Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1982(22)


НИКОЛАЙ ДРОЗДОВ

АЙЕРС-РОК И МАУНТ-ОЛГА

 

Путешествие в пустыни Центра —в красное сердце Австралии — началось из тихой, уютной и зеленой Канберры. Когда я готовился к этому дальнему путешествию, мои друзья в департаменте зоологии сказали мне:

— На этот раз, Ник, тебе придется найти попутчика. Хватит разъезжать по стране в одиночку. И так мы переволновались, когда ты целый месяц колесил по Тасмании, не подавая вестей. До Мельбурна и Сиднея езди в одиночку сколько хочешь: дорога оживленная, то и дело попадаются фермы, бензозаправочные колонки. Но в пустыни Центра одного ни за что не отпустим. Там дикие места, и, если что-нибудь случится с машиной или тобой, помощи жди долго, может и несколько дней. А нестерпимый зной не шутка, день-два—и, глядишь, твои останки достанутся на обед собакам динго. Так что изволь найти хотя бы одного спутника.

— Рад видеть любого из вас рядом со мной в автомобиле,

ответил я.— Но ведь вы все заняты своими делами, кто же бросит свои эксперименты или полевые работы только ради того, чтобы поехать по моему маршруту?

— Ну, ты прав, Ник,— согласились Хью, Джон, Мэрилин и Дик, с которыми я обсуждал свои планы.—Действительно, никто из нас не собирается в пустыни Центра, но ведь у тебя есть еще и соседи по общежитию.

Вернувшись к себе, я стал перебирать в памяти своих новых знакомых. Все они занимались либо физико-математическими, либо гуманитарными науками. Вряд ли стоило ожидать, что они заинтересуются природой пустынь. И все же я решил побеседовать с

некоторыми из них. И не напрасно! Выяснилось, что молодой румынский физик Василь Морариу давно мечтал попасть в глубинные районы Австралии, он даже собирался присоединиться к какой-нибудь экспедиции. Кроме физики Василь живо интересовался бытом австралийцев, много ездил по окрестностям Канберры. Он готовил книгу о двух годах, проведенных им в Австралии. Уже и название было придумано: «Южный Крест».

Поэтому мне не стоило труда уговорить Василя присоединиться ко мне в роли завхоза. Он обещал помогать мне во всех делах — сборе и учете животных, их ловле, фотографировании; не пугали его и тяготы, неизбежные при подобном путешествии.

Василь оказался хорошим товарищем, добросовестным помощником. Он был всегда энергичен, неутомим и жизнерадостен. Конечно, выпадали и такие дни, когда мы оба до предела уставали. Но все это вознаграждалось богатством и новизной впечатлений. К сожалению, ни его, ни мой родной язык не могли служить нам средством общения: я совсем не знаю румынского, а Василь учил русский в школе, но говорить на нем так и не научился. Поэтому нам пришлось общаться на английском. Любопытно, что за два месяца путешествия у нас обоих заметно ухудшилось произношение и уменьшился словарный запас английского языка. Не подкрепляя фонетику и лексику постоянным контактом с носителями литературного языка, мы постепенно «опустились» до уровня «пиджин-инглиш» — примитивного жаргонного диалекта. Эпизодические встречи и беседы с шоферами, фермерами, безработными аборигенами еще более подкрепляли нас в этом, ведь жители австралийской «глубинки» используют в общении простой и крепкий жаргон, могущий шокировать «благородное» ухо. Но если вникнуть в дух этого языка—он хотя и прост, но точен, образен, меток и полон сочного юмора.

Дорога от Канберры до Аделаиды была мне уже знакома по прошлой поездке на остров Кенгуру, и новое путешествие началось, когда мы от Аделаиды повернули на север. С каждым десятком километров ландшафт становился все более засушливым, и вот уже, проехав городок Порт-Огаста, мы увидели настоящую щебнистую пустыню, поросшую редкими кустарниками. Мы отправились в путь в конце апреля, когда наступила осень в южном полушарии. Большинство кустарников сбросили листву, и это усугубляло впечатление безжизненности ландшафта.

Асфальт кончился, и пыльная грунтовая дорога ведет нас на северо-запад, лениво, будто нехотя, извиваясь меж невысоких пологих холмов и высохших озерных котловин. Будто манящая влага, сверкает белизной под лучами солнца соляная корка, сковавшая дно этих озер. Конечно, и после редких здесь дождей, когда озера ненадолго заполняются водой, жажду ею не утолишь—вода будет горько-соленой.

Оглянувшись, видим за собой густой шлейф пыли, но и встречная машина заставляет на минуту-другую окунуться в серое облако — пыль проникает в кузов машины, оседая на руках, лице, одежде и даже на зубах.

Встречных машин становилось все меньше и меньше, и я решил по просьбе Василя дать ему уроки управления «лендровером». Вначале нужна теоретическая часть, и я сказал моему спутнику:

— Пожалуйста, не делай всего того, что делаю я, а именно: не езди по правой стороне дороги, не глазей по сторонам, не держи баранку одной рукой и так далее и тому подобное.

Василь старается следовать моим советам, и я надеюсь, что из него получится неплохой водитель. Через каждые десять — пятнадцать километров попадаются остовы брошенных автомашин; они, наверное, не первый год ржавеют в пустыне, некоторые из них используются как рекламные щиты; особенно запомнился кузов автомобиля, на котором белой краской был выведен оптимистичный призыв: «Enjoy Mildara brandy today!» (Насладись сегодня же бренди Милдара!)

Попадаются гигантские серые кенгуру. Они стараются держаться подальше от дорог, и вскоре становится ясным почему. Оказывается, фермеры, не сдерживаемые здесь никакими ограничениями, убивают животных, если те оказываются на расстоянии ружейного выстрела. Время от времени мы видим на дороге трупы этих крупных и красивых животных. Осмотр показал, что они, как правило, не задавлены, а застрелены. Кстати, наскочив на гигантского серого или рыжего кенгуру, можно и перевернуться. Поэтому во избежание автомобильной катастрофы многие водители укрепляют перед мотором решетку из водопроводных труб, которая так и называется — cangaroo-bar (решетка против кенгуру).

Крохотный поселок Кингунья состоит из трех десятков домов, заправочной станции и магазинчика. Группа аборигенов, которые живут здесь оседло, собрались в магазине и слушают песни в стиле «кантри», записанные на магнитофонную ленту.

К закату солнца мы уже в городке Кубер-Педи. Здесь добывают опалы. Вся местность вокруг поселка изрыта большими и малыми ямами, в которых трудятся и живут добытчики полудрагоценного камня. Кстати, само название «Кубер-Педи» на языке аборигенов означает «яма, вырытая белым человеком».

Ночевка в пустыне, недалеко от дороги, доставляет громадное удовольствие. В сухом русле небольшого ручья, под кроной эвкалипта, который достает своими корнями грунтовые воды, мы разводим костер, варим кофе и слушаем ночные звуки. После дневной жары вечер приносит прохладу. Темнота обступает со всех сторон, и из пустыни доносятся голоса птиц, стрекотание саранчовых. Над головой пролетает какая-то птица, на свет костра подлетают бабочки, жуки. Они надают у самого пламени и начинают ползать в световом круге. Тишина зачаровывает нас.

Наутро продолжаем путь. Ландшафт становится разнообразнее — щебнистая пустыня сменилась песчаной. По сторонам дороги появляются песчаные гряды, а между ними в понижениях зеленеет растительность. В таком зелено-красном обрамлении мы и движемся до границы штата Южная Австралия и Северной Территории. Она обозначена двумя большими щитами. Встречных машин почти нет. Они попадаются так редко, что водители на радостях приветствуют нас взмахом руки, а иногда и останавливаются, чтобы обменяться новостями.

Пока мы переживали торжество въезда на Северную Территорию, Василь случайно поставил красную ручку демультипликатора в нейтральное положение. Не заметив этого, я пытался тронуться с места, но безуспешно. В чем дело? Я осмотрел всю машину. Хотел уже обращаться за помощью, но, к счастью, не было ни одной встречной машины, и мне удалось самому найти причину. Василь был смущен и обещал больше не трогать никаких ручек без спросу.

Миновав поселок Кулгеру, мы повернули на запад. Основная трасса ведет дальше, на Алис-Спрингс, но наша цель — обследовать Национальный парк Айерс-Рок. К вечеру мы оказываемся у въезда в этот парк и читаем надпись: «No camping beyond this point» (За этим пунктом разбивать лагерь запрещено).

Проснувшись до восхода солнца, мы трогаемся дальше. На горизонте неожиданно, как некое чудо, возникает подобие странного гигантского существа, лежащего на песке, похожего на кита среди морских волн. В лучах восходящего солнца Айерс-Рок кажется нежно-розовым. Но проходит еще полчаса, солнце поднимается повыше, и гора становится красновато-рыжей. Хочется непрерывно снимать и снимать, чтобы запечатлеть Айерс-Рок во всех оттенках и ракурсах.

На маленьком четырехместном самолете, который взлетает с местного аэродрома, мы в течение получаса рассматриваем с высоты птичьего полета и Айерс-Рок, и расположенный поодаль другой не менее причудливый монолит Маунт-Олга. Сделав несколько виражей, летчик рассказывает нам об их особенностях, об истории национального парка, обращает наше внимание на ущелья и пещеры, образовавшиеся в результате ветровой и водной эрозии.

Пролетая над гребнем Айерс-Рока, замечаем тропинку и фигурки людей, карабкающихся по спине этого рыжего «кита». У подножия горы неожиданно блеснуло зеркало воды. В тени деревьев небольшие водоемы, до которых не добирается солнце пустыни.

Маунт-Олга своим силуэтом напоминает мусульманский город с куполами мечетей. Маунт-Коннор — останец, расположенный еще дальше — ровный, как стол, с обрывистыми краями. Самый высокий из этих горных массивов — Маунт-Олга: он вздымается над равниной на 545 метров. Айерс-Рок имеет высоту 349 метров, а подножия этих гор лежат на высоте 510 метров над уровнем моря.

Чтобы дать возможность получше осмотреть удивительные природные образования, летчик закладывает такие виражи, что мы буквально валимся друг на друга, но зато удается сделать уникальные снимки.

Но вот мы на земле. Поблагодарив пилота, отправляемся к месту подъема на Айерс-Рок. Проезжая вдоль подножия горы, видим обрывистые склоны, испещренные живописными трещинами, то и дело попадаются ущелья и пещеры, все они имеют названия, которые были им даны аборигенами. Еще несколько десятков лет назад вокруг этого монолита в пещерах жили их племена. Они использовали те скудные источники, которые сохраняются здесь в тени скал, и обожествляли само это каменное творение природы. В начале 30-х годов аборигенов переселили в резервации, где они находятся под присмотром ретивых миссионеров. Как память об исконных обитателях этих мест, остались лишь названия. Их удалось сохранить для потомков благодаря деятельности первого куратора Национального парка «Айерс-Рок» Билла Харнея. Прибыв на «место работы» в 1958 году и поселившись в палатке у подножия Айерс-Рока, Билл отыскал в одной из резерваций двух стариков-аборигенов, которые родились и жили здесь до того, как их выселили отсюда.

Вместе со старожилами Билл в течение многих дней обошел, обследовал и описал все пещеры и другие достопримечательности Айерс-Рока. Долгими вечерами у костра он слушал рассказы, легенды и песни аборигенов. Спутниками Билла в его походах были аборигены Какадека и Ималунг по прозвищу Генри Большая Нога. Они открыли Биллу Харнею — простому, доброму и любознательному человеку—свои сердца и души, поведали истории племен, населявших эти места, открыли ему названия всех пещер и смысл древних мифов и верований. Теперь уже нет ни Билла, ни двух последних аборигенов, хранивших в памяти вековое наследие предков, и только эта счастливая случайность, которая свела их вместе у походного костра, сохранила для нас удивительную и романтичную историю племени улуриджа.

В водоеме, называемом теперь Мегги-Спринте, жил священный водяной питон Ванамби, хозяин горы. На крутом скалистом склоне обитал Нингсри — черный варан, а в пещере Вориаки, куда женщинам нельзя входить, старейшины исполняли древний обряд. Кровью из своих вей они обновляли рисунки на стенах, созданные первыми героями племени. Пещеру Буллари. у вход;: в которую лежит огромный камень, посещали женщины перед тем. как родить ребенка.

Глубокая пещера, прорезающая поперек скалу у подножия, называется Кундунда (перерезанное горло), высокая округлая — Сумка Кенгуру. Поперечная расщелина, похожая на раскрытый рот, получила название Лагари (улыбка). Глубокую овальную пещеру ее обитатели называли Звучащей Раковиной. А длинный выступающий кусок скалы на склоне именовался Ногой Эму. Вдоль крутого склона отслоился ровный кусок скалы длиной более ста метров, который аборигены назвали Палкой для рытья, а белые пришельцы переименовали в Хвост Кенгуру. На высоте тридцати метров скала будто изъедена причудливым узором, который образует рисунок, похожий на срез мозга. Аборигены так и назвали это место —Мозг.

А вот и подъем на Айерс-Рок. Лишь с одной стороны горы можно подняться на ее гребень. Все остальные склоны слишком круты и обрывисты. У ведущей вверх тропы щит с грозным предупреждением: «За увечья и гибель посетителей администрация парка ответственности не несет».

Подъем действительно нелегок, на особо крутых участках приходится двигаться на четырех конечностях. В одном наиболее крутом месте в скалу вбита железная цепь, за которую необходимо держаться при подъеме и спуске.

Наконец мы на пологом гребне горы. Отсюда открывается великолепный вид на пустынную равнину и виднеющиеся на горизонте останцовые горы Маунт-Олга и Маунт-Коннор. До верхней точки Айерс-Рока еще довольно далеко. Но дальше путь идет уже по пологой гребневой части. То и дело дорогу пересекают глубокие трещины, обширные «ванны» различной формы.

Остановившись на кратковременный привал, исследуем породы, слагающие Айерс-Рок. Подцепив несколько крупных, готовых отвалиться чешуй на теле горы, обнаруживаем беловато-серый кварцит. Лишь на несколько миллиметров поверхность породы как бы пропитана красными железистыми окислами кальция, господствующими в современной окружающей пустыне. А сами серые кварциты отлагались на дне кембрийского моря сотни миллионов лет тому назад, затем их слои были вздыблены вертикально горной складчатостью, разрушались волнами третичного моря, а позднее — дождями и ветрами. Так Айерс-Рок приобрел современный вид кварцитового вертикально-слоеного пирога на красном блюде песчаной пустыни.

Мы обнаруживаем пунктирную белую полоску, которая указывает направление, куда надо идти. Сначала мне показалось это неуместным: е:дь нас окружала нетронутая дикая природа. Но вскоре я понял, что без такой подсказки нам вряд ли удалось бы найти дорогу к вершине Айерс-Рока.

Особенно важен этот пунктирный указатель на обратном пути. Было несколько случаев, когда взобравшиеся на гребень горы посетители не могли затем найти дороги к пологому спуску. Они подходили то к одному, то к другому обрыву и были в полном отчаянии, на грани гибели от голода и жажды. Работникам Национального парка пришлось организовать несколько спасательных экспедиций на вершину Айерс-Рока. Тогда и была проведена эта пунктирная полоска.

На верхней точке горы установлен каменный столб. На бронзовой пластине — карта Австралии. На ней указано местоположение Айерс-Рока — в самом центре материка. Каменный столб пустотелый, в нем хранится книга для автографов посетителей. Мы расписываемся в книге. Знакомимся с пожилым мужчиной в белой рубашке и шортах, который, очевидно сильно устав после подъема, отдыхает недалеко от вершины. Он по профессии врач, приехал из Монреаля вместе с женой, которая ждет его у подножия горы. В 65 лет ему очень трудно было карабкаться на вершину. Чтобы спуститься, он теперь нуждается в помощи, и мы предлагаем пойти вместе. На крутых участках приходится держать его за обе руки. Он с благодарностью говорит нам:

— Мог ли я представить, что в такой глуши, на этой дикой горе, меня будет поддерживать слева рука румына, а справа—русского.

Внизу его встречает жена, а также работник национального парка, который вручает запыхавшемуся канадцу диплом «За покорение Айерс-Рока». Пока мы спускались, наш новый знакомый говорил печально:

— Да, видимо, это последняя гора, на которую мне пришлось взобраться.

Мы дружно подбадривали его:

— Кто знает, кто знает? Может, и еще придется...

Получив диплом, наш новый знакомый стал гораздо бодрее и совершенно другим тоном заявляет:

— Это моя первая гора, которую я покорил.

Мы радуемся перемене его настроения и добавляем:

— И конечно, не последняя.

Наш милый канадец просит нас сфотографироваться вместе с ним на память. Он становится между нами и держит перед собой диплом о покорении Айерс-Рока.

Незадолго до заката мы отъезжаем на полкилометра от Айерс-Рока и наблюдаем, как постепенно в лучах заходящего солнца цвет монолита меняется от ярко-рыжего к более темному и наконец к пурпурному. В последних солнечных лучах, когда земля под горой уже темная, на фоне темно-синего неба кроваво-красная гора производит удивительное впечатление. Можно представить себе, как поражало это зрелище коренных обитателей этих мест. Постепенно краски темнеют, и гора как бы засыпает в нагревшейся за день молчаливой пустыне.

Ночная экскурсия по пескам приносит нам ряд интересных встреч. Сначала попадается небольшая изящная змейка рыжего цвета с черными поперечными колечками. Она ядовита, но очень редко пускает в ход свои зубы, и поймать ее несложно. Из старой норки тарантула вылезает ярко-красный с темно-коричневыми пятнами геккон. На крепких тенетах между двумя кустарниками висит крупный длинноногий паук, сторожа ночных насекомых. Из норки выбегает песчаный тарантул. По песку проворно спешат за кормом жуки-чернотелки.

Утром как бы в дополнение к ночным впечатлениям в песках попадаются термитники двух различных типов и небольшие муравейники. Под валежником находим темно-бурого, покрытого шипами геккона. Небольшой дракон (как называют здесь ящериц семейства агамовых) пробежал через песчаную полянку и скрылся в норе.

Нора оказалась неглубокой, через несколько минут «мини-дракон» выбежал на солнышко и дал себя сфотографировать.

Нас преследуют полчища кустарниковых мух, от которых неплохо спасает специальная сетка, но, стоит приподнять ее и поднести к глазам фотоаппарат, мухи облепляют все лицо. Они вьются прямо перед объективом, мешая съемке.

В кустах у подножия Айерс-Рока фотографируем различных бабочек, черных долгоносиков, которые расселись по кустам. Муравьи также забираются до самых концевых веточек.

На следующий' день находим у подножия горы удивительно живописные пещеры. В некоторых из них закопченные потолки, рисунки аборигенов на стенах. Мы нашли изображения змеи, ящерицы, солнца. Хорошо видно, что рисунки старые, принадлежат коренным обитателям материка.

На северной стороне горы попадается небольшой бассейн в гранитном ложе, по краю которого растет ярко-зеленая трава. В соседних кустах раздается нетерпеливый щебет. Стайка красноклювых ткачиков-астрильдов ожидает, пока мы отойдем от водоема. Как только мы удаляемся, они тут же слетаются к воде.

Можно представить себе, как ценили аборигены водоемы в бескрайней пустыне. Эти места были центром жизни всей округи.

На поверхности скалы мне удается обнаружить муравьев, у которых брюшко черное, а спина окрашена в рыжий цвет, точь-в-точь такой, как у поверхности скалы.

Забираемся в Сумку Кенгуру. Это обширный неглубокий грот, на потолке которого видны красно-бурые гнезда ласточек. Все они старые. Сейчас не время для гнездования. Близ этого грота два водоема глубиной до полуметра и диаметром от двух до трех метров. Оба бассейна буквально набиты головастиками. Их здесь около трехсот. Значит, пустынные жабы выводят тут потомство.

В кустарнике снова видим гигантского паука, которого обнаружили прошлой ночью, изучаем строение его тенетной сети. Каждая паутина прочнее, чем нитка сорокового номера. Сам паук— черноголовый, с белым брюшком и длинными коричневыми лапами. На этом же кусте прикреплен кокон, под паутиной лазают несколько малышей. Значит, нам встретилась самка.

Затем обследуем восточную сторону Маунт-Олги. Вспоминаем, что аборигены называли ее Катаюта («Много голов»). Действительно, будто головы гигантских витязей в круглых шлемах торчат из земли. Характер эрозии здесь совсем иной, чем на Айерс-Роке. Нет причудливых, будто выеденных пещер и гротов. Зато под одним углом по всем «головам» проходит ряд параллельных ложбин.

Но с запада Маунт-Олга выглядит иначе. Она напоминает Айерс-Рок, разрезанный на три ломтя. Именно с этой стороны мы наблюдали монолит в последних лучах солнца. Ярко-красный цвет залил гору на две минуты.

После заката солнца едем вдоль Маунт-Олги с южной стороны. Обрисованный глубокими черными тенями, горный массив кажется в волшебном лунном свете спящим чудовищем, бока которого мерно вздымаются — оно дышит.

Полюбовавшись некоторое время, выходим из машины и пробираемся к скале через каменные завалы и густые заросли: нужно взять образцы пород. Не гасим подфарники, чтобы потом найти «лендровер». Василь остается на полпути к горе, а я устремляюсь к загадочно светлеющим на фоне темного неба куполам. Одному бродить ночью вдоль этих куполов с темными провалами пещер и жутковато, и приятно. Вот сейчас из-за скалы появится силуэт аборигена с копьем и тушей кенгуру за плечами. Но, увы, всех обитателей этих мест давно выселили в специальные резервации. Холодом нежилого дома, оставленного его исконными хозяевами, веет от скал.

Весь склон горы образован конгломератом — вовсе не тот слоистый кварцит, что мы нашли на Айерс-Роке. Крупные валуны и галька, хорошо обкатанные, как бы спаяны в прочную породу. Беру образцы валунов и цементирующей основы, а затем спускаюсь опять в непролазные заросли кустарников и спинифекса. Потом идем с Василем на свет подфарников нашей машины

В последний раз проезжаем мимо спящей громады Улуру, как называли аборигены Айерс-Рок. Он меньше Маунт-Олги, но привлекательнее Катаюта— это группа скал, а Улуру — единое целое и потому воспринимается как ярко выраженная индивидуальность.

Мысленно беседую с Айере Роком. «Прощай, Улуру! Вряд ли я увижу тебя еще когда-нибудь. Но... we never knjw (кто знает). как говорят здесь при расставании».

Выехав рано утром, добираемся до Керзин Спрингеа. ближайшей бензоколонки. Заправщик—-австриец лет тридцати пяти, здоровяк и балагур. Он живет здесь постоянно и очень доволен — Австрия кажется ему скучной страной. Родители не могут понять его восторгов. Ведь он пишет им, что ближайший паб — пивной бар — расположен в восьмидесяти милях, а кругом расстилается пустыня. Но он любит простор, а в городке Алис-Спрингс целых три паба, куда же больше?

День становится все жарче, мухи лезут в глаза, рот. Надеваем сетки — просто спасение! Новая дорога местами спрямлена, рядом видны участки более извилистой грунтовой дороги домашинного века. Она живо напоминает времена, когда первые переселенцы передвигались на повозках, запряженных волами, лошадьми, на верблюдах, а то и пешком. Невдалеке от дороги кружат три черные вороны, высматривая падаль. Однако в самое пекло, когда и мы остановились на отдых, вороны садятся близ дороги и прячутся в тени кустов. Да, в таких черных «смокингах» можно испечься на солнце.

Впереди, над ровной линией горизонта, появляется темный зубчатый гребень, который по мере приближения к нему становится все выше. Наконец взгляду открывается высокий земляной вал метров двести в длину и высотой с трехэтажный дом. Сворачиваем с дороги и по едва заметной колее подъезжаем к валу. Находим проезд и оказываемся в кольцеобразном тупике. Вокруг — горы выброшенной земли, глыбы породы. Все это начинает зарастать кустами. Создается впечатление, что когда-то здесь работали мощные бульдозеры и экскаваторы, готовя площадку для большого цирка. На самом же деле мы находимся в центре падения крупного метеорита. С гребня главного кратера видны поодаль несколько воронок поменьше — очевидно, метеорит перед ударом о землю распался на несколько кусков. Судя по свежести очертаний выброшенной породы, эта природная катастрофа произошла в середине прошлого века. Вероятно, свидетелями этого события были жившие в пустыне аборигены.

Дальнейший путь на север, в сторону Алис-Спрингса, пролегает по песчаной пустыне, местами пересеченной речными долинами с ярко-зеленой растительностью. Большинство долин сухие, но в некоторых видны остатки временных водотоков. По мере приближения к «столице» Центральной Австралии дорога становится более наезженной, чаще попадаются встречные машины В долинах рек видны стада пасущихся коров. Окрестности Алис-Спрингса хорошо освоены фермерами.

В наступившей темноте неожиданно замечаем, что дорога загорожена огромным грузовиком, Пытаясь объехать его справа, Василь, сидящий за рулем, в последний момент замечает в туче пыли стоящую рядом с грузовиком легковую машину с трейлером. Резко тормозя, глубоко врезаемся в песчаный бархан у обочины. Оказывается, водители грузовика и легковой решили обменяться новостями и распить пару банок пива.

— Но ведь можно побеседовать, не занимая всю дорогу своими машинами,— укоризненно замечаю я.

— Ночью по пустыне лучше ехать медленнее, тогда не пришлось бы сворачивать в бархан,—парирует собеседник.

— Мой друг еще учится водить машину,— поясняю я.

— Черт побери, этот парень не нашел лучшего места, чтобы учиться водить.— смеются водители.

Потратив полчаса на откалывание «лендровера» из песка и разделив с новыми приятелями наш скромный ужин, трогаемся дальше, и я сажусь за руль. Василю нужно некоторое время, чтобы прийти в себя. Перед самым городом выезжаем на асфальт, от которого уже отвыкли за последнюю неделю. Близ дороги замечаем кинотеатр «драйв-ин» — для зрителей в автомобилях. С дороги хорошо виден гигантский экран.

Через ущелье невысокой горной цепи, входящей в систему хребта Мак-Доннелл, попадаем в межгорную долину, где укрыт от жаркого дыхания пустыни Алис-Спрингс. Город больше и живописнее, чем я представлял себе. Ярко освещенная центральная улица, кафе, рестораны, магазины. На улицах много стареньких, обшарпанных машин и полевых работяг—«лендроверов» и «джипов». На решетках этих машин подвешены спереди брезентовые мешки с водой. В таких мешках вода остается прохладной в дороге даже при здешней жаре.

Мы минуем город и останавливаемся на ночлег в долине сухой речки Чарльз-Ривер, «впадающей» в не менее сухую реку Тодд-Ривер. Обе они заполняются водой лишь в редкие периоды дождей. Годовая сумма осадков составляет в этом районе всего 250 мм.

Наутро осматриваем город с холма Анзак-Хилл. Все десятитысячное население размещается на четырех улицах по правому берегу сухого русла Тодд-Ривер, прижатых железной дорогой, и на трех «авеню» по левобережью. В городе зелеными пятнами выделяются три парка, серыми глыбами залегли у дороги госпиталь и тюрьма, и манит на отдых мотель «Оазис». Но наше внимание привлекли две картинные галереи — Рекса Баттерби и Гаса. Эти художники, владельцы галерей, подражают в своем творчестве выдающемуся пейзажисту — аборигену Альберту Наматжире. Поэтому основная ценность этих собраний картин — работы самого Наматжиры и его сыновей. Удивительные пейзажи пустыни, гор и речных долин в красно-синих тонах с причудливыми силуэтами белоствольных эвкалиптов. Такой видел свою родную природу этот талантливый художник-абориген, проживший всю жизнь в миссионерской резервации Германсбург, недалеко от Алис-Спрингса. В его цветовом восприятии слились воедино яркий художественный вымысел и реальная игра красок жаркого австралийского солнца.

Интересны также и картины различных художников, сюжеты которых навеяны мифами и легендами аборигенов, серии выразительных портретов жителей пустыни, бытовые зарисовки. Нашлось здесь место и фотовыставке, отражающей историю Алис-Спрингса: караван верблюдов, ведомый проводником, повозка, запряженная волами, разбившийся маленький самолет и бунгало под соломенной крышей с надписью «Отель» — с этого начинался город на рубеже последнего столетия.

Чтобы отдать дань уважения памяти замечательного художника, направляемся на городское кладбище, где похоронен Альберт Намат-жира. На голом поле, без единого деревца — ровные ряды могил. К нашему удивлению, первые ряды пустуют, уставленные колышками с надписью «Reserved» (занято). Видимо, честолюбивым горожанам предоставлена возможность заранее обеспечить себе пребывание «на виду» за последней чертой жизни. Недостает лишь столь обычного здесь в транспортном сервисе призыва: «Book ahead please!» (Резервируйте места заранее!)

Обойдя уже почти все ряды, мы не можем найти могилу художника. Обращаемся к высокому и полному меланезийцу, сидящему у входа, не знает ли он.

— Me mother know (Моя мать знает),— отвечает он на классическом пиджин.

К нам подходит пожилая женщина и, узнав от нас, что Наматжира жил в резервации Германсбург, направляет нас в лютеранский ряд.

Прах Наматжиры покоится под бетонной плитой с выбитым на ней крестом и несколькими букетами увядших цветов. Принесенные нами цветы немного освежили скромную могилу великого художника-аборигена.

Планируя дальнейший маршрут, заходим в местный научный центр и беседуем с географом Биллом Лоу о возможности траверса пустыни Симпсона. Билл разворачивает несколько листов карт, на которых помещается в крупном масштабе эта песчаная пустыня. Пересечь ее на машине можно только с северо-запада на юго-восток— по ложбинам между высоких почти непрерывных песчаных гряд. Биллу приходилось пересекать эту пустыню, и он по памяти наносит желтым фломастером возможный путь. На главном листе, где нет никаких ориентиров, кроме песчаных гряд, он просто соединяет крайние точки карты прямой линией и говорит:

— Примерно здесь.

Его коллега, принимающий участие в разговоре, берет у него из рук фломастер и проводит линию на пять миль восточнее:

— По-моему, скорее здесь.

— Но в общем, как попадете между грядами — и поезжайте: все равно ни вправо, ни влево свернуть невозможно. Примерно через 130 километров пески кончатся и начнется щебнистая пустыня. А дюны нанесены очень точно — по аэроснимкам. Правда...— Билл взглянул на легенду карты и усмехнулся,— аэросъемка проводилась в 1950 году, дюны могли с тех пор передвинуться.

После выхода на щебнистую пустыню на карте появляются пунктиры дорог. Ведя линию по ним, Билл комментирует:

— Эта дорога здесь обозначена, но ее не существует... Эту дорогу смыло два года назад... Эта дорога идет не прямо, а вокруг холма, совсем в другом месте... А насчет этой дороги я не знаю — ее могло смыть в последние дожди...

Меня такие объяснения приводят в восторг, а Василь, напротив, все более мрачнеет. Я успокаиваю его:

— Не волнуйся, Василь, все равно впереди будет побережье океана—дальше не проедем.

Прощаемся с коллегами, обновляем запасы воды и топлива—и в путь. Впереди траверс пустыни Симпсона, впереди новые испытания и приключения!

 

К очерку Николая Дроздова «АЙЕРС-РОК И МАУНТ-ОЛГА

Красная песчаная пустыня, на горизонте — столовая гора Маунт-Коннор

Словно спящее чудовище, залег среди ровной, как стол, пустыни докембрийский останец

Въезд в Национальный парк "Айерс-Рок и Маунт-Олга"

Крутые бока Айерс-Рока причудливо изъедены древ-неморской и ветропесчаной эрозией

Отслоившийся длинный каменный блок аборигены назвали Хвост Кенгуру

Узкая длинная пещера «Перерезанное горло»

Обширную нишу в вертикальной стене называют Сумкой Кенгуру

В многочисленных пещерах у подножия Айерс-Рока еще недавно жили племена аборигенов, и закопченные стены еще напоминают об их прежних обитателях

На внутренней стене пещеры сохранились сделанные охрой рисунки аборигенов; эта роспись обозначает план стойбища: костер, вокруг — мужчины, поодаль — женщины, дети и домашний скарб

Вершина Айерс-Рока; к ней ведет белый пунктир, а в нише реперного знака — книга для покорителей. На горизонте — массив Маунт-Олга

На горизонте волнистой голубой грядой вздымается гребень гигантского метеоритного кратера

Каждый купол Маунт-Олги, как слоеный пирог, прорезан параллельными рядами древних отложений

В тени обрывистых скал хребта Макдоннелл сохраняются пресные озера

Где вода, там и свежая зелень, и стройные белоствольные эвкалипты («дерево-привидение»— ствол его белеет даже в ночной темноте)

Аборигены-ковбои пасут в пустыне стада коров

«Столица» пустыни — городок Алис-Спрингс прячется в уютной межгорной долине, где смягчается жаркое дыхание раскаленных песков

 


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу