Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

Глава шестая

Куруман - Его прекрасный источник - Растительность области - o Остатки прежних лесов - Растительный яд - Позорное нападение бурое на баквейнов - Письмо от Сечеле - Подробности нападения - Большое число детей, уведённых в рабство - Разрушение моего дома и имущества на Колобенге - Буры, поклялись отомстить мне - Отправление в ноябре 1852 г. - Горячий ветер пустыни - Насыщенность атмосферы электричеством - Стая каменных стрижей - Литубаруба - Привязанность бечуанов к детям - Здоровый климат

Прочное положение станции, называемой Куруманом, зависит всецело от прекрасного неиссякающего источника, - имеющего это название. Источник выходит из-под трапа, и так как при выходе на поверхность он имеет температуру 72° по Фаренгейту [27,°1 С], то он выходит, вероятно, из древних силурийских сланцев, образующих первобытную равнину материка. За время моего пребывания здесь я никогда не мог заметить, чтобы сила, с которой бьёт из-под земли вода этого источника, сколько-нибудь уменьшалась. В сорока милях за куруманскими полями указывают на другие места, где на памяти ещё живущих теперь людей водились гиппопотамы и в болотах могли тонуть люди и скот. Убыль воды следует приписать, главным образом, общему усыханию страны, а частично и объёму оросительных сооружений по обе стороны потока на этой миссионерской станции. Это последнее обстоятельство имело бы больше значения, если бы оно не совпадало с исчезновением множества источников на обширном пространстве страны.

Не входя в подробности этой черты здешнего климата, можно заметить, что район Курумана является примером усыхания южной местности, которая сравнительно была так же богата водой, как богаты ею в настоящее время места, лежащие к северу от оз. Нгами. Всюду встречаются русла старых рек и следы потоков, и везде можно видеть устья давно высохших источников; вода, которая целыми столетиями била из этих источников; придала овальную форму их узким выходным щелям. По сторонам источников из этих древних вод в изобилии отложился туф. Многие из опустевших источников перестали давать воду потому, что край отверстия, поверх которого била вода, стал теперь слишком высоким, или оттого, что поднятие западной стороны этой области слишком повышает уровень поверхности над скоплениями воды, находящимися внизу; Стоит только сделать скважину на более низком уровне, как вода потечёт не переставая. Некоторые из древних источников около Курумана восстановлены бечуанами, которые иногда проявляют чувство самолюбия, работая по целым месяцам над глубоким бурением; однажды взявшись за дело, они считают уже долгом чести упорно добиваться своего, невзирая на слова одного миссионера, который сказал, что они никогда, не могут заставить воду подняться на возвышенность.

Интересно отметить трудолюбие буров, живущих в этой области. Они проводят длинные и глубокие каналы, идущие с низкого места и поднимающиеся вверх к месту, лишённому малейшего намёка на существование под ним воды, если не считать реденького камыша и особого вида жёсткой травы красноватого цвета, растущей во впадине, которая в старину была, наверное, устьем источника, но теперь заполнена мягким туфом. В других случаях указанием на подземную воду является камыш, который растёт не во впадине, а на длинном песчаном гребне в 1 - 2 фута [30 - 60 см] высотой. Глубокий поперечный разрез, сделанный через верхнюю часть такого гребня, вознаграждает затраченные на него усилия потоком бегущей из него воды. Причина, по которой поверхность почвы, скрывающая под собой воду, возвышается над общим уровнем местности, заключается в том, что по поверхности ветер всегда несёт много пыли и мелкого песка, а изгороди, кустарники и деревья, естественно, задерживают их и заставляют отлагаться. Камыш в данном случае выполняет роль живой изгороди, а влага, оседающая в виде росы по ночам, прочно скрепляет песок между его корнями, и в результате, вместо впадины, образуется бугор. Говоря об этом, можно добавить, что в этой части страны нет других непересыхающих источников, кроме тех, которые выходят из подземного траппа, образующего наполнение древней долины. И, поскольку основной фонд воды находится, повидимому, над древними силурийскими сланцами, выстилающими дно котловины, то представляется в высшей степени вероятным, что в некоторых местах артезианские колодцы выполняли бы ту же роль, которую выполняют теперь эти глубинные прорезы.

Ландшафт этой части страны в продолжение большей части года имеет светложёлтую окраску, а в месяцы дождливого сезона - приятный для глаз зеленовато-жёлтый цвет. На западе виднеются возвышенности, а к востоку от них находятся сотни миль покрытых травой равнин. Большие участки на этих совершенно плоских равнинах покрыты известковым туфом, лежащим на совершенно горизонтальном слое траппа. Растительность здесь состоит из прекрасной травы; эта трава растёт на туфе среди низкорослых кустов терновника, называемого "подожди немножко" (Acacia detinens) с его цепкими колючками, похожими на рыболовные крючки. Там, где эти породы не показываются наружу, поверхность состоит из жёлтого песка, на котором между ягодными кустами, называемыми моретлоа. (Crewia flava) и мохатла (Tarchonanthus), всюду растёт высокая жёсткая трава. Древесина мохатлы, по виду совершенно зелёная, горит ярким огнём благодаря содержащемуся в ней ароматическому смолистому веществу. В менее открытых местах попадается отдельными группами мимоза (Acacia horrida и A. atomphylla), а также много дикого шалфея (Salvia africana), различные стручковые (Ixia), а луковичные с большими цветками: Amaryllis toxicaria и. A. brunsvigia multiflora (первая луковица - ядовитая) доставляет хороший материал в виде высохших мягких шелковистых чешуек для набивки матрацев.

Здесь мы всегда видели одно любопытное растение - нготуане. Оно бывает сплошь усыпано красивыми жёлтыми цветами, обладающими таким сильным и приятным запахом, что весь воздух кажется наполненным их ароматом. Оно представляет собой замечательное исключение из общего правила, так как в сухих частях Африки почти все цветы не имеют запаха или же имеют неприятный запах. Кроме того, оно содержит в себе сильный яд: один француз, выпив глоток или два настоя из его цветов, внезапно лишился сил,

Когда Сечеле узнал, что мы не можем больше оставаться с ним на р. Колобенг, он отослал своих детей к мистеру Моффету в Куруман для обучения их всем наукам белых людей. Моффет очень охотно согласился на увеличение своей семьи, прибавив к ней пять человек.

Задержавшись в Курумане около двух недель вследствие поломки колеса у повозки, я не мог присутствовать при нападении, произведённом бурами на баквейнов. Известие об этом я получил в Масебеле, от жены Сечеле. Сама она с ребёнком укрылась в расщелине скалы, с которой буры вели обстрел. Ребёнок начал плакать, и она, опасаясь, как бы это не привлекло внимания буров, ружья которых при каждом залпе появлялись прямо над её головой, сняла со своей руки браслеты, чтобы ими, как игрушками, успокоить дитя. Она привезла мистеру Моффету письмо, которое говорит само за себя; переведённое почти буквально, оно гласит следующее:

"Друг моей сердечной любви и всецело доверяющего тебе моего сердца, я - Сечеле. Я погублен бурами, которые напали на меня, хотя я не виноват перед ними. Они требовали, чтобы я принадлежал к их царству, а я отказался; они требовали, чтобы я не пропускал англичан и грикуа (на север). Я отвечал, что они - мои друзья, и я не могу препятствовать никому из них. Они приехали в субботу, и я умолял их не начинать боя в воскресенье, и они согласились. Они начали в понедельник утром на рассвете и стреляли во всю мочь и сожгли огнём город и рассеяли нас. Они убили шестьдесят моих людей и взяли в плен и женщин, и мужчин, и детей. И мать Балерилинг (прежней жены Сечеле) они тоже взяли в плен. Они взяли весь скот и имущество баквейнов; они разграбили дом Ливингстона, увезя всё его имущество. Число их повозок было восемьдесят и пушка; и после того, как они утащили мою собственную повозку и повозку Макабе, тогда число их повозок (считая пушку - за одну) было восемьдесят восемь. Всё имущество охотников (известные английские охотники, которые охотились и занимались исследованиями на севере) было сожжено в городе. А из буров было убито двадцать восемь. О, мой возлюбленный друг, теперь моя жена идёт навестить детей, и Кобуе Гае проводит её к тебе.

Я - Сечеле, сын Мочоазеле".

Описание это вполне согласуется с рассказом туземного учителя Мебальве и с сообщением, сделанным самими бурами в общественной прессе колонии. Баквейнов никогда не обвиняли в краже скота, о которой мы так часто слышали около страны кафров, и если бы за время моей жизни среди баквейнов когда-нибудь произошёл хоть один случай кражи, то я, наверное, знал бы об этом. Единственным обвинением, выдвигаемым против них в газетах, было только то, что "Сечеле становится слишком дерзким". Предъявленного ему требования - подчиниться бурам и не пропускать на север английских торговцев - как будто и не существовало. Весть об этом разбойничьем набеге на баквейнов, усугублённая угрозами по моему адресу за то, что я как будто бы подучил их убить буров, вызвала по всей стране такую панику, что я не мог нанять себе ни одного человека для сопровождения меня на север. Я уже упоминал о способах ведения бурами войны; во всех предшествующих грабительских набегах их на туземцев убитые всегда бывали только на стороне последних; но когда именно то племя, среди которого жил англичанин, осмелилось, защищаясь, пролить также и их кровь, это было сочтено за несомненную улику против меня. На мою голову призывали месть, раздавались угрозы немедленно организовать погоню за мной, в случае, если я осмелюсь поехать через их область, а так как к этому добавлялось еще, будто бы английское правительство предоставило их власти все туземные племена, то не удивительно, что я месяцами задерживался в Курумане из-за полной невозможности достать себе провожатых...

Наконец, мне удалось найти себе трёх человек, осмелившихся ехать со мной на север. 20 ноября мы выехали из Курумана вместе с торговцами Джорджем Флеммингом и X. Е. Резерфордом. Чтобы избежать встречи с бурами, мы ехали по краю калахарской пустыни, а иногда и по самой пустыне. В 1852 г. выпало больше дождей, чем обычно, и это было завершением одиннадцати- или двенадцатилетнего цикла, в течение которого такое явление, как говорят, имело место три раза. Результатом этого был необычайно большой урожаи арбузов. Мы имели удовольствие встретиться с Дж. Мэкейбом, возвращающимся с оз. Нгами. Он беспрепятственно дошёл до-озера от одного пункта, находящегося несколько южнее Колобенга, следуя прямо через пустыню. Этот энергичный путешественник полностью подтвердил сообщения об урожае арбузов; его скот более трёх недель поддерживал соком арбузов своё существование, и когда им попалась, наконец, вода, те скот отнёсся к ней совершенно равнодушно. Подойдя к оз. Нгами с юго-востока, этот путешественник переехал через р. Таукхе и обошёл всё озеро с севера, являясь единственным пока европейским путешественником, который действительно видел его всё. Вычисленные им размеры озера больше, чем данные Освеллом и мною; по его расчётам, окружность озера равна приблизительно 90 или 100 милям [165 - 185 км].

Иногда во время сухого сезона, наступающего после зимы и предшествующего дождям, по пустыне дует с севера на юг горячий ветер. Когда он доходит сюда, то кажется, что идёт из раскалённой печи. Он редко продолжается дольше трёх дней. По оказываемому им действию он напоминает гарматан Северной Африки. Ветер настолько лишён влаги, что лучшие мои английские сундуки и вся утварь, сделанная из выдержанного дерева, перекоробились, так же, как и все деревянные предметы, изготовленные не в Африке. Когда он дует, то воздух бывает так насыщен электричеством, что если держать против ветра пучок страусовых перьев, то этот пучок электризуется с такой же силой, как от электрической машины, и вызывает в протянутой руке сокращение мышц, сопровождаясь отчётливо слышным треском.

Когда дует этот горячий ветер, и даже в другое время, то благодаря сильной насыщенности атмосферы электричеством, при малейшем движении каросса, или плаща, который носят туземцы, на поверхности его вызывается целый поток маленьких искр. Я наблюдал это явление первый раз, когда однажды вместе со мной ехал в повозке один вождь. Увидев, что мех его плаща при каждой встряске повозки совершенно ясно светился, я провёл рукой по нему и увидел, что он мгновенно испустил Целый поток ярких искр, сопровождающихся отчётливым треском. "Неужели ты не видишь этого?" - спросил я вождя. "Нам показали это не белые люди, - ответил он. - Задолго до того, как белые люди пришли в нашу страну, это уже было у наших отцов известно в древности". К сожалению, я ни разу не осведомился о названии, которое они дают этому явлению, но я не сомневаюсь в том, что такое название в их языке имеется. Согласно Гумбольдту, Отто фон Герике первый наблюдал это явление в Европе, а оно, оказывается, столетиями было известно бечуанам. Но бечуаны смотрели на это явление глазами быка.

По отношению к физическим явлениям природы человеческий разум здесь по сей день остался таким же инертным, как это было когда-то в Англии. Здесь не получила развития ни одна наука. Туземцы очень мало рассуждают о вопросах, которые не связаны непосредственно с требованиями желудка.

Севернее Курумана мы видели над равнинами большие стаи каменных стрижей (Cypselus apus). В одной стае, когда она пролетала над нами к камышам, было около четырёх тысяч птиц. Очень немногие из этих птиц выводятся и вырастают в этой стране. Я часто наблюдал их и установил, что спаривание у них, повидимому, никогда не имеет здесь места; здесь никогда не наблюдается ни специфического преследования самки самцом, ни какой-нибудь характерной игры. Есть здесь также и другие птицы, которые всегда живут стаями и, как цыгане, передвигаются с места на место даже в период размножения, который в этой стране имеет место между холодным и жарким временем года; холод оказывает здесь почти такое же влияние, как животворящее весеннее тепло в Европе. Не те ли это перелётные птицы Европы, которые возвращаются сюда, чтобы вскармливать и растить здесь своих птенцов?

31 декабря 1852 г. мы доехали до г. Литубарубы, управляемого Сеч еле и заимствовавшего своё название от той части хребта, на которой он расположен. Я никогда не видел баквейнов такими худыми и измождёнными, как в этот раз. Буры угнали у них большую часть всех их коров и восемьдесят здоровых рабочих быков. Большой запас провизии, оставленный двумя офицерами, капитанами Годрингтоном и Уэббом, чтобы обеспечить себе обратную дорогу на юг, также был увезён бурами. По возвращении на это место, где они ожидали найти своё имущество, они нашли только трупы баквейнов. Весь хлеб, Одежда и утварь баквейнов погибли в огне пожара, который буры зажгли в городе во время боя, пользуясь для этого услугами приведённых ими с собой туземцев из покорённых племён. Поэтому оставшиеся в живых обитатели города были совершенно истощены от голода.

Намереваясь поехать лично к английской королеве с жалобой на буров, Сечеле отдал приказ, чтобы, пока он ездит, никто не совершал мстительных действий, но несколько молодых людей осмелились напасть на группу буров, возвращавшихся с охоты; буры струсили и убежали, а молодые люди захватили их повозки и доставили их в Литубарубу. Это, повидимому, привело верховное командование буров к догадкам, будто баквейны намерены начать против них партизанскую войну. Но эта "кафрская война" была на самом деле только в зародыше и не пошла дальше той стадии, на которой туземцы поняли, что самая выгодная и успешная система - это система игры в прятки.

Встревоженные буры из множества своих людей послали к баквейнам четырёх уполномоченных просить о мире! Это было при мне, и я услышал условие, предъявленное вождём: "Дети Сечеле должны быть возвращены к нему". Никогда ещё не видел я людей, которые столь нечаянно и всецело очутились в западне, как эти буры. Каждый проход и каждое ущелье в горах были заняты отрядами сильных вооружённых баквейнов; если бы уполномоченные не наобещали гораздо больше того, что они хотели выполнить, то этот день был бы для них последним. После набега дети Сечеле находились у коменданта Шольца, который хотел сделать их своими рабами. Я был в Литубарубе, когда маленький мальчик Хари, сын Сечеле, был возвращён своей матери. Его мать и другие женщины приняли его с потоком молчаливых слёз.

Говорят, будто бы в некоторых местах к рабам относились мягко и добросердечно. Буры говорят о себе, что они - лучшие хозяева и что если бы готтентоты были рабами англичан, то англичане обращались бы с ними хуже буров; трудно представить себе, что могло бы быть хуже. Я записал имена нескольких десятков мальчиков и девочек, многих из которых я знал, как своих школьников, но я не мог успокоить плачущих матерей надеждой на то, что их дети когда-нибудь вернутся из рабства.

Бечуаны вообще очень привязаны к детям. Маленький ребёнок, ковыляющий на своих ножках около взрослых людей, когда они едят, обязательно получит горсть лакомства. Эта любовь к детям может объясняться патриархальным строем их жизни. Всякий маленький чужеземец, очутившийся на их территории, увеличивает собою собственность всего общества, и о нём сразу же докладывают вождю. Мальчики более желанны, чем девочки. Негры называют родителей по именам детей. Наш старший мальчик носил имя Роберта, поэтому после его рождения они назвали мистрис Ливингстон, Марию, - Ма-Роберт, т. е. мать Роберта.

Буры знают по опыту, что никакой закон о преследовании беглых рабов не может иметь силы в этой дикой стране, где для взрослых пленников так легко бежать; поэтому у них установился обычай увозить только маленьких детей, которые могут забыть своих родителей и остаться навсегда рабами. В домах буров я не один раз видел похищенных ими грудных детей; прежде этот факт отрицался ими.

Среди баквейнов наблюдается чрезвычайно мало болезней. У них совсем нет чахотки и золотухи, а психозы и водянка головы очень редки. Рак и холера совершенно неизвестны. Около двадцати лет назад по всей стране прошли чёрная оспа и корь, вызывая большие опустошения в населении. Хотя после этого на побережье произошла вторичная вспышка оспы, но с тех пор ни та, ни другая болезнь не посещали внутреннюю Африку. В отношении оспы туземцы в некоторых местах применяли прививку из вакцины, смешанной со скотским навозом, делая эту прививку на лбу. Чтобы добыть материал для прививки, они в одной деревне использовали больного с необычайно бурно протекавшей инфекцией, когда почти вся деревня была опустошена злокачественной сливной формой этой болезни. Я не могу понять, как им пришла в голову сама мысль о прививке; такая прививка практиковалась баквейнами ещё в то время, когда они не имели ни прямого, ни косвенного общения с южными миссионерами.

Негры никогда не позволяют подвергать исследованию труп умершего человека и тщательно скрывают место, где они хоронят покойника. В этом отношении я всегда должен был удовлетворяться лишь догадками. Баквейны часто хоронили своих покойников в той самой хижине, в которой они умерли, опасаясь, как бы колдуны (балои) не выкопали из земли их близких и не использовали в целях своего дьявольского искусства части трупа. Едва несчастный больной испускает последний свой вздох, как негры спешат его похоронить. Для того, чтобы не трудиться над выкапыванием могилы, они часто превращают в могилу нору муравьеда. За время моего пребывания среди баквейнов было два случая, когда за таким поспешным погребением последовало возвращение домой покойников, которые, как оказалось, были похоронены живыми и очнулись в могиле от длительного обморока.

Когда при заболеваниях и несчастных случаях у туземцев мне приходилось оказывать им помощь, прибегая к хирургии, то все они, как мужчины, так и женщины, переносили операцию не поморщившись и без того крика, от которого, до введения з практику хлороформа, молодые студенты в операционной падали, бывало, в обморок. Женщины гордятся тем, что они способны выносить боль. Когда мне нужно было извлечь колючку из ноги одной маленькой девочки, её мать обратилась к ней с такими словами: "Смотри, Ма, ты женщина, а женщина не плачет". Для мужчины слёзы считаются позором. Когда мы проезжали однажды мимо одного из глубоких колодцев в пустыне Калахари, то один мальчик, игравший около самого колодца, упал в него и утонул. После того как выяснилось, что не было никакой надежды спасти его, отец его принялся горько плакать. Это было проявление безнадёжного, беспросветного горя, и за всё время это был единственный случай, когда я видел плачущего мужчину.

Все прилегающие к пустыне местности от Курумана до Колобенга или Литубарубы и дальше вплоть до широты оз. Нгами представляют замечательно благоприятные условия для здоровья. Не только туземцы, но и те из европейцев, здоровье которых было расстроено климатом Индии, находят эти места способными восстановить разрушенное здоровье и вообще благоприятствующими здоровью. Известны случаи, когда с побережья приходили сюда больные с жалобами, близко напоминающими жалобы чахоточных, и все они поправлялись здесь от одного только климата. Нужно всегда иметь в виду, что для лиц, жалующихся на лёгкие, климат побережья действительно хуже климата, не подверженного влиянию морского воздуха. Никто из посещавших эти местности не преминет с удовольствием вспомнить о дикой цыганской жизни в повозках во время путешествий, необычайно благотворно отражающейся на здоровье.

Освелл находит, что этот климат гораздо лучше, чем климат Перу. К сожалению, недостаток приборов помешал мне получить точные научные данные по этому предмету для медицинского мира. Если бы приезд сюда не был сопряжён с большими расходами, то я без колебаний рекомендовал бы всем, страдающим болезнями лёгких, эти окраины пустыни Калахари как самый лучший для них курорт. Это - полная противоположность нашему холодному, сырому английскому климату. Зима здесь совершенно сухая, а так как за время зимы, т. е. от начала мая до конца августа, не выпадает ни единой капли дождя, то сырость и холод никогда не бывают здесь одновременно. Каким бы жарким ни выдался день на Колобенге, термометр до выпадения дождей в самой прохладной части нашего дома поднимался до 96° [36°, 2 С]. Это не вызывало у нас ни того ощущения горячей влажности, ни той расслабленности, которые так хорошо известны в Индии и на побережье самой Африки.

По вечерам воздух здесь становится восхитительно прохладным, и самый жаркий день сменяется приятной свежестью ночи. Самая сильная жара не действует так угнетающе, как сырой воздух. Сильное испарение, наступающее вслед за выпадением дождя, делает дождливый период самым приятным временем для путешествия. Нет ничего лучше этого ощущения мягкости, которое переживаешь каждое утро и каждый вечер в течение всего года; вам не хочется, чтобы температура менялась в ту или другую сторону, и вы можете до полуночи сидеть на воздухе, не думая ни о простуде, ни о ревматизме; вы можете ложиться спать на воздухе и смотреть на луну, пока не придёт сон. В продолжение многих месяцев здесь едва ли когда выпадает роса.






 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу