На суше и на море 1973(13)

ТАМ, ГДЕ РЫБЫ СТРАНСТВУЮТ ПО СУШЕ

Последний период нашей экспедиции по югу Бразилии, проведенный на изобильной приморской низменности близ Морретес, останется в памяти как неизгладимое, чудесное видение.

Близился конец мая, когда в южном полушарии солнце начинает клониться И северу. На паранском нагорье не было уже прежнего палящего зноя, а по ночам стал даже донимать холод — природа словно почувствовала упадок сил. Неуютно стало и нам под пронизывающими ветрами на равнинном плоскогорье у западного подножия Серра-ду-Мар.

И вот мы решили перенести свой лагерь под Морретес. Словно иной мир открылся перед нами. Мир волшебный и удивительный! Самые дерзкие фантазии о великолепии тропической природы, какие только могли родиться под серым небом нашего

Севера, здесь обретали реальную чарующую форму.

Едва мы перевалили через гряду Серра-ду-Мар, стихли, как по волшебству, докучливые ветры. Здесь, на приморской низине, между горами и морем, было царство такой пышной, а главное, столь неописуемо прекрасной растительности, что человеческий глаз не знал, чему изумляться, и упивался пьянящей зеленью. Это не были непроходимые джунгли, заросли которых клубились по горным склонам и ущельям совсем рядом, но в которые мы так и не смогли пробраться. Зато на морретанской низменности мы, охотясь, проникали в поистине божественные леса. Кругом царственно высились всевозможнейшие пальмы, тут и там шелестели манящие рощицы бамбука, а травы местами достигали высоты дома, в котором мы жили.

И всюду пламенели цветы, половодье цветов. Красные амариллисы создавали изумительные по красоте россыпи.

Мы прибыли сюда втроем: Антони Вишневский, юный Михаил Будага и я. Обосновались в пустовавшем доме нашего земляка-колониста, который в то время перебрался в город. Одновременно с нами перелетели с иаранского плоскогорья сюда, к теплу и неистощимым запасам корма, тучи птиц. Было их здесь несметное множество. Отовсюду неслись их задорные крики и щебет. Играли волшебными красками радужные танагры, яркими вспышками проносились колибри, высоко в небе с клекотом кружили ястребы и соколы.

Серра-ду-Мар! Горы вздымались на западе и юге, изрезанные пропастями ущелий, покрытые непроходимыми зарослями — обитель ягуаров и пышных орхидей. О каждой вершине ходили страшные легенды. Горы, что ни час, меняли свой вид, а па закате играли неистовым многоцветьем красок. С властительных вершин очарование низвергалось в долину, приводя в изумление.

Люди жили в долине разобщенно, и было их немного. Бродя с ружьем, мы натыкались порой на убогую хижину, укрытую в зарослях на берегу ручья. Где-нибудь неподалеку виднелся крохотный клочок возделанного поля. Скромные эти люди, кроткие и приветливые кабокло*, в Морретес наведывались редко. Забившись в лесную глушь, они вели крайне убогое существование.

Прежде население долины, видимо, было многочисленнее. Но судьба не благоприятствовала жизни здесь и изгнала людей в иные края. Тропы кабокло поросли капое-ирой**, их хижины, поглощенные зарослями, рушились без следа. И тем не менее здесь сохранялось несомненное свидетельство их пребывания: посаженные плодовые деревья не исчезли. В течение десятков лот они давали плоды, и вот теперь повсюду, в самых глухих уголках долины, мы натыкались на обширные сады. Деревья гнулись под тяжестью

фруктов. Вот из-под широких листьев золотятся гроздья спелых бананов, там сладкие апельсины усеяли все дерево, а неподалеку землю устлали одичавшие, но вкусные ананасы.

Порой мы с Вишневским пробирались сквозь нескончаемые, раскинувшиеся на многие километры, заброшенные сады. И тогда сама собой разыгрывалась фантазии, а мысли обращались к судьбам людей, которые здесь жили, а уйдя, оставили такое изобилие плодов; приходили мысли об умопомрачительном плодородии здешней земли. Но потом мы погружались в молчание. В изумлении озирались по сторонам, и нам начинало вдруг казаться, что вокруг не морретанская долина, а какой-то уголок библейского рая. Обилие плодов поражало воображение.

— Того и жди, расступятся кусты и появится сказочная царевна! — проговорил как-то, улыбаясь, Вишневский.

Трудно передать наше изумление, когда после этих слов неподалеку в зарослях мелькнула какая-то фигура не то человека, не то зверя. У нас едва не разорвались сердца, ибо казалось, что в неземной этой долине возможно все. Но нет, это была не царевна, а темнолицый, обросший кабокло. Он вышел из чащи, застыл от неожиданности при виде двух вооруженных детин, потом узнал нас, невероятно смутился, вежливо поздоровался и, улыбаясь, исчез там, откуда появился.

В одно прекрасное утро я один отправился на охоту. По пути обнаружил не замеченную нами ранее рощу чудесных пальм ассаи, и на душе у меня стало радостно и светло. Потом я наслаждался ароматными плодами гуаябы, по форме напоминающими наши яблоки панировку, но с розовой нежной мякотью и вкусными, словно пища богов. Потом я вышел из зарослей и остановился на краю обширной лужайки, зачарованный пейзажем. Меня охватило, как это нередко с нами здесь случалось, какое-то странное состояние, будто я вот-вот увижу спящую царевну.

* Кабокло — бразильские поселенцы португальского происхождения. ** Каиоеира — подлесок из перепутанных трав и кустарника.

Вдруг неподалеку в невысокой трапе я заметил какого-то копошащегося зверька. По дну неглубокой канавы он медленно, мелкими скачками продвигался вперед и тогда на мгновение появлялся в поле моего зрения. Может быть, это была большая мышь или лесная крыса, вероятно экземпляр, нужный для пашей коллекции. Однако, упоенный идиллическим окружением, я не хотел убивать зверька и даже ружья не снял с плеча.

Когда минуту спустя я снова взглянул в том направлении, зверек отдалился всего на несколько шагов, совершая время от времени свои неуклюжие скачки. Крыса во сто крат была бы проворнее. Что же это за существо, черт побери, играло со мной в прятки? Желая разгадать загадку, я взял в руки ружье и стал осторожно подкрадываться. Приблизившись на расстояние пяти-шести шагов, я заметил, как зверек опять неловко подпрыгнул и, упав чуть поодаль в сухую траву, которая лишь зашелестела, снова скрылся из глаз. Странный зверек. Не то млекопитающее, не то птица, скорее всего какая-то неуклюжая черная ящерица без хвоста. Я подошел ближе. Маленькое существо снова дернулось в траве и выпрыгнуло на голую землю. И тут я буквально остолбенел.

Трудно было поверить, но сомнений не оставалось: это была рыба! Самая настоящая рыба, кажется сомик, длиной в поллоктя*. На сухой земле, вдали от какой-либо воды, но совершенно здоровая, резвая, живая рыба!

Пораженный, я закрыл глаза. Долина невероятных неожиданностей! Не помутился ли у меня рассудок, не снится ли мне эта долина, где даже рыбы странствуют по сухой поляне?

Нет, это был не сон. Когда я открыл глаза, сомик отдалился на полшага. Я осторожно поднял это диво и рассмотрел вблизи. Все правильно: широкая голова, усы, маленькие глазки, и только жабры были плотно закрыты, видимо, чтобы не высохли на воздухе, а боковые плавники, превратившиеся в прочные шипы, природа, бесспорно, приспособила для передвижения по суше.

Я положил сомика в карман и отправился домой. В кармане я нес его не менее часа, по, когда пустил дома в таз с водой, он весело поплыл, не выказывая ни малейшей усталости или слабости.

Вот так я столкнулся с одной из странностей южноамериканской природы. Кое-что я слышал о существовании странствующих по суше рыб из семейства Doras, однако не предполагал, что обитательницы бассейна Амазонки живут так далеко на юге. Апрель на морретанской низменности — это пора высыхания болот и речушек, вот предусмотрительная рыба и вышла на сушу, чтобы заблаговременно перебраться в более глубокий водоем. Порой, говорят, Doras странствуют целыми косяками, а если не находят воды, зарываются на дне в ил на несколько месяцев, до поры, пока не пройдут обильные дожди и не вернут снова к жизни речушки и болотца.

* Локоть — старинная мера длины, около пятидесяти сантиметров.

Позднее мы встречали на морре-танских полянах еще нескольких сомиков-пилигримов. Хотя теперь уже они не вызывали столь бурных эмоций, однако всякий раз заставляли изумляться неисчерпаемой фантазии природы.

Здесь, в этой плодородной долине, реальная действительность прихотливо меняла свои привычные формы и мы словно попадали в какую-то очаровательную сказку.

Аркадий Фидлер

Сокращенный перевод с польского
В. КИСЕЛЕВА

ИЗДАТЕЛЬСТВО «МЫСЛЬ» ГОТОВИТ К ВЫПУСКУ

СБОРНИК ХУДОЖЕСТВЕННО-ГЕОГРАФИЧЕСКИХ

И НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИИ

«ПОЛЯРНЫЙ КРУГ»

Предусмотренный Директивами XXIV съезда КПСС небывалый размах научно-исследовательских работ на советском Севере, строительство там предприятий горнодобывающей промышленности, новых энергетических комплексов и городов, дальнейшее развитие оленеводства и традиционных промыслов народностей Севера вызвали огромный интерес широких масс читателей к этим областям нашей Родины. Содержание книги «Полярный круг» будет в основном посвящено проблемам освоения и изучения советского Севера. Наряду с этим в сборнике будут освещаться история изучения и освоения зарубежного Севера, а также исследования Антарктики, проводимые на шестом континенте силами ученых Советского Союза и многих других стран.

Издание книги «Полярный круг» предпринято с целью удовлетворить интерес читателя к проблемам Севера, а также перенести поток произведений, идущий в сборник «На суше и на море», на полярную тематику, в русло нового издания.

В сборнике «Полярный круг» предусматриваются следующие разделы:

Повести. Рассказы. Очерки. В этом разделе будут публиковаться материалы советских и зарубежных авторов о наших современниках, осваивающих полярные страны; о плаваниях, путешествиях, исканиях полярников разных стран и времен; воспоминания полярных деятелей о событиях, участниками и свидетелями которых они были; поэтические зарисовки о природе Арктики и Антарктики, прилегающих к ним областей, а также произведения «гипотетического» жанра о будущем полярных стран, в основе которых заложены проблемы научного прогнозирования.

Поиски. Находки. Публикации. Вести с высоких широт. Здесь будут публиковаться научно-популярные статьи о результатах новейших исследований в области географии полярных стран и истории их изучения и освоения; материалы архивных изысканий, небольшие заметки и сообщения.

Издание иллюстрируется оригинальными фотографиями, картами и рисунками.

Редколлегия сборника приглашает «бывалых людей» — ученых, исследователей, путешественников, работников Севера, Арктики и Антарктики, а также писателей и журналистов, посвятивших свое творчество полярной тематике, сотрудничать в издании «Полярного круга».

Размер произведений для повестей — не более двух авторских листов (до 48 машинописных страниц); для рассказов, научно-популярных статей, публикаций и т. п.— от нескольких страниц до 1 авторского листа.

Дорогие читатели! Если Вас интересует это издание, рекомендуем своевременно оформить предварительный заказ на книгу «Полярный круг» в любом книжном магазине или в отделении «Книга—почтой» по адресу: 117168. Москва, В-168, ул. Кржижановского, 14, магазин № 93 «Книга—почтой».

Книги будут высланы магазином наложенным платежом по указанному Вами адресу.