На суше и на море 1984(24)

Свирепый рык у входа в нору испугал котенка

ОЛЕГ БАСОВ

ХОЗЯЕВА ПЕСКОВ

Рассказ

Свирепый рык у входа в нору испугал котенка. Шерстка у него встала дыбом, ушки прижались, а маленькая пасть ощерилась клычками. В тот же миг его мать, шипя и фыркая, набросилась на врага. Ночной покой бескрайних песков одного из уголков пустыни Кызылкум всколыхнула яростная схватка самок каракала и барханного кота.

Каракал, как все кошки, привыкла к ночному, потаенному образу жизни. Когда рядом с ее логовом приезжие геологи начали бурить скважину, она тут же сменила место. Ночью, взяв в зубы единственного котенка, мать потащила его к недавно примеченной пустой норе. Она отлично видела в темноте; длинные усы, помогая зрению, молниеносно осязали все, что возникало перед мордой хищницы. Мягкие подушечки лап с убранными внутрь когтями бесшумно несли сильное, красивое тело. Рыже-коричневая шкура с черными кисточками на ушах сливалась с местностью.

Первая ее попытка найти готовое логово не удалась: люди уже побывали тут, открыли шурф, раскопали все вокруг.

Заботливая меть припрятала временно детеныша в случайном убежище и отправилась дальше на поиски постоянного жилья. Холодными, зелеными, как изумруды, глазами она зорко оглядывала потаенные места и обнаружила логово барханной кошки.

Хищница начала подкрадываться к норе, но по дороге наткнулась на выводок пустынных куропаток. Она внезапно возникла перед птицами и, когда они уже взлетали, прыгнула за добычей. Великолепный, как обычно, прыжок и точные удары лап принесли успех. Охотница сбила несколько куропаток, но выдала этим свое присутствие.

Самка барханного кота в свое время сама отрыла и заботливо подготовила нору. Там она принесла пару котят. Когда детеныши подросли, ей пришлось немало времени потратить в поисках пищи.

Кошка старалась охотиться недалеко от своего логова. И в этот раз она была рядом, почувствовала приближение врага и тотчас помчалась на защиту потомства, но все-таки немного опоздала. Каракал успела расправиться с одним котенком, не вовремя вылезшим из норы.

— Уа! Уа! Пк! Пк! — издала боевой клич разъяренная мать и вцепилась в убийцу.

Звери покатились по песку. Более крупная и стремительная, каракал подмяла под себя противника, но для кошки это еще не было поражением. Острыми когтями задних лап она принялась полосовать живот нависшего над ней врага. Передние лапы рвали грудь, зубы искали горло.

Обеих противниц выручали их шкуры, свободно облегающие тела. Когти рвали кожу, но почти не захватывали мышц. Зубы могли наносить глубокие рваные раны, но клык встречался с клыком, отражая смертельные удары.

После короткой схватки каракал немного отступила. Кошка бросалась в атаку снова и снова.

Обе самки сражались за нору, за детенышей и. несмотря на ранения, долго не уступали друг другу. В конце концов хозяйка логова — барханная кошка, хотя и более слабая, сумела отогнать непрошеную гостью. Каракал, оставляя по следу капельки крови, отошла в пески. Израненная кошка, наскоро зализав раны, тоже поспешила увести из опасного места оставшегося котенка. Ее предосторожность оказалась своевременной: черноухая каракал, едва оправившись, вернулась к чужой норе. Найдя ее освободившейся, она слегка расширила вход и перенесла в новый дом детеныша.

А бездомная кошка с котенком, оказавшись без крова, вела бродячий образ жизни, довольствуясь случайными убежищами. Спасаясь от дневной жары, они ютились в неглубоких, наспех отрытых норах. Кошка, несмотря на крепкий организм и сухой, здоровый воздух пустыни, поправиться не смогла. В ее ранах завелись какие-то вредные личинки, силы зверя постепенно таяли, и в конце концов она погибла.

Молодой барханный кот остался один. На его счастье, он уже успел усвоить многие уроки матери: приемы охоты, умение прятаться, устраивать засады, различать добычу... А еще зверю крепко помогал инстинкт.

В той части песчаной пустыни, где он обитал, врагов у него почти не было. Каракалы встречались очень редко, забегавшие в пески волки остерегались связываться с обладателем вороненых когтей. Владения старых, свирепых котов молодой избегал, тщательно обходя метки на границе их территории. Песчаная пустыня была барханному коту родным, довольно уютным домом.

Днем неистовое солнце стояло высоко, его лучи слепили глаза. Короткие теня были незаметны, равнина выглядела плоской и бесцветной. Сухой жар затруднял дыхание, раскаленная поверхность песка обжигала лапы. Пустыня казалась вымершей. Лишь черные муравьи-фаэтончики с сумасшедшей скоростью сновали во всех направлениях.

К вечеру вид окрестностей разительно менялся. Каждый излом рельефа, любая мелочь: кустик, камень, пучок колючки, освещаемые низкими лучами заходящего солнца, отбрасывали длинные и четкие тени. Гряды барханов, мелкая рябь на их поверхности напоминали застывшее бурное море. Только кое-где курились отдельные вершины, с которых ветерок сдувал сыпучий песок.

Невзрачная днем пустыня расцвечивалась к вечеру пестрой гаммой черных, зеленых, желтых, лиловых и розовых цветов. После заката солнца краски быстро сгущались и темнели. Наступала темнота. На небе высыпали низкие мерцающие звезды, клубилась призрачная пыль Млечного Пути. А когда поднималась луна, серебристый обманчивый ее свет, искажая формы, озарял бугристую поверхность. На смену жаре приходила прохлада, и пустыня оживала. Наступало время охоты.

Чуткое ухо кота улавливало легкий топот мохноногих тушканчиков, возню полуденных песчанок и заманчиков, шорохи пресмыкающихся и насекомых, бег зайчишкитолая и крадущийся шаг лисички-караганки. Перекрывая эти звуки, то там, то тут вскрикивали ночные кулики-авдотки, доносились похожие на мурлыканье кошки «песни» токующего козодоя.

Кот вышел на промысел до наступления темноты. Жар еще продолжал струиться от песков, но они уже быстро теряли тепло.

Хищник уверенно направился к примеченной им раньше невысокой грядке лёсса, высовывавшейся из сыпучего грунта. Даже издали было видно, что ее откосы издырявлены отверстиями больших и малых нор. Там, как в небоскребе большого города, поселилась масса жителей: зверюшек, птиц, рептилий, насекомых... В этой-то толкучке кот и рассчитывал на хороший ужин. Не доходя до цели, хищник спрятался, примеряясь к охоте.

В подземный городок между тем стали слетаться на ночлег дневные птицы. Со свистом разрезая воздух, пронеслись сизые голуби, с легким шорохом летели стайки мелких пустынных воробьев, прятались в норки ярко окрашенные сизоворонки, хищные сорокопуты...

Кое-где стали выползать наружу степенные жабы. Черными бархатистыми глазами они как бы любовались видами тихого вечера, но при этом не забывали ухватить языком-доставалой пролетавшего комара или неосторожного муравья.

У края гряды, которая терялась в зарослях селитрянки, чуть шевельнув растения, вышла старая зайчиха. Быстро-быстро поиграв ноздрями, она принюхалась и, повертев ушами-локаторами, прислу шалась, не забывая внимательно оглядывать окрестности. Убедившись, что все спокойно, зверек стукнул лапкой о землю. Из норок, как из мешка, посыпались старые и молодые зайцы, зайчата... На поляне закружился хоровод. Разминаясь после дневной дремы, зверьки носились как угорелые, кувыркались, отбивали дроби, вставали на задние лайки, боксируя передними...

Одни зайцы занялись сладкими ягодами селитрянки, другие легким скоком потрусили по тропинкам. На пересечении этих троп, чуть шевеля кончиком хвоста, и ждал своей удачи кот.

Несмотря на голод, он вел себя расчетливо — пропустил мимо несколько мелких зайчишек-сеголеток. Наконец на тропе появился длинноногий, длинноухий, с ярким цветком-хвостиком старый заяц...

Кот не смог сразу съесть трофей. С великим наслаждением, урча от возбуждения, он поел и залег рядом, отдыхая и карауля добычу. Под утро, закусив еще раз, попытался спрятать остатки, но множество больших и малых глаз уже нацелились на даровой завтрак и только ожидали ухода хозяина.

После удачной охоты барханный кот, не торопясь, направился к своему логову. Его лапы с жесткими и длинными волосками на подошвах совершенно не проваливались в песок, чуть смоченный росой. Хищник тихо скользил меж кустиков, пучков трав, вдоль бугров, привычно таясь за их гребнями от других животных.

Часть обитателей барханов, не любивших предрассветной прохлады, еще пряталась в норках, в трещинах, в укрытиях... Только трудолюбивые стрелы-змеи заняли места для засады около кустов. Кот прошел мимо безобидных для него пресмыкающихся, мельком увидев их длинные, гибкие тела, покачивавшиеся среди сходных по виду стеблей растений.

При первых лучах солнца возросло число насекомых. Появились и охотники за ними — ящерицы. Пустынный гологлаз поймал крупную кобылку, но тут же на него бросилась «стрелка». Клубок борющихся животных покатился по песку. Кот, с любопытством наблюдавший за схваткой, подошел к ним и тронул противников лапой.

Стрела-змея храбростью не отличалась и, бросив добычу, удрала в заросли янтака. Даже кот, сам быстрый в движениях, едва приметил ее бросок. Сытый кот не прельстился холоднокровными пресмыкающимися. Понаблюдав за их борьбой, он пошел дальше, к норе.

Солнце поднялось над горизонтом. Началась жара. Между тем кот продолжал свой путь. Деловитые муравьи-фаэтончики, сновавшие в поисках добычи, сторонились лап хищника. Он их не трогал, и они им не интересовались. Крупные жуки-чернотелки — бляпс на всякий случай принимали угрожающую позу, поднимая вверх брюшко. Только кобылки — этот «хлеб пустыни» — могли попасть коту на зуб. Им всячески приходилось уклоняться с его пути. Но хищник на этот раз был сыт и прошел мимо съедобных насекомых, хотя невольно и стал причиной гибели некоторых из них — тех, что не успели уйти с его пути.

Кота вообще мало интересовали насекомые, кроме кое-каких съедобных да, конечно, каналий блох и других кровососов, досаждавших зверю. Однако к этим паразитам он притерпелся, или выгрызая их, или вычесывая жестким своим языком. А смертоносные мухи вольфартии, личинки которых приживались в носу, ушах, глазах зверей, выедая ткани до костей, его пока миновали.

В соседнем кишлаке пастух Карим обменял пару своих баранов на довольно неказистого щенка местной гончей породы — тазы. Тощий, кожа да кости, на длинных лапах, с узкой мордочкой щенок сначала не внушал доверия, но Карим натаскивал его терпеливо. Месяцам к восьми малыш превратился в молодую стройную собаку. Он черной молнией бросался на зазевавшихся сусликов, зайчат и вскоре стал добывать себе пищу самостоятельно. Хозяин назвал быстроногого песика Шамаль (Ветер).

За осень с помощью этой собаки охотник загнал несколько лис и добыл немало зайцев-толаев — в тот год развелось много этих грызунов.

Под вечер, когда стадо сгонялось на ночлег, Карим с согласия старшего чабана выезжал на охоту. Шамаль с нетерпением ожидал этого момента. Виляя хвостом, повизгивая от возбуждения, он мчался к хозяину. Лошадка, по-видимому, тоже не была лишена азарта погони, и дружная компания отправлялась на промысел. Охота по холодку доставляла отменное удовольствие всем ее участникам.

Совершенно иначе воспринял это событие барханный кот. Он приметил, что у него появились конкуренты, — заячье «население» стало быстро сокращаться, выходить из нор они стали позже, пугались малейшего шороха, и добывать их становилось труднее и труднее.

Хищник несколько раз видел издали гончую, с отвращением слушал ее азартный визгливый лай. Состоялась у него и встреча с собакой, когда кот, сам чуть не став «добычей», удирал сломя голову. Молодой гончак не имел опыта ловли кошек. Он, правда, без особого труда нагнал неизвестного зверя, грудью сбил его с ног и попытался схватить за горло. Однако лежавший на спине кот и не подумал вставать. Он встретил врага яростным шипением и четырьмя когтистыми лапами, пытаясь вцепиться Шамалю в глаза, успел располосовать ему бровь и губы. Пес взвизгнул и отскочил в сторону. Кровь залила морду. Кот, не теряя времени, ускользнул в колючие заросли.

Хозяин песков понял, что его власть кончилась, дальше оставаться здесь опасно, и решил сменить место. Все дальше и дальше уходил он в Кызылкумы, реже и реже встречая следы людей и собак.

Ему приглянулся глухой участок пустыни, всхолмленный высокими барханами. Подземные воды здесь, видимо, залегали глубоко и вместо привычного аджара — черного саксаула — росли деревья белого саксаула, кандым, чогон, смирновия... Источников и родников поблизости не было. Стада не доходили до этих суровых мест, но барханный кот мог обходиться и без воды. Он обосновался здесь надолго и первым делом отрыл для себя отличную нору.

На общем зеленовато-желтом фоне местности резко выделялись гряды удивительно чистых, незакрепленных песков. Покрытые кружевной рябью гигантские барханы двигались потихоньку, засыпая на своем пути все живое.

Кот побывал на приметных барханах, но ничего интересного для себя не обнаружил. Валялись кое-где занесенные ветром и погибшие от жары, высохшие насекомые. Пусто было на голых песках, Лишь кызылкулаки — ушастые круглоголовки, оберегая свои участки, возмущались появлением пришельца. Мелочь при виде врага, вибрируя телом, топила в песке туловища, хвостики-семафоры, наконец, головы.

Сильнейшая ушастая круглоголовка, суетившаяся у самой вершины бархана, попыталась испугать незнакомца. Она зафыркала, раздулась, дернула хвостом и прыгнула навстречу врагу. Кот, однако, не испугался пустой угрозы и продолжал идти навстречу Круглоголовка, увидев, что ее хитрость не удалась, моментально «утонула» в песке. Только предательский контур ее тела остался на поверхности.

Кот прожил в понравившемся ему месте зиму и весну. До лета особых приключений у него не было. Однажды после особо жаркого дня он неохотно вылез из норы. Несмотря на наступающий вечер, духота не проходила, какой-то гнет сковывал обитателей пустыни. Не слышно было голосов птиц, исчезли насекомые, зловещая тишина пала на пустыню.

На чистом, безоблачном небе появилось у горизонта необычное для лета облачко. Оно быстро разрасталось. Косматая мгла затягивала воздушное пространство. Свет появившейся полной луны едва пробивался сквозь муть.

Кот невольно задержался у норы. Внезапно пустыня тихонько, но тяжело вздохнула. Необычно душный ветерок чуть колыхнул тяжелый, застоявшийся воздух. Немного погодя вздох повторился, став сильнее. Вдруг, сметая все на своем пути, ударил порыв-другой ветра. Завыла «черная буря». Тучи поднятого песка понеслись горизонтально, больно секли морду хищника, слепили ему глаза. Все вокруг погрузилось во мрак, исчезли звезды, луна, не видно стало даже ближайших предметов.

Ветер свалил кота с ног. Прижимаясь к земле, животное едва доползло до входа в нору и забилось в убежище.

Буря бушевала недолго. Вскоре ветер уменьшился, стал дуть порьшами. Наконец наступила тишина. Кот откопал засыпанный песком вход в нору, вылез и огляделся.

В мире властвовали тишина и покой. Ничто вроде бы не напоминало о пронесшейся песчаной буре. Однако вид знакомых барханов изменился. Часть их сдвинулась, вершины приобрели иные очертания. Растения местами полузасыпало, кое-где обнажились корни. На поверхности валялись обломанные веточки, мусор, мертвые насекомые и мелкие животные.

Температура воздуха резко упала, стало холодно. Зато тягостное давление исчезло — у кота пробудился аппетит, и он направился на поиски пищи. Удача пришла сразу — за кустиком колючки нашелся полузасыпанный песком зайчонок.

Молодой, полный сил кот почувствовал неясное «весеннее» томление еще осенью. Инстинкт продолжения рода заставил его искать себе пару. Мурлыкая и ставя пахучие метки, бродил он, расширяя круг своих поисков. Не обнаружив ее поблизости, он оставил привычный уголок и пустился в странствия.

В начале своего пути кот вышел к впадине, где раскинулся солончак. Его лапы месили рыхлый слой сухой серовато-белой пыли, ломали корочки солей на гладких площадках, где весной стояли лужи воды. Попадались ему и такыры с плотной, как кирпич, поверхностью, покрытые густой сетью трещин. Такие места были голы, но кое-где и здесь росли удивительные сочные растения, как бы налитые крепким раствором солей, топорщился злак шур-ажак, усыпанный, как мукой, сухой солью. Местами виднелись кустики сарысазана и карабарака да однолетние солянки балыккуз.

Уставший от трудного пути зверь наконец добрался до черных Саксаульников. Огромные деревья с толстыми стволами, с подлеском из тамариска, пучками-султанами эреантусов, струящимися по ветру ковылями давали приют многочисленным знакомым по песчаной пустыне обитателям. Кот без особого труда добыл пищу, утолил жажду, но подруги здесь не нашел.

В саксаульниках оказались огромные стада каракульских овец, охраняемых овчарками. Около них кружили волки. «Странник» не стал задерживаться и поспешил удалиться, избегая встреч с этими врагами кошачьего племени.

В своих странствиях кот побывал и в каменистой пустыне, где его лапам, привыкшим к мягкому грунту, пришлось плохо. Еще хуже обстояло там дело с водой и пищей. В зимнее время очень мало птиц и мелких животных держалось в безводных, почти голых местах. Справиться со взрослыми, крупными сайгаками или джейранами кот не мог, а песчанки, боялычные сони и тушканчики залегли в спячку. Птицы пустыни — саджа, рябки, дрофы-красотки — переместились ближе к югу.

Сильный студеный ветер, постоянно бушевавший в этих местах, раздувал шерсть, морозил тело. Крупный песок и дресва секли морду, забивали глаза.

Кот старался поскорее миновать суровые места, но не сразу нашел дорогу в привычные пески. Сначала он попал в глинистую пустыню, где жизнь растений и животных шла но иным законам.

Наступила зима. Голая, с глубокими промоинами, с колючими шарами перекати-поля и пятнами низкорослой пустынной осочки, мятлика, с корявыми пучками неказистых колючек, с грязной и липкой почвой, забивающей подушечки лап, — такой была зимняя глинистая пустыня.

Иными оказались тугаи, протянувшиеся лентой оазиса вдоль речушки, терявшейся в солончаках. Здесь было где спрятаться, где добыть разнообразную пищу. Одно не понравилось коту — сырость. Около речки клубились туманы, по утрам выпадали обильные росы или иней. А зверь, как и все барханные коты, привыкший к сухому климату песчаной пустыни, испытывал традиционную кошачью неприязнь к мокрой шкуре.

Однако в густых, хотя и мокрых, кустах таилась соблазнительная приманка — фазаны. Из-за такой дичи можно было иной раз и вымокнуть. Кот даже изменил свои привычки и стал наведываться в тугаи не в темноте, а в начале дня, когда птицы покидали свои ночные убежища — глухие крепи, колючие деревья — джиды — и начинали кормиться на лужайках.

Это продолжалось недолго. Во время одной из охот кот приметил из засады появление грозного конкурента-родственника — хауса. Зверь вышел на берег речушки, примерился и спокойно поплыл к заросшему тростниками островку — месту ночлега фазаньего выводка. Немного погодя в недоступной большинству хищников крепи раздалось громкое хлопанье крыльев, из зарослей стали вырываться перепуганные фазаны. Наконец вышел хаус с трофеем в зубах.

Кот, с величайшим отвращением наблюдавший за действиями грозного родственника, постарался незаметно ретироваться.

Переменив несколько мест, побывав в разнообразных приключениях и турнирах с другими самцами своей породы, кот сумел привлечь внимание самочки. В дальнейший путь они отправились вместе и вернулись к месту рождения нашего героя.

За время отсутствия кота здесь произошли некоторые перемены.

Тихий уголок пустыни оживился. Геологи пробурили несколько скважин и добрались до пресных вод. Строители возвели полевые станы, начали строить поселок. Следы животных, людей и машин испестрили пески...

Кошачьей паре пока не грозила опасность от охотников, но нелюдимым хищникам не понравилось нашествие людей на пустыню. Он увел свою подругу на облюбованный им, знакомый участок глухой и безводной пустыни.

Безлюдный, суровый и сухой край понравился самочке. В одном из укромных уголков она оборудовала отличную нору, где и принесла трех котят.

Шло время. Люди всерьез занялись освоением богатств пустынь. Самую глухомань пересекли каналы, дороги, газопроводы. Разрастались новые поселки, плантации, рудники...

Потомкам кота труднее и труднее теперь находить укромные уголки. Однако ночные хищники — кошки не часто попадаются на глаза людям, охота на них запрещена. И круглые следы кошачьих лапок, испестривших пески Кызылкум и Каракумов, переплелись с отпечатками сапог людей.