ЯКУТИЯ. Россия на Лене

Первые сведения о Якутии русские получили уже в 1621 году. Енисейские эвенки, приходившие в русский острог Мангазею для сдачи ясака и меновой торговли, рассказывали русским промышленным и служилым людям о великой "рыбной реке" на востоке. По-эвенкийски Лена - Олюене. Видимо, от эвенкийского же "ОЛ" ИЛИ "эл" - "рыба". Рассказывали они, конечно, и о живших там "конных людях" - племени "экот", или "якот".

Мангазейский "прикащик" так докладывал об этом "наверх", тобольскому воеводе: "избы де у них (у якутов), как у русских людей, и лошади есть, а про то они (тунгусы) не ведают, пашенные ль они люди или не пашенные, а платье носят таковое ж, как русские люди".

Почему эвенкийские сообщения были записаны именно так? Ни тогдашние якутские балаганы, ни тем более шатры-урасы ничуть не походили на русские избы. Да и платье якуты носили только из мехов и кож, а не из тканей, как русские. Но - "что написано пером, того не вырубишь топором".

В другой русский форпост на границе уже освоенной Сибири - городок Енисейск - тогда же поступали сведения, что "якольская земля людна, и скотна, и скот всякий есть и коровы и кони и овцы и живут де они на край Лены-реки".

Первым из русских до Лены добрался не служилый, а промышленный человек Пантелей Панда (или Пенда). Это произошло в 1622 или 1623 году. По одним сведениям, он с ватагой в 40 человек вышел из Мангазеи в Туруханск, затем по Нижней Тунгуске пешком и "бечевой" добрался до ее верховий, а уж оттуда волоком перебрался в верховья Лены. По другим - Панда с отрядом вышел из Енисейска, поднимался по Ангаре (Верхней Тунгуске) и с нее - опять-таки на Верхнюю Лену. По Лене он сплыл до самой середины страны "якольцев", до Туймаады, то есть приблизительно до того места, где теперь стоит город Якутск. Отсюда он повернул назад и поднялся по Лене почти на полторы тысячи километров, до места современного Верхоленска. Именно с появлением на Лене отряда П. Панды связывают якутскую легенду о русских пленниках Тыгын-тойона. В русских источниках этот эпизод никак не отмечен. А вот само путешествие Панды "со товарищи", его размах, сложность, целеустремленность, упорство и выносливость участников до сих пор вызывают уважение и изумление.

Известие об этом путешествии достигло самой Москвы. Путь на Лену был проложен. И вот в 1628 году уже не авантюристами-купцами, а тобольским воеводой был снаряжен поход "в якункую землю" под началом сына боярского Самсона Навацкого. С отрядом в 50 человек он вышел из Туруханска и через Нижнюю Тунгуску попал на Вилюй. Здесь он брал ясак с тунгусов и с "конной якуцкой орды". До каких мест добрались Навацкий и его помощники Антон Добрынский и Мартын Васильев (они разделились), из документов не явствует, в одной из "отписок" упоминается Алдан. Но ясно, что служилым пришлось туго. Шли пешком, "зимою на себе таскали нарты и на тех государевых службах нужу, стужу и голод терпели". На обратном пути Добрынский и Васильев поставили на Вилюе острожек. Видимо, первое русское поселение в Якутии. В сентябре 1630 года он был осажден сразу несколькими вилюйскими тойонами со своими родами. Осада длилась полгода, в мае нападавшие разошлись. Добрынский вернулся в Туруханск с ясаком и отчетом "о проделанной работе" - "скаской". В ней он называет Якутию "страной дальней, от века неслыханной".

Но именно со времени этих походов "якупкая земля" как бы приблизилась к России. Русские люди, служилые, промышленные, "гулящие" из Мангазеи, Туруханска, Енисейска зачастили на Лену, привлеченные слухами о пушных, рыбных, "скотьих" богатствах этого края, о многочисленном еще не "объясаченном" населении. Начались, как водится, злоупотребления, поборы и стычки между отрядами и ватагами самих русских! Немудрено, что в таких условиях нередко осложнялись отношения с местным населением, особенно его верхушкой.

А между тем местные российские власти продолжали государственную линию на основательное последовательное вхождение новых земель в состав Российского государства. Всякий, кто легально, по согласию с властью, предпринимал походы в "якуцкую землю", обязан был выполнять определенные требования властей. Первопроходцам любого звания предписывалось "проведовати подлинно, иноземцев (то есть местных жителей!) расспрашивати накрепко, что по Вилюй-реке и по иным сторонним ближним и дальним речкам вверх и вниз и по озерам какие иноземцы живут, и сидячие люди или кочевые, будет сидячие, и которыми обычаи живут, в юртах или переезжая живут, и какой у них бой огняной или лучной, и с кем бьютца и в которые государства они, иноземцы, ясак с себя платят и каким зверем, собольми или лисицы или куницы или бобры или иным каким зверем платят, и чем промышляют и сыты бывают, и скот лошади и коровы и овцы и верблюды и иной какой скот у них есть ли, и пашенные места и хлеб какой пашут ли или иные какие угодья места блиско их, реки и речки и озера, и в них рыбные ловли, и соляные по тем местам прилегли ль - то все ему (начальнику, атаману) проведати, распрося подлинно, отписаить..."

В этой длинноватой цитате приведен весь круг интересов Русского государства в отношении новых сибирских земель. Это еще одна, на сей раз бюрократическая сторона грандиозной эпопеи российского освоения Сибири!

А сами первопроходцы вынуждены были "отписывать" своим сибирским начальникам в Мангазею, Енисейск или Тобольск, а то и в саму Москву совсем о другом. Вот "государев человек", казачий атаман Иван Галкин, бравший с якутов ясак в 1631 году, докладывал самому царю-батюшке: "Да тех же, государь, якольских людей князец Тыгнина, да князец Бойдон живут по реке Лене и с нами, холопьями твоими, дрались по вся дни и твоего государева ясака нам не дали и нас, государь, холодей твоих, не хотели из своей земли выпускать. А нас, государь, было немного". Вот этот эпизод перекликается с тем самым якутским преданием о пленных русских косарях. Но ни о какой подневольной косьбе на острове, тем более ни о каких подрезанных сухожилиях здесь все же речи нет.

Атаману Галкину вторит голова другого отряда, стрелецкий сотник Петр Бекетов; "И будучи я, холоп твой, на твоих государевых дальних службах, за тебя, государь, кровь свою проливал и голод и всякую нужу терпел и душу свою осквернил, ел кобылятину и травное коренье и сосновую кору и всякое скверно и цинжал(то есть болел цингой) многожды, а тебе, православному государю, своим службишком и раденьем многую прибыль прочную учинил". Здесь другая сторона той же бюрократической "медали" - грамотное обращение подчиненного к своему начальству. А судя по "скверностям" (кобылятина, травное коренье, сосновая кора - заболонь, заменитель муки), сотник "сквернил душу" праздничными якутскими угощениями на званых пирах - "ысыахах".

Утверждение России на Лене требовало создания опорного пункта, оперативной базы, арсенала, складов для ясака и меновых товаров - вообще укрепленного места сосредоточения российской власти и влияния. Таким местом стал Ленский острог, заложенный в сентябре 1632 году тем самым Петром Бекетовым. Это и считается датой рождения современного Якутска. Острог был заложен на правом берегу Лены среди просторных заливных лугов, в 70 км ниже современного Якутска. Как впоследствии выяснилось, - очень неудачное место. Уже весной следующего, 1633 года "острожек, что поставил сотник стрелецкий Петрушка Бекетов водою подмыло и развалился, избы и амбары водой развалило". Это доносит в Москву присланный на место Бекетова уже в должности правителя ленской землицы все тот же Иван Галкин. Он перенес острог повыше, в место, безопасное от наводнений. Но тут случилась другая беда. Тойоны окружающих родов (в русских документах - "князны") объединились во главе все с тем же Тыгыном и его сыновьями, осадили новый Ленский острог, По другим сведениям, сам Тыгын в это время за многие его бесчинства в отношении самих якутов был взят русскими в заложники - "аманаты" и содержался в Ленском остроге в "порубе". То есть в тюрьме. И будто бы именно это и вызвало временное объединение тойонов против русских.

Соотношение сил было - 1000 осаждающих против полусотни осажденных. Но кроме "огняного боя", сильнейшим русским оружием стали раздоры среди их противников и подспудное желание и самих тойонов и их воинов продолжать меновую торговлю с русскими. Осада продлилась всего 50 дней, после, чего осаждающие просто разошлись. Вскоре между русским правителем "ленской землицы" и тойонами основных племен - улусов был заключен мир. "Замирение" происходило по всей форме - с письменным "докончанием" и так называемыми шертными грамотами - тойонскими присягами на верность московскому государю. Все грамоты писались, конечно, по-русски. А каждый тойон ставил под ними свое "знамя", то есть племенной или родовой знак-тамгу.

Но и после этого на Лене не наступило спокойствие и благоденствие. По-старому враждовали между собой тойоны, "шалили" казаки и гулящие люди. В то же время и они, и представители государственной власти вынуживали из местных жителей "сверхокладный" ясак. То есть попросту грабили его. На этой почве происходили столкновения. В них тоже вмешивалась российская власть. Но и она не была единой. Одни казаки и стрельцы подчинялись енисейским, другие - мангазейским, третьи - тобольским, а то и томским воеводам. Дело доходило до военных действий. Известен случай, когда в 1639году на, Алдане произошло столкновение отряда томских служилых людей, то есть государственных служащих атамана Дмитрия Копылова и таких же "енисейцев" под началом сына боярского Парфена Ходырева. Причем на стороне каждого из русских отрядов выступали союзные якутские роды. Только в 1638 году Москва послала на Лену своих наместников в ранге якутских воевод - Петра Головина и Матвея Глебова. В Ленский острог они добрались только в 1641 году. Первым делом новая власть построила другой русский центр на Лене - Якутский острог на месте современного Якутска.

С этого времени закончился "героический", "авантюрный" период русского освоения Якутии. Это был и период знакомства, взаимной "притирки" русских и якутов. Началось планомерное освоение и изучение этого нового, обширного края Российского государства. И с этого же времени, и до первых десятилетий XVIII века жизнь русской Сибири сложилась так, что именно Якутск стал центром не только Якутии, но и всего Дальнего Востока, Колымы, Чукотки, Камчатки и, как теперь говорят, восточного сектора Арктики - от устья Лены до "Чукотского Носа". Именно в Якутске организовывались, снаряжались, отправлялись отряды землепроходцев - первооткрывателей, завоевателей, исследователей. Это поход М.В. Стадухина 1641 года, открывший путь на Ламутское (Охотское) море; и его же совершенно фантастическая экспедиция через вновь заложенный Охотский острог на Анадырь, Колыму, Индигирку, Яну и вновь на Лену. Это и поход на Амур В.Д Пояркова в 1643-1645 годах. Это и знаменитый морской поход Ф.А. Попова и СИ. Дежнева 1648-1652 годов, более всего известный по открытию крайней восточной оконечности Азии - мыса Дежнева. А значит и пролива, разделяющего континенты - Азию и Америку. Якутск был отправной точкой всех этих невероятных предприятий, достойно продолживших эпоху Великих географических открытий.

Сейчас, в век сверхзвукового воздушного транспорта, мгновенной связи из любой точки Земли, нам даже трудно представить себе, как все это происходило и какой ценой давалось. Но вот как это выглядит, например, в простом, без всяких затей, эмоций и намеков на вознаграждение описании И.Ю. Москвитина - одного из первопроходцев пути с Лены на Охотское побережье:

"...шли Алданом вниз до Май реки восмеры суток, а Маею рекою вверх шли до волоку семь недель, а из Май реки Мамою речкою до прямого волока шли день ходу и вышли на речку на УЛЬЮ на вершину да тою Ульею рекою шли вниз стругом восьмеры суток, и на той же Улье реке, зделав лодью, плыли до моря до устья той УЛЬИ реки, где она впала в море, пятеры суток". Шли, плыли... Недели, месяцы...

Представьте себе эти непроходимые речные стремнины, которые останавливают и несут назад неуклюжие посудины, ломая весла и обрывая бурлацкие веревки; пороги, на которых эти лодки разбивает, губя людей и припасы; скалы-"прижимы", которые приходится с неимоверными усилиями, без всякого альпинистского снаряжения "окорячивать", не расставаясь при этом с оружием. Или обходить их по непролазным "черням" или топким, выматывающим марям... И все это в облаках гнуса, или в тяжелую духоту, или, наоборот, - в лютую стужу. Семь недель вверх по речке, которую не на всякой карте еще и найдешь!

А что говорить о плаваниях по полярным морям на беспалубных судах-кочах размером в половину речного трамвая. Причем плавание в полную неизвестность и в полной неизвестности. Не только без надежды, но даже и без мысли; подать весть о себе или позвать на помощь!

Нет, действительно, русское открытие и освоение Сибири вообще, а Якутии с Чукоткой в особенности - совершенно необычайная, все еще должным образом не только не оцененная, но и внимательно не прочитанная глава истории русского народа.

История освоения Якутии-может быть, самый выразительный пример "колониализма по-русски". Конечно, и здесь немало темного. И государственный, гнет и произвол местной администрации, своеволия и бесчинства некоторых промышленников, купцов, "гулящих людей" и других "пионеров" российского продвижения на восток. Ведь именно среди таких всегда и везде были, есть и будут авантюристы, "сорвиголовы", не имеющие совести и не признающие норм морали. Но, несмотря на все это, русское внедрение в жизнь коренного населения Якутии никогда, ни в малейшей мере не влекло за собой его дискриминации, не говоря уж о геноциде. А ведь именно такими методами в это же самое время европейцы "осваивали" Африку, Северную и Южную Америку. Да и вообще, несмотря на все сложности и конфликты, продвижение, да и само существование малочисленных русских отрядов в Якутии было возможно только при согласии на это ее народа. А он был заинтересован в "русском присутствии". Оно давало хоть какую-то защиту от произвола собственной верхушки, открывало новые материальные и культурные возможности. Русские принесли на Лену земледелие, многие неизвестные здесь прежде ремесла и их произведения: ткани, одежду из них, изобилие железа, новые приемы строительства, огнестрельное оружие и многое другое. Якуты, эвенки, юкагиры охотно воспринимали русскую культуру. Так, они без всякого сопротивления, даже неприятия приняли православие - основную составляющую русской культуры того времени. Правда, на якутской почве оно приняло некоторые традиционные национальные черты. Но ведь то же самое произошло с православием и за шесть веков до того, при Крещении самой Руси.

После полувекового "блестящего" периода якутской истории - с середины XVII по начало XVIII века, когда Якутск был центром, можно сказать "столицей" всего восточного края, стремительно "прибывающего Сибирью" Русского государства, - деловая активность - торговые и административные центры, пути сообщения - постепенно смещается на юг. И роль восточносибирской столицы переходит к Иркутску. Иссякают и пушные богатства Якутии. Хищническое уничтожение пушного зверя довольно быстро привело к резкому падению его поголовья. Минеральные же богатства Якутии еще только ждут своих первооткрывателей. А в это же время Забайкалье становится металлургическим цехом России, соревнуясь с Уралом. За Якутией утверждается слава всероссийской... ссылки.