверие взором.

— Хорошо, я наведу о тебе справки. Смотри у меня! Если ты скрываешься от правосудия, то уж, будь уверен, я выведу тебя на чистую воду!—сказав это, Крайдер зашагал прочь.

Дождавшись, когда Смит вновь поднял глаза от земли, я заметил ему:

— На вашем месте, Смит, я бы не позволил разговаривать с собой подобным тоном. Если Ник Крайдер и впредь будет безнаказанно кататься на вас, да еще и шпорами погонять, то вы прослывете трусом у здешних ребят.

— А что мне делать? — ответил Смит.— Ведь он—полицейский.

— Прежде всего, Крайдер — задира,— сказал я,—как и многие мужчины. Человек же в этом мире заслуживает такого отношения к себе, какого он сам ожидает. Если вы будете вести себя, как щенок, который боится, что его ударят ногой; то вас все начнут пинать, а уж здесь-то люди пинают сильнее и чаще, чем в любом другом месте.

Я полагал, что слова мои заставят его встряхнуться, но ошибся.

Смит продолжал работать помощником табельщика. Дважды еще Крайдер встречался с ним и оба раза постарался вдоволь поизмываться над Смитом. Окружающие слушали и ухмылялись. После этого все стали относиться к Смиту с оскорбительным пренебрежением и заставили его воспринимать это как должное.

* Бонанца—богатый рудный карман

Смит поселился в маленькой хижине, расположенной в долине за рудником. Раньше хижина принадлежала пожилому старателю, который затеял вдруг судебную тяжбу с хозяевами рудника и которого в одну из ночей застрелили. Крайдер не очень-то старался найти преступника. Разумеется, Крайдер был пройдоха. В городке, где открыто процветают игорные дома и питейные заведения, помощник шерифа должен быть либо пройдохой, либо тупицей, а уж Крайдера тупицей никак не назовешь.

Как-то в воскресенье после полудня я зашел к Смиту в надежде хоть немного приободрить его, но моя попытка оказалась пустой затеей. Уронив голову на руки, он сидел в своей темной хижине, затхлый воздух которой отдавал ночлегом и устоявшимися запахами стряпни. К ногам Смита жалась собака. По всем статям это был большой сторожевой пес, начисто лишенный, однако, бойцовского духа.

Когда я переступил порог дощатой веранды, Смит с искаженным от страха лицом вскочил на ноги, а пес, поджав хвост, забился под стол, сверкая оттуда желтым огнем своих глаз.

— Завели собаку?

— Ах, это вы! Да, подобрал этого пса на улице пару дней назад. Он убегал от мальчишек, которые швыряли в него камнями, а я пожалел и привел его в дом.

Перед моим внутренним взором сразу предстали маленький городок, раскинувшийся под обжигающим солнцем, пыльная улица, жестокие уличные пострелята, которые усваивают площадную брань едва ли не раньше, чем научатся говорить по-человечески.

— Собака с такими данными, будь она неробкого десятка, могла бы и не позволить швырять в себя камнями,— заметил я.

Фред кивнул головой, но было видно, что согласился он со мной больше из вежливости. Мы поболтали еще немного, и я ушел. Отойдя от хижины, я в сердцах плюнул в дорожную пыль в знак того, что умываю руки в отношении как самого Смита, так и его собаки.

Очередной ход в этой истории сделала Большая Берта. Прибыв сюда, она открыла закусочную и не спасовала перед здешними ресторанами—один из них не выдержал ее конкуренции, а владелец другого был вынужден сменить поваров.

Крайдер попытался было нагнать страху на Большую Берту; она выслушала все, с чем он к ней пришел, потом четко объяснила ему свою позицию:

— Слушай, ты, прощелыга с жестяной звездой! Я приехала сюда заниматься своими делами, честно и открыто. До этого я работала в цирке и прекрасно справлялась со слонами и тиграми, так что я теперь вовсе не собираюсь позволять какому-то проходимцу брать меня на пушку. Коли не нравится моя конкуренция—плати отступные! А если эти близнецы-бутлегеры*, которые пытаются командовать здесь ресторанным бизнесом, попробуют применить грубые приемы, пусть потом пеняют на себя, им тоже от меня не поздоровится!

* Бутлегеры — подпольные торговцы спиртным в период действия в США так называемого «сухого закона» (1920—1933).

Крайдер нанес ей визит, полагая, что без труда сдерет с нее плату за право торговать, якобы предусмотренную постановлением городских властей. Но наш населенный пункт пока еще не имел статуса города, и, зная об этом, Берта наотрез отказалась платить. Я сидел у нее в закусочной, когда Берта познакомилась с собакой. В тот день Смит первый раз вывел своего пса в город.

— Собакам сюда нельзя,— объявила Берта подошедшему к двери ее заведения Смиту.

Он кивнул, покорно соглашаясь с этим, и взошел на небольшое крыльцо, пристроенное для защиты основного помещения от мух. Пес улегся снаружи.

— Яичницу с салом,— попросил Смит.

Берта поставила сковороду на огонь и разбила яйца.

Внезапно раздался собачий визг. Они оба, Большая Берта и Фред Смит, посмотрели в ту сторону, откуда донесся этот звук. По улице, поджав хвост, улепетывал пес. Возле двери закусочной хохотал Хэрри Фейн, швыряя в животное камнями.

— Это собака Фреда Смита,— поставила его в известность Большая Берта.

Фейн зашел в закусочную и уселся на табурет.

— Плевать я хотел на то, чья это собака. Если у меня вдруг появляется охота бросить камнем в собаку, я никогда не отказываю себе в этом удовольствии. Что ты скажешь на это, Смит?

Фред Смит не поднимал глаз от стойки.

Через некоторое время Большая Берта вернулась к плите. Яичница, заказанная Фредом, была готова и подана ему. Ел он поспешно, явно стремясь поскорее убраться отсюда. Берта встретилась со мной взглядом и пожала своими большими плечами.

На улице, скуля, показался пес, дожидавшийся Смита; он кружил в отдалении, опасаясь приближаться к двери закусочной на расстояние полета брошенного камня. Большая Берта вытерла руки о передник и подошла к двери.

— Иди сюда,— позвала она пса.

Пес остановился, глядя на нее своими желтыми глазами. Берта взяла из объедков кусочек мяса и свистнула; пес начал приближаться к ней, остаток разделявшего их пространства он прополз на брюхе, время от времени тихо скуля. Берта дала ему мясо и стала наблюдать.

В это время Фейн слез с табурета и топнул ногой. Пес жалобно тявкнул и бросился наутек, Фейн захохотал. Берта повернулась к нему.

— Когда я знакомлюсь с собакой,— сказала она ровным, холодным тоном,—не люблю, если мне при этом мешают. Это хорошая собака. Ее чем-то испортили, и теперь она боится всего и всех.

Встретившись с ней взглядом, Фейн заколебался, хотя в этом маленьком городке посреди пустыни он привык делать все, что ему заблагорассудится—ведь в руках у него находился контроль над торговлей спиртным и над всеми дансинг-холлами. Разумеется, Крайдер состоял у него в доле и был с ним заодно.

— Не надо серчать,— пробормотал Фейн.

Большая Берта презрительно хмыкнула и снова позвала собаку.

— Собаке не следует связывать свою судьбу с человеком, который напуган,— сказала она, обращаясь к Смиту.

— Кто сказал, что я напуган?—спросил Смит, торопливо, большими глотками доедавший яичницу.

— Я сказала,— ответила Большая Берта.

Смит сунул через стойку монетку и поспешно покинул закусочную.

Большая Берта взяла собаку за ошейник.

— Ты останешься здесь, со мной,— сказала она псу. Я попытался вмешаться:

— Эта собака—единственный друг Фреда Смита.

— Ничем не могу помочь,— отвечала она.— Я люблю животных. Это очень хорошая собака, ее нельзя губить только из-за того, что кто-то испытывает одиночество. Раньше эта собака была полноценной. Может, она потеряла хозяина или ее украл человек, который не знает толка в собаках. Она утратила собственное достоинство— новый владелец, вероятно, бил ее вместо того, чтобы поговорить с ней. Сначала у нее возник небольшой страх, затем еще один, потом страх стал большим, и в конце концов боязнь сделалась ее привычкой.

— Теперь ее уже не излечишь от страха,— предостерег я, сам того не желая, заинтересовавшись этими рассуждениями.— Возьмите, к примеру, Фейна—пес будет теперь бояться его до конца своих дней.

Фейн захохотал. Он принадлежал к людям того типа, которые испытывают удовольствие, если человек или животное боится их. Большая Берта фыркнула на нас обоих.

— Много же вы понимаете! Разумеется, я не могу одними разговорами или наказаниями заставить пса преодолеть большой страх. Но я выведаю его маленькие страхи и устрою все так, чтобы он смог победить их, а уж с большими песик и сам потом справится.

Большая Берта завела пса за стойку и стала говорить с ним. Голос у нее был тихий, но властный. Пес время от времени скулил, как бы пытаясь ответить ей.

На следующей неделе я дважды видел пса, оба раза улепетывающим со всех ног. В первую из этих встреч я, по правде говоря, не заметил, чтобы Фейн бросал в него чем-нибудь. Во втором случае я увидел движение его руки, бросавшей камень. Когда Фейн зашел в закусочную Берты, он самодовольно смеялся. Я проследовал за ним.

— Фейн,—сказал я ему,— оставь кобеля в покое.

Он взглянул на меня враждебными, выражающими угрозу глазами.

— Разве это твоя забота? — поинтересовался он.

— Теперь будет моя.

— С чего бы это? — сказал Фейн.— Может, он братом тебе приходится?

От моего удара левой он увернулся, правой рукой лапая кобуру с пистолетом слева под мышкой. Тут мой правый кулак попал в цель. Фейн отлетел назад, наткнулся на табурет, ударился о стену и рухнул на пол. Когда он падал, его рука оторвалась от кобуры, и я увидел блеск вороненой стали.

У меня оружия не было—люди в пустыне нынче, как правило, уже не отягощают себя металлом. Мне оставался единственный выход—бросить, если успею, один из табуретов и, если повезет, блокировать пулю. Я схватил ближайший табурет.

— На сегодня хватит,—небрежно проговорила Большая Берта, перегнувшись через стойку. В руках у нее был сделанный из дробовика обрез, оба ствола которого целили Фейну прямехонько в живот. Тому пришлось опустить свои пистолет.

На место происшествия примчался Крайдер. Как и следовало ожидать, он принял сторону Фейна. Меня оштрафовали на 50 долларов и условно приговорили к месячному тюремному заключению— за нарушение общественного порядка, нападение и оскорбление действием.

Перед Бертой я извинился, объяснив ей, что терпеть не могу, когда люди издеваются над собаками. Она пожала своими широкими плечами.

— Пес сам должен уладить этот конфликт,—сказала она мне таким обыденным тоном, будто речь шла о воспитании подрастающего ребенка.—Если собака боится пинка, то всегда найдется какой-нибудь тип, который пнет ее. Человек-то ведь должен питать уважение к самому себе, чтобы его уважали другие. То же самое относится и к собакам.

Пес лежал у ее ног. Мне казалось, он понимает каждое произнесенное ею слово. Я сказал Берте об этом.

— Разумеется, понимает,—ответила Берта.—Это умный песик, только уж больно чувствительный, в этом и состоит его главная слабость. Но он обязательно излечится от своих страхов.

Пес порывисто подвизгивал ей.

— Как назвали его?—поинтересовался я.

— Рексом,—ответила она.

— Грозное имя. Назвали бы лучше Плаксой. Берта нахмурилась.

— Если это, как я догадываюсь,—шутка, то совсем не смешная. Прошло недели три,, прежде чем я снова увидел Фейна и пса одновременно. Рядом со мной шагал Фред Смит, заискивающим тоном старавшийся реабилитировать себя в моих глазах. Говорил он слишком много и слишком быстро, и я не очень-то внимательно слушал его длинное разглагольствование о расстроенных нервах и здоровье.

Перед закусочной Берты Фред увидал пса и свистнул ему. Тот затрусил к нам через улицу; было совершенно ясно, что он рад Фреду.

Неожиданно возле его лап взметнулось облачко пыли от упавшего камня. Я посмотрел в сторону угла дома и увидел там Фейна, подбиравшего с земли другой камень.

Лицо у Фреда сделалось белым. Он испуганно переводил свой взгляд с меня на Фейна, с Фейна на собаку.

Я не забыл слова Берты о том, что пес сам должен урегулировать свои взаимоотношения с Фейном, но я не забыл также и некоторых обстоятельств последней своей беседы с этим субъектом, поэтому я без колебаний устремился к нему. У полиции мог появиться повод засадить меня в тюрьму, теперь уже не условно, так как у нас с Фейном намечался случай поговорить, и на этот раз у меня тоже кое-что имелось слева под мышкой, словом, я был готов к любым крайностям, на какие мог пойти Фейн.

Пес, однако, сам исчерпал этот инцидент.

Какую-то секунду мне казалось, что ему хочется задать стрекача, но затем он вдруг резко повернулся к своему обидчику, зарычал, и этот звук как бы утвердил его решимость; он стал приближаться к Фейну, и тот выронил камень, словно обжегшись им. Когда пес почувствовал, что Фейн испугался, он ринулся к нему.

Правая рука Фейна потянулась к кобуре за пистолетом. Собака припала на передние лапы, в ее глазах сверкал желтый огонь ненависти. Фейн обернулся через плечо, увидел распахнувшуюся дверь салуна и юркнул туда. В этот момент пес бросился на него, но дверь.уже захлопнулась.

Я взглянул на Фреда Смита. У него на лице боролись противоречивые выражения гордости и стыда—гордости за пса, стыда за себя.

Мы с ним зашли в закусочную, и я рассказал об этом случае Берте. ,

Она спокойно восприняла мой рассказ.

— Он уже одолел свои маленькие страхи,—объяснила она,—и теперь готов расправиться с кое-какими из крупных. Скоро наш песик совсем выздоровеет.

Фред Смит навалился грудью на стойку. Он заговорил столь стремительно, что некоторые предложения слышались как одно слово.

— А со мной вы можете проделать то же самое? Можете вылечить меня от того, чем я болею? Я буду совсем, как собака. Я буду полностью повиноваться вам, стану делать все, как вы скажете. Я ничего не пожалею ради того, чтобы стать похожим на других людей, вернуть собственное достоинство, а то у меня сейчас прямо кошмар какой-то, а не жизнь.

Большая Берта внимательно посмотрела на него.

— Вам понадобится какое-нибудь напоминание о том, что вас дрессируют,— ответила она ему,—какая-нибудь вещь, которая находилась бы при вас постоянно,— перчатка на правой руке, например, или что-нибудь в этом роде.

— На все согласен,— сказал Фред.

— Так ли это?—усомнилась она и задумчиво прищурилась.

Я вышел. Мне показалось, что наедине им легче будет разговаривать. Я подумал также, что материнский инстинкт Берты заставляет ее принимать слишком большое участие в этом, с позволения сказать, человеке, который до такой степени испорчен страхом, что готов уже бояться своей собственной тени.

Примерно через неделю до меня дошли первые слухи о собачьем ошейнике, который Фред Смит носит под фланелевой рубахой. Человек, сообщивший мне об ошейнике, сказал, что это—признак безумия.

Я ему ничего не ответил, но с Бертой поговорил.

— Не кажется ли вам, что вы немного хватили через край, заставив Смита носить ошейник?—спросил я у нее.

Она пожала своими массивными плечами.

— Должна же я была как-то сделать, чтобы он помнил о своей дрессировке больше, чем о себе? К перчатке рука быстро привыкает, а вот свыкнуться с ошейником человеку не так-то просто.

— Это убьет в нем чувство собственного достоинства.

— Которого у него нет,— возразила Берта.

— Люди начнут насмехаться над ним.

— Это будет постоянно напоминать ему о том, зачем он надел его. Прежде чем он излечится, ему непременно надо принять участие в потасовке.

— И получить немилосердную трепку.

— Разумеется, но после этого он перестанет бояться избиения. К тому же когда остальные поймут, что он не остановится перед тем, чтобы дать сдачу, они оставят свою привычку задевать его.

— Дрессировать собак вы, может быть, и мастерица,^-сказал я Берте,—но с людьми такие штучки-дрючки до добра не доведут.

Она даже не сочла нужным возразить мне.

— Сегодня у нас хороший ростбиф,— сообщила она.

Я съел примерно половину своей порции, когда в закусочную вошел Фред Смит. Должно быть, перед этим он участвовал в драке, которая окончилась его безжалостным избиением: губы у него были расквашены, один глаз закрылся вовсе, другой сильно заплыл; рубашка была разорвана и вся в пыли, под носом виднелись следы запекшейся крови.

Большая Берта обратилась к нему так, словно не видела ничего необычного в его внешности:

— Сегодня у нас ростбиф.

— Дайте порцию,—прошепелявил он разбитыми губами.

Она подала ему тарелку. Было видно, что он возбужден сверх всякой меры—руки у него дрожали и вилка выбивала дробь о край тарелки.

— Пес готов вернуться,—сказала Берта.

— Вернуться?

— Да, вернуться к вам. Я выдрессировала его.

Смит выпил стакан воды большими глотками, поперхнувшись на последнем.

Меня за плечо тронул какой-то человек.

— Это вас зовут Данн? Я утвердительно кивнул.

— Сэм Флинт послал меня спросить, не можете ли вы незамедлительно приехать на рудник. По очень важному делу.

Я оплатил по счету и вышел за этим человеком на пыльную улицу. Там нас ждала машина с включенным двигателем. Мы сели в нее, и мой сопровождающий резко перевел рычаг скоростей. Я заметил, что несколько других автомобилей в большой спешке тоже покинули свои стоянки.

— Что стряслось?—спросил я у человека за рулем.

— Снова ограбление машины с зарплатой.

— Бандиты захватили деньги?

— Да, и в придачу отправили на тот свет Эда Манса. Больше мой спутник ничего не говорил, я тоже. Подробности

могут обождать—Сэм Флинт, главный администратор рудника, возможно, захочет рассказать их мне по-своему. Раньше, в молодые годы, это был прекрасный боец, теперь же он старел себе потихонечку, но все еще мог скакать верхом и управляться с оружием.

Когда я вошел в контору рудника, Флинт мерил шагами настланные из неструганых досок полы.

— Данн, я слышал, что ты воевал со скотокрадами где-то в Нью-Мексико?

— Да, участвовал в нескольких операциях.

— Говорят, ты умеешь читать следы?

— Приходилось.

— Хорошо. Руководство рудника нанимает тебя в качестве частного следователя. Жду от тебя результатов. Кроме того, нами объявлена награда в две тысячи долларов тому, кто арестует и докажет виновность человека, совершившего это преступление.

— Какое преступление?

— Убийство, ограбление. Угробили Эда Манса. Сейчас я выезжаю на место происшествия. Есть у тебя оружие?

— Лишнее не повредит.

Флинт выдал мне винтовку винчестер и допотопный кольт простого действия, из тех, которые перед каждым выстрелом требуют ручного взведения курка. Этот револьвер стреляет пулями, причиняющими человеку страшные раны.

— Пошли,—сказал он.

Горы под послеполуденным солнцем отбрасывали косы пурпурные тени. В разгар лета здесь светло до сравнительно поздних часов. Затих жаркий ветер. Линии горизонта уже застыли в неподвижности, закончив свою знойную полуденную пляску.

Сначала мы тряслись по асфальтовой «гребенке» шоссе, затем свернули на извилистую грунтовую дорогу, ведущую к автостраде на Лас-Вегас. Проехав миль пять-шесть, мы увидели кучку людей, пару автомашин и распростертую на земле фигуру человека, лицо которого было накрыто одеялом. Вид покойника никогда не радует глаз, а если человека застрелили в пустыне в жаркий день, он представляет собой зрелище, которое впечатлительным людям абсолютно противопоказано. Кровь, там,, где она просочилась из ран не на песок, а на небольшие камни, запеклась под жарким солнцем и превратилась из алой в черную. Вокруг, злобно жужжа, носились мухи, они облепили одеяло сплошной кишащей массой.

Сэм Флинт подошел к безжизненному телу, Ник Крайдер стащил одеяло с трупа.

— Он оказал яростное сопротивление,—сказал Крайдер, хотя это было ясно и без его слов. Песок вокруг испещряли многочисленные следы ног, некоторые вмятины были глубже остальных. На лице Манса виднелись ссадины, полученные до того, как пуля разнесла ему череп. На теле убитого имелись еще два пулевых ранения, одно в плечо, другое в живот чуть повыше пряжки поясного ремня. Пистолет, которым Мане был вооружен, исчез.

Сэм Флинт читал следы на песке, словно это были слова, напечатанные на листе бумаги.

— Бандит-одиночка,— заговорил он.— Перегородил своей машиной дорогу и, угрожая пистолетом, заставил Манса выключить мотор и выйти из кабины. Затем он обезоружил Манса и протянул руку за сумкой с деньгами. Тут Мане схватился с ним. Бандит, действуя пистолетом, как дубинкой, ударил Манса по лицу, потом выстрелил ему в плечо, но тот не сдавался. Следующим выстрелом он был ранен в живот и упал на спину. Выстрел, который разнес ему череп, был сделан уже после падения.

Ник Крайдер кивал головой, соглашаясь со сказанным:

— По-моему, так оно все и было.

Сэм Флинт пристально посмотрел полицейскому в глаза.

— Седой Данн будет вести частное расследование этого случая. Администрацией рудника объявлена награда в две тысячи долларов.

Ник Крайдер сдвинул шляпу на затылок. Заходящее солнце высвечивало на загорелой коже его лица крошечные хребты и долины.

— Выходит, я не пользуюсь у вас полным доверием? — спросил он резким вызывающим тоном.

Глядя ему прямо в глаза, Флинт ответил:

— Нет, не пользуешься. Крайдер обернулся ко мне.

— Хорошо, но тебе я должен сказать кое-что. Ты и прежде недружелюбно относился к нам, Данн. Поэтому можешь заниматься всем чем угодно, но делать аресты и преследовать преступника ты не имеешь права, это входит в мои служебные обязанности. Кроме того, у тебя нет разрешения носить оружие, если я не назначу тебя своим помощником.

Он шагнул ко мне, но я жестом остановил его.

— Раз уж ты такой формалист,—сказал я,—вот тебе мой ответ: по закону я имею право носить оружие, уходя на охоту или возвращаясь с нее.

— К тебе это не имеет никакого отношения. Нечего из себя изображать чиновника по особым поручениям, не имея на то никаких законных полномочий.

Я рассмеялся ему в лицо.

— Я отправляюсь на охоту. Только что вышел поохотиться.

В течение примерно минуты Крайдер раздумывал, как ему поступить, затем он обратился к Флинту:

— Хорошо! Не вздумайте только вмешиваться в мои действия. Преступник мне уже известен. Это Фред Смит. Он приехал сюда из Лос-Анджелеса, где разыскивается полицией. На самом деле его зовут Фред Гейтс, и он обвиняется в подлоге и растрате. Я наблюдаю за ним, и он это знает. Сегодня многие видели, что у него все лицо в синяках, значит, убийство и ограбление — это дело его рук. Я первый говорю вам об этом, стало быть, я имею право на награду, объявленную за поимку преступника.

Флинт откинул свои белые кудри с покрытого испариной лба.

— Арестуй и докажи виновность преступника, тогда и получишь награду.

Я осмотрел следы. Вокруг пулевых ранений в плечо и голову убитого имелись следы порохового ожога. Вокруг раны в живот следов сгоревшего пороха заметно не было, тут пуля вошла в тело под углом, а не в результате выстрела в упор.

Я отошел от дороги, высматривая в пустыне подтверждение своей догадки. Солнце уже скрылось из виду. На фоне вечернего неба вырисовывался зубчатый силуэт гор Фьюнерал-Маунтинс. Пустыней овладела безветренная тишина.

— Что ты там делаешь?—крикнул мне Крайдер.

— Прогуливаюсь,—прокричал я в ответ.

— Иди сюда, поможешь грузить тело в машину.

Я сделал вид, что не слышу его. После захода солнца здесь быстро темнеет, а мне нужно было кое-что найти.

Манса погрузили, и машина тронулась в путь прежде, чем я обнаружил то, что искал. За небольшой купой колючих кустарников находилось место, где кто-то недавно лежал, вытянувшись во весь рост. Когда я осматривал след, оставленный лежащим человеком, в глаза мне бросился блестящий латунный цилиндрик—выброшенная затвором винтовки стреляная гильза. Я поднес ее к лицу—она пахла недавно сгоревшим порохом.

Мне удалось проследить путь этого человека от самой дороги: он вылез из машины, использованной потом при ограблении, пошел наискосок по пустыне и спрятался за кустами.

Сэм Флинт приблизился к тому участку дороги, куда привели меня следы неизвестного.

— Нашел что-нибудь?

— Да. Их было двое,—я показал ему следы.— Когда Манса остановили, он видел перед собой только одного. Другой притаился в засаде. Мане выбрал удобный момент и схватился врукопашную с человеком, угрожавшим ему пистолетом. Он сорвал с него маску. Тогда сидевший в засаде выстрелил из винтовки, ранив Манса в живот. Другому бандиту удалось ранить беднягу в плечо. После этих Двух выстрелов смертельно раненный Мане упал на спину. Третий выстрел был сделан по той причине, что Мане умирал недостаточно быстро. Бандитам необходимо было добить его—он видел лицо человека, остановившего его машину и потребовавшего деньги. Мане сорвал с него маску—у него на пальцах содрана бечевкой кожа. Он здорово, должно быть, рванул эту маску.

Сэм Флинт потер ладонью подбородок. Его глаза пристально смотрели на меня сквозь густеющие сумерки.

— Кто бы это мог быть?

— Нутром чувствую, что стоит взглянуть на Хэрри Фейна,—сказал я,— нет ли у него на затылочной части головы, возле шеи, рубца, оставленного бечевкой, когда Мане срывал маску.

— А кто находился в засаде?

Я пожал плечами, но мы оба посмотрели в сторону Ника Крайдера.

Вернувшись в город, я разыскал Большую Берту.

— Вы не знаете, с кем подрался Фред Смит?

— Он мне не докладывал.

— Куда он направился от вас?

— Не знаю. Он не доел ростбиф, забрал собаку и побил ее. Должно быть, у него аппетит от возбуждения пропал.

Я пристально посмотрел на нее, ожидая, когда она поднимет на меня глаза, но не дождался.

— Вы не слышали, никто не говорил об ограблении и убийстве перед его уходом?—спросил я.

Несколько мгновений она продолжала смотреть на пол, потом наконец взглянула мне в глаза.

— Вы с ума сошли!—яростно выпалила она, но слова эти были лишены убежденности, чувствовалось, что она испытывает сомнение.

Я пошел по тропинке, которая проходила за рудником к хижине Фреда Смита. Стало совсем темно, если не считать света звёзд и серпа молодого месяца, который не достиг еще первой своей четверти.

Сначала у меня под ногами хрустел гравий, потом я пошел по песку, издававшему негромкие, похожие на шепот звуки. Горы передо мной сдвигались все ближе, и вот я очутился в небольшой долине, переходящей в узкий каньон. В хижине горел свет, в окнах я видел движущиеся тени людей.

В хижине находились пятеро: Крайдер, Фейн и трое их дружков. Крайдер держал в руках черную сумку, забрызганную чем-то красным и пустую. Он выставил ее перед собой и показывал остальным красные пятна на ней. Фреда Смита в хижине не было.

Я повернулся, собираясь идти обратно, но тут услышал, что разговор зашел о линчевании. Послышались ругательства и угрозы.

Я понял, что Смит не пошел по тропинке домой, а поднялся из долины в горы. Тогда, обогнув хижину, я направился к горам, ступая по устилающему долину ползучему песку.

Бесплодная эта долина окружена горами, склоны которых покрыты разнообразно окрашенными вулканическими породами. То тут, то там торчат пучки полыни или колючий кустарник, иногда можно встретить чахлый кактус. Луна стояла низко, звезды давали немного света. Небо казалось перегороженным стеной молчаливых гор.

Через некоторое время я увидел, как темноту позади меня прорезал луч фонарика. Началась погоня. Двое совершивших преступление приготовились свалить все подозрения на ни в чем не повинного человека. Все планировалось так, чтобы он не успел доказать свою невиновность. У меня был единственный шанс помочь ему—находиться между преследователями и намеченной ими жертвой.

Разумеется, никакими доказательствами виновности Фейна и Крайдера я не располагал. Мне лишь было ясно как божий день, что в ограблении участвовали двое и что Манса убили только потому, что он видел одного преступника в лицо, без маски.

Подойдя к тому месту, где между склонами гор начинался узкий каньон, я свистнул, давая знать о своем приходе.

— Смит!—позвал я.—Эй, Фред Смит! Это я, Седой Данн!

Но не было ни ответа, ни отзвука—пустыня поглощает эхо. Позади уже слышались шаги. Участники погони, освещая себе путь фонариками, быстро приближались ко мне.

Я знал, что если они заметят меня, то не раздумывая начнут стрельбу. Еще раз негромко позвав Смита и снова не дождавшись ответа, я подтянулся на руках, забрался на уступ в склоне каньона, улегся на пласт породы, который еще сохранял дневное тепло, и стал ждать.

Моих следов они не видели—шли, что называется, вслепую. Подойдя к склонам каньона, они разделились на две группы. Хэрри Фейн и Ник Крайдер стали подниматься на тот склон, где находился я. Послышался их разговор.

— Надо остерегаться Седого Данна,— это был голос Фейна.

— Он не осмелится ничего затевать,— сказал Крайдер. Фейн насмешливо фыркнул:

— Много же ты знаешь! Он не терял времени даром, разнюхивая следы, и обнаружил место, где кто-то лежал за кустами и откуда стреляли в Манса.

— С чего ты взял?

— Сэм Флинт рассказал об этом кое-кому.

— Постой-ка, тут надо немного пораскинуть мозгами,— сказал Крайдер.—Это усложняет все дело.

— А я тебе что говорю?

Они сделали остановку, во время которой Фейн, не переставая, говорил, а Крайдер, раздумывая, молчал.

— Надо действовать очень осторожно,— заканчивал свою мысль Фейн.—Флинт сказал, будто Седой Данн знает о том, что Мане сорвал маску, и...

Послышался стук скатывающегося камня.

— На том уступе кто-то есть! — завопил Крайдер и прыгнул вперед. Раздался лай собаки. Крайдер направил фонарик вверх, на темнеющий склон. Какие-то мгновения луч шарил по склону каньона, затем высветил зеленые глаза собаки. Луч слегка переместился, и рядом с собакой из темноты возник Фред Смит.

— Я слышал ваш разговор,— сказал он.— Это вы убили Манса. Я ущипнул себя: не сплю я? Неужто этот человек, покинувший

укрытие и шедший прямо на двух вооруженных убийц, которые ради своего спасения должны его уничтожить, и в самом деле Фред Смит?

Не останавливаясь, он приближался к ним. Крайдер выстрелил, и пуля высекла искры из камня в нескольких дюймах от Смита, который, желая уклониться от неизбежной пули, оступился и упал, покатившись по склону вниз. Пес прыгнул вперед, сверкая оскалом желтых зубов.

Когда выстрелил Фейн, я решился вмешаться в происходящее и пальнул по фонарику. Попасть в него я не попал, но ответный огонь Заставил преступников искать укрытия.

В этот момент пес настиг Фейна. Стремясь вонзить в его горло зубы, он в прыжке с такой силой ударился о грудь своего противника, что оба, и человек, и собака, с глухим стуком упали на землю.

Фред Смит, низко пригнувшись, словно игрок в американский футбол, бежал по прямой на Ника Крайдера, а тот тщательно прицеливался—он не собирался промахнуться на этот раз.

Мне очень не хотелось опять вмешиваться, но, видя, что Фред Смит бежит явно навстречу смерти, я навел револьвер точно Крайдеру в бедро, высвеченное лучом фонарика, и выстрелил. Моя пуля опрокинула его в тот момент, когда Фред Смит готов был схватиться с ним.

На крики прибежали остальные участники погони. Я поднялся на уступе во весь рост и не давал им приблизиться. Внизу, в каньоне, Смит и пес продолжали схватку. Все было кончено через несколько секунд, и, надо сказать, это были тяжкие секунды. Дружки Крайдера вели себя враждебно по отношению к нам, но я держал в каждой руке по револьверу, и мы все вместе пошли назад, в город.

Крайдера пришлось нести, Фейн же не столько пострадал, сколько был перепуган. Когда собака прыгнула на него, он успел выставить перед лицом руки, и пес довольно сильно изжевал их.

После того, как мы прибыли в город, нам оставалось проделать сущие пустяки. Деньги, которые были отняты у Манса, мы нашли зарытыми возле дома Крайдера. Он и подбросил сумку из-под денег Смиту. Фейн, давая показания, постарался всю тяжесть вины свалить на Крайдера.

Но тому удалось доказать, что это он, Крайдер, находился за кустами в засаде и что именно Фейн произвел фатальный выстрел — тот, который раздробил Мансу череп,—и все из-за того, что Мане увидел лицо Фейна, сорвав с него маску.

Когда всеобщее возбуждение улеглось, стало ясно, что Фред Смит оказался чем-то вроде героя. Сэм Флинт удвоил денежную награду и поровну разделил ее между Фредом и мной. Я вспомнил слова Крайдера о том, что Смит вовсе не Смит, а Фред Гейтс, разыскиваемый полицией Лос-Анджелеса, но не стал никому ничего говорить. Меня нанимали ловить бандитов. Пусть Флинт сообщает, кому нужно, если захочет.

На следующий день ближе к вечеру Фред Смит скрылся. Он словно бы испарился из города, одновременно с ним исчезли Большая Берта и пес. Никто не знал, когда именно и куда они скрылись.

...Больше двух месяцев я ничего не слышал о них, потом вдруг получил по почте номер газеты «Лос-Анджелес тайме», снабженный пометками. Статья, обведенная карандашом, была довольно короткой.

На первый взгляд в ней не содержалось ничего особо интересного, это был репортаж о суде над тремя директорами одной корпорации. Они были осуждены за растрату, подделку финансовых документов и подлог. В статье сообщалось, что сначала эти деятели всю вину свалили на помощника управляющего, тот ударился в панику и скрылся из города, хотя и не был ни в чем виновен. Он просто испугался, что суд не поверит его показаниям и станет на сторону директоров. Затем он все-таки вернулся, пересилив страх перед выдвинутыми против него обвинениями и клеветой, потребовал дополнительного расследования и боролся до победного конца—ему удалось найти свидетельства, разоблачающие сговор его противников.

Помощника управляющего звали Фред Гейтс. В статье говорилось, что после своего внезапного исчезновения из Лос-Анджелеса он скрывался под именем Фреда Смита.

Сюда они так и не вернулись. По-прежнему пустует хижина покойного старателя. Гонимый ветром песок бьется о ее некрашеные стены и что-то тихонечко нашептывает. Временами может показаться, будто ветхое жилище и сыпучий песок переговариваются, шепотом рассказывая друг другу носящиеся по пустыне слухи.

Не раз я прислушивался к этому шепоту, и порой мне представлялось, что старая хижина рассказывает кочующим пескам о том человеке, который одолел свои маленькие страхи, а затем не побоялся схватиться и с большими.