На суше и на море 1981(21)

ТРУБКА ДЕРСУ УЗАЛА

Мудрые, полные любви к человеку и природе книги Владимира Клавдиевича Арсеньева «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» десятки раз издавались в нашей стране и за рубежом. Их главные герои — сам Арсеньев и его проводник гольд Дерсу Узала. Обаятельный лесной следопыт широко известен во всем мире. Ему посвящены два кинофильма. Читателей и кинозрителей интересует: не вымышленная ли это фигура? Не литературный ли он герой дилогии писателя о Дальнем Востоке? Да и как правильно произносить имя героя?

Ответ на эти вопросы дает ныне здравствующий 80-летний сын Арсеньева— Владимир Владимирович, ученый, путешественник, краевед. Он ясно помнит гольда.

Владимир Владимирович выглядит очень молодо для своих лет. Он высок, подтянут, подвижен, ходит быстро. Вот что он говорит:

— Произносить надо Дерсу Узала. Это имя реально существующего человека, верного соратника отца.

Но столь понравившиеся Максиму Горькому книги Арсеньева включают и литературный вымысел. На страницах «По Уссурийскому краю» говорится, что Арсеньев познакомился с Дерсу в 1902 г. Однако это сюжетный прием автора. В одном из дневников Арсеньева есть интересная запись. Здесь подробно описывается первая встреча 34-летнего путешественника с гольдом, которая произошла 3 августа 1906 г. В дневниках Арсеньева много говорится о проводнике. Подлинное его имя Дерчу Оджал.

Сам Владимир Клавдиевич, его жена и сын так рисуют портрет гольда. Он был русоволос, приземист, имел могучую выпуклую грудь, мощные руки и ноги. Ходил легко, но вразвалку. Дерсу легко разжимал челюсти тяжелого волчьего капкана, что под силу лишь немногим. Темно-серые глаза Дерсу были очень зорки.

Гольд носил светлые усы и округлую бородку. По тайге и горам Дерсу ходил неутомимо с любым грузом на спине. Стрелял без промаха. Сломанная ветвь, царапина на коре, смятая трава, зола костра, помятый мох, ружейный пыж, срезанная береста, сдвинутый с места камень рассказывали ему целую повесть о таежных людях.

Часто думают, что Дерсу Узала — единственный проводник Арсеньева. На деле за 30 лет странствий Арсеньева их было более двадцати. Среди них — Геонка, Намука, Мулинка, Карпушка, Чочо, тунгус Попов, Кялондзига, Гей-кер, Савушка, Чингинчин, Бутунтари, Доверй, Калюндюга и другие. В дальневосточной тайге Владимиру Клавдиевичу помогали нанайцы, орочи, удэгейцы, нивхи, якуты, эвены, эвенки, тазы. В Хабаровском крае и Приморье еще живы древние старики—проводники Арсеньева. Иные помнят и могучего следочея Дерсу. В Хабаровском географическом обществе хранится фотоальбом самого Арсеньева. В нем снимки ряда проводников путешественника. Некоторые из них, например быстроногий Сунцай Геонка, ходили с Владимиром Клавдиевичем долгие годы.

Но писатель не выделял их и не чтил так, как добродушного гольда Дерсу У зала.

Из подробных иллюстрированных дневников Арсеньева и воспоминаний его родных известно, что у Дерсу был брат, тоже охотник, силач и мудрый дальневосточный лесной скиталец.

В тайге Дерсу Узала не расставался со своей трубкой, наполняя ее «маньчжуркой»— крепким, пахучим, тертым в муку самосадом. Когда табака не было, Дерсу набивал трубку особой сухой травой, которую называл «янцо». На фотографиях Дерсу неизменно с трубкой в зубах или в руках. В Уссурийске и Хабаровске есть цветные портреты Дерсу Узала во весь рост. В Географическом обществе Приморья хранятся его редкие фотографии. И везде трубка. Это или короткая изогнутая носогрейка, или прямая трубка с чубуком до 30 см длиной, а порой небольшая тонкая «файка» с белым нефритовым мундштуком и чашевидной медной головкой.

У себя дома в Хабаровске и Владивостоке Арсеньев хранил личные вещи своего любимца Дерсу. Среди них была его обожженная деревянная трубка. Рядом лежали арсеньевские реликвии — черная лакированная ручка с пробковым покрытием для пальцев. Ею Арсеньев писал в Хабаровске книги «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала». Тут же желтели бесценные древние папирусы из мертвого города Хара-Хото, письма Пржевальского (дар Козлова), самого Козлова и Роборовского, темнели средневековые чжурчженьские монеты.

Жена Арсеньева, Анна Константиновна, рассказала:

— Хорошо помню гольда Дерсу. Он изрядно жил у нас в Хабаровске на Артиллерийской горе—ныне Ленинской улице. Мы там стояли в 23-м полку. Дерсу часто водил моего восьмилетнего сына Волю гулять в ближний лесок. Потом говорил мне: «Нюра, твой сынка шибко большой охотник. Паук от тигра отличай могу». 13 марта 1908 г. на Корфовском каменном карьере хребта Хехцир, что в 20 верстах южнее Хабаровска, сонного Дерсу убили каторжники.

Этот печальный, траурный день муж всегда отмечал. Он доставал все фотографии Дерсу, которых имел множество, и ставил их всюду. Муж хорошо снимал и собирался даже овладеть кинокамерой. 13 марта вечером Владимир обязательно рассказывал нам с Волей что-нибудь интересное и новое о славном гольде.

Он ласкательно называл его «мой Дерсук».

Ныне с помощью сына и брата Владимира Клавдиевича Арсеньева установлено примерное место гибели Дерсу Узала на Хехцире.

Таежный следочей Дерсу провел всю жизнь в лесу. Он тонул, обгорал, побывал в плену у жестоких хунхузов, был на охоте тяжело ранен тигром. Оспа унесла его жену и детей — сына и дочь. Гольд хранил много лесных тайн. Он знал, где в Приморье залегает «черное солнце» — уголь, где бьют целебные воды, где много рыбы, соболя и оленей. Он ведал, где таятся пещеры с кладами из древних монет и кинжалов, где тайники «промышленников»— свирепых, алчных бандитов тайги.

Дерсу родился ровно на 20 лет раньше Арсеньева — в 1852 г. Владимир Клав-диевич задумал много походов. Он всей душой полюбил Дальний Восток. Путешественник разбил его на районы, которые решил непременно изучить: Якутию с Колымой, Чукотку, Охотье, Камчатку, Командоры, Сахалин, Шантары, Сихотэ-Алинь, Амур, Уссури, Баджал, юг Уссурийского края. Про многие зоны Дальнего Востока Владимир Клавдие-вич говорил: «Белая провинция», «Квадрат неизвестности», «Медвежья губерния». Несмотря на раннюю смерть — путешественник скончался в 58 лет,— Арсеньев почти выполнил свой план, не побывав только на Колыме и Курилах.

Владимир Клавдиевич два года преподавал этнографию в университете Владивостока, где получил звание почетного профессора. В стенах вуза, в блестящих публичных лекциях, на которые всегда приходило много народу, путешественник часто и благодарно вспоминал своего проводника и большого друга Дерсу Узала.

В память о незабвенном гольде Владимир Клавдиевич посадил долгоживу-щие ясени и липы на Хехцире, Уссури, Сихотэ-Алине, в Хабаровске — на берегу Амура и на Артиллерийской горе. И неразговорчивый Дерсу Узала преданно чтил и любил своего отважного русского друга.

В память о себе проводник сделал щедрый дар — преподнес Арсеньеву большую плантацию женьшеня, скрытую в непроходимой тайге у реки Илистой. По словам Арсеньева, в 1890 году на Илистой было 22 драгоценных корня. Женьшень удивителен. Это подлинный Мафусаил восточного леса, он живет более 300 лет.

Арсеньев умер, так и не успев добыть для людей богатство Илистой. Сокровище Дерсу пока не обнаружено. Где-то среди диких скал приморской речки Илистой прячутся уже сотни женьшеней — размножившиеся потомки дара Дерсу. Но придет время, и дальневосточники отыщут плантацию и передадут ее врачам.

Таков прямодушный, бесстрашный и щедрый следопыт-рыцарь Дерсу Узала, герой книг Арсеньева — певца дальневосточной природы, его верный спутник и ДРУГ.

Георгий Пермяков