На суше и на море 1982(22)

КРАЙ НЕЧЕРНОЗЕМНЫЙ

ГЕОРГИЙ РЫЖЕНКОВ

В ЛЕСАХ ЗА ОКОЙ

За тихой Окой, ее раздельными лугами, темнеет старый бор. Там. за пойменной дубравой, в Елатомском лесничестве затерялся Романовский кордон. На карте искать эти места нужно в северо-восточном лесном краю Рязанщины.

Потемневший от времени домик лесника с двором и банькой прячется среди могучих дубов. Вдалеке от больших дорог и деревень стражем зеленого края живет здесь Иван Иванович Щербатов. На его глазах тридцать раз распускали почки эти деревья и тридцать раз стряхивали пожелтевшую листа\.

С этим лесным жителем меня связывает давняя дружба. Мне много раз и по долгу службы приходилось навещать спокойного по натуре, но беспокойного в делах лесных, непоседливого хозяина кордона и бродить вместе с ним по лесным дебрям.

В предлагаемых ниже коротких зарисовках отражена простая и в то же время удивительная жизнь тенистых лесов и светлых перелесков с открытыми луговинами.

Белка в скворечнике

Весной у Романовского кордона Иван Иванович Щербатов повесил старый просторный скворечник.

Время шло, а домик на дубу пустовал: птицы не заселяли приготовленное для них гнездовье. Не так уж и тянет скворцов в лес, им больше поля да открытые обширные луговины нравятся. Корм-то они добывают на земле.

Вскоре лесник стал замечать, что в домик частенько наведывается белка. Мохнатой квартирантке понравилось жилье, и векша приготовила там мягкое ложе. А вскоре появились четыре малыша.

Так на виду у людей рыжая попрыгунья воспитывала свое потомство. Забавно было наблюдать, как проворные бельчата-непоседы подрастали и подолгу резвились на ветвях, спускались по стволу и с любопытством, как всякие малыши, рассматривали обитателей лесной сторожки. На ночлег маленькие верхолазы возвращались в скворечник. А утром снова беличьи хлопоты— родители готовили своих расторопных детенышей к самостоятельной жизни, посвящали в разные звериные премудрости.

Но когда появились грибы и созрели орехи, хозяину кордона все реже попадались на глаза мохнатые квартиранты. В это время у белок хлопот полон рот: на зиму и грибов насушить надо, и кладовые орехами заполнить, и в старом бору заприметить урожайные участки, где вершины деревьев украсились россыпью зрелых шишек. Тут уж недосуг играми да забавами потешаться.

Барсук-строитель

На лесном склоне глубокого оврага каменная плита козырьком чуть-чуть выступила, а под ней темнела нора. Я давно приметил: под надежной крышей барсучиная семья обитает.

Но то ли весной щедрые потоки талых вод у самого камня стремительно неслись, то ли в ненастье от ливневых дождей грунт начал оседать, только край плоского камня опустился, закрыв звериный лаз. Барсучья семья оказалась в ловушке. И все же глава ее не растерялся. Домосед-барсук вход в подземную квартиру поправил — землю подрыл: вот он, песчаный выброс! Затем обезопасил жилье и от потоков, стекающих по склону, и от дальнейших разрушений: путь воде, размывавшей почву на покатом лотке у камня, перегородил плотиной. Теперь в сильный дождь ручей в стороне от барсучьей квартиры по угору стремится, а камень лежит на твердой земляной основе.

И как это он все точно рассчитал, четвероногий строитель!

Засада

На Антошкином лугу, окруженном старой дубравой, сметано в стога сено. Сюда ходит кормиться семья пятнистых оленей. В сумерках они подступают к стогу и дергают сено большими клоками, а затем уж на снегу выбирают стебельки помельче с зелеными листочками, да подушистей, стоят жуют. В полночь, насытившись, удаляются в лесную чащу. А лиса уж сюда спешит. То ли устает от мышкования по глубокому рыхлому снегу, то ли понежиться предпочитает на душистом сене, то ли в засаду стремится. Кто отгадает? Только хитрый лисий след ведет к стогу, и резвые ноги возносят лису на самую его вершину, где солнце уж давно снег согнало.

А тут мыши после визита копытных, осмелев, резвиться начинают. Глядишь, и зайчишка, учуяв разворошенное сено, ужинать к стогу спешит. Да и на олененка хищница с высоты прыгнуть решится.

Так и сидит плутовка до рассвета в засаде, пока пропитание не добудет.

Лесной телеграфист

Утренний концерт пернатых на улице поселка внезапно заглушила барабанная дробь дятла. Умолк скворец, бросила петь коноплянка, сидит на яблоне, словно в раздумье, славка-смородиновка, оторопело прислушалась овсянка. И вот тишину опять пронизала звонкая трель пестрого стукача. Я осмотрелся...

О большом пестром дятле ученые пишут, что он, подобно скрипичному мастеру, который придирчиво выбирает певучее дерево для изготовления музыкального инструмента, столь же неторопливо отыскивает в лесу сухой упругий сук или засохшую тонкую вершину. Но вот как он музицирует? То ли сук от сильного удара долго вибрирует, а дятел клюв подставляет, то ли клювом успевает наносить изо всех сил удары—до тысячи в минуту.

Вот как описывал брачное «пение» дятла в книге «Звери и птицы нашей страны» доктор биологических наук Владимир Николаевич Шнитников: «...Одно всегда казалось непостижимым: каким образом дятел достигает такой поразительной частоты ударов? В последнее время ученым удалось выяснить, что дятел таких частых ударов и не наносит и механизм «барабанной дроби» несколько иной. В действительности дятел, вероятно, после неоднократной пробы на сухих ветках выбирает для своих музыкальных упражнений такую верхушку сука, которая после удара способна более или менее продолжительное время вибрировать. Расположившись ниже вершины такой ветки, дятел с большой силой ударяет по ней клювом, а сам замирает неподвижно, предоставляя дрожащей ветке частыми ударами о его клюв вызывать характерную дробь. После того как вибрирование прекратится, дятел наносит новый удар, и дробь возобновляется».

Примерно так же об этом пишут и многие другие натуралисты.

Но на улице Елатьмы нет сухих липок, а клены с березками чуть выше крыш одноэтажных домов поднялись.

Барабанная дробь дятла все повторялась и повторялась. Наконец я увидел пернатого музыканта. Вон он где — к вершине телеграфного столба прицепился.

О подобном случае упоминает в письме ко мне старейший лесной работник Московской области: «...Мне в феврале пришлось ремонтировать шишкосушилку в лесничестве. Это в четырех километрах от кордона, где я живу. Часто приходилось ходить пешком. Ранним утром по дороге всегда слышал трель дятла. Долго я не мог найти дерево с отщепом. Однажды, возвращаясь с работы, увидел дятла-музыканта на вершине телеграфного столба между изоляторами.

Позже видел дятла и на других столбах у шоссе. Оказывается, в них птица находит пищу и... воспроизводит брачную музыку».

Выходит, лесную загадку о дятловой барабанной дроби ученые неправильно разгадали. Столб ведь не может пружинить и вибрировать, как тонкий сук или вершина дерева. Значит, дятел успевает наносить удары клювом.

Работники Калифорнийского университета выяснили, почему дятлы не травмируют голову, когда ударяют клювом о дерево бесчисленное количество раз. Оказалось, что на шее и у основания языка птицы имеются очень сильные мышцы, которые, сокращаясь, амортизируют сотрясение от ударов.

Долго еще раздавалась на телеграфном столбе звонкая трель— лесной телеграфист стучал с усердием.

Шагающие сосны

После многочасовой утомительной ходьбы по сухому мшистому бору мы с Иваном Ивановичем вышли на речной крутояр — высокий, поросший спелым лесом берег Оки. Пахнуло влажной прохладой. Спускаемся по малозаметной тропе.

Буйные ливневые дожди, весенние потоки снеговой воды и неукротимые волны в половодье постепенно разрушают берег, вымывая песок из-под корней деревьев. А летом то скотина песок копытом подроет, то люди свой след оставят. А в сушь неистовый ветер выдувает разрыхленные песчинки. Постепенно у многих великанов корни оголились. Но деревья упорно сопротивляются. На крутизне столетняя сосна глубоко вросла в землю и не дает размывать почву. Обнажились многочисленные корни у молодой березки, а рядом ее лесная подруга своими мощными корнями, словно руками, обхватила соседку. Обе держатся на склоне, укрепляют крутой берег. Внизу стройная, что корабельная мачта, сосна не удержалась на крутизне, наклонила вершину к лесной стене. Тут ее поддержала ветвями сверстница, не дала упасть. Обе зеленеют, шумят на ветру. А в стороне дружно карабкаются по откосу кусты низкорослого орешника.

В отдалении на косогоре особняком растет группа сосен. Деревья приподнялись на оголенных толстых корнях, будто на ногах. А если смотреть сбоку, корни-ноги полусогнуты, точно при ходьбе, и кажется, что сосны шагают куда-то.

Защищая корни от солнечных ожогов, холода и ветра, да и от вредных насекомых, деревья успели покрыть их слоем коры. Не одолела стихия вечнозеленых поселенцев. Так и стоят они в тесном строю, украшают речной крутояр, берегут его от разрушений.

Воскресший енот

В начале зимы частые оттепели и дожди сгоняли снег с полей и лугов почти начисто, а в лесу деревья не давали гулять теплому ветру и удерживали капли моросящего дождя.

Возвращаемся с лесником из дальней глухомани, любуясь снежным украшением деревьев. С нами неразлучный четвероногий друг Ивана Иваныча—Алмаз.

Следов мало — звери не успели оставить их на снежной пороше. Однако у Черной речки собака напала на след енота. Житель подземелья почуял тепло, а может быть, талая вода подмочила зверя, вылез побродить, снеговой водицы испить, чтобы снова вернуться в подземные апартаменты, продолжить зимний сон. Идем по следу и вскоре оказались у вывороченной с корнями вековой ели. Толстое дерево повисло на соседнем. Половина мощных корней приподнялась от земли вместе с мохом и верхним слоем почвы.

Там, где толстый корень оголился, высунулся наружу, темнела дыра. Алмаз нырнул туда... Послышалось рычание, возня, а через несколько минут Алмаз вытащил енота и положил у ног хозяина. Енот не подавал признаков жизни.

Иван Иванович, ободрав сломанную липку, связал лыком зверю передние и задние ноги, перекинул его через плечо.

Вернулись домой вечером. Иван Иванович не стал снимать шкуру, забросил охотничий трофей на чердак сарая.

Утром, выйдя во двор, я увидел на снегу лыко, а енот исчез. От сарая следы вели к лесу. Тут только Иван Иванович разгадал енотову хитрость: зверек прикинулся мертвым, чтобы его оставили в покое.

Зимовье в пещере

Однажды в жаркий июньский день на вырубке у опушки дубравы грузили дрова из поленницы в автомашину. Подняли толстую плаху, и под ней на полене зашевелился темно-бурый комочек. Это летучая мышь выбрала себе дневное убежище с хорошей естественной вентиляцией: в дупле, где она постоянно живет, духота.

Осторожно положил летучую мышь на ладонь, но она и не пыталась улететь: то ли яркий свет ослепил ночницу, то ли дневной сон сморил. Разглядываю пленницу. К ней присосались два беспомощных детеныша. Челюсти новорожденных усажены молочными зубами, изогнутыми внутрь. Ими малютки укрепляются на соске матери и в первые дни жизни летают вместе с нею в качестве пассажиров.

Зашел в тень развесистого дуба. Пленница медленно расправила длинные перепончатые крылья, приподнялась на ладони, взлетела и бесшумно скрылась за ветвями.

Малыши вскоре выросли. Вечерами резвились над вырубкой в поисках насекомых. Они находили добычу в ночной темноте с помощью ультразвукового радарного устройства. Оно же позволяет им маневрировать среди ветвей, не задевая их. За лето каждая летучая мышь уничтожает около килограмма вредных насекомых.

А когда похолодало и попрятались на зимовку насекомые, летучие мыши, подобно перелетным птицам, собрались в стаи. Но не улетели в дальние края, а нашли надежное зимовье. Вот уж несколько лет местные натуралисты наблюдают, как тысячи маленьких лопоухих животных зимуют в известняковой пещере на берегу реки Цны. Ныне эта пещера, местообитание колонии летучих мышей-ушанов, объявлена памятником природы.

В пустотах подземелья ни ветер, ни лютые зимние морозы не страшны. Эти полезные животные заворачиваются в собственные легкие крылья, словно в плащи, и висят вниз головой, тесно прижавшись друг к другу.

Весной, с приходом теплых майских дней, начинается массовый вылет насекомых. Вот тогда колония ушанов покидает подземное зимовье и разлетается по округе.

Филин в западне

В заповедном кордоне никто постоянно не живет. Только рыбаки и охотники остаются на ночлег, да работники лесничества в обеденный перерыв приходят отдохнуть. Иногда путники, застигнутые непогодой, находят здесь приют.

Однажды зашел на кордон и Иван Иванович. Посетовал, что кто-то оставил двери открытыми настежь. Уходя, лесник плотно прикрыл их—и в коридоре, и в кухне.

В это весеннее распутье на кордон никто не заглядывал. Мы попали туда через неделю после визита Ивана Ивановича и удивились: на окнах порваны занавески, на полу и на подоконнике птичий помет. Вскоре обнаружили и виновника погрома. На печи, за трубой, сидел филин. То ли в пришельцах не увидел врагов, то ли надоело многодневное заточение, но пернатый гость не проявил беспокойства и, казалось, с любопытством рассматривал нас. Широко открытые огненные глаза тускло светились во мраке.

Оказывается, филин-пугач не раз залетал в открытые двери: и от непогоды прятался, и просто в помещении охотился за мышами, а лесник, не заметив ночного гостя, закрыл двери.

Помню, два незадачливых рыбака-любителя рассказывали:

— Подошли в сумерках к лесной сторожке, а там кто-то кричит дурным голосом, а дверь снаружи закрыта. Побоялись рыбаки приблизиться.

Так мышатник всю неделю и сидел в западне, пугая припозднившихся путников.

Выпустили мы пучеглазого пленника. Несмотря на недельное заточение, силы его не оставили. Радуясь обретенной свободе, филин легко взмахнул крыльями и бесшумно скрылся за старыми дубами.

Лосиные баталии

За вырубкой светились белизной стволы молодых берез. Стоят, как на параде,— подлесок не прикрыл белую стену леса.

Но вот почему у трех берез на полуметровой высоте кора вокруг ствола до луба снята, обнажилась древесина?

Теперь березам суждено усыхать. Иногда со стволов люди бересту снимают на различные поделки. Но после снятия бересты остается коричневая кора, которая защищает ствол от солнца и ветра, а нетронутый луб заживляет рану.

Подхожу ближе. Ага! Вот оно! На земле лосиные следы — множество вокруг поврежденных берез.

Оказывается, сохатый рога очищал и испытывал силу свою перед осенним турниром. Скоро гон—лесные великаны будут мериться силой.

В прошлую осень лесники в глухом лесу работали. По соседству, в чаще, несколько раз послышался тяжелый вздох. Заинтересовались они и пошли в молодую поросль. Оказалось, что лось сам себя за рога привязал. В молодняке рога чистил, да и две тонкие березки скрутил в гибкую вицу, какими плоты на сплаве крепят. Петля на рогах прочно затянулась. С корнем вытащить деревца не под силу, на разрыв —крепки больно.

Кончилось бы это происшествие трагически, да люди помогли — разрубили березовую петлю на рогах.

Тот ли лесной бродяга в светлом березняке вновь силу мерил, или другой пожаловал?

Через несколько дней в осеннем густом тумане перед рассветом у речки Вяны послышался рев сохатого. Из глубины соснового бора отозвался другой лось. Рев повторялся то в одной стороне леса, то в другой — быки сближались. Дремучий бор просыпался. Под ногами возбужденного зверя хрустели сухие ветки. Он ломился напрямик через одряхлевшие валежины, ломая полусгнившие сучья.

Соперник с шумом пересек поросль молодняка по давней вырубке и вышел на заросшую травой тропинку.

Сошлись они в сыром ольховом лесу на старой лежневке. Лет восемь назад по мочажине строили лесовозную дорогу. Из делянок древесину вывезли, и дорога заросла высокой травой.

Соперники, сцепившись могучими рогами, изо всех сил упирались ногами в землю, вытоптали траву, стали видны почерневшие бревна. Кое-где виднелись клочья темной шерсти.

Попав на старую лежневку, я долго разгадывал следы лосиных баталий. Можно было мысленно восстановить все, что здесь происходило. Оба богатыря в конце концов разошлись мирно, каждый в свою сторону.

Заячий куст

Вдоль дороги, что тянется по луговой пойме, раскорчевали, а затем вспахали пологие взгорья. Но во влажных понизовьях сохранился луг с зарослями кустарников. Мимо этих лозняков в поречье мне часто приходится ходить и ездить.

Весной на открытой лужайке у ивняков начал примечать зайчонка. Маленький, пушистый, он выкатывался серым комочком на зеленую травку. Услышав шаги, прятался в кустах.

По ночам длинноухий малыш обычно выходил кормиться на открытое место. Там его и утро заставало. А то, проголодавшись, белым днем около кустов на мураве пасся. Пахучих следов, как-взрослые, он не оставляет: до двухмесячного возраста у зайчат потовые железы не функционируют.

Только когда в лугах поднялись буйные травы, зайчонок все реже и реже стал показываться. То ли густая поросль скрывала косого, то ли подрос, резвее стал, и «охотничий» участок расширился до самой опушки. Однако в обжитое укрытие он по-прежнему прибегал. Как-то ехал я луговой поймой. И вот за поворотом увидел мчавшегося навстречу повзрослевшего русака. Сбавил газ — не попал бы косой под мотоцикл. Ведь говорят, что заяц впереди мало что различает, больше по сторонам смотрит. И тут заметил я, что зверек-то в опасности. Над ним машет крыльями большая хищная птица. То снизится, чуть ушей не касаясь, то снова на несколько метров ввысь взмоет. Мне хорошо было видно, как хищник когти распустил, крыльями жертву накрывает, долбануть клювом в голову хочет. Но серый в это время вздыбился на всем заячьем скаку, передними лапами сноровисто замахал — отбивается. Хищник отпрянул: острые когти не шутка!

Мне и раньше приходилось видеть, как заяц защищался от пернатого разбойника: переворачивался на спину и отбивался задними, более сильными ногами. А тут редкостный случай — передними защищался, и притом на полном ходу. Выходит, зайца ноги спасают не только в быстром беге... У безобидного зверька врагов много, но русак не такая уж легкая добыча для хищников. Каждодневно ему грозит смертельная опасность, но осторожный зверек доживает до семи-восьми лет.

Ястреб сделал две безуспешные попытки атаковать косого А заяц тем временем, поравнявшись со мной, прыгнул с дороги », сторону и исчез в спасительных кустах.

Мне рассказали позже, что и другие видели здесь моего знакомого русачка, а эту куртину лозняка заячьим кустом давно называют.

Дуб стреляет

Полная луна освещала заснеженную дорогу. В морозной тишине раздавался протяжный скрип саней и частый стук подков. В дремотном покое торжественно и величаво застыли деревья. Лесной коридор пролег среди молодых сосенок, одетых снежным кружевом. затем краснолесье ненадолго сменяют белые снега полян. Опустив заснеженные густые ветви, меж старых берез притихли елочки.

Лошадь бежит рысцой, холодный блеск алмазных огней скачет по деревьям: то вспыхнет на суку, то заиграет на соседней вершине. то вдруг пролетит и рассыплется в искрах, будто опускается на лес мерцающая вязь полуночных звезд.

Хочется остановиться и слушать колдовскую тишину в сумраке хвойного леса, внимать безмолвию дубравы, любоваться сполохами заснеженного междулесья.

Натягиваю вожжи, но разгоряченная бегом лошадь перебирает ногами. Недаром говорят: «Мороз невелик, да стоять не велит». И снова проплывают поодаль светлая колоннада берез, могучие темно-корые дубы. А вот в серебристом свете луны семья елочек.

Иногда в сумраке вековых деревьев покажется валежина, полузаваленная снегом, а из подлеска рогатая коряга. Тут в воображении сразу возникают фантастические образы, и даже становится жутковато.

На кордоне отпрягли лошадь, завели в конюшню. Стоим с Иваном Ивановичем. Манит изба с жарко натопленной печью.

И все же медлим. Хочется побыть наедине с ночью, среди деревьев-великанов, обступивших одинокий дом в лесу, послушать тишину. Из-за вершины дуба смотрит луна. Таинственно мерцают звезды. Фыркнула за стеной в стойле лошадь и затихла, словно тоже к чему-то прислушивается.

Но внезапно в глубине леса гулко разносится треск. Затем где-то рядом застонало дерево.

— Лес трещит от мороза,— поясняет лесник.

Словно сговорившись, тут и там затрещали деревья: то отдельными ударами, то ружейным дуплетом, то беспорядочной пальбой.

Иногда громкие звуки на несколько мгновений затихают, но вот опять оглушительный треск наполняет лес. Кажется, стадо огромных зверей пробирается по бурелому.

— Ишь, дубрава стонет! — сокрушается лесник.— Такая стынь древесину портит!

Да, если осмотреть стреляющий дуб, увидишь глубокую трещину— от нижних сучьев до комля — на самой ценной части ствола. А пройдет год-два, раны заживут, расщеп окаймит выступающий гребень, и останется вздутый шрам на стволе.