4
- Мы с тобой здоровы, потому что все время работаем, Малыш. И Уэнтворт поэтому здоров. А остальные почти не двигались, и сам видишь, что из этого вышло. Теперь мы пропишем этой хворой команде физический труд. Твое дело следить, чтоб каждый получил свою порцию. Я тебя назначаю старшей сиделкой.
- Что-о-о? - крикнул Малыш. - Меня? Нет уж, увольте!
- Не уволю. И сам буду твоим помощником, потому что это дело нешуточное. Надо их расшевелить. Прежде всего пускай похоронят мертвецов. Самых крепких определим в похоронную команду; других, кто все-таки еще держится, - в команду сборщиков топлива, ведь они тут валялись под одеялами, чтобы экономить дрова; ну, а тех, кто послабее, - на работу полегче. Да, и хвойный отвар. Не забыть бы. Аляскинские старожилы просто молятся на него. А эти про него и не слыхивали.
- Ну, нам несдобровать, - ухмыльнулся Малыш. - Первым делом в нас всадят хорошую порцию свинца.
- А вот с этого мы и начнем, - сказал Смок. - Пошли.
За час они обшарили все двадцать с лишним хижин и отобрали у их обитателей все патроны, все ружья, дробовики и револьверы до единого.
- Ну-ка, болящие, - приговаривал Малыш, - выкладывайте ваши пушки и пистолеты. Они нам пригодятся.
- А вы кто? - осведомились в первой же хижине.
- Доктора из Доусона, - ответил Малыш. - Как скажем, так и делайте. Ну-ну, давайте сюда. И патроны тоже.
- А зачем они вам?
- На нас идут войной мясные консервы. Они уже захватили пол-ущелья, будем отбивать атаку. И имейте в виду, скоро сюда вторгнется хвойный отвар. Ну-ка, поживее.
И это было только начало. Все утро Смок и Малыш поднимали людей с постели - кого просьбами, уговорами, а кого и угрозами и просто силой заставляли встать и одеться. Тех, у кого цинга была в более легкой форме, Смок отобрал в похоронную команду. Других послал запасти дров, чтобы можно было отогреть кострами мерзлую глину и песок и выкопать могилы. Третьим было поручено нарубить и наколоть дров поровну для каждой хижины. Те, кто оказался не в силах выйти из дому, должны были чистить, мыть, прибирать у себя в хижине и стирать белье. Еще одна партия натащила еловых ветвей, и всюду на очагах стали кипятить хвойный отвар.
Но хоть Смок с Малышом и старались делать вид, будто все идет как надо, положение было очень тяжелое. У них мороз пошел по коже, когда они убедились, что по меньшей мере тридцать человек находятся в ужасном, безнадежном состоянии и их нельзя поднять с постели, а одна из женщин в хижине Лоры Сибли умерла. Однако надо было действовать решительно.
- Неохота мне колотить больного, - объяснял Малыш, угрожающе поднимая кулак, - но если это для его же пользы, я ему башку прошибу. А вас всех очень даже полезно поколотить, лодыри вы несчастные. Ну, ну, давай! Подымайся-ка и надевай свои лохмотья, да поживей, а то я тебе сейчас расквашу физиономию!
За работой люди стонали, охали, всхлипывали, слезы струились по их щекам и замерзали, и ясно было, что муки их неподдельные. Положение было отчаянное, и предписанные Смоком меры - поистине героические.
Когда работники вернулись в полдень домой, их уже ждал приличный обед, приготовленный более слабыми соседями по хижине под надзором и руководством Смока и Малыша.
- Пока хватит, - сказал Смок в три часа дня. - Кончайте работу. Ложитесь в постель. Сейчас вы устали, вам худо, зато завтра будет лучше. Конечно, выздороветь не так-то легко, но у меня вы все выздоровеете.
- Слишком поздно, - посмеиваясь над стараниями Смока, сказал Эймос Уэнтворт. - Им надо было взяться за ум еще осенью.
- Пойдемте-ка, - ответил Смок. - Захватите эти два ведра. Вы-то не больны.
И они пошли втроем из хижины в хижину, наделяя всех и каждого доброй пинтой хвойного отвара. Нелегкое это было дело - заставить их выпить лекарство.
- Запомните раз и навсегда, нам не до шуток, - объявил Смок первому же упрямцу, который лежал навзничь и стонал, стиснув зубы. - Малыш, помогай! - Смок ухватил пациента за нос и одновременно слегка стукнул в солнечное сплетение, тот задохнулся и открыл рот. - А ну, Малыш! Сейчас он проглотит!
И больной, давясь, отплевываясь, все же проглотил лекарство.
- Ничего, привыкнете, - заверил Смок свою жертву и потянулся к носу человека, лежавшего на соседней койке.
- Я бы уж предпочел касторку, - по секрету признался другу Малыш, готовясь принять свою порцию. - Клянусь Мафусаилом, - объявил он во всеуслышание, проглотив горькую настойку, - на грош глотнешь - ведро здоровья хлебнешь!
- Мы будем вас обходить с этим хвойным отваром четыре раза в день, и каждый раз нам придется напоить восемьдесят человек, - сказал Смок Лоре Сибли. - Мы не можем зря время терять. Выпьете так или зажать вам нос? - Его рука уже тянулась к ее лицу. - Это настойка растительная, так что совесть может вас не мучить.
- Ни совесть, ни тошнота! - фыркнул Малыш. - Еще бы! Такой дивный напиток!
Лора Сибли колебалась. Нелегко ей было себя пересилить.
- Ну? - повелительно сказал Смок.
- Я... я выпью, - ответила она дрожащим голосом. - Давайте скорей!
В тот вечер Смок и Малыш заползли под свои одеяла такие измотанные, как никогда еще не выматывал их целый день езды по самой тяжелой дороге.
- Тошно мне, - признался Смок. - Страшно смотреть, как они мучаются. Но, кроме работы, я никакого средства не вижу, надо его испробовать до конца. Вот если бы у нас был мешок сырого картофеля...
- Спаркинс не может мыть посуду, - сказал Малыш. - Его прямо корчит от боли. Пришлось его уложить в постель, он и лечь-то сам не мог.
- Вот был бы у нас сырой картофель, - повторил Смок. - В этих сушеных и сгущенных продуктах не хватает чего-то самого главного. Из них жизнь улетучилась.
- А знаешь, или я сильно ошибаюсь, или этот парнишка по фамилии Джонс, из хижины Браунлоу, не дотянет до утра.
- Не каркай, Бога ради, - с упреком сказал Смок.
- А кому придется его хоронить, не нам, что ли? - рассердился Малыш. - Что с этим парнем творится, я тебе скажу, просто ужас...
- Замочи ты, - сказал Смок.
Малыш еще пофыркал сердито и скоро уснул. Смок услышал его тяжелое мерное дыхание.
|