Глава двадцать седьмая

Чёрные муравьи; их каннибализм - Штукатур и его хлороформ - Термиты; их полезность - Курение мутокваке; его действие - Пограничная территория - Геологическая формация - Цикады - Деревья - Цветы - Река Каломо - Физическая форма страны - Края плато - Помощь буйволов своему раненому товарищу - Буйволова птица - Носорогова птица - Вожаки стад - Белая гора - Река Мозума - Пища слона - Термитники - Дружественные батока - Презрение к одежде - Способ приветствия - Деревня Монзе - Вид страны - Дружественные чувства народа к белому человеку - Плодородие почвы - Способ носить волосы у племени башукуломбо - Растительность - Птицы и дождь

Здесь много пальм, но совсем нет той, из которой добывают масло. Она встречается, вероятно, только на морском берегу. Много также цветов луковичных растений, только еще показывающихся из земли. Неровная поверхность этой области прорезана оврагами. Хотя страна иссушена солнцем, но по её виду нельзя сказать этого, потому что еще до начала дождей на многих деревьях распустились свежие зелёные листья. Среди других деревьев красуется дерево мола, с его тёмными коричневато-зелёными листьями, широко раскинувшее ветви. В отдалении видны ряды низких возвышенностей. Один ряд возвышенностей, называемый Канджеле, находится к северу от нас, а на востоке видна такая же цепь, называемая Каонка; завтра мы направимся к ней. Руководствуясь желанием избежать цеце и посетить местных жителей, мы значительно отклонились к северу.

Люди, живущие в Каонке, - последние батока, которых мы должны встретить на своём пути и которые дружественно настроены к макололо.

Гуляя по лесу, я наблюдал много армий чёрных муравьев, возвращающихся со своих разбойничьих экспедиций. Я часто замечал их в различных местах страны, и так как мы имели на Колобенге много удобных случаев наблюдать их жизнь, то я могу немного сказать о них. Цвет их - чёрный, с лёгким серым оттенком; длина муравья - около полдюйма [1,25 см]. Они ходят всегда строем по три или по четыре в ряд. Если их потревожить, то они издают ясный звук шипения. Они следуют за несколькими вожаками, которые никогда не носят никакого груза. Кажется, что они распознают направление по запаху, оставляемому их вожаками на пути следования. Однажды, когда я одевался, я случайно плеснул воду из чашки за куст; вода попала на дорогу, по которой прошла их армия еще до того, как я начал свой туалет, и когда они возвращались, то совершенно сбились с дороги, хотя все продолжали искать её в течение получаса. Они нашли её только тогда, когда один из них далеко обошёл залитое водой место. Если бросить горсть земли в самую середину их армии, то те из них, кто оказывается позади брошенной земли, совершенно теряют дальней шее направление. Чем бы муравьи ни руководствовались, они, кажется, знают только то, что не должны возвращаться обратно. Они подходят вплотную к брошенной земле, но не решаются пройти через неё, хотя высота не превышает и одной четверти дюйма [6 мм]. Они описывают на месте круги и снова возвращаются на прежнее место, но никогда не думают о возвращении в муравейник, или, если в это время направлялись домой, о возвращении к месту их разбойничьего набега.

После того как они около четверти часа с шипением покружатся на месте, один из них огибает далеко землю, держась на фут [30 см] от неё, и скоро все следуют по этому обходному пути. Когда они приближаются к жилищу термитов, намереваясь напасть на них, то можно наблюдать, как термиты в панике бросаются от них в разные стороны. Чёрные вожаки, отличающиеся от остальных муравьев большей величиной, особенно в области жала, хватают термитов одного за другим и вонзают в них своё жало, повидимому, вспрыскивая при этом жидкость, напоминающую по своему действию хлороформ: не убивая термитов, она лишает их чувствительности. Ужаленные термиты способны только шевелить одной или двумя передними ножками. Вожаки бросают термитов в сторону, а рядовые муравьи хватают их и уносят.

Однажды утром я увидел партию муравьев, которую можно было назвать экспедицией за рабами. Они подошли к прутику, который был вставлен в подземную галлерею термитов. Но я был очень удивлён тем, что чёрные солдаты проходили мимо, не трогая галлереи. Я приподнял прутик, сломал часть галле-реи и положил этот прутик в самую середину марширующего полка. Оказавшись без крова, термиты поразительно быстро разбежались, стараясь спрятаться под листьями, но чёрные мародёры почти не обращали на них внимания, пока один из вожаков не начал хватать их; пуская в ход своё жало, он клал термитов в сторону; последние находились в состоянии оцепенения; остальные муравьи быстро хватали их и стремительно убегали.

При первых наблюдениях над этими насекомыми-мародёрами на Колобенге у меня возникла мысль, что они хватали термитов с целью сделать их рабами. Но, освободив несколько пленников и положив их в сторону, я увидел, что они остаются в том же состоянии нечувствительности, в котором. были брошены вожаками муравьев. Тогда я предположил, что эта нечувствительность происходила от слишком сильного сдавливания шеи термитов челюстями муравьев, потому что последние хватают их за шею. Но даже личинки термитов, которых я отнял у рядовых муравьев, никогда не развивались, хотя я помещал их в благоприятные температурные условия. Добавлю к этому, что если кто-нибудь исследует отверстие, через которое чёрные муравьи входят в свои казармы, то он всегда найдет там много твёрдых голов и ног термитов; значит, эти чёрные головорезы на одну ступень ниже охотников за рабами и являются просто каннибалами. В другом месте я видел их отряд, занимавшийся переноской яиц с того места, где их, по всей вероятности, затопляло водой. Я сосчитал муравьев. Их было 1260. Некоторое время они несли яйцо, затем клали его на землю; тогда его брали другие и несли дальше. Каждый из них без исключения деятельно трудился над этой нелёгкой задачей, и между ними не было видно ни одного раба-термита. В одно холодное утро я наблюдал тянувшихся длинной полосой чёрных муравьев другого вида. Каждый из них возвращался с пленником; в их каннибальских наклонностях не могло быть никакого сомнения, потому что жестокие солдаты уже лишили термитов их ног. Жидкость, заключённая в жале этого вида, очень кислого вкуса.

Я и раньше замечал, что вспрыскивание жидкости из жала некоторых насекомых вызывает состояние оцепенения. Это особенно наблюдается у одного перепончатокрылого насекомого, называемого "штукатур" (Pelopaeus eckloni), который напоминает своими особенностями пчелу-каменщика. Это насекомое почти чёрного цвета, имеет около дюйма с четвертью [около 3 см] в длину. Можно видеть, как штукатур вползает в дом, держа в передних лапках мягкий шарик замазки, величиной с горошину. Укрепив этот шарик на месте, подходящем для жилища насекомого, штукатур делает из замазки камеру, соответствующую длине своего тела, вылепляя стенки её так, чтобы они были совершенно тонкими и гладкими внутри. Когда он окончит работу, оставив в камере круглое отверстие, то приносит семь или восемь гусениц или пауков, которые благодаря действию жидкости, впущенной его жалом, приведены в состояние нечувствительности, но не убиты. Насекомое складывает их в камеру, а затем кладёт туда одну из своих личинок, которая, таким образом, находит себе готовую, совершенно свежую пищу. Ужаленные насекомые находятся в коматозном состоянии, но продолжающаяся жизнедеятельность их организма препятствует порче тканей или высыханию; последнее обязательно имело бы место в таком климате. До того времени, когда личинка превратится в молодое насекомое и у него разовьются крылья, оно имеет готовую пищу. После этого оно разрушает стенку своей камеры в том месте, где был вход в неё, вылетает и начинает собственную жизнь.

Штукатур - самое полезное насекомое, потому что его деятельность служит препятствием для безграничного размножения гусениц и пауков. Часто его можно бывает видеть с гусеницей или даже сверчком, которые по величине больше его, но после инъекции "хлороформа" лежат не двигаясь, а штукатур, обхватывая всеми лапками тело жертвы, пускает в ход и лапки и крылья, волоча её в своё гнездо.

Без чёрных муравьев страна была бы переполнена термитами. Последние чрезвычайно плодовиты. Энергию, с которой они работают, нельзя сравнить ни с чем. Термиты выполняют очень важную задачу, утаскивая под землю остатки растений с такой быстротой, с какой красный муравей очищает поверхность земли от мёртвых животных. Термиты обычно скрываются от взоров и делают свои галлереи в ночное время, чтобы их не видели птицы. Но по какому-то сигналу (я не мог установить - по какому) они сотнями выбегают из своих жилищ и сквозь листву деревьев можно слышать звук их челюстей, режущих траву, подобный тихому шелесту ветра. Они тащат срезанную траву к дверям своих жилищ и бросают работу после нескольких часов упорного труда.

Около отверстия, ведущего внутрь их жилища, можно видеть много кусочков травы. После этого они не показываются оттуда, может быть, с месяц, но никогда не остаются без дела. Один раз для моей постели на совершенно гладкое и лишённое растительности место была положена охапка травы. Термиты сразу получили об этом сигнал, и я всю ночь слышал, как они отгрызали и уносили её; они продолжали эту работу с неослабевающей энергией весь следующий день и следующую ночь. Около этой травы они провели, таким образом, тридцать шесть часов и казались такими же неутомимыми, как и всегда. В течение дня они пожрали всю траву, находившуюся под моей цыновкой.

При некоторых своих работах они проявляют любопытное умение отбивать такт. Занимаясь сооружением своего метрополитена, они хотят, чтобы он был гладко утрамбован; и вот, точно по сигналу, они все в одно и то же время делают четыре удара по вылепленным из замазки стенкам туннеля. Получается звук, который слышишь, когда крупные капли дождя падают с куста на землю.

В результате деятельности этих насекомых образуется очень плодородная почва. Если бы не их деятельность, то тропические леса, находящиеся из-за свалившихся деревьев в очень запущенном состоянии, были бы в тысячу раз хуже. Заваленные грудами погибшей растительности, они были бы совершенно непроходимыми, а воздух в них был бы отравлен вредными миазмами в большей степени, чем теперь.

Термитник

Батока, живущие в этих местах, имеют вид настоящих дегенератов и едва ли могут стать выше как физически, так и в умственном отношении, потому что все они предаются курению мутокуане (Cannabis sativa). Им очень нравится его наркотическое действие, несмотря на мучительный приступ кашля, следующий за первыми двумя затяжками дымом. Вобрав в рот воды, они выпускают её струёй вместе с дымом и начинают нанизывать одну бессвязную фразу на другую; смысл этих фраз заключается обычно в самовосхвалении. Такое употребление этого ядовитого растения широко распространено у всех племён внутренней Африки. Оно вызывает своего рода бешенство. Воины Себитуане садились на виду у своих врагов и затягивались опьяняющим дымом этого растения для того, чтобы их атака была эффективной. Я был бессилен повлиять на Секелету и молодых макололо, чтобы они оставили эту привычку. Никогда не испытав действия подобного курения лично, я не могу сказать ничего о приятных переживаниях, будто бы вызываемых им, кроме того, что гашиш, употребляемый турками, есть экстракт того же самого растения. При его курении всё представляется в чрезвычайно увеличенном виде, и опьянённый им человек, переступая через соломинку, поднимает ногу так высоко, как будто он переступает через бревно.

28 ноября. После Каонки мы шли по населённой, слегка холмистой и чрезвычайно красивой местности, являвшейся пограничной областью между племенами, признававшими власть макололо, и племенами, не подчинявшимися им. Поверхность земли имеет здесь волнообразный вид. Рек нет, хотя во впадинах встречается стоячая вода.

Теперь мы пришли в страну, которую все мои люди восхваляют как настоящий рай. Себитуане был отогнан отсюда грозными матабеле. Эта страна привлекала его обилием скота, хлеба и наилучшими условиями для здоровья. Почва здесь сухая; она состоит большей частью из красноватого песка. Деревьев вообще мало, кроме тех мест, где прежде были города; эти места усеяны красивыми тенистыми деревьями. Я измерил окружность одного дерева из семейства фиговых: она равнялась 40 футам [12 м]. Середина дерева была сожжена, и оно служило кому-то жилищем, потому что мы видели внутри его постель и костёр.

С увеличением высоты местности вид открытых пространств производил на нас бодрящее впечатление. Здесь много диких животных. Мы видели буйволов, южноафриканских антилоп, гну и слонов. Здесь их никто не тревожит, поэтому они не пугливы. Вокруг нас раздавался львиный рёв. Львы всегда есть там, где много других животных, но они были не опасны для нас, потому что теперь были лунные ночи. Только раз вечером, несмотря на то, что было еще светло, один лев, стоя на гранитной глыбе, начал рычать на меня.

В воздухе чувствовалась приятная свежесть, потому что во многих местах выпали дожди. Небо было затянуто облаками, и производить наблюдения было невозможно. Температура утром была 79° [2б°,4 С], в полдень 90° [34° С], вечером - 84° [31°,7С]. Такая температура на плато, где в воздухе мало влаги, очень приятна.

Различные породы, находившиеся к западу от Каонки, - тальковые гнейсы и белые слюдистые сланцы обычно понижаются в западном направлении. Около Каонки начинают появляться большие округлённые массы гранита, содержащего чёрную слюду. Наружная кора сходит с них, и на обнажённой поверхности их выступают большие кристаллы.

Когда мы проходим по тем местам, где выпало много дождя, то нас совершенно оглушают пронзительно-скрипучие звуки, издаваемые цикадами; к этому хору присоединяется резкий звук, производимый желтовато-серым сверчком. Я не могу понять, каким образом такое маленькое существо может производить столь сильный звук; казалось, что этот звук заставлял вибрировать почву. Когда цикады, сверчки и лягушки объединяются в один хор, то их пение бывает слышно за четверть мили от них.

Моё внимание привлёк к себе один новый вид дерева. Его листья похожи на листья акации, но концы ветвей, на которых они росли, были очень похожи на удлинённые еловые шишки. Кругом было необычайно много мака. Многие деревья, цветочные луковицы и растения были совершенно те же, что в Пунго Андонго. Начинают показываться цветы, белые, как подснежники; сияя своей белизной, они заполняют целые луга. Каждое утро они раскрывают свои головки, но если день облачный, то распускаются только к полудню. Эти цветы цветут всего два дня. Туземцы называют их "тлаку еа пице", т. е. "копыто зебры".

30-го мы переправились через р. Каломо. Её ширина равна приблизительно 50 ярдам [45 м]. На этом поднятии Каломо - единственный, никогда не пересыхающий поток. Течение его, направленное на юг, очень быстрое; он присоединяется, к Замбези несколько ниже водопада. Унгвеси и Леконе со своими притоками идут на запад, эта река - на юг, а все те, к которым мы подходим, принимают восточное направление. Таким' образом, мы находились на вершине гряды.

Поскольку точка кипения воды была здесь 202° [76° С], высота гряды над уровнем моря равнялась 5000 футов [более 1500 м]. Здесь снова выходят на поверхность большие округлённые массы гранита, которые изменяют направление пород гнейса и слюдистого сланца, понижающихся теперь уже не в западном, а в восточном направлении. Я упоминал о глинистых сланцах при описании нашего перехода через западный край плато, разрез которого имеется в долине Кванго, - слои его лежат там почти горизонтально. Но на этом краю активно действующей силой, вызвавшей поднятие, был, повидимому, гранит, потому что породы, находящиеся как к востоку, так и к западу от него, налегают на него.

Западный и восточный края плато известны как сравнительно здоровые местности и в этом отношении, так же, как и в отношении общего вида, напоминают самый лучший из всех здоровых климатов, именно климат внутренней Южной Африки поблизости к пустыне. На этом краю нет ни одного источника и ни одного болота; к востоку от р. Каломо мы видим безлесные холмистые равнины, покрытые низкой травой. Этот край, или удлинённая гряда, направляется от места, находящегося поблизости к большому водопаду, на северо-восток, где снова появляются безлесные возвышенные равнины. Говорят, что затем гряда снова направляется от водопада на юго-восток в страну племени машона, или, вернее, к их горам.

Расстояние между вершинами уступов (западного и восточного) может равняться 10 градусам долготы. Я не слышал о возвышенностях на том и на другом краю, и едва ли они имеются также на пространстве, заключённом между ними. Самой высокой горой является Монакадзе, но она поднимается над окружающей её плоской равниной не больше, чем на 1000 футов {300 м]. Вследствие этого недостатка в возвышенностях в той части страны, волнообразная поверхность которой незаметно поднимается до высоты в 5000 футов [1500 м] над уровнем моря, я принял термин гряды, употребительный в сельском хозяйстве, потому что они по своему характеру напоминают удлинённые гигантские грядки. Мы увидим, что горы, которые встречаются за этими грядами, являются только низкой каймой и что вершины гор не выше, чем дно высокой центральной долины.

Если мы оставим без внимания большую ширину центрального бассейна в других частях и будем говорить только о сравнительно узкой части, образованной изгибом восточной гряды на запад, то мы можем сказать, что эта область по своей форме является широкой "бороздой" между двумя приподнятыми грядами, около 200 миль шириной каждая. За этими грядами поверхность имеет форму склонов, опускающихся к морю1. Если я прав, считая причиной поднятия этой гряды гранита, то направление, в котором простирание пластов склоняется на северо-северо-восток, может показывать, что такая же геологическая структура преобладает далее на север, и два или три озера, находящиеся в этом направлении, могут быть сходны с оз. Нгами, будучи уменьшены до нынешних размеров действием сил, образовавших водопад Виктории 2.

На р. Каломо мы встретили слона, у которого не было бивней. Это такая же редкость в Африке, как слоны с бивнями на Цейлоне. Как только слон увидел нас, он сейчас же скрылся. Здесь много буйволов; мы видели днём целые стада их, пасущиеся во всех направлениях. Когда их сильно беспокоит человек, то они уходят в самую чащу леса и выходят пастись только ночью. Подкравшись близко к их стаду, мы убили одного быка; когда раздался выстрел и он упал, то остальные буйволы, не видя своего врага, внимательно смотрели по сторонам, не понимая, где находится опасность. Другие буйволы подошли к раненому товарищу и, когда мы появились, то они, к немалому изумлению моих спутников, подняли убитого буйвола рогами и, окружив его тесным кольцом, унесли. Все дикие животные обычно бодают рогами своего раненого товарища и выгоняют его из стада; даже зебры кусают и лягают ту, которая имела несчастье быть раненой. Так же поступают они и с больными. Такой инстинкт имеет своей целью размножение вида только самыми полноценными и здоровыми особями. В настоящем случае буйволы хотели забодать раненого, но наше появление заставило их обратиться в бегство. Когда они перед этим, окружив раненого, некоторое время бодали его, это произвело на моих спутников ложное впечатление, будто они хотят помочь ему уйти. Пуля прошла буйволу между четвёртым и пятым рёбрами; пробив насквозь оба лёгких и ребро на противоположном боку, она остановилась под кожей. Но, несмотря на то, что пуля весила восемь унций [226 г], буйвол всё-таки отбежал на некоторое расстояние и был окончательно добит людьми, которые загнали его в болото и закололи копьями. Стадо убежало в направлении нашего лагеря и вернулось, бешено мчась на нас сзади. Мы нашли спасение на большом термитнике, и когда они стремительно, во весь опор, мчались мимо нас, я имел удобный случай заметить, что вожаком стада, состоящего приблизительно из шестидесяти голов, была старая корова; она выдавалась вперёд других на половину корпуса. На её загривке сидело около двадцати буйволовых птиц (Textor erythrorhynchus Смита), которые играют по отношению к буйволам роль гениев-хранителей. Когда буйвол спокойно пасётся, то эта птица прыгает по земле, клюет свою пищу или, сидя на спине буйвола, ищет у него насекомых, которыми иногда бывает полна его шерсть. Так как эта птица обладает более острым зрением, чем буйвол, то при появлении какой-нибудь опасности она проявляет беспокойство и улетает; тогда буйволы сразу поднимают свои головы, чтобы узнать причину, которая побудила их хранителей к бегству. Иногда эти птицы сопровождают убегающих буйволов, пользуясь крыльями, а иногда сидят при этом у них на шее.

Другая африканская птица, Bufaga africana, сопровождает с такой же целью носорога. На бечуанском языке она называется "кала". Когда бечуаны хотят подчеркнуть свою независимость от другого, то они, обращаясь к нему, называют его "мой носорог", как будто они сами были птицами. Обычно так называют сателлитов вождя. Нельзя сказать, чтобы эта птица существовала исключительно насекомыми, живущими на шкуре носорога, потому что его твёрдая, лишённая волос шкура сама по себе является защитой от всех насекомых, кроме пятнистых клещей; но она, повидимому, привязана к этому животному в некоторой степени так же, как домашняя собака к человеку. В то время как буйвол испытывает тревогу, когда его часовой покидает свой пост, носорог, не обладающий острым зрением, но имея острый слух, предупреждается об опасности криком своего крылатого союзника Bufaga africana.

Носорог пасётся в ночное время и утром часто слышат, как его часовой, разыскивающий своего огромного товарища, издаёт хорошо знакомый ему звук призыва. У одного вида этой птицы, наблюдаемого в Анголе, клюв имеет форму ложки или щипцов, которыми раскалывают орехи, как будто для того, чтобы отрывать насекомых от кожи носорога. Когти у этой птицы острые, как иглы; они позволяют ей вцепляться в ороговевший, почти нечувствительный верхний слой шкуры носорога, не раздражая чувствительных нервов настоящей кожи, совершенно так же, как колючки, попадающие в кожу человеческой руки. Но как Bufaga africana, так и Textor erythrorhynchus пользуются ещё другой пищей, потому что я видел стаи этих птиц в тростниках, где не было никаких животных.

Вожаком стада диких животных является обыкновенно самое осторожное из них. Когда оно бывает убито, то другие не знают, что предпринять, и стоят, сбитые с толку. Однажды я случайно застрелил вожака, молодую зебру, которая когда-то, будучи укушена в заднюю ногу хищным животным, стала чрезвычайно осторожной и вследствие этого сделалась вожаком стада. Если дикие животные видят, что собственное стадо или даже другие животные обращаются в бегство, то они обязательно побегут. Таким образом, наиболее робкие из них ведут за собой всех остальных. Усиление чувства осторожности, которое имеет место, когда самки рождают детёнышей, приводит к тому, что в это время вожаками бывают самки.

3 декабря 1855 г., проходя через красивую холмистую местность, мы перешли через р. Моцума. К югу и несколько к востоку от этой местности стоит возвышенность Таба Чью, или Белая Гора. На вершине её виднелась какая-то порода белого цвета, вероятно, доломит. Ни одна возвышенность не достигает здесь большой высоты. Когда мне описывали эту гору в Линь-янти, то я думал, что её белая вершина может быть снежным покровом; люди, рассказывавшие мне о ней, с жаром уверяли меня в том, что эта гора имеет огромные размеры. Мои осведомители были людьми, привыкшими к равнинам, и не знали ничего о настоящих высоких горах. Когда я спросил их, что за белое вещество находится на вершине, они сразу ответили, что это какой-то камень. Я думал побывать на ней, но нам необходимо было скорее итти на северо-восток.

Сообщения туземцев о том, что на вершине горы находится порода белого цвета, несомненно, правильны. Отдалённые ряды возвышенностей, окаймляющих берега Замбези на юго-востоке, и ландшафт, который позволяет глазу охватывать сразу пространство на двадцать или тридцать миль, с низкорослой травой под ногами, - всё это было видом, который действовал особенно освежающе на людей, путешествующих целыми месяцами по глухим лесам.

Моцума была первой рекой, которая показывала, что мы теперь находились на склонах, направленных к восточному берегу. В ней не было воды, но я открыл на её берегах то, что доставило мне тогда огромное удовольствие: это были куски бурого угля, или лигнита, указывающие, может быть, на существование здесь каменного угля, об отсутствии которого в центральной долине я всегда очень сожалел.

Вновь и вновь встречались нам развалины больших городов, содержавших единственные иероглифы этой страны в виде истёртых жерновов с большими кварцевыми кусками, посредством которых производился размол зёрен. Такие куски кварца лежали повсюду в большом количестве, показывая, что опустошение этих городов явилось результатом войны; если бы жители удалились отсюда мирно, то они, конечно, забрали бы их с собой.

Ближайшую ночь мы спали около небольшой деревни, называемой Чизамена. Она расположена у основания цепи низких возвышенностей. Страна здесь более лесиста, чем плато, которое мы оставили, но деревья невелики. Очень много их переломано слонами, большей частью, на фут или два [30 - 60 см] от земли.

Пища слонов состоит из луковиц, клубней, корней и ветвей деревьев. Там, где они пасутся, всегда можно видеть или переломанные, или перекрученные внизу деревья толщиной с человеческую голову. Они делают так для того, чтобы употреблять в пищу нежные зелёные побеги с верхушек этих деревьев. Говорят, что они иногда сваливают соединёнными усилиями очень большие стволы. Туземцы внутренней Африки думают, что слон никогда не трогает траву, и, пока мы не подошли близко к Тете, я никогда не видел ни одного признака, указывающего на то, что он щиплет траву: в Тете слон питался только семенами трав; эти семена содержат так много мучнистого вещества, что туземцы собирают их для собственного питания.

В этой части страны очень много термитников. В открытых местах поверхность усеяна ими так же, как луга - копнами сена во время сенокоса или поле - кучами навоза весной; это скорее портит, чем украшает ландшафт. В лесах термитники бывают такой же величины, как стог сена. Их диаметр у основания равен 40 или 50 футам [12 - 15 м]. Вещество, из которого сделаны эти лесные термитники, представляет собой более плодородную почву, чем все остальные термитники страны, и здесь ими больше всего пользуются для посадки кукурузы, тыкв или табака.

Когда мы проходили мимо окраинных деревень, жители которых считают себя в состоянии войны с макололо, то эти батока, или батонга, как они себя здесь называют, встретили нас очень дружелюбно. Они во множестве вышли к нам из окружающих деревень с подарками, состоящими из кукурузы и масуки, и выразили большую радость, увидев в первый раз белого человека, вестника мира, который должен быть заключён между племенами.

Их женщины одеваются лучше, чем балонда, но мужчины ходят совершенно голыми и гуляют в таком виде, не проявляя ни малейшего чувства стыда. Они утратили даже традицию "фигового листка". Я спросил у одного красивого полного старика, не думает ли он, что было бы лучше прикрыть чем-нибудь наготу. Он посмотрел на меня искоса с сожалением и засмеялся от удивления, что я считаю его наружность неприличной; очевидно, он считал себя выше такого ничтожного предрассудка. Я сказал им, что на обратном пути буду со своей семьёй и чтобы никто не подходил тогда близко к нам в таком виде. "Что надеть? У нас нет одежды!" Когда я сказал им, что если у них нет ничего другого, тоони должны прикрыться пучком травы, - они сочли мои слова за шутку.

Чем дальше мы шли, тем больше встречалось нам населения. Жители толпами приходили посмотреть на белого человека - зрелище, которого они никогда до этого не видели. Они всегда приносят в подарок кукурузу и маеуку. Способ приветствия у них совершенно исключительный. Выражая приветствие или благодарность, они бросаются на землю спиной и катаются с боку на бок, шлепая себя по наружной поверхности бёдер, и кричат при этом: "кина бомба!". Этот способ приветствия был мне очень неприятен, и я его терпеть не мог. Я всегда кричал им: "Стой, стой! Я не хочу этого!", но они, думая, что я недоволен, ещё усерднее катались по земле и изо всех сил хлестали себя по бёдрам. Так как мужчины были совершенно голыми, то эта сцена давала мне чувствовать с особенной силой крайнюю степень их некультурности.

Мои спутники, принадлежавшие к племени батока, были гораздо ниже и более беспринципны, чем бароце. Мы должны были всё время держаться настороже, чтобы они не украли чего-нибудь у местных жителей, в стране которых и во власти которых мы теперь находились. Мы должны были также следить за их языком, потому что некоторые из них, когда их могли слышать жители деревень, говорили: "Я разбил в этой деревне все горшки", или "я убил здесь одного человека". Они, захлебываясь, рассказывали о своих военных подвигах, совершённые ими в прежнее время, когда они были в союзе с макололо. Своими громкими восклицаниями они могли создавать для нас опасность. Я созвал их всех и говорил с ними о неразумности такого поведения, дав им ясно понять, что буду настаивать на таком же полном их подчинении, какого я достиг в прошлое моё путешествие, так как подчинение необходимо для нашей общей безопасности. К счастью, мне никогда не приходилось прибегать ни к каким, другим мерам; все они были уверены в том, что я заставил бы их подчиниться.

Очень большая часть этой местности покрыта деревьями масука, и земля была так усыпана их замечательными плодами, что мои люди всё время, не переставая, ели их во время пути. Мы видели также другой вид этого дерева, немного ниже первого, - его называют молондо. У небольших плодов этого вида очень нежная кожица. На вкус они очень сладкие, с слегка кисловатым привкусом.

Воскресенье 10-го мы провели в деревне, подвластной Монзе, который считается вождём всех батока, встречавшихся нам на пути. Он живёт около возвышенности Клсекиее, с которой видна, по меньшей мере на тридцать миль, окружающая волнообразная открытая местность. Почва этой области была покрыта низкой травой, и на ней было очень мало деревьез. Эти открытые луга могли бы быть прекрасными пастбищами, но здешние люди не держат никакого скота, кроме коз и домашних птиц.

Их маленькие деревни разбросаны по всей стране, и они обрабатывают много земли. В прежнее время они жили в больших городах, но теперь намеренно расселились маленькими деревнями для того, чтобы легче создавать тревогу при появлении врага.

Издали на юго-востоке мы видели ряды тёмных гор, окаймляющих берега Замбези. Нам сказали, что там есть быстрина, называемая Кансала, которая, по словам здешних людей, препятствует навигации. Они говорят, что выше этого места и до территории Симнане, одного из вождей батока, река имеет спокойное течение.

Кансала - единственная быстрина в реке на всём пути до Кебрабасы, находящейся в двадцати или тридцати милях выше Тете. На севере на горизонте появляются горы, которые, как говорят, расположены на берегах р. Кафуе.

В этой местности нет постоянных рек. Я не видел ни одного потока, который можно было бы использовать для ирригации. Здесь очень немного леса; вы видите кое-где отдельные большие деревья или небольшие группы вечнозелёных деревьев, но обилие кукурузы и земляных орехов показывает, что здесь выпадает больше дождя, чем в стране бечуанов, потому что там выращивают кукурузу только во влажных впадинах по берегам рек. Пастбища здесь хороши одинаково и для коров и для овец. Мои люди, которые знают эту страну, заявляют, что она вся - сплошное поле и что нежные зерновые культуры, требующие более жирной почвы, не нуждаются здесь в уходе. Почва редко бывает каменистой.

К нашему лагерю пришли люди из какой-то деревни. В способе причёски эти люди следуют обычаю племени башуку-ломбо. Мы имели удобный случай видеть эти причёски. Все волосы собираются наверху, сплетаются и вбираются в конусообразную шапочку 8 или 10 дюймов [20 - 25 см] высотой. Диаметр круга волос у основания конуса равен 8 дюймам [20 см] н более. Конусообразная шапочка имеет тупую верхушку; в некоторых случаях она изгибается вперёд, что придаёт ей вид шлема. Некоторые носят одну конусообразную шапочку, не покрывающую головы, с диаметром 4 или 5 дюймов [9 - 12 см] у основания. Говорят, что к собственным волосам они прибавляют ещё волосы животных. Старшина этой деревни носил острую конусообразную шапочку, которая заканчивалась длинным прутом, возвышавшимся над его головой на целый ярд [почти на метр]. На лбу, за ушами и назади волосы выстригаются. Когда волосы заплетаются и скручиваются в конус, то это, говорят, бывает больно, потому что их очень туго стягивают. Монзе сообщил мне, что прежде весь его народ следовал этой моде, но он вывел её.

Я высказал пожелание, чтобы он вывел также и практикуемое его племенем вышибание себе зубов, но на это он только улыбнулся; борьба с этой модой была ему не по силам.

Монзе пришёл к нам в понедельник утром и на прощанье принёс нам мясо буйвола, который накануне был загрызен львом. Мы перешли через ручей Макое, который бежит на запад и впадает в Кафуе, и пошли на север, чтобы посетить Самалембуе, влиятельного вождя этих мест.

Ночевали мы в деревне, подчинённой сестре Монзе. У его сестры очень женственный вид, обезображенный только, как и у Монзе, глупым обычаем вышибать верхние передние зубы.

12 декабря. С утра тучи шли с севера; дождь шёл не переставая. Казалось, что ему не будет конца. Я в первый раз видел так далеко на юге дождь, принесённый северным ветром. В стране бечуанов продолжительные дожди всегда бывают с северо-востока или с востока, в то время как в Лунде и в Анголе они всегда приходят с севера. В Пунго Андонго, например, дождь всегда смывает извёстку на северной стене.

Около полудня небо прояснилось, и выглянуло солнце.

Впереди нас были покрытые деревьями ряды возвышенностей, называемые Чамаи. Мы перешли ручей, называемый Накачинта, который шёл на запад к р. Кафуе, и затем пошли по грядам, состоящим из тех самых слюдистых сланцев, которых так много в Голунго Альто. Возвышенности увенчивались красноватыми порфирами и песком из тонкослойного полевого шпата с траппами.

Близко к Замбези, как будет отмечено в дальнейшем, происходит коренное изменение понижения. Возвышенности, окаймляющие эту реку, появились теперь направо от нас в виде высокого тёмного хребта, в то время как возвышенности, подходящие близко к Кафуе, имеют вид низкой цепи синего цвета, с просветами между ними. Мы перешли ещё через два ручья, впадающих тоже в Кафуе.

Страна эта очень плодородна, но не богата растительностью. Точка кипения воды 204° (79° С) показывала, что мы спустились не ниже того уровня, на котором стоит Линьянти. Но деревья масука и многие другие, с которыми мы познакомились, остались уже позади. Начали появляться черты, общие для этой местности с Анголой и Бенгвелой, именно: ползучие растения, лишаи на деревьях и мох на земле. Но ни в какой местности восточного склона мы не видели такого обилия папоротников, как в Анголе. Ползучие растения и мох попадались тоже не часто.

Проходя по лесам, я в первый раз в жизни услышал, как кричит птица, называемая моква реза (Micropogon sulphura-lus?). Туземцам кажется, что она кричит: "пула, пула!" (дождь, дождь). Говорят, что она кричит так только перед сильным дождём. Это, может быть, какая-нибудь разновидность кукушки, потому что она, как утверждают, выбрасывает из гнезда яйца сенегальской белохвостой вороны и откладывает на их место свои. Эта птица пользуется благосклонностью туземцев, а ворона, наоборот, имеет такую плохую репутацию, что если дождя долго не бывает, то туземцы разыскивают её гнёзда и разоряют их для того, чтобы уничтожить её чары, из-за которых, по мнению туземцев, закрыты небесные окна. В данное время все птицы каждое утро объединяются в общий хор, и, по крайней мере, у двух из них приятные голоса.