На суше и на море 1987(27)

Владимир Бардин

ПОЛЮС ХОЛОДА: -89,2о

ОЧЕРК

В 1984 году я возвращался из Антарктиды на теплоходе «Байкал». В районе Берега Правды к нам на борт должна была сесть большая группа полярников. Ледовая обстановка складывалась неблагоприятно. Набирала силу зима. Тяжелые льды преградили подступы к материку. В Мирном температура упала до —20°, мела пурга. Пассажирскому судну нечего было и думать соваться в эту заварушку. «Байкал» лег в дрейф у кромки ледового пояса.

Вся надежда была на дизель-электроход «Капитан Готский». Это грузовое судно ледового класса должно было снять людей с берега. Моряки делали все возможное и невозможное. Причала у Мирного не было. Не было и вертолета, эвакуация осуществлялась на шлюпках. Небольшая прибрежная полынья замерзала на глазах, борта шлюпок обледеневали. А когда завершилась эта трудная погрузка, дизель-электроход блокировали льды. Судно потеряло ход. Положение сделалось критическим. Моряки и полярники скалывали, выпиливали льдины вдоль бортов, пытаясь освободить корпус. Дорога была каждая минута: вблизи судна находились айсберги высотой в двадцатиэтажный дом.

Вот ведь как получалось: зимовка позади, настроение чемоданное, а тут — на тебе! — под занавес еще одно испытание. Недаром говорят: «Трудно отпускает Антарктида».

Все мы на «Байкале» переживали за наших товарищей, и особенно за тех, кто возвращался с полюса холода, с внутриконтинентальной станции Восток. К полярникам Востока в экспедиции отношение особенно уважительное. И есть на то причины...

Дышит холодом, играет ледяными кристаллами, слепит белизной бескрайняя равнина. И по всему горизонту снег да снег. И незаходящее солнце над головой, порой ореол вокруг светила — как нимб. Таков летний пейзаж. А зимой круглые сутки темень, безмолвная ночь. Жемчуга звезд, сполохи сияний. И мороз... Такой же страшный и губительный, как огонь, — под —90°. Но пожалуй, самое тягостное — чувство удаленности, изолированности. Ведь на многие сотни километров ни одной живой души. А до родного дома тысячи и тысячи километров.

Не найти другого такого места на земном шаре, столь же далекого и труднодоступного, необычного и сурового, столь же неподходящего для жизни человека! И именно здесь, в центральной части южнополярного материка, в районе геомагнитного полюса, на макушке планеты вот уже почти 30 лет действует наша станция Восток.

По данным полярных медиков, здоровье зимовщиков Востока подвергается суровым испытаниям. Особенно опасна работа на открытом воздухе при температурах ниже 80°. Стоит выйти из домика, как ощущается сильная сухость во рту, слабость, одышка, слезотечение, иногда боль в глазах, чувство саднения в груди. Предельный груз, который может нести здесь человек, — 20—25 кг. Особенно тяжело приходится полярникам сразу же после прилета на станцию. Надо привыкать не только к низким температурам, но и к пониженному атмосферному давлению — высота 3488 м. В период акклиматизации обычны сердечные и головные боли, носовые кровотечения, тошнота, рвота, тягостные расстройства сна...

Казалось бы, не просто заполнить штатные вакансии этой станции. Но все совсем наоборот. И среди моих товарищей по работе в Антарктиде есть горячие приверженцы, прямо-таки энтузиасты Востока, которые не променяют эту самую суровую полярную станцию ни на какую другую. Хотя знаю: за время зимовки на их долю выпали тяжелые испытания... Впрочем, справедливости ради должен сказать, что есть и такие, кого на Восток больше и калачом не заманишь. Что ж, зимовка — дело не простое, по-разному складывается жизнь в полярных коллективах.

С волнением следили мы, как с заснеженной палубы «Капитана Готского» переходили на борт «Байкала» вырвавшиеся-таки из объятий Антарктиды счастливые полярники. Потом, когда Антарктида, как белый сон, растаяла за кормой, а мы держали курс к теплу, на родной Север, много было задушевных разговоров с теми, кто отзимовал на полюсе холода. Радостное это было время — возвращение домой. А у восточников особенно тепло на душе было: научные программы выполнены полностью, все здоровы. Словом, нормально прошла зимовка.

А вот в предшествующей экспедиции на Востоке сгорела электростанция, погиб бросившийся тушить пожар полярник. Потом зимовщики боролись за выживание. Об этом писала не одна газета. Как героев встречали участников этой экспедиции. А нынче все нормально, и в газетах не пишут, и встреча будет самая что ни на есть будничная. Кое-кто даже шутит по этому поводу: «Хорошо перезимовали? Ну тогда героев из вас не получится». Нелепо звучит. Конечно, работать в Антарктиду не ради геройства едут, а все равно обидно ребятам за такую шутку. Где-то несправедливость тут кроется. Главное ведь не в преодолении последствий ЧП, а в том, чтобы порученное дело хорошо выполнить и никаких срывов не допустить. А ведь это очень непросто.

Но так уж повелось, что об успешных зимовках редко пишут. Вот и мне не сразу в голову пришло написать об этой зимовке. Тем более что ребята с Востока не были красноречивы, вели себя на редкость скромно, считали свою работу делом обычным. И внешне совсем не выглядели суперменами. Отличало их от других, пожалуй, то, что держались они удивительно дружно и с особым уважением относились к своему руководителю. А это важный был штрих. Ибо начальник полярного коллектива — все равно что первая скрипка в оркестре: малейшая фальшь, неточность всем заметны сразу.

Об Арнольде Богдановиче Будрецком, начальнике Востока в 28-й САЭ, я давно наслышан был. Он один из тех, кого хорошо знают и в Арктике, и в Антарктиде.

Родился Будрецкий в 1928 году в Ленинграде. Закончил в 1949 году Ленинградское арктическое училище и сразу же на Север, аэрологом на маленькую метеостанцию в архипелаге Новосибирских островов. С 1952 года начал руководить полярными коллективами. Зимовка шла за зимовкой. В общем итоге 15 лет отдано Арктике. Все основные события той поры с ней связаны. Там и женился на девушке-метеорологе, там и дети рождались. А потом потянуло к Южному полюсу. Нет, это не была измена Арктике, просто на Юге было еще труднее и требовался опыт бывалых полярников Севера. В Антарктиде начал с 1965 года с 10-й САЭ и станции Молодежной. Не успел оглянуться — семь зимовок. А задания приходилось выполнять самые ответственные. Организовывал и был первым начальником станций Беллинсгаузен и Ленинградская, зимовал на Востоке. И вот снова на полюс холода в 28-ю экспедицию пошел, хотя знал: особенно тяжелой зимовка будет, всем достанется. Ведь не просто в тех условиях ликвидировать последствия пожара, смонтировать новую электростанцию, возобновить научные наблюдения.

Сам людей подбирал в экспедицию. Так, чтобы можно было положиться. И никаких поблажек для себя не просил. Взялся развернуть прерванные исследования в полном объеме, хотя начальство предлагало ограничить научный состав. Взялся и выполнил задуманное...

До знакомства в моем воображении рисовался образ пышущего здоровьем богатыря, этакого Ильи Муромца, которому нипочем любые полярные испытания. А оказалось совсем не так. Высокий, худощавый, сутулящийся, уже полысевший, Арнольд Богданович выглядел на редкость буднично. И только глаза — внимательные, лучистые — невольно привлекали внимание.

Мне, считаю, повезло. Во время плавания я не только познакомился со многими зимовщиками Востока, но и попал к Будрецкому в непосредственное подчинение. Он был назначен руководителем нашего рейса. Конечно, комфортабельное пассажирское судно ничем не напоминало станцию Восток. И все же, наблюдая за тем, как Будрецкий исполняет свои обязанности, мне было легче представить его в полярной обстановке.

Даже в голосе Арнольда Богдановича не было ничего начальственного. Он разговаривал со всеми на равных, внимательно выслушивал доводы других, обстоятельно, со знанием дела взвешивал все «за» и «против» и принимал мотивированные решения. Позже я понял: ему не надо было повышать голос, отдавая приказ, потому что он мог убедить.

Я знал многих полярных начальников, и среди них немало людей ярких, одаренных, прирожденных лидеров. И редко у кого из них не бывало срывов, не случалось ЧП на зимовках. А у Будрецкого одна за другой шли нормальные зимовки.

«Везет Богданычу!» — говорили некоторые из его коллег.

Что ж, везение полярников нередко действительно выручает, только ведь оно, известно, до поры... Значит, иной секрет в том, что все ладно складывается на зимовках Будрецкого. Об одном из условий его успеха мне сразу подумалось: в экспедиции загодя готовится, личный состав придирчиво подбирает, чтобы специалисты были толковые, характеры уживчивые, чтобы случайных людей на зимовке не оказалось. Но ведь, наверное, и другие начальники о том же пекутся...

По крупицам из рассказов Будрецкого и его товарищей, дневниковых записей полярников, архивных материалов вырисовывалась картина жизни той зимовки.

Всех, кто прилетает из Мирного на Восток, поражает бескрайность снежной равнины, какой-то молочно-бело-голубой. Встретили новую смену зимовщики 27-й со слезами на глазах. Их чувства были понятны. Тяжелая зимовка выпала на их долю. Но сейчас они возвращались домой!

...Первое впечатление от станции было неутешительным. Обгорелый каркас ДЭС напоминал о трагедии. В жилых домах холодно, неуютно. Тепло и свет давал старый движок, его нужно было ремонтировать. Энергии не хватало ни для отопления, ни для питания приборов. Хорошо еще, на дворе стояло лето...

Лето на Востоке, прямо скажем, не слишком жаркое. Но и оно коротко. Зато зима!

Будрецкий понимал: чем быстрее будет ликвидирован дефицит в электроэнергии, тем быстрее начнется нормальная жизнь станции. Возобновятся научные исследования, уменьшится риск возникновения простудных заболеваний.

Решено было, не дожидаясь прибытия транспортного похода, который должен был доставить передвижную электростанцию, самим возводить временную ДЭС, агрегаты которой были доставлены самолетом. Легко сказать — возводить. В условиях Востока это не просто. Малейшее перенапряжение вызывает одышку. Кислорода не хватает. А тут еще подшлемник мешает, закрывает лицо. А снять нельзя —легкие простудишь...

Одно из первых официальных распоряжений начальника станции Восток — приказ о соблюдении важного правила безопасности на полюсе холода, запрещающий выходить из помещений без специальной теплой одежды и дышать без подшлемника, если температура ниже — 60. Выговор был объявлен одному из нарушителей, решившему пощеголять своей выносливостью. Такое «геройство» чревато тяжелой простудой, которая в условиях Востока, при кислородной недостаточности, может обернуться бедой. Были уже в прошлом такие печальные случаи. Вот и еще проявляется одно качество Будрецкого-руководителя: предусмотрительная, требовательная забота о товарищах.

Жизнь и быт станции постепенно налаживались. В домиках стало чисто, уютно. Баню построили — это для всех было событие. Как дети, радовались полярники. В середине февраля временная электростанция дала первые киловатты. Потеплело сразу и в помещениях, и на душе. А к концу месяца санно-гусеничный поезд пришел из Мирного, столько всего нужного для зимовки доставил, ведь самолетом завезли самые крохи. Руководил поездом Анатолий Лебедев — известный в Антарктиде мастер внутриконтинентальных переходов. Торопился к восточникам, рекорд поставил: 1450 км за 24 дня. Раньше на это уходило не меньше месяца. Стали разгружать, а тут, как назло, морозы ударили до -70°. Техника не выдержала. А люди работали. Сейчас, вспоминая ту разгрузку, полярники сами удивляются, как выдержали...

Началась зима. Время, когда Восток становится самым недоступным местом на планете. Когда в холодных снегах Антарктиды не пройти вездеходам, когда не летают к центру континента самолеты. Только радио связывает станцию с остальным миром.

Основные работы по приведению в порядок хозяйства станции были закончены к 1 апреля. В этот же день аэрологи выпустили первый радиозонд: научные наблюдения возобновились по полной программе.

Станция Восток, расположенная в центре величайшего ледникового покрова Земли, в районе Южного геомагнитного полюса, — уникальный полигон для ученых. Здесь работают геофизики, метеорологи, гляциологи, медики... На Востоке осуществляется единственный в своем роде проект бурения четырехкилометровой толщи льда.

Извлеченный из буровых скважин керн содержит уникальную информацию о внутреннем строении и режиме антарктического ледника, а также о прошлом нашей планеты. Ведь мощная ледниковая толща формировалась из атмосферных осадков в течение многих десятков тысячелетий. В древних слоях льда содержится космическая пыль, вулканический пепел, споры древних растений, занесенные сюда атмосферными потоками, — все это представляет огромный интерес для исследователя. Антарктический ледниковый покров — уникальный природный накопитель информации. Нужно только добыть керн и суметь извлечь из него все потенциально заключенные в нем сведения.

Важность стабильных научных исследований на Востоке хорошо понимали Будрецкий и его товарищи. И это четкое осознание целей и задач экспедиции помогало всем, включая механиков и повара, самоотверженно работать на Науку.

Жизнь на зимовке шла своим чередом по четкому распорядку: подъем — 7.30, завтрак — 8—8.30, обед — 13—13.45, ужин — 19—19.30, отбой — 23.00. Каждый полярник выполнял свои профессиональные обязанности, а кроме того, добросовестно участвовал в разного рода дежурствах по станции. И если была необходимость, в авральных работах.

21 июля 1983 года метеоролог Владимир Карпюк зафиксировал необычайно низкую температуру воздуха —89,2°. Температура поверхности снега была еще ниже — 90,4 . Прежний минимум Востока — 88,3°, фигурирующий в школьных учебниках и известный как абсолютно низкая температура на Земле, был перекрыт. Лишнее свидетельство того, что все в мире относительно.

И не только столь низкие температуры сопутствовали этой зимовке. Необычно сильные для этого района ветры задували порой на станции.

А снег на Востоке тонок, как мука. При ветре в 8 м/с уже поднимается метель, а ветры бывали до 18 м/с. А если еще мороз лютует, то можно себе представить, какая это распрекрасная погодка. Зато летом, вспоминали полярники, выдался однажды денек. Солнышко, штиль. Температура всего —23°. Так всем казалось, что они в Сочи. Загорали в одних плавках...

Да, были и теплые денечки. Но, по словам ветерана Востока, а механик Федор Львов зимовал здесь семь раз, такой суровой зимы он не помнит. И вот что удивительно: врачи станции не зафиксировали ни одного случая обморожения. Нет, конечно, они не сидели без дела. Вместе со всеми работали по жизнеобеспечению станции. И профессиональных забот у них хватало. Даже полостные операции пришлось выполнять, в том числе пресловутый аппендикс удалять.

Согласитесь, станция Восток для этого не слишком подходящее место. Сложностей и неожиданностей было предостаточно. Например, во время операции полярник, ассистирующий хирургу Вячеславу Могиреву, упал в обморок, а крючок, которым держал отворот раны, не выпустил из рук, потянул за собой. Но... все завершилось опять-таки нормально.

Медицину Восток особенно интересует: как экстремальные условия влияют на здоровье? Медики уже давно эту тему разрабатывают. Много собрано объективных данных. Всем ведь нелегко на Востоке. Но на некоторых зимовках тяготы как-то легче переносятся, меньше о них думается. Вот и на этой зимовке никто на здоровье особенно не жаловался. В чем тут дело?

Вот как вспоминали свою зимовку сами полярники. «...Жили мы дружно. Старались быть обходительными, предупредительными друг к другу. Серьезных разногласий, ссор на зимовке у нас не было, хотя никто нас не подбирал по психологической совместимости...

...Каждый день, невзирая на погоду, даже когда рекорд холода был установлен, бывали на свежем воздухе, заготавливали снег для получения воды, метеоролог проверял приборы на метеоплощадке, аэрологи выпускали радиозонд...

...По вечерам у нас кино, шахматы, домино. Библиотека есть небольшая. По праздникам — самодеятельные концерты. Очень весело проходили. Особенно танцы после них. Но и грустно, конечно, было. Одни мужики топчутся. Разлука особенно чувствовалась. И самая большая радость — радиограмма из дома. Если она хорошая...

Ну и, конечно, будут ли наши женщины зимовать в Антарктике — эта тема нередко обсуждалась долгими вечерами.

...Чем женщина-специалист хуже нас с тобой? И работать будет нормально, и нас, мужиков, подтягивать, чтобы не распускались. Вот американцы не боятся за своих, пускают в Антарктиду...

...Дикарь, он и в Антарктиде дикарь. Его воспитывать надо. С женщинами нельзя без деликатности. Но ты-то сумеешь вести себя пристойно.

...Мне бы только, чтобы сидела где-нибудь в уголке, чтобы посмотреть на нее одним глазом...»

Один из праздников у полярников в июне — середина зимы. После этого время на зимовке как бы с горки катится, навстречу лету и возвращению домой. Радист Валерий Бушелев получил в день такого праздника из дома с далекой Камчатки телеграмму: «Родилась дочь!»

«Бушелев — молодец!» Такой плакат красовался в этот вечер в кают-компании. Праздник получился на славу. И еще один знаменательный день отмечают полярники Востока — в августе, когда появляется на горизонте первый луч солнца.

Рисунок. Заготовка воды на станции Восток

Рисунок. Три богатыря со станции Восток

А вот любопытный документ из архива станции. Объяснительная записка на имя начальника станции от инженера-механика (имени, фамилии его не будем тут называть). Написана она сразу после празднования дня солнца 22 августа.

«15 августа у повара осталось ведро скисшего компота на сухофруктах и изюме (остатки от нескольких дней). Он хотел выбросить. Я взялся вынести ведро и унес его на ДЭС. У меня как раз была чистая фляга — я ее приготовил под антифриз. Так вот этот компот я слил в эту флягу и поставил в теплое место у двигателей. О последствиях как-то и в голову не приходило. Не такой уж серьезный напиток вышел, чуть-чуть покрепче пива. Немножечко веселит.

Вот и вся история. Очень сожалею, что так получилось, и обещаю Вам, Арнольд Богданович, что больше такого эксперимента не повторится. Просто я не считал этот вопрос серьезным, не смотрел на него с той стороны, с которой посмотрели на него Вы. Просто недопонимал важность, да, возможно, и сейчас недопонимаю, но твердо обещаю, что вопрос этот более не возникнет у нас с Вами.

С уважением (подпись).

P. S. А насчет пьянства и тем более алкоголизма не может быть и речи, Арнольд Богданович, уж Вам-то это лучше знать. Выпьешь у Вас, как же!»

Этот необычный документ показывает, с какой серьезностью относился начальник станции Восток даже к таким, по тем временам «безобидным» нарушениям. Не в этом ли кроется еще одна из причин успеха зимовок Будрецкого?..

Я рассматриваю фотографии, которые бережно, как память об экспедиции, хранит Арнольд Богданович.

...Камбуз. Снятие пробы. В раздаточном окне лицо повара Бориса Корнеева. Он — «при исполнении». Ряды кастрюль, стопки тарелок. Будрецкий с половником, как всегда ссутулившийся, сосредоточенный.

И если кто-то подумает, что это просто формальность, — ошибется. От качества еды на зимовках зависит не только здоровье, но и настроение, работа. Поэтому умение от повара тут особое требуется, ведь ассортимент продуктов обычно ограничен, а свежие овощи и фрукты вовсе отсутствуют. Старался повар Востока, ребята не жаловались. И вновь можно подумать: «Повезло Будрецкому с поваром».

...Заготовка воды. Ребята выпиливают из снега здоровенные кубы, тащат в снеготаялку. И Арнольд Богданович со снежным комом рядом с товарищами.

...Поход пришел! «Харьковчанка» с гордо реющим флагом на длинной мачте — «снежный крейсер», как ее называют, вздымая за собой белое облако, идет к станции. Головная машина санно-гусеничного поезда.

...Редкая для Востока фотография. Поморник — обитатель прибрежных скал на внутриконтинентальной станции. Можно сказать, «великий путешественник». По каким-то неведомым мотивам, очевидно увязавшись за походом, прилетел на Восток.

Истощенную, обессилевшую птицу отхаживала вся станция.

Через неделю отправили в Мирный на самолете. Климат Востока поморнику был явно противопоказан.

...А вот лица зимовщиков. Снимки, видно, сделаны на лютом морозе. Иней на подшлемниках и отворотах капюшонов. Наруже только глаза. Взгляд прямой, открытый.

И вот тут-то они мне все на богатырей показались похожими.

...И еще одна фотография. Панорама станции в конце зимовки, перед самым прибытием смены. Уже не отыскать на ней следов грозного пожара. Ряды домов, новая ДЭС, мачты новой буровой с флажком на макушке, сети антенн, маленький старый тягач на постаменте — как памятник первооткрывателям.

— Покидали Восток и с радостью, и с грустью, родным он стал за время зимовки, — говорит Арнольд Богданович. — Нет, мне трудно кого-либо из ребят выделить. Все, а было двадцать один человек, трудились на совесть. Истинными мужчинами себя показали, настоящими полярниками. Но не в нас дело. Спасибо тем, кто помогал, кто поддерживал морально на Большой земле. На Востоке нельзя без поддержки...

Вот и вся история этой зимовки. Не пришлось никому из полярников бросаться в огонь, совершать рискованные поступки. Просто все трудились на совесть. А приди какая беда, не сомневаюсь — ребята не подкачали бы. Но не было ЧП, нормально прошла зимовка. Что тут поделаешь — везет Будрецкому!

...Прошло немногим более года. По возвращении из экспедиции Будрецкий надолго попал в больницу, перенес операцию. Пошли разговоры: «Отзимовал свое Богданыч».

Но вот в списках новой антарктической экспедиции я с радостью прочел: «А. Б. Будрецкий — начальник станции Беллинсгаузен». И невольно улыбнулся. Опять ведь кто-нибудь подумает: «Везет Будрецкому!»