Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1979(19)


СТРОКИ ОДНОЙ БИОГРАФИИ
Мурад Аджиев

СТРОКИ ОДНОЙ БИОГРАФИИ
(Борис Вилькицкий)

Очерк


Бывают встречи по-особому знаменательные. Но порой все их значение осознается далеко не сразу. Только с течением времени они становятся рельефнее, заставляют думать о себе, иногда и браться за перо. Это относится и к тому событию двадцатилетней давности, о котором мне хочется сейчас рассказать. А случилось тогда вот что.

На Всемирной выставке в Брюсселе к делегации советских специалистов, которую возглавлял тогдашний начальник Главного управления Северного морского пути контр-адмирал Василий Федотович Бурханов, подошел невысокий пожилой человек, по-военному подтянутый. Он обратился по-русски и, немного смутившись, попросил рассказать о советской Арктике.

В его интонации чувствовался какой-то неуловимый акцент. И фразы были построены как-то уж чересчур правильно. Когда контр-адмирал Бурханов стал отвечать на вопросы, немного усталые глаза незнакомца расширились и радостно заискрились, выдавая бурю чувств этого внешне спокойного человека.

Безусловно, вопрос он задал не ради праздного любопытства. Он слушал Бурханова так заинтересованно, что боялся пропустить хоть слово. Но по временам его лицо как-то странно опечаливалось, он судорожно глотал, будто какой-то комок подкатывал к его горлу, мешая вымолвить слово. Незнакомец наконец назвался. Это был Борис Андреевич Вилькицкий...

Так состоялась встреча двух интересных людей — прошлого и нынешнего «хозяев» Арктики. Перед контр-адмиралом, кавалером трех орденов Ленина, руководителем советского Северного флота, человеком известным в стране, стоял исследователь Арктики, первый русский, прошедший Северным морским путем.

О Бурханове писали очерки и статьи, о Вилькицком — лишь лаконичные строчки. На родине Бориса Андреевича мало что знали о российском герое, за границей — еще меньше, почти ничего...

Пожалуй, одним из крупнейших событий в экономической жизни России конца XIX века можно считать начало постройки Великой транссибирской железнодорожной магистрали, а для начала XX века — проход кораблей «Таймыр» и «Вайгач» вдоль северных берегов Азии.

Еще Михаил Васильевич Ломоносов прозорливо писал: «Северный океан есть пространное поле, где... усугубиться может российская слава, соединенная с беспримерною пользою через изобретение восточно-северного мореплавания».

Многие полярные путешественники пытались пробиться на своих судах через непроходимые льды Арктики. Но лишь единицам сопутствовала удача.

Начало было положено экспедицией Норденшельда, которая в 1878 — 1879 годах на судне «Вега» прошла Северным морским путем. После удачного плавания «Беги» научный и практический интерес к Арктике значительно возрос. Отправились в северные странствия «Жаннетта», «Димфна», «Фрам». В 1900 году шхуна «Заря» под командованием Эдуарда Васильевича Толля пробилась сквозь льды на восток до Новосибирских островов.

Однако всех этих успехов было, конечно, недостаточно, чтобы строить хоть какие-то планы регулярного плавания вдоль северных берегов Азии. В этом убедились многие последующие исследователи. Пропали во льдах «Святая Анна» лейтенанта Г. Л. Брусилова, «Геркулес» В. А. Русанова...

Для успеха мореплавателям требовалось новое экспедиционное снаряжение, корабли с особым ледокольным корпусом, разнообразные технические новинки. Словом, к встрече с Арктикой нужно было готовиться тщательно, используя значительные средства.

Толчком к освоению Арктики безусловно послужили печальные события русско-японской войны, когда потребовалось срочно перебросить эскадру военных кораблей из Балтики на Дальний Восток. Предлагалось два варианта — «северный» и «южный». По первому предполагалось провести суда через льды Арктики с помощью «Ермака» — первенца ледокольного флота. Однако опыта подобных проводок не было, и предпочтение получил южный вариант. Путь военной эскадры вокруг берегов Африки оказался в три раза длиннее, чем если бы она шла арктическими водами.

Печальные уроки русско-японской войны заставили российское правительство по-иному оценить перспективы освоения Северного морского пути. В 1908 — 1909 годах на судоверфях Балтики в короткие сроки были построены два одинаковых ледокольных транспорта — «Таймыр» и «Вайгач». Они, правда, отличались весьма скромными размерами. Но зато особая — обтекаемая — форма корпуса, напоминавшая гигантскую скорлупу, позволяла преодолевать льды.

«Таймыр» и «Вайгач» снарядили для экспедиции, которой предписывалось изыскать и проложить надежный транспортный путь от Владивостока к высоким северным широтам вдоль побережья Чукотки до устья реки Колымы.

В холодный и дождливый октябрьский день 1909 года корабли под командованием капитана 3-го ранга И.С.Сергеева отошли от пристаней Кронштадта и через Суэцкий канал направились к Владивостоку — городу, ставшему базой экспедиции. Более восьми месяцев шли тихоходные ледокольные суда в жарких Южных морях, чтобы встретиться со льдами Арктики. И только в июле 1910 года в туманной дымке горизонта показались очертания российского форпоста на Тихом океане. Здесь еще раз проверили надежность снаряжения, пополнили запасы угля, продовольствия, пресной воды: ведь предстояли нелегкие испытания.

Месяц шли приготовления. И вот наконец остался за кормой приветливый город-крепость Владивосток, — начался путь к холодным водам Северного Ледовитого океана. Однако плавание длилось недолго. Случайная серьезная поломка на «Таймыре» уже у берегов Чукотки, около мыса Инцова, вынудила повернуть обратно. Встречу с Арктикой пришлось отложить...

Суда экспедиции были оборудованы и оснащены по последнему слову науки и техники того времени. Кроме ледокольного устройства корпуса и специальных приспособлений для плавания во льдах оба судна были связаны между собой невидимыми нитями радиоволн. Для ледовых разведок взяли гидроплан, способный садиться как на лед, так и на воду, — впервые в состав полярной экспедиции вошел авиатор, им стал летчик Александров. К сожалению, использовать аэроплан не удалось: пробный полет окончился неудачно. И в самой организации экспедиции тоже было много нового. Во всех этих нововведениях немалая заслуга принадлежала Борису Андреевичу Вилькицкому.

Ремонт «Таймыра» затянулся, и лишь в 1911 году ледокольные транспорты вновь вышли в арктический маршрут. Чукотское море встретило корабли спокойно, ледовая обстановка сложилась благоприятно, и без особых трудностей участники экспедиции стали изучать подходы к малоисследованному чукотскому побережью. «Таймыр» подошел к устью реки Колымы, а «Вайгач» крейсировал в районе острова Врангеля, «белым пятном» помеченного на карте Арктики.

Проводили глубинные промеры, зарисовки береговой линии, исследования климата — собирали всю необходимую информацию для безопасности будущих плаваний. Результаты первого года полярных изысканий позволили заключить, что полученных данных достаточно для прокладки более или менее устойчивой морской дороги от Владивостока до северного побережья Чукотки.

Но технические возможности экспедиции оказались намного больше. И именно эта первая уверенная «арктическая проба пера» позволила строить более смелые планы. Вот каким, судя по запискам, видел будущее участник экспедиции Н.Арбенев: «Собрать материал по астрономии, гидрографии, лоции, гидрологии, геодезии и зоологии и все это увенчать сквозным проходом в Петербург».

Уверенность, радужные надежды и просто хорошее настроение чувствовались в отчетах о первом годе удачного плавания. Капитан 3-го ранга Сергеев, как, впрочем, и все другие участники, не скупился на обещания. Все это не могло не сказаться на позиции официального Петербурга. Полученные оттуда на следующий год инструкции были точны и оптимистичны: продолжить работы и, если позволит состояние льдов, идти «далее на запад, вокруг северного берега Таймырского полуострова, с расчетом пополнить запасы угля в Александровске на Мурманском берегу». Иными словами, пройти Северный морской путь за одну навигацию!

Если позволит состояние льдов... Однако в тот год ситуация сложилась иной. Тяжелые паковые льды мощными полями то и дело белели на пути кораблей, море часто штормило, ураганные ветры обрушивали на палубу огромные водяные валы с мелкобитым льдом. В тяжелейших условиях все же пробились к Новосибирским островам.

А временами погода вдруг резко менялась, и тогда всем казалось, что удастся наконец-то пройти Северным морским путем. Но у мыса Челюскин эти надежды исчезли. Участник экспедиции Н. Арбенев вспоминал: «На мысе Челюскин мы решили выпить по бокалу шампанского, так как достижение этого пункта является нашим самым сокровенным желанием, ибо им определяются 70 процентов удачи сквозного прохода в Петербург в одну кампанию, чего никто в мире еще не сделал».

Здесь, у самой северной точки Азии, сплошная полоса мощного льда преградила путь. Пришлось повернуть. На обратном пути во Владивосток, насколько позволяло время, обследовали Новосибирские острова. Конечно, нельзя сказать, что вторая попытка экспедиции закончилась полной неудачей. Но тем не менее осуществление многообещающих планов откладывалось еще на год.

Очередное плавание началось не очень успешно. Когда корабли миновали Камчатку, вдруг опасно заболел начальник экспедиции капитан Сергеев. Судовой врач был бессилен чем-либо помочь. Пришлось по радио из Петропавловска-Камчатского вызвать судно, на котором Сергеева доставили на берег, в Ново-Мариинск. Но болезнь быстро прогрессировала, и вскоре Сергеев скончался. Руководство экспедицией принял на себя старший лейтенант Борис Вилькицкий.

Вскоре корабли добрались до Берингова пролива и уже 6 августа прошли через восточные ворота Арктики. Снова ледяное безмолвие окружило путешественников. Северные моря имеют особое, манящее своеобразие. Они отличаются от Южных не только низкой температурой воды, но и каким-то привораживающим голубовато-серым оттенком, на фоне которого большими белыми чайками плавают одинокие льдины. На этот раз их было намного меньше, чем в предыдущем году. Но Вилькицкий не рискнул идти вдоль берегов Чукотки. И чтобы сократить путь и выиграть время, корабли взяли курс на север в обход Новосибирских островов. Здесь ледовая обстановка тоже благоприятствовала быстрому продвижению.

Вот на пути показался неизвестный скалистый остров. Его нанесли на карту, на берегу соорудили гурий — наскоро сложенную из камней пирамиду. Остров назвали в честь отца Бориса Вилькицкого — Андрея Ипполитовича, известного полярника, руководителя арктических экспедиций, возглавлявшего Главное гидрографическое управление России.

Около Новосибирских островов ледовая обстановка резко ухудшилась, появились ледяные поля. Суда повернули на юг, ближе к прибрежным водам, где льда пока не было. Унылый пейзаж тундровой пустыни завиднелся вдали; ни деревца, ни кустика — лишь длинная, будто утюгом разглаженная лента берега тянулась до горизонта. Изредка в это однообразие вторгались возвышенности, нарушая пустынность берегов. Среди таких сглаженных арктических гор у восточных берегов Таймыра мореплаватели случайно обнаружили большую и глубокую бухту. Здесь их чуть было не подстерегла серьезная опасность. Члены экипажа «Вайгача» слишком увлеклись, осматривая обрывистые берега, проводя промеры глубин, охотясь на непуганых птиц. И корабль вдруг напоролся на подводную скалу. Лишь вовремя подоспевшая помощь «Таймыра», вызванного по радио, предотвратила катастрофу.

При обследовании бухты мореплаватели видели большую лежку моржей. А в одном из заливов нашли заброшенную хижину. По оставшимся предметам и обнаруженным записям установили, что здесь еще в 1735 или 1736 году провела последнюю зимовку русская экспедиция Василия Прончищева, окончившаяся трагически. В честь жены начальника экспедиции, одной из первых женщин-полярниц, наравне с мужчинами стойко перенесшей лишения и трудности плавания и зимовки, бухту назвали именем Марии Прончищевой.

Среди полярников, как известно, установилось неписаное правило: лишь именами действительно достойных называть острова, мысы, бухты. Мужских имен на карте Арктики много, женских — почти нет.

Тщательно обследовать найденную бухту не позволяло время: арктическое лето коротко — нужно было плыть на запад. Однако, как и в прошлом году, дойти удалось только до мыса Челюскин. И снова тяжелый паковый лед блестящей стеной преградил дорогу.

«Оба транспорта стали на ледовый якорь, — писал принимавший участие в походе доктор Л. Старокадомский. — Настроение участников экспедиции было подавленным: так мало льда было встречено на пути к Таймырскому полуострову, что надежда на свободный путь в Карское море успела превратиться в уверенность, как вдруг натолкнулись на серьезную преграду». Вилькиц-кий принял решение: плыть на север в надежде обогнуть огромный плавающий ледяной остров.

Каково же было удивление членов экспедиции на следующее утро. На горизонте, контрастируя с белизной льда, стали медленно подниматься темные силуэты гор с мохнатыми белыми Шапками ледников. Земля! Все выскочили на палубу, все разом заговорили, заспорили.

«3 сентября рано утром, — вспоминает доктор Л. Старокадомский, — справа были замечены очертания берега, на этот раз высокого. Вскоре туман начал подниматься, и шедшие к новым, неизвестным берегам ледоколы увидели широко раскинувшуюся, покрытую изрядно высокими горами землю».



Фото. Борис Андреевич Вилькицкий



Сперва загадочную землю приняли за небольшой остров, и, лишь пройдя более ста миль вдоль берега, Вилькицкий 4 сентября принял решение высадиться. Взобравшись на гору, поняли: открыта новая, неизвестная доселе суша! Низменность в ее южной части постепенно переходила в гористую возвышенность и дальше, насколько хватал глаз, большими грядами горные цепи уходили далеко на север. Ледники искрились, как гигантские куски сахара. Самые крупные из них доходили до берега и мощными языками сползали в воду. Иногда глыбы льда с грохотом отрывались и падали, поднимая брызги и пену, и становились айсбергами.

И опять недостаток времени, которого так мало отпускает для плаваний Арктика, не позволил как следует обследовать открытую землю. На самом видном месте воздвигли традиционный гурий, подняли флаг, общие контуры береговой линии нанесли на карту. Землю объявили собственностью России.

Более поздние исследования показали, что это архипелаг крупных островов, о чем в то время, естественно, никто не знал. Так была открыта Северная Земля, последний значительный участок суши на планете! Вилькицкий в приказе по экспедиции отмечал: «...нам удалось достигнуть мест, где еще не бывал человек, и открыть земли, о которых никто и не думал».

Однако здесь следует сделать небольшое уточнение. В конце XIX века в одной из работ естествоиспытатель П. А. Кропоткин писал: «...архипелаг, который должен находиться на северо-восток от Новой Земли... так еще и не найден». О Северной Земле думали, ее координаты теоретически вычислили по характеру движения океанического льда. Только, конечно, никто не знал, правильны ли расчеты. Где она, неизвестная земля, впервые открытая на кончике пера?

...Плыть дальше на север было слишком рискованно: линию горизонта затянула сплошная полоса надвигающегося пакового

льда, и Вилькицкий приказал повернуть на юг. У таймырского побережья ледовая обстановка не изменилась — по-прежнему огромное ледяное поле преградой лежало у берега.

До заветного, самого северного мыса Азии, к которому стремились многие полярные исследователи, оставалось всего двенадцать миль. К мысу решили послать пешую экспедицию в составе лейтенанта А. М. Лаврова (впоследствии крупного советского ученого-североведа, руководителя многих высокоширотных экспедиций), доктора Л. Старокадомского и пяти матросов.

Безжизненный мыс, вдающийся каменистой грядой в ледяное тело Арктики, крайняя точка России. Чем привлекал он исследователей? Почему достичь его мечтали поколения полярных мореходов? К нему стремились многие, но лейтенант Лавров нашел здесь лишь знак, установленный в 1901 году экспедицией Эдуарда Толля на «Заре», а следов «Беги» не обнаружили. Очередная арктическая загадка, разгаданная только в 1919 году полярником X. Свердрупом. Оказывается, тот мыс, которого достиг лейтенант Лавров со спутниками, не... самая северная точка континента. Край азиатской земли лежал двенадцатью километрами западнее.

Знак Норденшельда не исчез. В 1935 году высадившаяся с Легендарного «Ермака» на Таймыре экспедиция нашла ветхий деревянный столб, на тесаном боку которого с трудом можно было различить: «Бега». Чтобы навечно сохранить память о стоянке знаменитого мореплавателя, советские моряки на месте обветшавшего знака установили металлическую стелу с мемориальной табличкой.

Но все это произошло много позже. Тогда у лейтенанта Лаврова цель была совсем иная. Визуальная ледовая разведка — пожалуй, так можно сформулировать ее. А с возвышенности открывалась неутешительная картина: лед, лед, лед. Повсюду сплошной лед. Такие нерадостные известия экспедиция и принесла на судно.

Однако лед был молодой, не очень прочный — всего метр, полтора толщиной. И тогда впервые за годы полярных плаваний Вилькицкий решил по-серьезному проверить ледокольные способности судов. Первые же шаги оказались успешными, особая форма корпуса действительно позволяла колоть лед. Корабль медленно наползал на льдину и крушил ее. Но когда прошли несколько миль, задумались: стоит ли продвигаться дальше? Резко увеличился расход угля, а как далеко простирались ледяные поля, было неизвестно. Вероятно, тогда у Вилькицкого и зародилась смелая мысль о ледовой разведке с помощью гидросамолета. Но его полет, как известно, не удался.

Вновь победила Арктика, вновь пришлось повернуть.

Неудача скорее распалила, чем огорчила Вилькицкого. Еще лучше готовиться, еще быстрее плыть — с этими мыслями возвращался командир. А где-то в сокровенном уголке души теплилась еще надежда и на благоприятную погоду...

Наконец настало долгожданное 7 июля 1914 года, суда отошли от причалов Владивостокского порта и опять — в который раз! — взяли курс на север.

Экспедиция основательно подготовилась к штурму Арктики.

Вилькицкий решил пройти Северным морским путем чего бы это ни стоило. Учли и возможную зимовку, взяв запасы угля, продовольствия и пресной воды на полтора года плавания. На борт «Таймыра» погрузили ящики с разобранным гидропланом «Фарман». И в прежние годы Вилькицкого никак нельзя было упрекнуть в нерешительности — он делал все возможное, что от него зависело. Но только сейчас богатые научные и практические результаты совершенных походов позволили твердо надеяться на успех.

По пути «Таймыр» и «Вайгач» зашли в Петропавловск-Камчатский. Там случайно Вилькицкий узнал, что около острова Врангеля терпит аварию судно «Карлук» канадской полярной экспедиции. Правительство Канады обращалось с просьбой помочь пострадавшим. У моряков, особенно полярных, помощь терпящим бедствие — первейшая обязанность. Вилькицкий изменил курс, зашел в порт Ном на Аляске за дополнительными данными о канадцах. Но здесь он узнал ошеломляющую новость — началась война. Первая мировая.

Как поступить в этой обстановке? Каковы будут новые инструкции? Да и вообще какова судьба самой экспедиции? На эти вопросы в Арктике никто не мог ответить. После короткого совещания решили: «Вайгач» пойдет к острову Врангеля выручать из беды канадцев, а Вилькицкий на «Таймыре» повернет в сторону Анадыря, где есть мощная радиостанция, позволявшая связаться даже с Петербургом.

Ответ из столицы успокоил Вилькицкого: по-прежнему продолжать полярные исследования. Сразу же после переговоров со столицей Вилькицкий по радио получил тревожный сигнал бедствия: помощи просил «Вайгач». Около острова Врангеля он потерпел аварию. Огромная льдина заклинила винт, корабль потерял маневренность и вмерз во льды. «Таймыр», пуская черные облака дыма, поспешил на помощь.

Много пришлось потрудиться, прежде чем освободили «Вайгач». Сперва пробовали серией взрывов расколоть злосчастную льдину — не удалось: заряды были слишком слабы. Увеличить массу взрывного вещества тоже было нельзя. Сильная взрывная волна могла повредить винт или обшивку судна.

В конце концов ломами, легкими взрывами экипажу все же удалось вырвать «Вайгач» из ледяного плена. Однако пробиться к острову Врангеля так и не смогли. Вилькицкий решил отказаться от бесполезных и рискованных попыток и приказал взять курс на запад. К острову уже приближалось канадское спасательное судно, и судьба попавших в беду полярников не вызывала опасений.

Медленно двигались «Таймыр» и «Вайгач». Вилькицкий опасался, что участившиеся штормы могут пригнать лед и забить проливы между материком и Новосибирскими островами. Тогда исход всей экспедиции был бы предрешен — опять пришлось бы ждать следующего года. Стараясь держаться подальше от побережья, корабли следовали на запад. У островов Де-Лонга их пути разошлись. «Таймыр« пошел прямо к мысу Челюскин, а «Вайгач», занявшись научными исследованиями, задержался около Новосибирских островов.

Погода благоприятствовала плаванию. Невысокие волны колыхали морскую гладь, льда почти не было видно, лишь около островов Генриетты и Жаннетты, которые обследовал «Вайгач», виднелись бескрайние поля тяжелого пака.

27 августа у острова Жохова, названного в честь одного из участников экспедиции Вилькицкого, суда встретились. Встречи всегда радуют, особенно в Арктике, где каждое, пусть недолгое, расставание может оказаться последним. Наскоро обменявшись впечатлениями, путешественники двинулись дальше, к роковой точке, которой был для них мыс Челюскин.

Между северным мысом и открытой экспедицией землей расстилался пролив, свободный ото льда. Просто не верилось этому. Спокойные волны бежали по морской глади. 1 сентября «Вайгач» первым рассек воды безымянного пролива, двигаясь к южной оконечности Северной Земли: требовалось наметить на карте береговую линию.

Вилькицкий на «Таймыре» решил задержаться у мыса Челюскин, чтобы соорудить основательный каменный знак: все-таки самая северная точка России. Пока на берегу воздвигали гурий, тяжелые серые тучи, цепляясь за мачту корабля, как-то сразу заволокли небо. Волны заиграли все" живее и живее. Неизвестно откуда взявшиеся валы обрушились на судно. Вскоре пролив был белым от пригнанного льда, мощное ледяное поле даже едва не вытолкнуло «Таймыр» на берег. Неожиданное суровое испытание не сломило воли экипажа. Вилькицкий на ледокольном судне, несмотря на сильное встречное течение, упорно шел и шел на запад.

Они выстояли с честью. Им все-таки удалось провести корабль через пролив, позднее названный именем Бориса Вилькицкого — русского полярного первопроходца. Но льды сделали свор дело: на судне прогнулись перегородки, помялся корпус, началась течь. Продолжать плавание стало опасно. Пришлось для неотложного ремонта искать спокойную бухту у одного из прибрежных островов.

Вскоре началось сильное сжатие льда. Огромные льдины громоздились одна на другую. Кругом стоял грохот, треск ломающихся ледяных полей. «Таймыр» уже не мог бороться с разбушевавшейся стихией. Он валился на бок, на лед.

«Вайгачу» с меньшими потерями также удалось пройти проливом. Но потом судно вмерзло в лед, а мощное течение и ветер медленно погнали льдину вместе с кораблем обратно на восток. Положение стало критическим. Преодолев самый тяжелый участок Северного морского пути, оба обессилевших и израненных ледокола сделались игрушками стихии.

Но вот неожиданно появилась надежда на спасение. Совершенно случайно установили радиосвязь со шхуной «Эклипс», плававшей поблизости, в Карском море, в поисках пропавших экспедиций Брусилова и Русанова. На шхуне знали о кораблях Вилькицкого. Капитан «Эклипса» Отто Свердруп советовал отказаться от Дальнейшего продвижения, найти удобную бухту и зазимовать.



Фото. Ленты с бескозырок команд ледокольных транспортов «Таймыр» и «Байтам»



Совет был правильным. Но как ему последовать? Корабли Вилькицкого потеряли ход: у «Таймыра» поврежден корпус, срезаны льдом две лопасти винта, у «Вайгача» тоже вышел из строя винт. И поиски удобной бухты пришлось отложить до лучших времен.

Зима застала «Таймыр» неподалеку от побережья. «Вайгач» зимовал в пятнадцати милях от него. Экипажи переговаривались по радио: связь была устойчива. Изредка, при хорошей погоде связывались с «Эклипсом», зимовавшим в ста пятидесяти милях западнее.

Связь с «Эклипсом», на котором была мощная антенна, позволяла Вилькицкому передавать сообщения в Петербург. «Считаю положение транспортов безопасным до весенних льдов, — радировал он морскому министру. — Пройдя Челюскин, встретили непроходимые льды. Оба транспорта застряли у северного полуострова Оскара и медленно дрейфуют со льдами... Провизии хватит на год».

Трудно было сказать, что принесет следующая навигация. Возможность второй зимовки не исключалась: «Таймыр» мог плыть, но как он перенесет подвижку льдов — никто не знал. На всякий случай Вилькицкий приказал построить на берегу избу и склад, куда перенесли часть продовольствия.

Полярная ночь надолго окутала корабли. В трудах и заботах прошла долгая арктическая зима со жгучими морозами, с ветрами и метелями.

Но путешественники, несмотря на критическое положение, не сдавались: кое-как подремонтировали суда, поправили винты. Все очень надеялись, что ледокольные транспорты все-таки обретут хоть какую-то маневренность. Спасательные меры приняли как нельзя вовремя. Поздней арктической весной начался ощутимый дрейф ледяного поля. «Таймыр» все дальше и дальше удалялся от берега.

В это полное тревог время к ослабленным людям пришли болезни. Умер лейтенант Жохов, помощник Вилькицкого. Все чаще и чаще слышался ропот. Люди устали. Годы, проведенные в Арктике, не прошли бесследно. Вилькицкий после долгих раздумий решил списать на берег в рыбацкий поселок Гольчиху, что приютился в устье Енисея, часть экипажа — ослабевших и больных. Своими силами выполнить эту сложную задачу было нельзя, и Вилькицкий попросил помочь матросов с «Эклипса», которые на санях перевезли всех больных.

В мае и июне солнце уже не пряталось на ночь за горизонтом, оно ласкало и обогревало истосковавшуюся по теплу Арктику. Но лед на море по-прежнему лежал толстой броней. Чтобы не терять времени даром, Вилькицкий приказал заняться изучением побережья. Во время геодезических съемок фиорда Гафнера впервые использовали аэросани. Для их постройки, вероятно, использовали мотор от гидроплана «Фарман».

Так за работой коротали полярный день. В июле сильный шум нарушил безмолвие Арктики — началась подвижка льда. Бескрайние ледяные поля, испещренные трещинами, крошились на крупные и мелкие льдины, которые течение подхватывало, образовывая гигантскую карусель.

Первым освободился ото льда «Вайгач», в стремительном водовороте он быстро удалялся в открытое море. Но через некоторое время водяной поток ослабел, и судно снова вмерзло в лед, продолжая общий с «Таймыром» дрейф на юго-запад.

В тревожном ожидании прошло еще несколько дней, пока низкие тяжелые тучи не заволокли чистое северное небо. Опять шторм. Свирепые водяные валы мощными ударами окончательно разбили белое плато, и корабли освободились из ледяного плена. Раскаты грома — очень редкого в Арктике — как бы салютовали чистой воде. Радостное чувство овладело мореплавателями. После бесконечной зимовки по-настоящему, в полную силу задымили большие трубы — корабли снова медленно поплыли на запад.

Но далеко продвинуться не удалось. Досадные неудачи продолжали преследовать путешественников: и без того израненный «Таймыр» наскочил на подводную скалу и угрожающе завалился на бок. Нельзя было терять ни минуты, любая высокая волна могла решить судьбу корабля. И тут сказались выдержка и хладнокровие Бориса Вилькицкого. Чтобы облегчить судно, за борт полетели запасы угля, пресной воды. Продовольствие шлюпкой перевезли на ближайший остров. Ничего не помогало. Лишь срочно вызванный по радио «Вайгач» во время прилива стащил «Таймыр» со скалы.

Но дальше плыть было нельзя, большая рана чернела в пробитом корпусе «Таймыра». На скорую руку устранили течь, и корабли пошли к архипелагу Норденшельда. Там находился «Эклипс».

Лишь 16 августа на горизонте показалось облачко дыма, которое росло, превращаясь в черные клубы. Скоро появились и контуры судна — это был «Эклипс». Продолжительные гудки известили полярный мир о долгожданной встрече. А потом, закончив необходимую перевалку грузов, три судна поплыли в сторону порта Диксон, где находились склады и радиостанция.

После недолгого ремонта корабли Вилькицкого взяли курс на Архангельск.

3 сентября 1915 года у причалов Архангельского порта закончилось замечательное плавание отважного исследователя Арктики Бориса Вилькицкого и его спутников, которые впервые в истории прошли тяжелейшую трассу Северного морского пути с востока на запад. В знак признания особых заслуг русской гидрографической экспедиции шведская Академия наук наградила Бориса Андреевича Вилькицкого медалью «Веги».

Когда тяжелый поход окончился, началась пора отчетов, споров и выводов. Почти два месяца отняли деловые бумаги, обсуждения, совещания. Лишь в конце ноября закончилась «сухопутная» часть морской экспедиции. Но Борис Андреевич Вилькицкии вместо заслуженного отпуска был назначен командиром строящегося эскадренного миноносца «Летун».

Снова дела, снова хлопоты, снова заботы... И в начале следующего 1916 года «Летун» уже бороздил воды Балтики. Успешные операции по минированию, «запирающие» в портах вражеские корабли, неожиданные атаки, опасные рейды. Но на войне счастье переменчиво... В Ревельском створе подорвался на мине «Летун». Пробоина оказалась небольшой, однако пришлось встать на ремонт, который по разным причинам затянулся.

Вскоре Вилькицкии служил уже на другом миноносце. За храбрость его произвели в капитаны 1-го ранга, что давало ему право командовать дивизионом — такова морская традиция. Но Борис Андреевич, ссылаясь на молодость, на отсутствие боевого опыта, попросил оставить его в прежней должности. Он стал единственным в российском флоте капитаном 1-го ранга, который командовал миноносцем.

Великую Октябрьскую социалистическую революцию Вилькицкии встретил, как и большинство офицеров, настороженно. Многое до конца не понимая, он тем не менее не пошел в стан врагов революции. Пытался разобраться в бурных событиях.

Его властно манила Арктика, её бескрайние и заснеженные просторы. И Вилькицкии в 1918 году стал руководителем первой советской полярной экспедиции. Снова низкий деревянный Архангельск, где на рейде стояли до боли в сердце знакомые «Таймыр» и «Вайгач» и другие суда Северного флота.

Долго бродил Борис Андреевич по берегу, любуясь судами. Мечты, как волны, сменяли одна другую. Хотелось как следует организовать новую полярную экспедицию.

Однако начать исследовательские работы так и не смогли. Началась гражданская война, и город захватили интервенты. Случилось так, что Вилькицкии, избирая пути своей дальнейшей жизни, сделал ошибку, в результате которой он эмигрировал в Англию. Но связи с Родиной не порвал.

В 1923 и 1924 годах, когда для подъема разрушенного войной хозяйства нашей страны потребовалось резко увеличить экспорт, по инициативе Владимира Ильича Ленина организовывались знаменитые Карские экспедиции. Ими руководил приглашенный из-за границы крупнейший специалист по проводке судов в Арктике — Борис Андреевич Вилькицкий.

А затем... затем судьба забросила полярного исследователя, покорителя Северного морского пути в жаркие воды Экваториальной Африки, где он работал в гидрографической службе Конго. В 1927 году Вилькицкий поселился в Брюсселе.

Тридцать три года ждал Борис Андреевич встречи, с которой начался этот рассказ. Он жил прошлым. Ведь покоряя Арктику, исследователь сам подпадает под ее власть. Если бы кто-нибудь мог понять, сколько страдал он вдали от Родины, оторванный от дела, которому посвятил жизнь! У него остались только воспоминания, которые выматывали душу, он испытывал муки одиночества и чувство бесполезности своего существования.

Но что мог предпринять Вилькицкий? Бельгия — не Россия, арктического простора там нет. Ему оставалось только ждать, терпеливо ловить каждую, пусть маленькую, весточку с Родины. Часто рассматривал он карту Советского Союза. Вот остров Вилькицкого... Вот пролив Бориса Вилькицкого... Вот еще остров Вилькицкого, но уже названный в честь отца...

Контр-адмирал Бурханов вспоминает, что Вилькицкий очень обрадовался, когда услышал об успехах нашей страны в освоении Северного морского пути, о мощном арктическом флоте, о судах, которые успевают проходить двухлетний полярный маршрут «Таймыра» и «Вайгача» два-три раза за одну короткую навигацию.

Борису Андреевичу Вилькицкому так и не удалось осуществить свою мечту вернуться на Родину, в СССР. Вскоре после той памятной встречи он тяжело заболел и 6 марта 1961 года скончался на чужбине. Но сделанное им для своей страны, для своего народа всегда будет напоминать о себе географическими названиями, отмеченными на карте Арктики в его честь.


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу