Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1984(24)


греческий порт Пирей
ВЛАДИМИР ЛЕБЕДЕВ

ПЯТЬ ДРАХМ

Очерк


Выйдя из Палермо в Сицилии, наша экспедиция направлялась в греческий порт Пирей. Стояли последние дни осени. Нас хорошо покачало в Атлантическом океане, где мы изучали биологию и химию вод у подводных вулканов. Запомнилась работа на последнем полигоне у подводной горы Атлантис. В одну из ночей мы делали станцию (так называются наблюдения с остановкой судна) у зарождающегося выхода подводного вулкана. Осенние штормовые субтропики. Воет в снастях ветер. Хлопают брезентовые чехлы, снятые с лебедок. Волны захлестывают борт, а уходящий под воду трос натянут струной и грозит лопнуть от качки судна. Над скользкой, залитой водой палубой несется холодная водяная пыль. В белом свете прожекторов ее плотные струи кажутся снегом, залепляют приборы и глаза, мешают снимать и записывать отсчеты.

Вот одна из серий спуска приборов на глубину три километра не сработала, а часы, отпущенные на вулканы, истекли. Но мы продолжаем работать так, словно у нас на эту станцию два месяца времени. Впоследствии оказалось, что потраченное время оправдано: в глубинных пробах мы получили «ураганные» аномалии химического состава воды. По некоторым элементам (никель, кобальт, марганец, железо, медь, хром) они в сотни раз превысили окружающий морской фон.

Все мы порядком устали и думаем только о доме. Продление рейса на несколько дней, связанное с новым заходом в порт, встретили без особого энтузиазма. Моряков трудно чем-то удивить, и их рассказы о Греции были будничными.

В ожидании захода в Пирей я с новым интересом рассматриваю карту Греции. Страна расположена много южнее избалованной солнцем Италии. Афины лежат на широте 38°, где кончается материковая Италия, ударяя по острову Сицилия носком своего живописного сапога. Примерно по этой параллели Грецию с востока и запада рассекают два соединенных каналом залива. К югу от них Расположен полуостров Пелопоннес, с которым связаны названия таких знаменитых мест, как Аркадия, Спарта, Олимпия. Но горный хребет Олимп, обитель богов Эллады, находится в Северной Греции, на родине Александра Македонского. Вершина Олимпа высотой почти три километра подолгу бывает покрыта снегом.

Фото. Современные греческие монеты (для сравнения показаны 20 копеек)

Во всей Европе — от Португалии до Кавказа — только берега Испании в районе Гибралтарского пролива лежат чуть южнее окончания Пелопоннеса. Однако испанские земли — это компактный массив суши, тогда как берега Греции изрезаны глубокими заливами и усеяны бесчисленными островами Эгейского моря. Трудно представить более благодатные природные условия!

Пирей — небольшой полуостров с двумя гаванями — находится у окраины Афин. В древности порт Пирей соединялся с Афинами семикилометровым коридором из крепостных стен, а пирейский маяк был виден с Акрополя. Ныне Пирей — это отдельный город. Как мы вскоре узнали, лишь дренажная канава отделяет его от Афин, и гиды объясняют, что это граница между двумя городами.

Входим в гавань Пирей. Голубое раннее утро, неподвижная дымчатая гладь воды. От форштевня нашего судна по ней бегут мягкие складки, сгущающие голубизну. Минуем первое большое судно на якоре — «Анастасия». Радуюсь названию, словно встреча с ним — приготовленный кем-то для меня подарок: сегодня день рождения моей дочки Аси. Греческие имена порой выглядят совсем как наши. Например, Варвара. В Пирее эта надпись, сделанная «русскими» буквами, мелькает на автобусах: конечная остановка — площадь Варвары (по названию церкви). Вывески иногда не отличишь от наших, скажем, буквально как у нас. пишется «Кафе». Но можно и обмануться. Почти на каждом большом перекрестке надпись «Трапеза», где лишь одна «нерусская» буква — зета, но не спешите зайти перекусить: трапеза по-гречески «банк». Поначалу я недоумевал, откуда такое разночтение ютом сообразил: ведь по-древнегречески трапедза значит «стог». Это еще из школьных уроков истории.

В Пирее нам выдали деньги за три дня экспедиции, столько мы шли от Палермо. Очень интересны греческие монеты. На одной Перикл с храмом богини победы Ники на обороте, на другой — массивный профиль курчавого Демокрита и модель атома. На никелевой монете в пять драхм, по диаметру чуть больше 20 копеек, замкнутое и худощавое лицо Аристотеля. Чеканные пряди его волос •струятся от затылка ко лбу и вискам. По описаниям у философа были темно-голубые глаза и белокурые волосы. Эту монету я решил сохранить на память и даже вставить в свою табакерку, чтобы чаще вспоминать Аристотеля. Дома у меня книги Аристотеля, а его жизнь — предмет моего нескончаемого удивления. Больше всего удивляет меня не то, как много написал Аристотель, как умел он находить сердцевину в каждой проблеме и рассекать ее острием мысли, как много наук создал, и, главное, непобедимую, как македонская фаланга, логику. Нет, самое удивительное, что, не оставляя себе времени на сон, он ежедневно отдавал его и на занятия с учениками, и на лекции для граждан, и на беседу с любым, кто пожелал бы подойти к нему.

Нигде так много не ходишь, как в новом городе. И вечером, Усталый, лежа в каюте, я заново просматриваю впечатления дня: для этого надо расслабиться и ждать, когда цветные картинки побегут, вытесняя друг друга, на экране памяти.

Фото. Вид порта Пирей

Первое приятное удивление от встречи с Афинами — то, что автомобили здесь не подавляют пешеходов. В противоположность Италии и Франции, где машинами намертво забиты тротуары и они упираются бамперами в стены домов, здесь автомобилисты ограничены в своих правах: стоянки на многих улицах запрещены, а для поездок в четные дни можно пользоваться только машинами с четными номерами, в нечетные — с нечетными.

Другая приятная особенность — обилие зелени. В памяти встают большие и тихие парки, скверы со скамейками для отдыха и улицы, усаженные рядами апельсиновых деревьев, где большие и яркие плоды почти задевают головы пешеходов. На берегах одной из гаваней в Пирее мы видели редкостное для этих вечнозеленых краев зрелище листопада. Мокрые желтые листья падали на кожаные кресла и кофейные столики под огромными деревьями — плакучими ивами и платанами. Уютная площадь на набережной для яхт уставлена столиками и креслами. И ни одного посетителя: не сезон. От гавани в сторону Афин тянутся пляжи с редкими фигурками купающихся людей.

Тревожно и хорошо было сидеть под опадающими деревьями, ощущая, как одна за другой истаивают крупинки отпущенного нам времени. В вышине углового дома хлопнула балконная дверь, и стройная женщина в сером платье стала простодушно вытряхивать вынесенный ковер. Белые пушинки заструились вниз, относимые слабым ветром в глубину улицы. Высокие серые дома с длинными балконами и плоскими крышами уходят от нас вдаль ровным и широким коридором. Типичная улица этих мест.

Памятники древней Эллады в основном стоят в окружении построек нового времени. Есть современные здания, копирующие античный стиль. Самые интересные из них — это образующие ансамбль Академия наук, университет и библиотека. Осматривая их, я вспоминал слова поэта: «Не академии фасад, возникший много-много позже, но Лкадема вижу сад, а это не одно и то же. Там Аристотель бродит. Он твердит, что друг ему Платон, но истина еще дороже». Сады гимнасия, названного в честь мифического героя Академа, были вырублены еще до нашей эры легионерами Суллы, и огромные платаны, под которыми бродили Платон и Аристотель, пошли на постройку осадных машин. Их стволами были разрушены афинские стены, в том числе «Длинные стены», ведущие к гавани Пирей.

Этот редкий случай вражды Рима к покровительствуемым им Афинам был спровоцирован беспокойным понтийским царем Митри-датом, которого римляне загнали в конце концов в последний оплот эллинского мира — Пантикапей, нынешнюю Керчь. Там царь и отравился на вершине горы, с которой ныне по вечерам доносится музыка ресторана «Митридат» и видны огни древней гавани.

В Афинах и Пирее мы видели много православных церквей. Они отличаются от русских. Луковичные купола отсутствуют. Крыши шатровые, округлые покрыты красной черепицей. Внутри, как в католических храмах, сиденья для прихожан, а у боковых колонн — кафедра для проповеди. Росписи стен и потолков, иконы, свечи и запах ладана — все это как на Руси. .Среди церковного убранства удивляют стойки внутреннего ограждения: они увенчаны двуглавым орлом, тем самым, что в XV веке с герба поверженной Византии перелетел на герб великого московского князя.

Видное место в моих прогулках по Афинам занимал вулканолог Дедов. Ему суждено было дважды отобрать у меня монету с Аристотелем. Фигура Дедова заслуживает того, чтобы немного о нем рассказать. В нем было что-то весомое, внушительное: невысокий, почти квадратный, с львиной головой и шапкой седых вьющихся волос. Он был снайпером во время войны и, может быть, с тех пор сохранил феноменальную выдержку и неторопливость движений.

Когда мы с Дедовым сходили с борта в иностранном порту, его почему-то все принимали за состоятельного человека. Обычно он шел впереди, выбирая направление. Рядом трое спутников его постоянной группы, океанологи: двухметровый атлет Леша, изящный, как фехтовальщик, Сергей и я, напоминающий, вероятно, старшего телохранителя. Мы, одетые, согласно моде, в кожу и вельвет, а Дедов в старых сандалиях, широких брюках и ковбойке навыпуск. Чем независимей он одевался, тем внушительней выглядел. Хозяева пустых ресторанчиков выходили ему навстречу, наперебой предлагали зайти и хотя бы взглянуть на их искусство.

Фото. Сувенирная статуэтка Фрины, знаменитой гетеры и натурщицы IV века до н. э

Фото. Голова философа. Национальный музей в Афинах.

Идем по главной набережной Пирея, где бесконечный ряд сувенирных лавок и магазинов. На витринах и полках — скульптуры античных богов, героев, философов из мрамора, бронзы и керамики. Рядами стоят изображения священной афинской совы из камня или металла с блестящими цветными глазами. Тут же уменьшенные копии древних сосудов с черными фигурками людей на оранжевом фоне. На каждой музейный ярлык, подтверждающий соответствие копии оригиналу. Цены плавающие, и если вы сомневаетесь, покупать или нет, то хозяева предлагают их снизить. Особое внимание они проявляют к Дедову. Вот, взяв с полки какую-то вазу. он смотрит на нее из-под очков и, оборотясь к стоящему наготове хозяину, показывает половину написанной на этикетке цены. Хозяин вздрагивает от уважения. Еще бы! Пожилой господин с телохранителями знает цену деньгам. Нет, он не просто богат, а скорее очень богат. Конечно, небольшой убыток, но зато честь. Может быть, завтра он купит всю улицу местных лавок. Итак, Дедов получает сдачу и не спеша просматривает ее. Я кашляю. Время напомнить. что часть моей валюты он получил на себя, так как не было разменных денег. Напоминаю в форме вопроса: дескать, я уже забыл об этом, хочу проверить. Дедов уничижительно смотрит на меня и бросает: «Ваши деньги будут целы. Не волнуйтесь». Затем неторопливо закладывает их в глубокий карман своего портмоне.

Выходим на вечернюю набережную. Струятся красные и белые нити автомобильных огней. Затененный листвой сквер, а перед ним памятник Периклу и большой, голубовато подсвеченный снизу фонтан. На аллеях белеют пустые скамейки. Отдохнув на одной из них. Дедов испытывает прилив великодушия. Он возвращает деньги. но требует: «Пять драхм сдачи!» Так, потерей заботливо отобранной мной новенькой монеты с Аристотелем, закончился день.

Утром мы с Сережей решаем ехать в Афинский археологический музей. Дедов присоединиться к нам не хочет, и мы идем на берег раздельно. Ворота из порта в город. Дедов, естественно, проходит без препятствий, как и сопровождающий его Леша. Мы движемся рядом, но между нами легла незримая тень отчуждения. Дремлющий усатый стражник у ворот чует, что мы вне протекции Дедова, и проявляет неожиданную бдительность: «Стоп! Почему два аппарата? На таможенный контроль!» — показывает рукой куда-то вдаль. Объясняю: цветная и черно-белая пленка. Объяснений греческие стражники не любят. Следы сонливости окончательно исчезают с усатого лица. Голос крепнет: «На контроль!» Проснувшуюся энергию нужно куда-то излить, и стражник посылает вслед за нами на контроль еще человек десять, не имеющих уже никаких аппаратов и даже пустых сумок. На это пробудившаяся энергия расходуется, и он тут же впадает в благодушную апатию. Следующая вереница моряков беспрепятственно выходит в город с аппаратами и сумками.

«Что за таможенный контроль? — тревожусь я. — Не вышло бы долгой мороки». Вот новые ворота. Рядом домик контроля. Б воротах застыл усач я фуражке. Молча минуем его и выходим в город. Оглядываемся: вся вереница посланных «на контроль» беспрепятственно проходит следом за нами.

Пирей и Афины — на одной линии метро. Билеты на метро в виде полоски каким-то образом намагниченной бумаги. Стрелка указывает, каким концом вставлять в турникет. Вставил — щелчок, турникет поворачивается. Билет требуется сохранять, без него из метро не выпустят. Тут часто возникают недоразумения с иностранцами. Один моряк мне рассказывал, что свой билет он выбросил и его не хотели выпускать из метро. Спокойно выйти из метро, сохранив на намять билет, удалось только Дедову, да и то один раз.

Вагончик метро просторный, из темного дерева. Стеклянные поперечные перегородки, плетеные сиденья под старину. Дорога почти сплошь идет на поверхности. Солнце. Разглядываю пассажиров. Шляпы, жилеты, галстуки. Девушки в джинсах и юбках. Характерны небольшие подбородки, мягкой формы носы, темные волосы, матовая кожа. На выходе пытаюсь сохранить билет на память, говорю: «Сувенир». Бдительный страж отрицательно трясет головой и отбирает билет.

Круглая главная площадь Афин — Омония. В центре широкий газон. Табличка с указателем «Музей» смотрит неопределенно между часто вливающимися улицами. Идем. Город чист, приятен, но здания почти сплошь современные: четыре века турецкого владычества оставили пробел в архитектуре. Понимаем, что идем не туда. Хочу спросить дорогу у регулировщика, соображаю, как обратиться. «Пардон, мсье, у э музео?» Лицо регулировщика светлеет в улыбке: «мсье» ему понравилось. «Говорите ли вы по-английски?» Это для меня самый благоприятный поворот общения. Я избавляюсь от Французского и обретаю достойный вид полиглота. Выясняется, что мы идем в противоположную сторону. Сворачиваем на улицу, в витринах которой невероятное количество туалетных аксессуаров.

Фото. Вид на Афины с Акрополем

Вот и музей. Здание античного стиля с широко раскинутыми крыльями. Парк с огромными пальмами. Аллеи спелых апельсинов. Вход — 65 драхм. С фотоаппаратом? Еще 60. Сдать аппараты? По 20 драхм за хранение. Крепко ругаем недостаточную бдительность портовых стражников, выпустивших нас в город с кучей аппаратов. Посмотреть в Афинах хочется многое, но старина огорожена, везде платный вход, кроме воскресных дней. Иногда загородок несколько: внутри ценной старины еще более ценная с отдельной загородкой и новыми билетами.

Работники афинских музеев, как и продавцы в магазинах, часто интересуются, из какой мы страны. Ответ: «Россия, СССР» — всегда вызывает радость. Чувствуются симпатии, уходящие корнями в века.

Ходим по залам музея поодиночке с условием показать потом друг другу самое интересное. Из наследия Эллады многое вывезли в другие страны, и больше всего этим занимался английский посол в Стамбуле лорд Эльджин, которого Байрон назвал мародером. Сказано метко, потому что мародер обирает павшего в бою, каковой и была Греция. Значительная часть экспонатов музея поднята в недавнее время с морского дна. Самое интересное — это каменные портреты живых людей древней Эллады. Реализм изображений и яркая индивидуальность характеров потрясают. Например, портрет философа из черного камня.

Напрасно ищу скульптуру Фрины, маленькие изображения которой продаются повсеместно и одна из них уже украшает мою каюту. Хрупкая и гибкая, как стебель лотоса, гетера на этой статуэтке выглядит необычно рядом с фигурами античных богинь. Это та женщина, о красоте которой поэт сказал: «И перед нею лицемеры склонились в прах, и пал, и млел у ног гетеры ареопаг».

Встречаемся с Сережей. Он показывает удивившие его надгробные скульптуры. И правда, было, чему удивляться. Мы привыкли к тому, что такие изображения приукрашены. Эта традиция видна еще в римской пословице: «О мертвых говорят или хорошо, или ничего». Здесь же безжалостный в своей правдивости реализм, о котором мы раньше не имели понятия, хотя ведь кое-что видели, например., в Эрмитаже или в Британском музее.

Что я мог показать Сереже в ответ? Я повел его от ранних скульптур к позднейшим, отмечая, как постепенно менялся облик людей Эллады. Сперва непривычные лица и образы. Большие, улыбающиеся, но сомкнутые при улыбке рты с толстыми губами. Выпирающие глазные яблоки. Дугообразные брови. Непомерно широкие бедра. Завитые на ассирийский манер волосы. Век за веком черты и выражения лиц меняются, приближаясь к тому, что принято европейцами за образец благородной красоты. Наконец, в период римского патроната героические мотивы угасают. Видны безвольные лица, изнеженные тела, слащавые и пустые сюжеты.

Кажется, что в смене стилей и образов проходит история поколений, пришедших в Аттику из Малой Азии. Говорю Сереже, что прародиной эллинов и всех индоевропейских народов, таких разных по своей истории (персы и римляне, русские и германцы, болгары и турки), считают берега озера Ван.

На аллее при выходе из музея срываем с Сережей огненно-красный апельсин. Он оказывается декоративным: невероятно кислый и даже горчит. Опавшие апельсины выметают метлой вместе с мусором.

Нередко говорят: «Афины — это Акрополь...» Действительно, в Афинах самое сильное впечатление от Акрополя. Полное погружение в глубь тысячелетий возможно только здесь, да еще на арене Олимпийского стадиона. Его глубокая подковообразная чаша, построенная в IV веке до нашей эры в ущелье лесистого холма, вмещает 70 тысяч зрителей. Стадион был полностью восстановлен при возрождении Олимпийских игр в !896 году. С гулкой арены видны лишь крутые склоны мраморных трибун, а в разрыве между ними — старый городской парк. На афинском стадионе я испытал Удивительное ощущение пространства, желание двигаться, которое бывает на дне кратера или на льду запавшего в низине озера. И видно, не я один. Несколько моряков не смогли устоять на месте и, забыв, что их ждет автобус, устроили состязание в беге...

Акрополь, в переводе «верхний город», — укрепленное место храмовых сооружений, В гористой Элладе они возводились на высоких холмах. Современный облик афинского Акрополя сложился 23 столетия назад. Строительство велось после разрушительной войны с персами и вдохновлялось Периклом. Выдающийся оратор, оставаясь простым гражданином Афин, управлял республикой ?0 лет. На входном билете в Акрополь помещен портрет Перикла и слова Плутарха о нем: «Он сделал город самым великим... поднялся над силой царей и тиранов... «о не изменил своего положения ни на драхму».

Освободив родину и сделав Афины в 1833 году столицей, греки стали застраивать город к северу и востоку от Акрополя, за обрывистыми склонами холма, а западные подступы стали заповедным местом. Следы завоевателей были ничтожены и только из книг можно узнать, что французские рыцари воздвигали при входе в Акрополь высокий замок. а турки строили бастионы и превращали храм Афины в мечеть. Теперь здесь только тысячелетние стены и первозданные рощи.

Неповторимость Акрополя невозможно ощутить в отрыве от окружающей местности. Холм, на котором стоит Акрополь, сам по себе похож на чудо. Плоская вершина везде, кроме западного склона, окружена обрывами высотой до 80 метров. Они из голубоватого гранита с красными вкраплениями. На западе гранитный уступ переходит в мягко очерченный склон, покрытый рощами оливковых деревьев, пинии и кипарисов. Он спускается в долину и соседствует с лесистыми склонами противолежащего холма.

Эллины верили в то, что места для своих храмов (а они считались домами богов) боги избирают сами. Священным был не только храм, но в не меньшей мере и холм, на котором он стоял. Зодчие стремились постичь божественный» выбор расположения драма, чтобы его постройкой придать гармоническую завершенность местности. Стены Акрополя сливаются сo склонами скалы в единое целое. За счет этого увеличивается крутизна склонов, а стены кажутся очень высокими. 3 действительности они почти не выступают над вершиной холма. В архитектуре стен — повторение форм скалы: неравномерные уступы, сдвинутые плоскости, грани вертикальных складок. Ровный верхний срез стены без башен подчеркивает неожиданную плоскость вершины. На ней стоит храм Афины, издали похожий на светильник, с белыми снопами колонн и легким перекрытием сверху.

...Стоит только подняться на Акрополь, сразу нарушается иллюзия встречи с древней Элладой. На вершине — толпы туристов, щелканье фотоаппаратов, жужжание кинокамер, работы по реставрации. Лучше побродить по безлюдным рощам на Склоне Акрополя, подняться на противолежащий холм Филопаппус Некогда густо застроенный, он сохранил лишь развалины монумента на своей вершине, укрытую листвой часовню и остатки пещеры — предполагаемого места заточения и смерти Сократа. Нет ни души на тихих каменистых тропинках. Пустая часовня в рост человека, рядом скамья и горящий золотом осенний платан. Со скамьи Акрополь виден как на ладони. Вот он, древний первоочаг нашей культуры. Его стены видели людей, имена которых заставляют сильнее стучать сердце: Сократ, Аристотель, Александр Македонский... Где-то на этих склонах Сократ вписал самую первую и, думаю, самую важную фразу в книгу науки: «Истина рождается в споре». Этот спор, проведенный по правилам логики, был назван анализом. Так Аристотель озаглавил свои книги: «Первая аналитика» и «Вторая аналитика».

Философ-был обвинен в оскорбления богов и изгнан из Афин сразу после смерти своего могущественного ученика Александра Македонского. Бог у Аристотеля лишен всякого сходства с богами Олимпа: он лишь абстрактное первоначало мирового движения.

В Акрополе запечатлено совсем иное понимание мира.

Главное здание Акрополя — Парфенон то есть храм Девы. Посвящен сначала нежеланной, но в дальнейшем любимой дочери Зевса — Афине. Сцены появления ее на свет из головы Зевса были изображены на горельефах храма. Она широко известна как покровительница городов. Афина посадила оливу, покрывающую и ныне склоны Акрополя, чавала государственные советы, ведала крепостными стенами политическими союзами и войнам, врачеванием, науками и ремеслами, гордилась искусством ткать пряжу, но однажды, не сумев победит,, в ткаческом состязании смертную женщину Арахну, разорвала ее ткань изоила соперницу челноком и, так опозорив ее. превратила в паука.

Красота и престиж Афин не раз служили им защитой, Когда Александру Македонскому надо было штурмовать город, он не решился поднять на него меч, даже при отказе афинян выполнить его минимальные требования В уже побежденной Элладе Афины оставались на привилегированном положении в римляне даже продолжали украшать город. Например, они завершили постройку огромного храма Зевса, остатки которого сохранились и поныне. Духовным центром Афины оставались до VI века нашей эры. когда греческий (византийский) император Юстиниан запретил преподавание философии и риторики, а Парфенон был превращен в храм девь Марии.

Начинало темнеть, когда из Акрополя и окружающих рощ мы стали стекаться к автобусу. Я присел на скамейку у шоссе рядом с добрейшим геологом Бородиным. Оказалось, он собрал двойной набор всех греческих монет. Тут были и сверкающие «Аристотели», и медные лепты («внести свою лепту»), и редкие теперь драхмы с изображением священной совы. Я хотел попросить монету с Аристотелем, но тут появился Дедов. Он молча взял сверкающего «Аристотеля», бросив на его место такую же стертую монету, затем пояснил: «Это одно и то же».

Последние часы в Греции, Очень красива маленькая церковь святой Екатерины в Пирее. Чистенький двор. Над входом свешиваются ветви оливкового дерева. Внутри церкви пусто. Немолодая женщина моет пол. Осматриваем вдвоем с Сережей росписи стен. Женщине приходит в голову, что мы могли бы заплатить за осмотр. Знаками предлагает заплатить за свечу. Свечи любой цены и размера. Знаками отвечаю, что нет денег, хотя один-то «Аристотель» У меня остался. Женщина подозревает неправду. В ней вдруг появляются знакомые мне черты греческого стража в новом обличье. Она смотрит с осуждением и предлагает самую дешевую свечу в пять драхм. «Только пять». — показывают раскрытые пальцы ладони. Что делать? В конце концов у нее не меньше моральных прав взять плату за наше любопытство, чем у стражей в музеях. Достаю последнюю монету («Прощай, Аристотель:») и утешаюсь тем, что мою старшую дочь зовут, как и эту церковь, Екатериной.

Надо же так случиться: при встрече с Грецией — Анастасия, а при прощании — Екатерина!

Еще недавно солнечная погода портится. Мы возвращаемся на судно автобусом Пирейского экскурсионного бюро. Конец ноября. Холодный ветер. Дождь сечет по .лужам вечерних улиц. Зимой в Афинах случается и снег. Заснеженные крыши города я видел, правда, только на открытках. Сижу рядом с водителем. Он придвигает ко мне греческие сигареты, я ему — феодосийские «Золотой пляж». Феодосийский подарок оказывается очень кстати. Водитель — грек, родом из Керчи. Называет себя Мишей. Ему за пятьдесят. Приехал в Афины с родителями давным-давно. Сохранил нежность к родине. Язык прост, лаконичен. В манерах — доброжелательность и достоинство. Спрашивает, довольны ли мы Афинами, все ли, что планировали, успели сделать.

Автобус останавливается у трапа судна. Палубные огни высвечивают корму. Хлещет дождь, и ветер врывается в открытую дверь машины. Последние шаги по земле Эллады, и я уйду в море без Аристотеля.

— Миша, — говорю. — Не все, что я хотел, удалось сделать в Афинах, не достал монеты с Аристотелем.

Его глаза вспыхивают желанием помочь:

— Постойте, вдруг у меня есть? Вот она. Держите на память! «Здравствуй, Аристотель! Теперь я с тобой уже не расстанусь».

Мы поднимаемся по трапу последними, приглашенный на ужин наш гость Миша и я. Через час судно выходит в море. Ночные огни Пирея застилает завеса дождя.


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу