Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений


В.К. Арсеньев. По Уссурийскому краю

Глава 13
Через Сихотэ-Алинь к морю

Перевал Максимовича. - Насекомые и птицы. - Долина реки Вай-Фудзина и её притоки. - Горал. - Светящиеся насекомые. - Птицы в прибрежном районе. - Гостеприимство китайцев. - Деревня Фудзин и село Пермское. - Бедствия первых переселенцев из России. - Охотники. - Ценность пантов. - Кашлев. - Тигриная Смерть. - Маньчжурская полевая мышь. - Конец пути

 

На следующий день, 16 июня, мы снялись с бивака в пять часов утра и сразу стали подыматься на Сихотэ-Алинь. Подъём был медленный и постепенный. Наш проводник по возможности держал прямое направление, но там, где было круто, он шёл зигзагами.

Чем выше мы поднимались, тем больше иссякали ручьи и наконец пропали совсем. Однако глухой шум под камнями указывал, что источники эти ещё богаты водой. Мало-помалу шум этот тоже начинал стихать. Слышно было, как под землёй бежала вода маленькими струйками, точно её лили из чайника, потом струйки эти превратились в капли, и затем всё стихло.

Через час мы достигли гребня. Здесь подъем сразу сделался крутым, но не надолго.

На самом перевале, у подножия большого кедра, стояла маленькая кумирня, сложенная из корья. Старик китаец остановился перед ней и сделал земной поклон. Затем он поднялся и, указывая рукой на восток, сказал только два слова:

- Река Вай-Фудзин1.

1 Вай-фу-цзинь - внешний Фу-цзинь, текущий в сторону, обращённую к морю.

Это значило, что мы были на водоразделе. После этого старик сел на землю и знаком дал понять, что следует отдохнуть.

Воспользовавшись этим, я прошёл немного по хребту на юг, поднялся на одну из каменных глыб, торчащих здесь из земли во множестве, и стал смотреть.

Прилегающая часть Сихотэ-Алиня слагается из кварцевого порфира. Водораздельный хребет идёт здесь от юго-запада на северо-восток. Наивысшие точки его будут около 1100 метров над уровнем моря. К северу Сихотэ-Алинь немного понижается. Западный склон его пологий, восточный значительно круче. Весь хребет покрыт густым хвойно-смешанным лесом. Гольцы находятся только на отдельных его вершинах и местах осыпей. На старинных китайских картах этот водораздел называется Сихотэ-Алинь. Местные китайцы называют его Сихота-Лин, а чаще всего Лао-Лин, то есть старый перевал (в смысле "большой, древний"). По гипсометрическим измерениям высота перевала, на котором мы находились, равнялась 980 метрам. Я окрестил его именем К. И. Максимовича, одного из первых исследователей Уссурийского края.

К востоку от водораздела, насколько хватал глаз, всё было покрыто туманом. Вершины соседних гор казались разобщёнными островами. Волны тумана надвигались на горный хребет и, как только переходили через седловины, становились опять невидимыми. К западу от водораздела воздух был чист и прозрачен. По словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться в том, что Сихотэ-Алинь является серьёзной климатической границей между прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.

Должно быть, я долго пробыл в отлучке, потому что в отряде подняли крик.

Казаки согрели чай и додали моего возвращения. Не обошлось без курьёза. Когда чай был разлит по кружкам, П. К. Рутковский сказал:

- Эх! Если бы сахар был!

- Есть, - отвечал казак Белоножкин и, пошарив у себя в кармане, вытащил из него почерневший от грязи кусок сахару.

- Где это ты, друг мой, его валял? - спросил Рутковский.

- Он Сихотэ-Алинь переваливал, - отвечал находчивый казак. Все рассмеялись.

Прополоскав немного желудок горячей водицей, мы пошли дальше. Спуск с хребта в сторону Вай-Фудзина, как я уже сказал, был крутой. Перед нами было глубокое ущелье, заваленное камнями и буреломом. Вода, стекающая каскадами, во многих местах выбила множество ям, замаскированных папоротниками и представляющих собой настоящие ловушки. Гранатман толкнул одну глыбу. При падении своём она увлекла другие камни и произвела целый обвал.

Спускаться по таким оврагам очень тяжело. В особенности трудно пришлось лошадям. Если графически изобразить наш спуск с Сихотэ-Алиня, то он представился бы в виде мелкой извилистой линии по направлению к востоку. Этот спуск продолжался часа два. По дну лощины протекал ручей. Среди зарослей его почти не было видно. С весёлым шумом бежала вода вниз по долине, словно радуясь тому, что наконец-то она вырвалась из-под земли на свободу. Ниже течение ручья становилось спокойнее.

Но вот ещё такой же глубокий овраг подошёл справа. Теперь ущелье превратилось в узкую долину, которую местное китайское население называет Синь-Квандагоу1. За перевалом хвойно-смешанный лес начал быстро сменяться лиственным. Дуб монгольский (Quercus mongolica Fisch.) рос преимущественно по склонам гор с солнечной стороны. В долине леса были разнообразнее и богаче. Здесь можно отметить мелколистную липу (Tilia amurensis Кою.) - любительницу опушек и прогалин, жёлтый клён (Acer ukurunduense Tr. et Mey.) с глубоко разрезанными бледными листьями, иву пепельную (Salix cinerca L.) - полукуст-полудерево, крылатый бересклет (Euonymus alata Thund.), имеющий вид кустарника с пробковыми крыльями по стволу и по веткам. Из настоящих кустарников можно указать на таволожник иволистный (Spireae salicifolia L.) с ярко-золотистыми цветами, особый вид боярышника (Crataegus sanguinea Pall.) с редкими и короткими иглами и с белесоватыми листьями с нижней стороны, жимолость Маака (Lonicera maakii Rupr.) более 4 метров высоты с многочисленными розоватыми цветами и богородскую траву (Thymus serpullum L.) с лежащими по земле стеблями, ланцетовидными мелкими листьями и ярко-пурпурово-фиолетовыми цветами. В стороне от тропы были ещё какие-то кустарники, хотелось мне их посмотреть, но голод принуждал торопиться. На полях наблюдателя поражало обилие цветов. Тут были ирисы (Iris uniflora Pall.) самых разнообразных оттенков от бледно-голубого до тёмно-фиолетового, целый ряд орхидей (Cypripedium ventricosum Sw.) разных окрасок, жёлтый курослеп (Caltha palustris L.), тёмно-фиолетовые колокольчики (Campanula niomerata L.), душистый ландыш (Convallaria majalis L.), лесная фиалка (Viola uniflora L.), скромный цветочек земляники (Fragaria elatior Ehrh.), розовый василёк (Centaurea monanthos Georgi), яркая гвоздика (Dianthus barbatus L.) и красные, оранжевые и жёлтые лилии (Lilium dahuricum GawL).

1 Син-гуань-да-гоу - большая пыльная, голая долина.

Этот переход от густого хвойного леса к дубовому редколесью и к полянам с цветами был настолько резок, что невольно вызывал возгласы удивления. То, что мы видели на западе, в трёх-четырёх переходах от Сихотэ-Алиня, тут было у самого его подножия.

Кроме того, я заметил ещё одну особенность: те растения, которые на западе были уже отцветшими, здесь ещё вовсе не начинали цвести.

В бассейне Ли-Фудзина было много гнуса, мало чешуекрылых. Здесь, наоборот, всюду мелькали кирпично-красные с радужными переливами крапивницы (Venessa charonides), бело-жёлтые с чёрными и красными пятнами аполлоны (Apollo Eversmani) и большие тёмно-синие махаоны (Papilio Maakii). Последние часто садились на воду и, распластав крылья, предоставляли себя течению реки. Можно было подумать, что бабочки эти случайно попали в воду и не могли подняться на воздух. Я несколько раз хотел было взять их, но едва только протягивал руку, они совершенно свободно подымались на воздух и, отлетев немного, снова опускались на воду.

Всюду на цветах реяли пчелы и осы, с шумом по воздуху носились мохнатые шмели с черным, оранжевым и белым брюшком. Внизу, в траве, бегали проворные жужелицы (Carabus Canaliculatus). Этих жуков за их хищный характер можно было бы назвать тиграми среди насекомых. По тропе ползали чёрные могильщики (Necrophorus concolor) и трёхцветные скакуны (Cicindela Gemmata Fald.). Последние передвигались как-то порывисто, и не разберёшь - прыгали они или летали. На зонтичных растениях держались преимущественно слоники (Sipalus hypocrita) и зелёные клопы (Pentatoma metalliferum), а около воды и по дорогам, где было посырее, с прозрачными крыльями и с большими голубыми глазами летали стрекозы (Libellula Sp.).

Полюбовавшись насекомыми, я стал рассматривать птиц. Прежде всего я увидел завирушек. Они прыгали под деревьями и копошились в старой листве. Когда я стал подходить к ним, они отлетели немного в сторону и вновь опустились на траву. По берегам горных ручьёв, качая хвостиками, перебегали с камня на камень горные трясогузки. Птички эти доверчиво подпускали к себе человека и только в том случае, когда я уж очень близко к ним подходил, улетали, не торопясь. Около шиповников держались свиристели. Они искусно лазали по ветвям кустарников и избегали открытых пространств. В другом месте я заметил долгохвостых синиц, шныряющих в листве деревьев и мало обращающих внимание на своих соседок. Рядом с ними суетились подвижные гаички, совсем маленькие птички с крохотным клювом и коротким хвостиком.

Из млекопитающих, судя по многочисленным следам, здесь обитали дикие козули, олени, кабаны, медведи и тигры.

Несмотря на утомление и на недостаток продовольствия, все шли довольно бодро. Удачный маршрут через Сихотэ-Алинь, столь резкий переход от безжизненной тайги к живому лесу и наконец тропка, на которую мы наткнулись, действовали на всех подбадривающим образом. В сумерки мы дошли до пустой зверовой фанзы. Около неё был небольшой огород, на котором росли брюква, салат и лук.

По сравнению с овощами, которые мы видели на Фудзине, эти огородные растения были тоже отсталыми в росте. Одним словом, во всём, что попадалось нам на глаза, видна была резкая разница между западным и восточным склонами Сихотэ-Алиня. Очевидно, в Уссурийском крае вегетационный период наступает гораздо позже, чем в бассейне Уссури.

Дальше мы не пошли и здесь около фанзочки стали биваком. Продовольствие в тайгу манзы завозят вьюками, начиная с августа. В самые отдалённые фанзы соль, мука и чумиза переносятся в котомках. Запасы продовольствия складываются в липовые долблёные кадушки, прикрытые сверху корьём. Запоров нигде не делается, и кадушки прикрываются только для того, чтобы в них не залезли мыши и бурундуки.

Чужое продовольствие в тайге трогать нельзя. Только в случае крайнего голода можно им воспользоваться, но при непременном условии, чтобы из первых же земледельческих фанз взятое было доставлено обратно на место. Тот, кто не исполнит этого обычая, считается грабителем и подвергается жестокому наказанию. Действительно, кража продовольствия в зверовой фанзе принуждает соболёвщика раньше времени уйти из тайги, а иногда может поставить его прямо-таки в безвыходное положение.

Вечером старик китаец заявил нам, что далее он идти не может и останется здесь ожидать возвращения своего товарища.

На следующий день, 17 июня, мы расстались со стариком. Я подарил ему свой охотничий нож, а А. И. Мерзляков - кожаную сумочку. Теперь топоры нам были уже не нужны. От зверовой фанзы вниз по реке шла тропинка. Чем дальше, тем она становилась лучше. Наконец мы дошли до того места, где река Синь-Квандагоу сливается с Тудагоу. Эта последняя течёт в широтном направлении, под острым углом к Сихотэ-Алиню. Она значительно больше Синь-Квандагоу и по справедливости могла бы присвоить себе название Вай-Фудзина.

По этой реке в 1860 году спустился Будищев. По слухам, в истоках её есть несколько китайских фанз, обитатели которых занимаются звероловством. От места слияния упомянутых двух речек начинается Вай-Фудзин, названная русскими переселенцами Аввакумовкой.

Лес кончился, и перед нами вдруг неожиданно развернулась величественная горная панорама. Возвышенности с левой стороны долины покрыты дубовым редколесьем с примесью липы и чёрной берёзы. По склонам их в вертикальном направлении идут осыпи, заросшие травой и мелкой кустарниковой порослью.

Долина Вай-Фудзина богата террасами. Террасы эти идут уступами, точно гигантские ступени. Это так называемые "пенеплены". В древние геологические периоды здесь были сильные денудационные процессы (От слова "денудация" - процесс разрушения и сноса горных пород под влиянием воздуха, воды, ледников. (Прим. ред.)), потом произошло поднятие всей горной системы и затем опять размывание. Вода в реках. в одно и то же время действовала и как пила, и как напильник.

Против Тудагоу, справа, в Вай-Фудзин впадает порожистая речка Танюгоуза1, а ниже её, приблизительно на равном расстоянии друг от друга, ещё четыре небольшие речки одинаковой величины: Харчинкина, Хэмутагоу2, Куандинза3 и Воротная. По первой лежит путь на Ли-Фудзин, к местности Сяень-Лаза4. На Хэмутагоу русские переселенцы нашли христианскую могилу и потому назвали реку Крестовой. По словам туземцев, Куандинза течёт по весьма извилистому ложу; она очень бурлива и порожиста. Долина Воротной реки обставлена высокими скалистыми горами и считается хорошим охотничьим местом.

1 Тан-ню-гоу-цзы - долина, где в топи завязла корова.
2 Хэй-му-да-гоу - большая долина с чёрными деревьями.
3 Куань-дин-цзы - широкая долина.
4 Сянь-ян-ла-цзы - скала, обращённая к солнцу.

Между Харчинкиной падью и Синь-Квандагоу, среди скал и осыпей, держатся горалы (Nemorrhaedus caudaius M-Edw.), имеющие по внешнему виду сходство с козлами. Животные эти относятся к антилопам, имеют размеры: в длину около 2 метров и в высоту до 0,8 метра. Шерсть их грязно-серо-жёлтого цвета, морда, спина и хвост - тёмно-бурые, горло и брюхо - белесоватые. На шее волосы несколько длиннее и образуют небольшую гриву; голова украшена небольшими, загнутыми назад рожками. В Уссурийском крае область распространения горала доходит до реки Имана включительно и в прибрежном районе - до бухты Терней (река Кудяхе). Живут они небольшими табунами в таких местах, где с одной стороны есть хвойно-смешанный лес, а с другой - неприступные скалы. День горал проводит в лесу, а ночью спускается в долину для утоления жажды. При малейшем признаке опасности он сейчас же перебегает на скалистую сторону сопки. Зная это, охотники делятся на две группы. Одни из них заходят в лес, а другие караулят животных в камнях. Вследствие того что горалы привязаны к определённым местам, которые хорошо известны зверопромышленникам, надо считать, что им грозит опасность уничтожения.

Часов в десять утра мы увидели на тропе следы колёс. Я думал, что скоро мы выйдем на дорогу, но провожавший нас китаец объяснил, что люди сюда заезжают только осенью и зимой на охоту и что настоящая колёсная дорога начнётся только от устья реки Эрлдагоу.

Лошади сильно истомились: они еле передвигали ноги и шатались. Пришлось сделать привал. Воспользовавшись этим, я поднялся на небольшую сопку, чтобы ориентироваться.

Общее направление реки Вай-Фудзина юго-восточное. В одном месте она делает излом к югу, но затем выпрямляется вновь и уже сохраняет это направление до самого моря. На западе ясно виднелся Сихотэ-Алинь. Я ожидал увидеть громаду гор и причудливые острые вершины, но передо мной был ровный хребет с плоским гребнем и постепенным переходом от куполообразных вершин к широким седловинам. Время и вода сделали своё дело.

Долина Вай-Фудзина будет продольная, хотя из направлений её притоков, текущих параллельно берегу моря и хребту Сихотэ-Алиня, как будто немного намечается денудационный характер.

Восточные предгорья Сихотэ-Алиня слагаются из гранитов, сиенитов и кварцевого порфира. Этот последний, встреченный нами ещё по ту сторону водораздела, тянулся и теперь.

Высокие древне-чёрные террасы с левой стороны Вай-Фудзина, с массивным основанием (тоже из кварцевого порфира), особенно резко выступают близ устья Харчинкиной пади.

Часа через полтора я вернулся и стал будить своих спутников. Стрелки и казаки проснулись усталые; сон их не подкрепил. Они обулись и пошли за конями. Лошади не убегали от людей, послушно позволили надеть на себя недоуздки и с равнодушным видом пошли за казаками.

Китаец говорил, что если мы будем идти целый день, то к вечеру дойдём до земледельческих фанз. Действительно, в сумерки мы дошли до устья Эрлдагоу (вторая большая падь). Это чрезвычайно порожистая и быстрая река. Она течёт с юго-запада к северо-востоку и на пути своём прорезает мощные порфировые пласты. Некоторые из порогов её имеют вид настоящих водопадов. Окрестные горы слагаются из роговика и кварцита. Отсюда до моря около 78 километров.

На другой стороне реки, под сенью огромных вязов, стояла китайская фанза. Мы обрадовались ей так, как будто это была первоклассная гостиница. Узнав, что мы последние два дня ничего не ели, гостеприимные китайцы стали торопливо готовить ужин. Лепёшки на бобовом масле и чумизная каша с солёными овощами показались нам вкуснее самых изысканных городских блюд. По молчаливому соглашению мы решили остаться здесь ночевать. Китайцы убрали свои постели и предоставили нам большую часть канов. Последние были сильно нагреты, но мы предпочли лучше мучиться от жары, чем страдать от гнуса.

От множества сбившихся людей в фанзе стояла духота, которая увеличивалась ещё оттого, что все окна в ней были завешены одеялами. Я оделся и вышел на улицу.

Ночь была тихая, тёплая, как раз такая, какую любят ночные насекомые. То, что я увидел, так поразило меня, что я совершенно забыл про мошек и глядел, как очарованный. Весь воздух был наполнен мигающими синеватыми искрами. Это были светляки (Lusiol mongolica). Свет, испускаемый ими, был прерывистый и длился каждый раз не более одной секунды. Следя за одной такой искрой, можно было проследить полет каждого отдельного насекомого. Светляки эти появляются не сразу, а постепенно, поодиночке. Рассказывают, что переселенцы из России, увидев впервые такой мигающий свет, стреляли в него из ружей и в страхе убегали. Теперь это не были одиночные насекомые, их были тысячи тысяч, миллионы. Они летали в траве, низко над землёй, реяли в кустах и носились вверху над деревьями. Мигали насекомые, мерцали и звезды. Это была какая-то пляска света. Вдруг вспыхнула яркая молния и разом озарила всю землю. Огромный метеор с длинным хвостом пронёсся по небу. Через мгновение болид рассыпался на тысячу искр и упал где-то за горами. Свет погас. Как по мановению волшебного жезла, исчезли фосфоресцирующие насекомые. Прошло минуты две-три, и вдруг в кустах вспыхнул один огонёк, за ним другой, десятый, и ещё через полминуты в воздухе опять закружились тысячами светящиеся эльфы.

Как ни прекрасна была эта ночь, как ни величественны были явления светящихся насекомых и падающего метеора, но долго оставаться на улице было нельзя. Мошкара облепила мне шею, руки, лицо и набилась в волосы. Я вернулся в фанзу и лёг на кан. Усталость взяла своё, и я заснул.

На другой день назначена была днёвка. Надо было дать отдохнуть и людям и лошадям. За последние дни все так утомились, что нуждались в более продолжительном отдыхе, чем ночной сон. Молодой китаец, провожавший нас через Сихотэ-Алинь, сделал необходимые закупки и рано утром выступил в обратный путь.

Вчера мы до того были утомлены, что даже не осмотрелись как следует, было не до наблюдений. Только сегодня, после сытного завтрака, я решил сделать прогулку по окрестностям. В средней части долина реки Аввакумовки шириной около полукилометра. С правой стороны её тянутся двойные террасы, с левой - скалистые сопки, состоящие из трахитов, конгломератов и брекчий. Около террас можно видеть длинное болото. Это место, где раньше проходила река. Во время какого-то большого наводнения она проложила себе новое русло.

Из пернатых я здесь видел восточносибирских жаворонков. На побережье моря была ещё весна, и потому их звонкое пение неслось отовсюду. Они то опускались к земле, то опять подымались высоко на воздух. Около ивняков кружился уссурийский малый дятел - действительно маленький, но так же пёстро окрашенный, как и другие его сородичи. Между листвой кое-где мелькали японские пеночки-непоседы. Они всё время были в движении, одновременно и веселились и охотились за насекомыми. По сторонам дороги, в кустах, мелькали зеленью овсянки. В сообществе с полевыми воробьями они клевали конский навоз и купались в пыли. Кроме того, в прибрежном районе водятся уссурийский перепел и уссурийский фазан. Первая птица весьма похожа на куропатку и держится по долинам рек в местах равнинных. Моя собака выгнала двух перепёлок. Они с криком поднялись у ней из-под самого носа. Отлетев шагов двести, перепёлки опять спустились в траву. На возвратном пути я видел двух фазанов. Когда петух поднимается из кустарников, он сперва взлетает кверху метра на три и при этом неистово кричит. Крик его немного похож на крик обыкновенного петуха, когда последний чего-нибудь испугается. В другом месте собака выгнала курицу с цыплятами. По фазану собака редко делает твёрдую стойку. Она ложится и начинает ползти на брюхе, иногда замедляя, иногда прибавляя шаг. Испуганная птица прежде всего старается спастись бегством; она хитрит, путает следы и часто возвращается назад. Потеряв след, собака начинает бросаться в стороны. Этим моментом фазан пользуется и взлетает на воздух. Курица всегда подымается молча и летит дальше, чем петух. Но в данном случае она вела себя иначе: летела лениво, медленно и низко над землёй, летела не по прямой линии, а по окружности, так что собака едва не хватала её за хвост зубами. Я сразу понял, в чём дело. У фазанухи были цыплята, и она старалась отвести от них собаку.

Я взял свою Альпу за поводок и пошёл назад. Китайцы уже приготовили обед и ждали моего возвращения.

Когда мы пили чай, в фанзу пришёл ещё какой-то китаец. За спиной у него была тяжёлая котомка; загорелое лицо, изношенная обувь, изорванная одежда и закопчённый котелок свидетельствовали о том, что он совершил длинный путь. Пришедший снял котомку и сел на кан. Хозяин тотчас же стал за ним ухаживать. Прежде всего он подал ему свой кисет с табаком.

- Кто это? - спросил я хозяина.

- Прохожий, - отвечал он.

- Знакомый тебе?

- Нет, - отвечал он и затем обратился к повару с приказанием приготовить для путника обед.

Пока пришедший курил табак, китайцы расспрашивали его о новостях. Он охотно рассказывал им то, что случилось в тех местах, откуда он прибыл, и что он видел по дороге. Оказалось, что китаец идёт с Ното и держит путь на реку Псухун. Вечером, во время ужина, манзы, прежде чем самим сесть за стол, пригласили гостя. Все китайцы наперерыв старались ему услужить. Едва его чашка опорожнялась, как тотчас её наполняли снова. Потом гостю отвели лучшее место на кане и дали два одеяла: одно - для подстилки, другое - под голову, вместо подушки. Прохожий остался в этой фанзе на весь следующий день для отдыха.

У местного манзовского населения сильно развито внимание к путнику. Всякий прохожий может бесплатно прожить в чужой фанзе трое суток, но если он останется дольше, то должен работать или уплачивать деньги за харчи по общей раскладке.

На следующий день, 19 июня, мы распрощались с гостеприимными китайцами и пошли дальше. Отсюда начиналась колёсная дорога. Чтобы облегчить спины лошадей, я нанял две подводы.

В нижнем течении долина Вай-Фудзина очень живописна. Утёсы с правой стороны имеют причудливые очертания и похожи на людей, замки, минареты и т. д. С левой стороны опять потянулись высокие двойные террасы из глинистых сланцев, постепенно переходящие на севере в горы.

Здесь есть один только небольшой приток - Касафунова падь, которую местные китайцы называют Чамигоузой1. Она длиной около 15 километров и имеет направление течения сперва на юго-восток, а потом на юг. Правый край Касафуновой долины нагорный, левый - пологий, слегка холмистый. Долина эта узкая и расширяется только в среднем течении, там, где в неё впадает речка Грушевая. Если идти вверх по реке, то с правой стороны видны какие-то карнизы, которые дальше переходят в широкие террасы. Окрестные горы покрыты лиственным редколесьем дровяного характера.

1 Ча-ми-гоу-цзы - долина, в которой легко заблудиться.

Километрах в восемнадцати от моря видны обнажения известняков. Немного ниже Касафуновой пади в Вай-Фудзин с правой стороны впадают две реки - Сандагоу и Лисягоу2. Последняя берёт начало с Тазовской горы, о которой речь будет ниже. Верховья реки Сандагоу слагаются из множества горных ручьёв, стекающих по узким распадинам. Раньше здесь были большие леса, изобилующие зверем, но лесные пожары в значительной степени обесценили это охотничье эльдорадо.

2 Ли-ся-гоу - нижняя грушевая долина.

Колёсная дорога, проложенная китайцами по долине Вай-Фудзина, дважды проходит по реке вброд, что является большим препятствием для сообщений во время наводнения. Чтобы избежать этих бродов, надо идти по тропе. Она начинается около террас, с левой стороны долина подымается в гору и идёт по карнизу. Здесь тропа на протяжении 300 метров буквально висит над пропастью.

Лет сорок тому назад на террасах около устья реки Касафуновой жили тазы-удэгейцы. Большей частью они вымерли от оспенной эпидемии в 1881 году.

Удэгейцы эти на охоту ходили всегда на Тазовскую гору, командующую над всеми окрестными высотами, отчего она и получила своё настоящее название.

По всей долине Вай-Фудзина, от устья Эрлдагоу до Тазовской горы, разбросаны многочисленные фанзы. Обитатели их занимаются летом земледелием и морскими промыслами, а зимой соболеванием и охотой.

Самым большим притоком Вай-Фудзина будет река Арзамасовка. Она впадает в него с левой стороны. Немного выше устья Арзамасовки, на возвышенном месте, расположился маленький русский посёлок Веткино. В 1906 году в деревне этой жило всего только 4 семьи. Жители её были первыми переселенцами из России. Какой-то особенный отпечаток носила на себе эта деревушка. Старенькие, но чистенькие домики глядели уютно; крестьяне были весёлые, добродушные. Они нас приветливо встретили.

Вечером собрались старики. Они рассказывали о том, сколько бедствий им пришлось претерпеть на чужой земле в первые годы переселения. Привезли их сюда в 1859 году и высадили в заливе Ольги, предоставив самим устраиваться кто как может и кто как умеет. Сначала они поселились в одном километре от бухты и образовали небольшой посёлок Новинку. Скоро крестьяне заметили, что, чем дальше от моря, тем туманов бывает меньше. Тогда они перекочевали в долину Вай-Фудзина. В 1906 году в Новинке жил только один человек. Места, где раньше были крестьянские дома, видны и по сие время.

Но и на новых местах их ожидали невзгоды. По неопытности они посеяли хлеб внизу, в долине; первым же наводнением его смыло, вторым - унесло все сено; тигры поели весь скот и стали нападать на людей. Ружьё у крестьян было только одно, да и то пистонное. Чтобы не умереть с голода, они нанялись в работники к китайцам с подённой платой 400 граммов чумизы в день. Расчёт производили раз в месяц, и чумизу ту за 68 километров должны были доставлять на себе в котомках.

Старики долго не могли привыкнуть к новым местам. У них были ещё живы воспоминания о родине; зато молодёжь скоро приспособилась: из них выработались великолепные стрелки и отличные охотники. Быстрое течение в реках их уже не пугало; скоро они начали плавать по морю. Для европейской России охота на медведя в одиночку считается геройским подвигом. Здесь же каждый юноша бьёт медведя один на один. Некрасов воспел крестьянина, который убил сорок медведей, а здесь были братья Пятышкины и Мякишевы, из которых каждый в одиночку убил более семидесяти медведей. Затем следуют Силины и Боровы, которые убили по нескольку тигров и потеряли счёт убитым медведям. Один раз они задумали связать медведя так, ради забавы, и чуть за это не поплатились жизнью. Каждый из этих охотников носил на себе следы тигровых зубов и кабаньих клыков; каждый не раз видел смерть лицом к лицу.

Фудзинские крестьяне серьёзно относятся к охоте. Они не только бьют зверя, но и заботятся о его сохранности. Факт этот знаменателен. Крестьяне собрались и на сходе порешили не трогать самок, телят и не бить самцов во время гона. Кроме того, они сами отвели заказник, сами установили границы его и дали друг другу зарок там не охотиться. Вновь прибывший элемент из России не пожелал с этим считаться и начал хищничать. Так как заказник возник по частной инициативе и находился на казённой земле, то привлекать виновников к ответственности они не могли. Этим воспользовались браконьеры, и благое начинание фудзинских крестьян окончилось ничем.

Ценность пантов в Ольгинском районе доходит до 1200 рублей пара. В деревне Пермской у крестьянина Пятышкина я видел панты высотой в 52 сантиметра и толщиной в 22 сантиметра (расстояние между рогами у основания равнялось 8 сантиметрам); на концах они только что начали разветвляться; вес их был 4,4 килограмма. Панты эти были проданы по очень низкой цене - за 870 рублей. По словам братьев Пятышкиных, в 1905 году от продажи четырёх пар пантов они выручили 2200 рублей.

Во время этих рассказов в избу вошёл какой-то человек. На вид ему было. лет сорок пять. Он был среднего роста, сухощавый, с небольшой бородой и с длинными волосами. Вошедший поклонился, виновато улыбнулся и сел в углу.

- Кто это? - спросил Гранатман.

- Кашлев - Тигриная Смерть, - отвечало несколько голосов. Мы стали его расспрашивать, но он оказался не из разговорчивых. Посидев немного, Кашлев встал.

- Убить зверя нетрудно, ничего хитрого тут нет, хитро его только увидеть, - сказал он, затем надел свою шапку и вышел на улицу.

О Кашлеве мы кое-что узнали от других крестьян. Прозвище Тигриная Смерть он получил оттого, что в своей жизни больше всех перебил тигров. Никто лучше его не мог выследить зверя. По тайге Кашлев бродил всегда один, ночевал под открытым небом и часто без огня. Никто не знал, куда он уходил и когда возвращался обратно. Это настоящий лесной скиталец. На реке Сандагоу он нашёл утёс, около которого всегда проходят тигры. Тут он их и караулил.

Среди крестьян были и такие, которые ловили тигров живыми. При этом никаких клеток и западнёй не ставилось. Тигров они ловили руками и связывали верёвками. Найдя свежий след тигрицы с годовалыми тигрятами, они пускали много собак и с криками начинали стрелять в воздух. От такого шума тигры разбегались в разные стороны. Для такой охоты нужны смелость, ловкость и отвага.

Беседы наши затянулись. Это было так интересно, что мы готовы были слушать до утра. В полночь крестьяне стали расходиться по своим домам.

На другой день мы отправились в село Пермское, расположенное на четыре километра ниже Фудзина.

Экономическое благосостояние пермских крестьян не заставляет желать ничего лучшего. Село это можно было назвать образцовым во всех отношениях. На добровольные пожертвования они построили у себя в деревне школу. У ребятишек было много книг по природоведению и географии России. Все крестьяне достаточно начитанны и развиты; некоторые из них интересовались техникой, применяя её у себя в хозяйстве. Кабака в селе Пермском не было. При нас один новосёл позволил себе выругаться площадной бранью. Надо было видеть, какую проборку задали ему старожилы. Все пермские крестьяне такие же разумные охотники, как и фудзинцы. Жили пермские крестьяне безбедно, долгов не имели и были вполне довольны своею судьбой.

Земля в долине Вай-Фудзина весьма плодородна. Крестьяне не помнят ни одного неурожайного года, несмотря на то, что в течение сорока лет пашут без удобрения на одних и тех же местах.

В период летних дождей вода, стекающая с окрестных гор, переполняет реку и разливается по долине. Самые большие наводнения происходят в нижнем течении Вай-Фудзина, там, где река принимает в себя сразу два притока: Сыдагоу - справа и Арзамасовку - слева. По словам пермцев, умеренные наводнения не только не приносят вреда, но, наоборот, далее полезны, так как после них на земле остаётся плодородный ил. Большие же наводнения совершенно смывают пашни и приносят непоправимый вред.

От устья реки Сыдагоу долина Вай-Фудзина сразу расширяется. Отсюда видно уже море.

От села Пермского дорога идёт сначала около левого края долины у подножия террасы, а затем отклоняется вправо и постепенно подходит к реке. Здесь растёт редкий лес дровяного характера, состоящий из низкорослой чёрной берёзы (Vetula dahurica Pall.), дуба (Guercus mongolica Fisch.), японской ольхи (Ainus japonica Sieb. et Zucc.) со спирально скрученным стволом и ольгинской лиственницы (Larix Uigae). Песчаная почва сверху покрыта тонким слоем наносного ила, поросшего травою. Где только дерновый слой подвергся уничтожению, оголились пески. Вследствие этого дорога между селом Пермским и берегом моря считается тяжёлой.

Выйдя на почтовый тракт, я кончил съёмку, отдал планшет сопровождавшему меня стрелку и взял ружьё. Несмотря на пройденный длинный путь, моя собака всё время бегала по кустам, выискивая птиц. Один раз она сделала стойку по слуху. Я подошёл к ней. Она прыгнула в заросли, что-то схватила зубами, потрясла головой и бросила в сторону. Это оказалась маньчжурская полевая мышь (Apodemus agrari-us manshuricus Idomas.), весьма распространённая по всему краю. Величиной она с обыкновенную домашнюю мышь, но с буро-жёлтой окраской и с белыми лапками. Эта мышь не так подвижна, как домашняя, и поэтому легко становится добычей хищных птиц. Кормом ей служат различные семена растений, дубовые жёлуди и корни трав. Забрав мёртвую мышь как охотничий трофей, я пошёл дальше по дороге.

На половине пути между селом Пермским и постом Ольги с левой стороны высится скала, называемая местными жителями Чёртовым утёсом. Ещё пятнадцать минут ходу, и вы подходите к морю. Читатель поймёт то радостное настроение, которое нас охватило. Мы сели на камни и с наслаждением стали смотреть, как бьются волны о берег.

Наш путь был окончен.

Из морского песку здесь образовались дюны, заросшие шиповником (Rosa rugosa Thunb), травою и низкорослыми дубками, похожими скорее на кустарники, чем на деревья. Там, где наружный покров дюн был нарушен, пески пришли в движение и погребли под собой всё, что встретилось на пути.

В пост Ольги мы прибыли 21 июня и разместились по квартирам. Все наши грузы шли на пароходе морем. В ожидании их я решил заняться обследованием окрестностей.


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу