Туризм в полный рост.

( специфика отечественного приключенческого туризма )

Одно время мы работали шерпами в альплагере, таскали тяжелые мешки на гору и нам за это немного платили. Но как-то летом, мы, наконец, закончили работать "на дядю" и сдуру провели свой первый и, наверно последний трек от имени собственной российской туристической фирмы "Анчурия", существовавшей лишь на бумаге и в нашем воображении. Девизом фирмы был лихой и бесшабашный призыв: "Приходите к нам - мы пустим вас по миру!". На наши заманчивые предложения: тур - "Жемчужина Кавказа" откликнулись три клиента: та самая Бренда ( за которую мы как раз и таскали рюкзаки ) и ее друзья Эндрю и Элейн, вроде как молодожены. Думали - отдохнут. Президент турфирмы, мой приятель Док, участник всех предыдущих походов и не сделавший из них ни одного для себя вывода, доверил нам встретить англичан по первому классу и улетел в Мин-Воды заказывать автобус с заложниками. Бородатый Алексей Жданов, нанятый как специалист по району Архыза, уже метил маршрут, а мы с Маратом, в его ( Марата ) холостяцкой квартире, накрывали стол водкой да огурчиками. Эта часть маршрута связанная с застольем, всегда нам удавалась, так что до самых гор все шло по плану, не считая того, что в Карачаевске на базаре Доку в толпе приставили к спине нож и попросили небольшую сумму денег. Пустячок, а неприятно. Так и добрались до гостиницы.

Как он был хорош, этот первый и единственный светлый день похода, когда пограничники подбросили нас до поляны с земляникой и грибами, откуда было рукой подать до места первой стоянки. Солнышко проводило нас до места, грибной суп поспел вовремя, потом легкая вечерняя прохлада, ужин у речки с разбавленным ягодами спиртом и гитара у костра - по всему по этому мы с Доком и нажрались.

Утро не предвещало. Среди кривых берез тропа то появлялась, то пропадала - ну мы и карабкались, думая, что это скоро кончится. А это еще и не началось.

Небо затянуло не вдруг, а постепенно, без спешки, аккурат к середине дня. Мы тоже не суетились, шли себе потихоньку и поймали первые капли, даже не переодевшись, на марше. А через десять минут караван встал.

Клиентов посадили под полиэтилен, а сами укрылись кто под чем. Я стоял, так и не сняв рюкзак, уперевшись обеими руками в камень, постепенно начиная смотреть на вещи более реально. Почувствовал как по ямке вдоль хорды, от затылка до хвоста побежала холодная капля. За ней другая. Краем глаза увидел, как под куском полиэтилена колотится Ждановская родня ( ведь взяли с собой еще и их ). А им было уже пора в тепло. И, теряя строй, мы по густой и мокрой траве рванули до ближайшей площадки под палатку. Вылезли на плоское пространство из гальки, луж и песка - бывший рукав реки, хреновое, доложу вам, место, да уж тут не до жиру - разбили лагерь. Клиентов, женщин и стариков разместили в палатках и остаток дня посветили сырому костру и двум замызганным котелкам, в которые каждый норовил сунуть грязный палец, интересуясь не кипит ли суп.

Англичане держались бодро и с аппетитом поужинали, а мы намахнули под горячее и от простуды, слупили остатки и залезли в мешки под дробь капель по брезенту. Всем сердцем ненавижу этот звук в ночном эфире, хуже только шорох крадущихся шагов со стороны тропы, полвторого ночи. Скоро к перестуку дождя добавилось неровное дыхание спящего Дока. Ведь успел-таки, стервец, пока я накрывал вещи, залезть в мешок, запалить свечу, да и от нее же прикурить! А так и беду накликать недолго.

Если кому и удалось уснуть, так это нам, в нашей штурмовой, непробиваемой палатке, служившей верой и правдой своим прежним хозяевам еще в Гималаях. Остальные в это время медленно погружались на дно.

Ночной ливень сделал-таки свое дело. В два ночи сигнал "СОС" поступил от папаши Жданова, который, довольно проворно для своих лет, перебрался в нашу палатку. Он был полностью пропитан водой, и лило с него как из ведра. На брезентовом полу тут же образовалась лужа и его истории о том, что под их палатку пошла река, вдруг обрели осязаемые формы. Мы еще не верили, но внезапно осознали, что вынуждены орать, перекрикивая шум реки, которая почему-то оказалась так близко. Когда я вылезал, я заметил, как дедушка свернулся калачиком на моем месте и затих.

С первым же шагом в темноту, мои ноги ушли в воду почти по колено, а течение поставило меня на четвереньки. Когда я закрепился на ногах и включил фонарь, то ощутил холодный ужас: палатка Алексея была утоплена на две трети, торчали только мачты и по воде уплывали вещи похожие на наши. Я заорал: аврал, спасать, беда, но крик утонул в шуме воды. Пошарив фонарем, я обнаружил корабль с клиентами. Там все сидели, сбившись в кучу к центру, тонули и пели "Марсельезу" вместе с Алексеем; других дел у него на этот момент не было. Мне очень захотелось спеть вместе с ними, но проплывающий мимо рюкзак уткнулся в мои колени, как бы приглашая на медленный танец. Я поднял его как ребенка на руки, и с него потекло. Внутри плескались мешочки с крупой и сахаром. На одном из них было написано "25 августа - завтрак". "То есть, сегодня," - подумал я и завыл.

Люди неохотно выползали на спасработы, натягивая на еще теплое тело все сырое. Это чувство потом проносишь через всю жизнь. Выдержать такое, можно только безостановочно работая, таская мешки из одного места в другое и грязно матерясь.

Для начала мы выволокли клиентов из палатки и оттащили ее, прямо не разбирая вверх, поставили под 30 градусов на заросли рододендрона, после чего загнали их обратно. Потом начали спасать свое, кровное, отлавливая его в воде и выбрасывая на берег. Чувствовалось, что многого уже не вернешь, а то, что спасли, уместилось в нашей маленькой палатке вместе со всеми нами. А через два часа набралось нас шестеро, причем из-за наклонного положения палатки нижние были завалены, так что им стало тепло и тошно. В самом низу покоился Марат с фонариком на лбу, напоминая шахтера в забое, на нем папаша Жданова со своим сыном и его женой, откуда-то доставшей бутылку "столичной". А поскольку контроль над расходом продуктов был временно утрачен, было и чем закусить.

Не дожидаясь рассвета, открыли спирт, а дождь все лил, и в первых мутных просветах можно было увидеть, как широко разлилась река.

Англичане выползли неприлично рано, когда мы только собирались вырубиться. В их поведении чувствовалось сомнение на счет дальнейших радужных перспектив. В наших рядах напротив не было никакой паники и даже никакого желания уходить.

Тут мнения разделились. Клиент рвался вверх, подальше от этого гиблого места, а мы развесили (под дождем) спальники и вещи, да попытались определиться с продуктами. Сил пилить наверх с мокрым мешком после бессонной ночи и выпитого, не было. Однако пришлось.

Мы с Алексеем забрали пассажиров и начали, по меткому выражению поэта, "зарываться в облака", а Док с Маратом провожали нас, сидя на горе мокрых, дымящихся отбросов. В наушниках полоскалась группа "Браво" с замечательной песней "Пусть никогда не кончается дождь". Нашу группу замыкал неутомимый семидесятилетний Лев Жданов, служа хорошим примером курящей молодежи.

На ночлег встали в виду перевала, выбравшись наконец, выше зоны дождя. Было пасмурно, холодный ветер с озера и огромные валуны, причудливо освещенные на закате, правильно подействовали на адвоката из Глазго. Эндрю достал из рюкзака литровую бутыль шотландского виски, а большего от него и не требовалось. Подоспели наши, примус запел свою шмелиную песню, Марат ударил по струнам и все снова пошло своим чередом. Клиенты успокоились, не подозревая, что продуктов осталось на два дня.

Ночью в мокром было холодно. Из подаренного друзьями спальника, куда-то делся весь пух, внизу подтекало. Док постоянно курил, но свечу, хоть и несколько с опозданием, я убрал на дно рюкзака.

С утра начались ( вернее продолжились ) истории. На последнем взлете пришлось вешать веревку, можно было улететь, и это было бы в порядке вещей. Перевал напоминал гигантский каменный забор, даже присесть и отметиться было негде. А за ним виднелся второй - вот там было, где упереться. Метров четыреста крутого снежного склона с неясной перспективой.

Перспектива стала ясней, когда отважная жена Жданова - Ирина скатилась вниз, удачно затормозив о камень. Алексей принял решение повесить клиентов на основную веревку, что вряд ли удержало бы их от падения, но помогло временно поднять боевой дух. Туда же подвязали женщин и Льва - до кучи. Алексей пошел долбить ступени, а я замкнул гирлянду на карабин у себя на груди и приготовился к худшему.

Но наверху решили, что с нас пока хватит, и даже прислали ребят из альпшколы из Краснодара ( молодежь, а туда же! ), которые навесили перила в узком и крутом кулуаре под перевалом, что сократило часа на полтора наши опыты над живыми людьми.

Крыша показалась ( и поехала ) часов в пять по местному, открылся бесконечный путь вниз, по ледникам, в незнакомую долину. Места просто очаровательные, сохранилось несколько фотографий - глухомань жуткая. Интуристам понравилось, они много снимались и как-то даже повеселели. Просто не верилось, что завтра будем отдыхать на зеленой лужайке. Настораживало только одно - полное отсутствие следов человека и вообще каких-либо признаков жизни. Весь юг, и Грузия, и Абхазия были плотно укутаны облаками, тишина была на границе - хоть кричи, ни меток, ни тропы, иди себе помалкивай.

В темноте поставили лагерь, наспех поели и, выкурив в сторону долины по вечерней сигарете, устало отошли ко сну, с надеждой на лучшее завтра.

И оно пришло. В этот день мы собирались "добежать до Пхеи" - селения, вроде бы расположенного километров десять-двенадцать вниз по ущелью (по карте), о чем и объявили в радостной форме клиентам. Пока шли альпийские луга, мы спускались довольно бодро, то по овечьим тропам, то по руслу сухого ручья. Я все искал внизу пастуший кош ( летнее жилище ), но когда мы на него вышли, оказалось, что он заброшен как минимум год назад и тропы от него к мосту, как впрочем, и самого моста, давно уже нет. Пастухи ушли отсюда с началом войны, а природа легко разрушила то, что сколачивалось годами и с таким трудом. Тропа, обозначенная на карте, заросла еще быстрее, поэтому наш караван, выбирая направление между рекой и склоном хребта, двинулся вперед несколько медленнее, чем предполагалось. А через полчаса мы просто застряли.

Для начала мы уперлись в крутой обрыв над рекой, где пришлось вешать веревки, мочить ноги и терять последние силы. Попытка уйти от реки в лес, уводила круто вверх, что было невыносимо. Вдобавок лес пошел густой, половина стволов завалена поперек, а снизу густая молодая поросль и с рюкзаком это преодолевалось не быстро. Двигаясь то на четвереньках, то перелезая через очередное поваленное дерево, я еще наивно верил, что мы выберемся на тропу и все будет хорошо. Я вспоминал детские книжки про непроходимые джунгли и отважных путешественников, но можете мне поверить - читать эти истории совсем не то, что их писать.

Мы потеряли счет времени, так как лес не давал определиться по солнцу, и направление можно было держать только по шуму реки, который то приближался так, что нельзя было слышать друг друга, то исчезал вовсе. Клиенты взмокли, и на лицах их появилось некоторое недоумение. На редких прогалинах им удавалось скинуть рюкзаки и поесть малины, но вскоре Марат командовал подъем, и захватывающая экскурсия по зеленке продолжалась.

Несколько раз лес отступал от реки и нам всерьез казалось, что мы куда то наконец вышли, кто-то вдруг обезумев орал "тропа!", но хорошее место кончалось раньше, чем эхо переставало повторять заветное слово.

Потом вдруг начались реки, поперек пути. Я только успевал снять страховочную веревку с последней переправы, как Жданов впереди кричал, что нужно снова навешивать перила. Вода везде была ледяная, после второго, третьего раза переобуваться уже не было смысла, и ко всем звукам скрипящего в лямках рюкзака и гитары прибавилось мерное чавканье разношенных трекинговых ботинок. Появление комаров как бы напомнило, что дело к вечеру, а мы все куда-то идем.

Стало очевидно, что сегодня "добежать до Пхеи" не удастся. Небольшая заплешина у реки, выбранная как временный привал, после безуспешной попытки проломиться вперед еще на несколько десятков метров, вдруг стала единственным местом для ночевки к радости миллиардов местных комаров. Чтобы от них избавиться, задымили костер из сырых дров и я едва успел выхватить гитару из рук обезумевшего Дока, который пытался сунуть и ее в огонь, как бы символически "сжигая мосты".

Борщ с крапивой удался, стряпня Марата всегда была на высоте - тут мы не подкачали, подкачали продукты, поэтому рацион разнообразили, как могли. Потом как водится поорали песни все с той же группой из Краснодара, которая на наше счастье пробивалась в том же направлении, и договорились на завтра рубить тропу вместе. То есть они впереди, а мы за ними. Утро показало, что это была хорошая мысль. У их старшего был огромный нож "мачете" которым он прорубал тропу в ядовитых зарослях какой-то колючей травы высотой в три человеческих роста. Эта трава добавилась к лесным завалам, что несколько разнообразило первые шесть часов следующего дня. Мы, с ледорубами наперевес, ломились следом, создавая в этом зеленом и мокром аду некоторое подобие коридора. Следом, в полной прострации, с открытыми ртами, двигались клиенты, не понимая, почему их ночные кошмары не ограничиваются рамками сна.

Конечно, людей во время не предупредили, что сок растений, который сочился и капал со срубленных стеблей, ядовит и при попадании на кожу, я уже не говорю в глаз, вызывает сильнейшие ожоги. Это открытие было сделано во второй половине дня, когда мы уперлись в такую переправу, что того и гляди, одного-двух человечков недосчитаешься. Река в этом месте была уже в полную силу, и вся надежда оставалась на поваленный поперек потока ствол гигантской сосны. Ствол от напора воды вибрировал, а в центре ну просто ходил ходуном. Вот тут-то и оказалось, что у англичан все руки и лица в бордовых ожогах и они как могли, забинтовались и терпят. Жалкое это было зрелище, чувствовалось, что джунгли отнимают у них последние силы. Впрочем, держались они молодцом и была надежда, что денек-другой они протянут, если конечно Аллаху будет угодно.

Мы навесили переправу. Перетащили мешки и поодиночке, со страховкой перекантовали весь этот забинтованный балаган на левый берег, где объявили внеплановый обед. Задним числом скажу, что соли этого аттракциона я так и не понял: левый берег не отличался от правого ни густотой леса, ни высотой травы. Все это мы имели и без переправы. Но краснодарцы почему-то считали этот путь единственно верным и, не расслабляясь после обеда, мы снова углубились ( тут я понял тайный смысл ударения на второй слог) в чащу.

Я шел, цепляясь за ветки, продирался сквозь кусты и падал, и дальше полз, а за мной полз мой рюкзак. Впереди то пропадал, то появлялся платок Марата, англичане в бинтах, зеленке и пластырях, слышался мат и жалобный женский плач... И стук топора и "мачете"...

За два часа до заката впереди раздался крик. Кто-то первый вывалился из этой зелени на поляну. В десяти шагах разлилась река и в нее упиралась дорога. Широкая, в нужном направлении.

Я оглянулся назад. На зеленую стену пятиметровых лопухов, крапивы, борщевика, чертополоха... Мне стало очень хорошо, я умылся в реке, с удивлением глядя на свое отражение и ощупывая щетину на скулах. Высоко в небе висел орел, англичане, заплатившие за поход не только здоровьем, но и в твердой валюте, лежали на травке, не подавая признаков жизни (смерти?). Док курил лежа, вытянув длинные ноги поперек дороги, намекая, что эти последние два дня никогда уже больше не повторятся в этой жизни.

- Слышь, пора завязывать с таким активным туризмом, - обернулся ко мне Марат. - С этими экстремалами никакого здоровья не хватит, пусть лучше на море едут.

- Кто бы спорил, - сказал я и, что бы поднять боевой дух, заорал: - Подъем друзья! Недолго осталось…

- Мучиться, - проворчал за спиной Жданов.

Владимир Бестугин