На суше и на море 1989(29)

Владимир Терехов

«ДОМ» ПОД ГОРОЙ

ОЧЕРК

Когда самолет, пролетев над необъятной долиной Ганга и джунглями, перевалил через хребты и собирался нырнуть в долину Катманду, затянутую тучами, в их разрыве мелькнуло ослепительное белое видение. Его ни с чем не спутаешь: Гималаи!

Непал на санскрите означает «дом под горой».

В самом деле, страна прилепилась к южному склону высочайшего в мире горного хребта. Но склон этот не просто склон, а лестница из разновысоких хребтов и зияющих между ними долин, ущелий. На юге равнина поросла тропическими лесами, на севере — вечные снега и мертвые скалы. Таков Непал — дом для 18 миллионов людей.

Пронырнули слой тумана и увидели, что на нас надвигаются изумительно зеленые склоны горной долины, мелькают реки и речки, шоссе, красные кирпичные домики селений под соломой, черепицей, шифером.

И вот уже самолет катится по бетону. Аэродром аккуратен и приветлив. Подтянутые скуластенькие солдатики смотрят серьезно и браво. Росточком невелики, но под наглаженными зелеными гимнастерками, сидящими на них ловко и щеголевато, угадываются мышцы. Это и есть храбрые гуркхи — бойцы Гималаев.

Непал — вариант Индии. Похожи люди, похожи обычаи, те же боги. Жители равнин и предгорий смуглы до черноты (бенгальцы, да и только!), и образ их жизни индийский. В собственно Гималаях жизнь устроена более на тибетский лад, и население монголоидное. Но даже в Катманду, расположенном в долине реки Багмати, за двумя хребтами, на высоте 1300 метров, у самых Гималаев (дом под горой!), тип населения смешанный. И рядом с коренастым шерпой или гуркхом вы увидите грациозного глазастого индийца. Во всем этом история заселения горных долин и предгорьев.

Нужно ли говорить о красоте непальских пейзажей? Когда-то лес покрывал не только южную, но и внутреннюю территорию страны. Сейчас леса поредели. Но сосновые рощи и отдельные деревья еще стоят на хребтах, окружающих Катманду.

Среди гор — прекрасные долины с плоскими днищами, устланными галечниковыми отложениями. Такова и долина Катманду. Недаром есть легенда о том, что раньше на месте Катманду было озеро. Но пришел некий герой и разрубил мечом скалы и дал ход воде.

Озеро действительно могло существовать тут, скажем, в ледниковый период. В том месте, где герой рассек хребет мечом, зияет узкая щель. Таких щелей в здешних горах много. Природа Непала богата на чудеса. Удивителен многокилометровый каньон, промытый рекой Сети у городка Покхары в плоском дне долины. Ширина каньона местами вряд ли больше десятка метров, глубина же — до сотни! Там в зеленом сумраке папоротников, лиан и орхидей, растущих на отвесных скалах в банном тумане мельчайших брызг, ревет и пульсирует река. Жители привыкли к чуду.

В Покхаре, разгоняя пасущихся на аэродроме коров и буйволов, регулярно садятся самолеты. Гудит базар на центральной улице городка, снуют велосипеды и автомобили. Как семафор, работает руками регулировщик. А над всем этим парит за облаками второе чудо — гора Мачапучхара (Мацапуцри), как увеличенная во много тысяч раз пирамида Хеопса, такая же геометрически безупречная и белая.

Там же, в окрестностях Покхары, еще одно чудо. Река Пхева, текущая мимо деревень и рисовых полей, отдав часть вод своих каналу, подающему их к турбинам ГЭС, вдруг срывается с конгломератовых зализанных скал в черную узкую пропасть, и только мокрый ветер хлещет из бездны, да стоит над ней вечная радуга. Потом река появляется из недр двумя километрами ниже, принимает воду от ГЭС и с рисовых полей и течет сквозь хребты к равнинам Индии.

Непал — заповедник для науки. Тайны его природы еще только-только открываются ученым. Совсем недавно обнаружилось, что Гималаи растут со скоростью до 15 сантиметров в год!

В столице, в симпатичном городе Катманду, 250 тысяч жителей. Все остальные города (их пятнадцать) по населению во много раз его меньше. Так что Непал по сути страна одного города, притом сельскохозяйственная страна. Крестьянствуют даже жители малых городов. Не только улицы города Киртипура, но и площадь у священного водоема на вершине храмового холма устлана рисовой соломой и заставлена кукурузными снопами, меж которых шастают поросята и дети. В зеленой воде водоема женщины устраивают постирушки, купают детей. Иностранные туристы старательно истирают кирпичные ступени запущенных старинных храмов...

Летишь ли самолетом, едешь ли по шоссе — видишь человеческие жилища в долинах, на склонах и на вершинах гор. Многокилометровые склоны, насколько видит глаз, опоясаны лентами террас, на которых выращивают различные сельхозкультуры, в зависимости от сезона. Зеленая лестница возносится под облака и выше. Трудом скольких поколений сотворена она! Вот рукотворное чудо!

ФОТО. Над крышами и деревьями гора Мацапугри

Старинные города похожи на крепости. Дома стоят кучно. Стены, обращенные наружу, часто совсем глухи, а если есть окна, то над землей высоко, на втором, на третьем этажах. Улочки узкие. Входы во дворы — через низкие двери с высокими порогами. Старые города сложены из красного кирпича. Кирпич и сейчас популярный строительный материал. И в городах, и в деревнях. Прямо посередине зеленых полей долины Катманду то здесь, то там небольшие конические сооружения ржавого цвета, что-то вроде маленьких градирен. Их много. Каждое — в центре круга, на котором нет ни травинки — голая глина. Первое впечатление, если смотреть сверху, — культовые площадки. Но это крохотные кирпичные заводики с печами для обжига кирпича. Глину берут тут же.

В городах старое соседствует с новью, традиционное — с модерном. Новые кварталы светлы и зелены, жилые дома уютны, административные строения и гостиницы отвечают мировым стандартам и индустриальным вкусам. Но вот, к примеру, единой канализационной сети не только, скажем, в Бхадгаоне, но и в самом Катманду нет.

Красный цвет нравится непальцам. В красные одежды одеваются самые праведные из буддистов. Красные наряды надевают к свадьбе. В красный цвет часто окрашивают стены каменных и глинобитных домов.

В деревнях красной глиной мажут не только стены, но даже землю во дворе перед дверью дома. А иногда красят не весь дом, а лишь обращенный к улице причелок.

Противоречивые чувства испытываешь, когда видишь непальского крестьянина с мотыгой или похожей на совок с короткой ручкой лопатой в руках. Склонившись до самой земли, он ремонтирует свою крохотную террасу. Так же согнувшись, высаживает рисовую рассаду, связывает созревающий, еще стоящий на корню злак в шалашики, чтобы его не завалили ветры и дожди, жнет его и обмолачивает. Ловко орудуя большим ножом, срезает он стебли сахарного тростника или кукурузы. Кукурузные стебли аккуратно складывает в стожок, до единого листика — во дворе чистота. А початки гигантской гроздью навязывает на стволе стоящего у дома дерева — удивительный и необычный для нас способ хранения урожая. Стебли сахарного тростника отжимаются на ручных прессах. Крикливые девчонки и мальчишки несут свежий тростниковый сок по городам в латунных, похожих на чайник сосудах. Поскольку нет у этих сосудов ручек, носят их, обняв рукой и прижав к себе, как некую драгоценность, угощая жаждущих за малую плату сладким приятным питьем.

А по деревенским дворам дымятся печурки. Женщины, сидя на корточках, помешивают в котлах. Там тростниковый сок уваривается — будет сахар. А в чуланах все тот же сок уже бродит. Вино поспеет как раз к празднику урожая.

В канун праздника община соберется у ближнего храма. Справит службу. И когда совсем стемнеет, с музыкой, факелами и фонариками двинется в путь. Так будут носить по округе изображение Лакшми, смеясь, танцуя, распевая гимны богине плодородия, совершая возлияния молодым вином, от деревни к деревне, от храма к храму, не обходя городов; везде их будут встречать, угощать питьем и едой, кто-то отстанет, останется у родственников или знакомых, кто-то прибьется, пристанет к процессии. Будут идти всю ночь, пока круг не замкнется, пока не вернутся туда, откуда ушли.

ФОТО. Носильщики на улицах города

Мне довелось участвовать в таком празднике. Он напомнил мне то ли крестный ход, то ли новогодние колядки, то ли карнавальное шествие — шумно, весело, возгласы встреч и прощаний, прибаутки. Взрослые, дети, мужчины, женщины, молодые, старики, принаряженные, расфуфыренные и убогие, но с цветочными гирляндами на шеях, с ритуальными масками на лицах... Бухает барабан, ревут раковины, путаются в замысловатых переливах флейты, старается хор — истово, бесшабашно...

Непал — религиозный заповедник. С отрогов горы Рани Бан на долину, на город глядит храм Сваямбунатх (Шоембунат). Ему, как говорят, больше двух тысяч лет! Но взгляд его зорок — на красной кирпичной башне храма-ступы — четыре пары глаз: на юг, на север, на восток, на запад. Таких зрячих храмов-ступ в Непале, да и в самом Катманду немало. Но Сваямбунатх — самый известный. Словом «ступа» обозначают экзотическое культовое сооружение в виде более или менее округлого возвышения над землей. Самые древние из них имеют вид курганов. Более поздние сложены из камня и увенчаны причудливыми башнями. Внутри ступы находятся буддийские реликвии.

Ступа — не храм, но может входить в состав храмового комплекса. Слово «ступа» из санскрита, потому не следует удивляться, что звучит для русского уха привычно.

К Сваямбунатху из долины ведет лестница в «тысячу» ступеней. Впрочем, сейчас все меньше находится охотников подниматься по ней. Приезжают по шоссе на автобусах и такси. Встречают их монахи в желтых и красных одеждах, торговцы сувенирами и... обезьяны. Обезьяны совсем на индийский манер живут тут как у бога за пазухой.

Жрец правит службу: кропит водой, читает священные книги, возжигает свечки, воскуривает ароматические палочки, стучит в гонги и колокола, трубит в раковины, а обезьяны с визгом носятся по карнизам храмовых построек или клянчат подачку у прихожан и туристов.

Это — буддизм. А огромные человеческие глаза на башнях больших и маленьких ступ — это глаза самого Будды. И уже не одно тысячелетие живет страна под пристальным взглядом этих всевидящих глаз.

И тем не менее основная масса верующих в Непале — индуисты. Индуизм и буддизм прекрасно уживаются.

В Патане, рядом со ступой царя Ашоки (индийский царь III века до н. э., ревнитель буддизма) — поросшим травой курганом, на котором буднично пасутся козы, очень посещаемый индуистский храм. Прямо у асфальта улицы две храмовые беседки, принятые мною поначалу за павильоны автобусной остановки. В одной из них сложены детали огромной ритуальной колесницы, которую собирают и катают по улицам на праздник в честь богини, хозяйки этого храма. В другой беседке ночуют паломники и бродячие монахи, кутаясь в одеяла и оранжевые одеяния. (Ночуют, впрочем, и в первой будке, прямо на пыльных старых бревнах колесницы.) Всю ночь мерцает огонек и доносится хрипловатое пение нестройного хора — читают священные буддийские тексты...

Но присутствие буддизма не только в том, что ощущаешь на себе взгляды больших и малых ступ. Оно и в том, что на каждом шагу видишь здания с многоярусными крышами. Считают, что Непал — родина пагод, распространившихся до Шри-Ланки, Японии и Бурятии.

Не горные ли вершины, накладывающиеся одна на другую до бесконечности, подсказали древним архитекторам эту оригинальную форму, ставшую затем символом буддизма? А в Непале даже индусские храмы часто имеют вид многоярусных пагод, а не бутонов лотоса, как принято в индуизме.

И еще мне показалось, что многоярусная пагода — это гимн крыше. В дождливом климате крыша, пожалуй, важнее, чем стены. Недаром тут так популярен зонтик — это крыша, которая всегда с тобой. Большой черный зонт — неотъемлемая принадлежность непальцев. Идет ли человек по городской улице, торгует ли на углу сигаретами, стирает ли на берегу реки белье, пасет ли стельную буйволицу за околицей деревни, работает ли в поле — зонт защищает его и от холодного ливня, и от обжигающих лучей солнца. Зонтик был и остается ритуальной принадлежностью важных особ. Чтобы усилить, так сказать, образ зонта, его сконструировали многоярусным. Ступенчатые навершья буддийских ступ тоже олицетворяют собой священные зонты.

ФОТО. Школьники расходятся по классам

Будто многоярусные зонты — крыши Пашупатинатха, индусского храма, расположенного на крутых склонах ущелья реки Багмати. На ступенях у ее священных вод круглосуточно пылают погребальные костры. Говорят: смерть равняет всех. О каком равенстве перед ней может идти речь, если самой почетной, первой по течению реки является платформа для королевских покойников! Ниже идут места для менее знатных, а бедноту предают огню за мостом на общей площадке.

В Непале кастовая система по индусскому образцу, впрочем, уже несколько десятилетий, как официально отменена.

В храмах богини Кали приносятся кровавые жертвы. С этой богиней стоит быть в хороших отношениях, ведь без ее ведома ни родиться, ни умереть. Жрец окропит животное водой из священной реки. Если животное мечется и дрожит, значит, оно уже очистилось и готово к закланию. Его кровью омывают многорукую идолицу со страшным лицом и камни вокруг нее.

Богу — богово, людям — людское. Кровь — богине, тушку уносят домой, жрец получает денежное вознаграждение. В главный праздник богини кровь, что называется, льется рекой — рубят головы буйволам и козлам. В обычный же день обходятся петухами и козлятами. «Обычных» же дней набирается немалое количество, ведь ни одно событие в семье не обходится без общения с богом. И тем общение гарантированнее, чем весомее жертва. Перед алтарями Кали проливают кровь животных темной масти. Бедняки приносят яйца. Они белые. Но их снесли темные куры.

У реки или прямо на улице города можно наткнуться на самый обычный камень, окрашенный киноварью. Он — тоже бог, а красная краска — та же кровь. Окрашиваются узловатые корни громадных пипалов — священных деревьев Будды.

В дряхлом дворце на центральной площади старого Катманду живет богиня-девственница Кумари.

ФОТО. Ступа Боднахт

ФОТО. Пагода Патана

Кумари выбирают среди девочек из семей зажиточных ремесленников. У девочки не должно быть никаких физических недостатков — ни ранки, ни шрама h;i теле. Чтобы узнать, в кого вселилась богиня, отобранных девочек, предварительно подготовив, подвергают испытаниям. Самое решающее и последнее испытание — не испугаться разных страшилищ и мертвых жертвенных животных со вспоротыми животами, проведя в их компании ночь.

Живет Кумари скучно и однообразно: раз в году, в свой праздник, она — хозяйка страны, она в колеснице, влекомой ее подданными, является всем людям, а те шумно и искренне поклоняются ей. Иногда она позволяет лицезреть себя в обычный день, показываясь на минуту в резном окошке.

Как только девочка Кумари становится девушкой, богиня Кумари переселяется в другую. Ее находят, а бывшую выдают замуж.

Существует правило: если с Кумари случается несчастье — король покидает трон. Потому берегут ее как зеницу ока.

Существует поверье: если кто женится на бывшей Кумари, того постигнет несчастье. Однако внушительное приданое и положение мужа экс-богини делают свое дело — ни одна из отставных Кумари еще свой век в одиночестве не коротала.

ФОТО. Усадьбы и террасы на склонах

У горных племен есть обычай многомужества, когда жена старшего в семье сына становится женой всех его братьев. Социальный смысл этого обычая в том, чтобы имущество, землю отца не дробить между наследниками.

По этой же причине многие женщины так и не выходят замуж. На их долю не достается мужей,

— У нас никогда не было жестокого обычая самосожжения вдов! — хвалятся непальцы. А не было по той простой причине, что в Непале не бывает и самих вдов, поскольку каждая женщина — дважды жена: жена бога Вишну и жена земного мужа. Если земной муж смертен, то Вишну — вечен.

Король Непала — земное воплощение все того же Вишну.

Символика вездесуща среди реалий местного образа жизни. Она — в быту, в искусстве, в эстетике и этике, в религии, в политике.

Любимый непальцами красный цвет тоже ведь символ. Чтобы уразуметь его смысл, по-моему, нужно оглянуться на далекое прошлое, когда этот цвет ассоциировался с жизнью, огнем, богатством материальным и духовным.

Есть у индуистов и буддистов священное слово «ом». Повторяющий его, живущий под его, так сказать, сенью может рассчитывать на особую благосклонность богов. Слог «ом» пишут на стенах жилищ, на капотах автомашин, на тележках рикш, на дверях контор, на витринах магазинов, носят в виде амулетов, татуируют. Так же обстоит дело и со свастикой. Вначале это шокирует. Но объясняют, что свастика символизирует щедрость, счастье, удачу. «Вот еще одно преступление фашизма, — подумалось мне. — Фашизм осквернил и извратил, навеки превратил в проклятие, в символ зла священный знак солнца и добра индоевропейских народов...»

Средняя продолжительность жизни непальцев — 40 лет. До глубокой старости доживают немногие. Старики окружены уважением и почитанием. Но существует обычай — зажившегося старика отправлять на небо. Символически, разумеется. Церемонию справляют, когда старцу исполнится 1200 лун. Это праздник семьи и всей деревни. После церемонии главой семьи становится старший сын. Патриарх же продолжает жить среди всех, но уже одиноко, ни во что не вмешиваясь.

Непал — заповедник средневековья, хоть и живет сейчас по одному из календарей в 2044 году. Однако, что бы мы ни говорили о затянувшемся средневековье, день вчерашний вчерашним днем и остается, хоть и — долгожитель. Настоящее властно вторгается и тревожит его.

Мне объясняли, что буддийские ступы потому имеют форму полусферы, что символизируют дождевой пузырь на воде, которому подобна жизнь человеческая своей утлостью и скоротечностью.

Современные непальцы, однако, не признают этой символики. Их жизнь полна страстей, в том числе и социальных.

Как суверенная страна, Непал сложился в XVIII веке. В том же веке он стал ощущать на себе интерес Британской короны. В 1846 году феодальный род Рана, поддерживаемый англичанами, отстранил короля от государственных дел, заключил его под домашний арест. А власть премьер-министра (представитель рода Рана) объявил наследственной.

В 1951 году, говорят непальцы, справедливость восторжествовала, династия диктаторов Рана свергнута, король снова стал главой страны. Жизнь пошла по пути демократизации. Уж если монархия, когда власть короля отнюдь не номинальна, когда запрещены политические партии, когда, случается, демонстрации и митинги разгоняются с применением оружия, уж если такое воспринимается непальцами как демократизация, то что же было при диктаторах-министрах? !

Страна была изолирована от внешнего мира. Законсервирована. Непальцы не покидали страну, и никто, практически никто из иностранцев не мог приехать в Непал.

Да и что бы вы хотели от страны, не имевшей до 1951 года не только железных, но в достаточном количестве и обыкновенных колесных дорог. Вьючные тропы и то были не везде. Тюк или коническая корзина на спине с лямкой через лоб так же обычны в Гималаях, как плоский таз с грузом на голове в Индии или бамбуковое коромысло с двумя чашами через плечо в Индокитае.

Тачечник, или рикша — это транспорт сугубо городской. Основной транспорт Гималаев — носильщик. Удивляешься почти полному отсутствию вьючных животных. Непальцы объясняют это обилием рек и узких каньонов, переправляться через которые приходится даже не по мостам, а по канатам, натянутым между берегами. Часто путник идет не по тропе, а ступает по «живым», качающимся под ногами камням, карабкается по вертикальным скалам, там, где никакие животные не пройдут.

На таких тропах путники приветствуют друг друга так:

— Кале пхе! (Не торопись!)

В самом деле, неторопливость да осторожность — первейшие качества жителя Гималаев. Тут действует естественный отбор — век торопыги не долог.

Но пожалуй, есть еще одна причина «непопулярности» вьючных животных — исключительная дешевизна человеческого труда. Она традиционна и характерна для всей Южной и Юго-Восточной Азии. Обычное дело — велорикша. Но можно еще встретить носильщиков с паланкином (совсем, как во времена Шехерезады), в котором путешествует какая-нибудь состоятельная матрона.

По горным путям, по сырым террасам, по серпантину шоссе и даже по асфальту городов топают носильщики. Переносят все: мешки, тюки, сено, кирпичи, дрова, и так идут с товаром на базар, так возвращаются с покупками из города. Иные деревни, в горах ли, на равнинах (даже если до столицы рукой подать!), имеют в качестве единственного средства коммуникации с «внешним миром» лишь узенькую тропинку среди рисовых террас или полей.

Отсутствие дорог обусловлено разными причинами, среди которых не последняя — жестокая экономия пригодной для сельского хозяйства земли. Но и само оно стесняет развитие сельской технологии: урожай с поля не вывезешь — выносят, удобрения в поле не завезешь — нужно занести. А уж как быть с сельскохозяйственной и строительной техникой среди бездорожья, диких склонов и сплошь возделанных лоскутных полей? Но это уже следующая проблема.

Исход из средневековой самоизоляции начался со строительства дорог и аэродромов. В иных местах к самолету привыкли прежде, чем к автомобилю. Столица обзавелась троллейбусом.

Среди европейцев, побывавших в Гималаях (Непал, как и Индия, не избежал английского вторжения), ходила сплетня, что, мол, горцы так и не смогли изобрести колеса. И это свидетельство их умственной неполноценности.

Вздор. Колесо тут известно давно. Но применить его смогли (за неимением дорог) лишь в детских игрушках да в изобретениях, призванных механизировать процесс общения с богом. Бумажка с текстом закладывается в барабан на оси. Да и на самом барабане написана священная формула. (Например, общеизвестное: «Ом мани падме хум».) Барабаны эти расставлены на территории буддийских храмов. Прихожане, проходя мимо, проворачивают барабан, тронув его рукой, и — готово: его обращение к богу отправилось по адресу. Сколько раз барабан обернется, столько раз и бог услышал тебя. В ходу и ручные барабанчики с рукояткой и с противовесом на цепочке. Его крутят по часовой стрелке, держа в руке. Свободной же рукой можно в это время делать другую работу, какую угодно: есть, например, или на карманном калькуляторе подбивать дебит с кредитом, если твое рабочее место — прилавок магазина.

Заставили работать и текущую воду. Чтобы увидеть водяные молитвенные мельнички, не нужно забираться в глушь непальского «дальнего северо-запада» — я видел их у родников и ручьев на дороге из Трибхуван — университета (где учатся 5 тысяч студентов!) в Киртипур. Вначале я принял их за детское творчество. Но оказалось, что это не игрушки. На небольших речках стоят настоящие водяные мельницы для очистки риса и помола зерна — совсем такие, каких много было еще недавно в горах Кавказа. Возле ущелья, через которое вытекло озеро, занимавшее в древности долину Катманду, с грохотом вращаются шаровые мельницы и дымит труба цементного завода.

На строительство дорог камни дробят вручную обыкновенным молотком. Но вот слышно сопенье перфоратора — скалу своротят взрывом, а разберут экскаватором.

В строительстве дорог и заводов Непал сотрудничает со многими государствами, и прежде всего с соседями: Индией и Китаем. Наша страна тоже содействует индустриализации бывшего «гималайского отшельника». С участием советских специалистов и техники строятся и построены, например, участок транснепальской дороги «Запад — Восток», гидроэлектростанция на реке Роси, построен большой сахарный комбинат, завод сельскохозяйственного инвентаря и оборудования, сигаретная фабрика (непальцы курят от мала до велика!). На гималайских дорогах рядом с индийскими и японскими автомашинами встречаются наши «УАЗики».

ФОТО. В старом городе

ФОТО. Бродячий «святой» — индус «риши»

Для индусов и буддистов Гималаи — обиталище богов. Потому у гималайских храмов и монастырей много волосатых «риши», бритоголовых лам и пыльных заморенных паломников. Конечно, не все паломники пыльные и заморенные. Те, кто прилетел самолетом или приехал на собственном «авто», выглядят вполне жизнерадостно и бодро. Тех, кто добрался до цели в переполненном автобусе, после гималайских дорог пошатывает. Но многие поднимаются на Гималаи пешком (к иным святыням, кроме троп — ведь Непал! — никаких дорог).

У знаменитой ступы Боднатх по кирпичной мостовой семенит на коленях закутанный в желтое бритоголовый человек. Это паломник-буддист. Он пришел поклониться Будде из далекого горного селения. Всю дорогу шел, вернее, полз на коленях. Он не калека. Просто у него такой обет — пройти весь путь на коленях. Не каждому здоровому по силам такой подвиг. Чтобы не избить своих колен до костей, он прикрыл их обрезками автомобильных шин. Рационализация, цивилизация. И все-таки не понятно, как он смог, не пользуясь своими ногами в полной мере, пробираться по горным кручам. По-видимому, автомобильные нашлепки на коленях — не единственная его уловка.

Раннее утро...

В Патане на проезжей части улицы, прямо на асфальте, как раз У «кургана» Ашоки, лежит человек. Прохожие смотрят на него спокойно. Лишь дети, ведомые в школу мамашами, оттягивают родительницам руки, пытаясь задержаться у неожиданного зрелища. Человек лежит, растянувшись лицом вниз. Автобусы и такси осторожно его объезжают. Человек вытянул руку перед головой и куском красной глины провел на асфальте черту. Затем встал. Он очень волосат. Если его помыть, он стал бы черен, а так — сед от пыли. Одежда — убогая накидка. Лицо измазано серым (пепел, замешанный на топленом сливочном масле). На лбу краской знак, подобный латинской букве «у». Это вишнуит — почитатель бога Вишну. Человек делает несколько шагов вперед. Останавливается — пальцы босых ног на черте, которую он только что провел. Снова ложится. Вытягивается. Проводит черту. Встал. Несколько шагов вперед, ложится... Все повторяется бесконечное число раз. Так, отмеряя собственным телом свой путь, он приближается к цели путешествия — скульптуре спящего Вишну, одной из главных святынь Непала и всех вишнуитов мира.

Побыть поближе с богами — великое благо для индуиста. В уединенных пещерах Гималаев еще можно встретить отшельников. Так было всегда.

Но вот волна времени.

На гималайских дорогах полно европейцев-туристов, организованных и «диких». Индустрия туризма развивается соответственно «мировым стандартам»: строятся гостиницы, игорные заведения, стадионы. Туристам открыт доступ в храмы. Мало того, похоже, что и храмовые действа в какой-то мере рассчитаны на туристов. Когда Кумари являла нам свой лучезарный лик, назойливые мальчишки не прекращали торг, святотатственно не обращая внимания на живую богиню. Ведь ее показывали не им, а заморским «мистерам».

Нет сомнения, в этом знак нового времени. Иностранец может купить или взять напрокат велосипед, мотоцикл, автомобиль или небольшой автобус (смотря, что по карману) и — кати себе, куда глаза глядят. Какая, однако, метаморфоза за тридцать с небольшим лет!

По гостиницам гастролирует семья итальянцев: муж с женой и двумя девчушками. Музицируют. Леонардо вот уже девять лет, как путешествует по Индии, Непалу, побывал в Таиланде и Шри-Ланке. В дороге и жену себе нашел и дочек родил. Кормятся публичными выступлениями. Музыку сочиняет сам.

— Когда же на родину?

— Не знаю... Привык... В Европу не тянет...

Непал — одна из немногих в мире стран, по территории которой передвижение иностранцев не регламентировано.

Но это не все.

Непал (как Гоа в Индии) — заповедник для хиппи. На своей родине движение хиппи выродилось, захирело — последние их могикане доживают тут. На озере Пхева они было оккупировали островок с маленьким храмом. Пришлось выдворять. Я был на том островке, там чисто и благопристойно. А хиппи стоят лагерем на за-бурьяненном берегу озера и целыми днями просиживают в ресторане, оборудованном тут для туристов. Туристы фотографируются в компании волосатых «детей-цветов» и находят в том немалое развлечение.

Примостившись на деревянных мостках среди лодок, служащих для перевозки паломников и туристов на островок, занимается стиркой молодая женщина. Белокожая, беловолосая. В браслетах, с колечком в носу. Мне показывают ее, как местную достопримечательность.

— Хиппи? — спрашиваю.

— Ноу, непали. Вайт непали. Не верю:

— Разыгрываете?

Не разыгрывают. Эта женщина здешняя. Игра природы. Дочь гималайских снегов.

В центре старого Катманду на вершине пирамиды (прямо копия ацтекской!) храм. По лестнице поднимаются, спускаются люди — молодежь. Любопытства ради ступил на ее ступеньки. Войдя, обнаружил на террасе вокруг храма неряшливых, нестриженных, нечесаных босяков в расслабленных позах, с туманным взглядом. Заглянул в храм — теплятся свечи, мерцает многорукое божество — не разглядел какое, потому что вертеп оказался набитым лежащими, сидящими, ползающими сумрачными личностями. Они были заняты собой и не проявили ко мне интереса, они были заняты своим тихим делом, почти обрядом. А черноволосый мальчишка уже теребил меня за рубаху: «Мистер, наркотик? Гашиш?»

Но и это еще не все.

Мода на буддизм и индуизм захлестнула Запад. Конечно, виноваты в этом йога и тантра. В них достаточно экзотики и мистики, чтобы привлечь пресыщенного или разочарованного человека.

Увлекшись атрибутами восточных культов, буддистами и кришнаитами провозглашают себя всякого рода «опрощенцы» типа «хиппи». Они отираются возле непальских храмов и святынь. Многие очень скоро «эволюционируют» от лодырей и чудаков до наркоманов. Свою деградацию они называют поисками высоких духовных истин. Много ли найдено в этих поисках — неизвестно, но непальской молодежи, которой живется нелегко, эти «искатели» принесли такой букет пороков цивилизации, что правительство Непала ищет выход из создавшейся ситуации.

Впрочем, восточная философия вполне достойна того, чтобы от нее не отмахивались. В ней много мудрого. Ну вот хотя бы такой пример: в раннем буддизме не поклонялись Будде, а чтили лишь место, древо, под которым Сиддхартха Гаутама пробудился к истинной жизни («будда» на санскрите означает «разбуженный», «пробудившийся»), постиг истину, разумеется, истину буддийскую. Согласно буддийскому мировоззрению, мирозданием и судьбами людей управляют не боги, а лишь законы природы...

Разговорился с двумя непальцами. Один инженер-строитель, другой филолог. Филолог изучал свой предмет в Советском Союзе. Разговор был столь теплым, что я не удержался и спросил, кто они — буддисты или индуисты?

— Атеисты! — с готовностью ответил инженер.

Надо же, американцы и немцы принимают буддизм и индуизм, а натуральные буддисты и кришнаиты становятся атеистами.

— Да что они знают о нашей жизни? Они знают буддизм издали и с фасада. А мы — изнутри, потому и пришли к атеизму.

На стертых ступенях старых храмов — тибетский рынок. Тибетцы? Да.

Связи Непала с Тибетом всегда были тесными. Через Непал и Тибет шли торговые пути из Индии в Китай и обратно. Не одна тысяча тибетцев прошла по этим путям, покидая родину в пятидесятых и шестидесятых годах нынешнего века. До сих пор еще не заброшены тайные тропы через непало-тибетскую границу.

В архитектуре поселков, где проживают «непальские» тибетцы, нет ничего азиатского — дома похожи на бараки. Там и жилье, и мастерские, и школы. Конечно, заниматься сельским хозяйством у переселенцев возможности нет. Средства к существованию получают они от пособий (как беженцы), от ремесленничества. Мужчины занимаются отхожими промыслами, нанимаются на стройки, в систему обслуживания. Кое-кто обзавелся лавками — торгуют. Живут тибетцы не беднее местного населения (выработка национального продукта на душу населения в Непале одна из самых низких в мире).

Однако вид поселков убог и запущен. Да и распродажа на сувениры культовых реликвий не говорит об особенном достатке. На тибетском рынке можно купить ритуальный бронзовый нож — пурбу, закопченные, пахнущие дымом и прогорклым маслом старые маски богов-охранителей, морские раковины и чаши из человеческих черепов, оправленные в серебро; флейты из человечьих берцовых костей.

А может, в этом веяние времени — предметы истории и культа заменяются импортным ширпотребом? Похоже, этот вопрос тревожит одних лишь ученых — ведь уходят, рассеиваются по свету дорогие для науки предметы древней культуры.

Боднатх и Сваямбунатх — словно военные корабли на параде. Будто корабельные ванты к мачтам, к вершинам ступ прикреплены многочисленные канаты с нанизанными на них разноцветными флажками. Это не украшения. Как не являются украшениями лоскутки и ленты на ветвях священных деревьев язычников. Каждый флажок — жертвенный дар и обращение к богу. Ветер полощет флажки — бог слышит голоса взывающих (это позже альтернативой капризным ветрам была придумана водяная чакра).

На закате тысячи бумажных воздушных змеев вьются над городом — с храмовых террас их запускают непальские мальчишки. Радостным смехом и звонкими криками одобрения они поощряют того, чей змей взлетел выше всех.

А утром серьезные, с ранцами, портфелями и просто торбочками (у кого что есть) к десяти часам идут в школу.

ФОТО. Утро в Гималаях

В Непале бесплатное начальное образование. Но можно встретиться и с такой ситуацией, когда зарплату учителю дает государство, а школа содержится на родительские взносы.

Непальские школьники в разговоре со мной говорили, что их мечта — учиться в Советском Союзе. Непал — третья страна в мире по количеству уезжающих ежегодно на учебу в СССР.

Есть в Катманду интересное общество — «Клуб друзей», объединяющий тех, кто учился в СССР. Бывал я в этом клубе. Там говорят по-русски, поют наши песни, с жадностью слушают людей, приехавших из Союза, интересуются новостями о жизни в Советской стране, сами организуют беседы и выставки об СССР.

Я познакомился с ребятами и девчатами, только что окончившими свою учебу, и с теми, кого молодыми уже не назовешь. Многие из них работают в государственных учреждениях, на государственных и частных предприятиях. Есть, правда, и такие, кому по специальности дела на родине не нашлось. Рамеш сказал, например, что, несмотря на диплом врача, стал коммерсантом. Это тем более удивительно, что врач (как и адвокат) — профессия тут престижная и доходная. Но торговля, верно, доходнее.

Старшие приводят в клуб своих детей, особенно те, кто хочет, чтобы их дети тоже, как и они сами, получили образование в СССР.

Они во все глаза глядели на нас, прислушивались к русской речи. Это была их первая встреча со страной, в которой пройдут чуть ли не лучшие годы их жизни.

В магазине советской книги продаются издания о нашей Родине и произведения наших писателей на английском, непали и русском.

При советском культурном центре действуют курсы русского языка.

В гостинице молодой непалец расспрашивал меня о том, как по-русски сказать «добрый вечер», «спасибо», «добрый день» и тому подобное; попросил написать это все по-русски, попросил переписать ему русский алфавит. А назавтра уже приветствовал меня, правда путая «до свидания» и «здравствуйте». И когда я его поправлял, он вместо «спасибо» говорил «пожалуйста».

— Ничего, — успокаивал и ободрял я его. — Москва не сразу строилась!

— О, Москва — хорошо! — соглашался новый мой друг. И, похлопав меня по плечу, улыбался широко и открыто.

...Но есть в Непале и свои тайны...

Двери храма Пашупатинатх и многих других перед иноверцами закрыты наглухо.

На торговой площадке в Патане, что рядом с Дарбаром, полно народа. Мальчишка лет тринадцати лежит на кирпичной мостовой. В лице ни кровинки. Шея проткнута ножом. Это только что сотворил «йог». Он сидит рядом с «жертвой» в самоуглубленной позе. Его ассистент что-то с жаром вещает. О чем говорит, мне не понятно. Но толпа, внимая ему, лишь загипнотизированно ахает. У мальчишек, пробравшихся было поглазеть в первые ряды, не выдерживают нервы. То один, то другой из них пытается улизнуть. Но «гипнотизер» бесцеремонно хватает такого за шиворот и водворяет на место. И те перепуганно смиряются со своей участью.

Но вот после того, как деньги собраны, раздаются удары бубна, голос оратора достигает высоких нот, толпа накаляется. «Йог» встрепенулся, нависает над поверженным отроком, на мгновенье накрывает его собой. И вот страшный нож уже в его руке. «Мертвец» постепенно оживает. Вот измученный, но совершенно невредимый идет по кругу, смущенно улыбаясь.

Затрудняюсь сказать, что это было. Гипноз, фокус или «обыкновенное чудо», на которые все еще богат Восток.

Одна из туристических фирм называется «Йети». О йети или охотно говорят, или отмалчиваются.

Однажды мой вопрос о йети раздраженно парировали:

— Вот ты сам и есть йети. Я опешил:

— Что такое?

— А то, что йети выдумали европейцы. Им экзотику подавай. Вот непальцы и культивируют эту экзотику специально для вас. Туристов привлекать.

Так говорят горожане, деловые люди. Горцы же, те, кто мог бы поведать о йети что-нибудь подлинное, в разговоре о нем немногословны. Вокруг йети, похоже, существует какое-то табу или суеверный трепет.

А что же Эверест? Эта гора священна для индусов и буддистов — на склонах Эвереста монастырь, к которому стекаются тысячи паломников со всего буддийского мира.

ФОТО. Храмы Бхадгаона

ФОТО. На улицах Покхари

О популярности горы среди альпинистов и туристов говорить не приходится. Подступы к ней уставлены капитальными «фирмовыми» и частными гостиницами и временными самодеятельными лагерями. Все хотят если не помериться силами с царем гор, то хоть лицезреть его.

Эверест вызывает не только священный или эстетический трепет, но и трепет финансовый. Познакомиться с ним стоит не малых денег — 3 тысячи долларов! А для Непала Эверест давно стал не просто национальным достоянием, но и доходным предприятием, обеспечивающим устойчивое поступление иностранной валюты. Так что Непал в известной мере находится у Эвереста на иждивении.

Да и не только у Эвереста, а у всех Гималаев. И тем не менее иные из вершин, в том числе и красавица Мачапучхара, ограждены от досужей стопы туриста. Их святость выше корысти. Впрочем, дело, может, и не в святости, а в чувствительности непальцев к красоте. Склоны популярных гор так замусориваются восходителями, что введены ограничения и штрафы.

А что касается Эвереста, то очередь экспедиций, желающих покорить вершину, расписана уже на много лет вперед. Непальская туристическая фирма организует к Эвересту авиаэкскурсии. Самолет летит из Катманду на восток и, облетев вершину, возвращается назад. Это, наверное, незабываемо.

Наша автобусная поездка к Эвересту не состоялась из-за разрушения дороги недавними ливнями. Мы прибыли в Непал на второй День после их прекращения. Тяжелые, неповоротливые водяные тучи — остатки необыкновенно позднего в этом году муссона — неохотно покидали окрестные долины. Воздух становился все чище. Горы объявлялись на рассвете и на закате, но с каждым днем время их видимости все увеличивалось.

Я знал, с какой стороны должен быть Эверест, и однажды утром поднялся на открытый холм за городом. Гималаи уже сияли. Среди других виднелась массивная вершина.

— Эверест? — спросил я у непальца, который оказался рядом со мной.

— Йес, — ответил он. — Маунт Сагармата!

Эверестом гору назвали в честь англичанина Джоржа Эвереста. Известно еще одно имя горы: Джомолунгма, Чомолунгма — так называют ее люди, живущие на ее склонах. Но (удивительное дело!), несмотря на то что научные, спортивные и туристские пути к горе ведут в основном через Непал, как-то не привилось, не стало популярным в мире непальское имя горы: Сагарматха (в произношении — Сагармата), что можно перевести как «Мать Вселенной».