Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1972(12)


Очерк  Виктор Сарианиди ОТ НЕИСТОВОЙ АМУ ДО ДРЕВНЕГО ИНДА
Виктор Сарианиди

ОТ НЕИСТОВОЙ АМУ ДО ДРЕВНЕГО ИНДА

Очерк

— Товарищи!

Мы оторопело оглянулись. Обращение самое обычное, но где? В заштатном городе Кала-Hay, затерянном в горах Северного Афганистана. Единственная дорога сюда функционирует только летом, вокруг на десятки и сотни километров сплошные горы. Не только европейцы, далеко не каждый афганец бывал в этих краях.

И тем не менее повторное:

— Товарищи!

К нам со смущенной улыбкой спешит паренек в длинном модном макинтоше с белой чалмой на голове. Взаимное — кто, откуда, как? Ну, нам-то проще, сотрудники советско-афганской археологической экспедиции, вторую неделю мотаемся на машине в поисках древностей.

И в обмен невеселая история нашего знакомца, к тому же на чистом русском языке. Родился в Туркменской ССР. В семье знали: то ли в Иране, то ли в Афганистане живет дядя, брат отца. И вот вдруг посыпались письма из неведомого Кала-Hay: «Приезжайте, я уже стар, кому достанется наследство?»

После долгих споров вся семья из Туркмении перебралась в Афганистан. Здесь ее ожидала серия сюрпризов и самый главный — любвеобильный дядюшка.

Все его «наследство» заключалось в нем самом да в его родственных чувствах. Одним словом, все эти годы он страшно бедствовал на чужбине и во что бы то ни стало хотел увидеть своих родственников перед смертью. На обменные деньги переселенцы купили немножко земли, пару быков и теперь ведут обычную для этих мест трудную жизнь крестьян. Но особенно тяжко пришлось нашему знакомцу.

— Там, дома, я имел мотоцикл, в кино, на танцы ходил, а здесь... Скажите, как вернуться назад?

В общем-то паренька можно было понять. Афганистан — одна из немногих стран Востока, все еще стойко придерживающаяся старых «добрых» традиций. Ортодоксальная мусульманская страна с непререкаемой властью и авторитетом духовенства, с почти пуританским образом жизни. Не только в провинции — в Кабуле почти не встретишь женщину с открытым лицом. Самый неподдельный «сухой закон»: ни в одном магазине ни за какие деньги не купить даже бутылки пива. Кинотеатры лишь в крупных городах, а в таком городишке, как Кала-Hay, нет и этого, не говоря уж о танцплощадках. Здесь одно развлечение — пятничные базары, своеобразные клубы, где происходит обмен новостями, да вечерами мужская компания в чайхане за бесконечным чаем.

Пообещав выяснить, что возможно, в Кабуле, мы распрощались с собеседником и вскоре уже двигались по своему археологическому маршруту. В окнах автомашины все тот же монотонный горный пейзаж. Наш путь лежит по пересохшим речным каньонам и подножиям гор до реки Мургаб и дальше уже по зеленым оазисам до города Шибарган, где находится основная база экспедиции.

... Долгое время европейцы смотрели на древний Афганистан глазами историков и писателей греко-римского мира. Немногословные строчки античных авторов, редкие монеты, неизвестно как попавшие в руки европейских антиквариатов,— вот по существу все источники информации о древней истории этой загадочной страны. Афганистан едва ли не дольше остальных стран Востока запрещал въезд европейцам на свою территорию. А так как своих специалистов-востоковедов здесь не было, страна оставалась совершенно неисследованной в археологическом отношении.

Первую брешь пробили французы, сумевшие добиться у Афганского правительства монопольного права на археологические раскопки. В 1922 году была основана французская археологическая миссия, работы которой почти без перерыва продолжаются до наших дней. Приступая к исследованию Афганистана, французы знали, что где-то здесь двадцать веков назад находилось блестящее греко-бактрийское царство, история которого до сих пор волнует умы многих востоковедов. Несколько позднее именно здесь располагался центр могущественного, но еще более загадочного Кушанского государства. Одним словом, казалось, что Афганистан — это тот археологический заповедник, где на каждом шагу ждут сенсационные открытия, стоит лишь начать работы.

Но глазам французских археологов предстали не величественные руины дворцов и храмов, а безликие, однообразно чередующиеся отроги и хребты гор Гиндукуша и лишь местами у их подножий оплывшие бугры.

Желтые, сожженные солнцем и поросшие редкими кустиками бугры и холмы с убийственной монотонностью тянутся на десятки километров, уходя к самому горизонту. И как узнать, какой из них естественный, а под каким скрываются остатки былого величия прошедших веков блестящей античности?

И действительно, первые результаты оказались настолько удручающими, что глава французской археологической миссии крупнейший ученый И подлинный энтузиаст А. Фушэ с горечью писал: «Везде и всюду одна лишь глина, обычная глина и ничего, кроме глины. Тщетно наши взгляды обращаются в различные стороны: никакие памятники не вырисовываются над горизонтом, ни ахеменидская колонна, ни обломок греческого архитрава, ни сасанидская арка».

Но упорство, с каким французы продолжали раскопки все новых бугров и холмов, наконец было вознаграждено открытиями мирового значения. На юге Афганистана, в Хадде, они нашли остатки буддийских храмов с изумительными каменными статуями, о которых так мечтал А. Фушэ. Десятки, сотни статуй отправились в далекую Францию, где стали украшениями ряда музеев.

Дальше — больше. Рядом с Кабулом, на древнем поселении Беграм, была открыта сокровищница, некогда заботливо упрятанная местным правителем. Шкатулки слоновой кости с тончайшей резьбой, тонконогие, хрупкие кубки цветного стекла, золотые, серебряные и мраморные статуэтки и еще сотни других изделий, исполненных с ювелирной тонкостью и подлинным вкусом. Но времена изменились, и «беграмский клад» не был отправлен в Европу, а хранится ныне в Национальном музее Кабула.

После второй мировой войны монопольному праву французов пришел конец. Американские, итальянские, немецкие, японские экспедиции добились разрешения у афганского правительства на самостоятельные археологические раскопки. Наконец, была создана советско-афганская экспедиция, первые полевые работы которой начались осенью 1969 года.

Для своих поисков мы выбрали северную часть Афганистана, граничащую с территорией советской Средней Азии. Здесь проходит государственная граница, идущая по реке Амударье. Но в далекой древности Аму скорее всего не была пограничной рекой. А раз так, то мы могли рассчитывать найти памятники, существовавшие задолго до Греко-Бактрийского и Кушанского царств. Дело в том, что на смежной с афганской территории Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана такие памятники уже открыты, но пока что неизвестны в Северном Афганистане.

...Невольно вспоминается наш первый приезд в Кабул. В аэропорту метровые буквы: авиакомпания «Ариана». Въезжаем в центр столицы и опять повсюду: отель «Ариана», ресторан «Ариана», журнал «Ариана». На первый взгляд это можно расценить как модное увлечение красивым и звучным рекламным названием, однако дело обстоит сложнее. Если хотите, вопрос престижа. Вкратце история его сводится к следующему. В древних индийских рукописях упоминается воинственный народ арии, или арийцы. Сохранились туманные упоминания о том, что эти завоеватели, сметая все на своем пути, вторглись в долину Инда и разрушили блестящую цивилизацию, которая процветала здесь в III — II тысячелетиях до н. э. Естественно, ученые-востоковеды не могли не заинтересоваться этой проблемой. Но поскольку в письменных документах ничего более точного не сохранилось, все предлагавшиеся гипотезы, порой остроумные и внешне эффектные, были всего лишь догадками. Требовались факты, которые могла дать только археология. Где находилась прародина ариев, откуда они пришли? — вот в чем заключалась суть проблемы.

Научный журнал «Ариана» уже одним своим названием давал ответ: конечно, из Афганистана. Однако существует и другое мнение, что воинственные арии некогда обитали в бескрайних среднеазиатских степях и именно отсюда через Афганистан проникли в долину Инда.

Но никто еще не смог с документальной точностью показать бесспорные следы арийской культуры.

Казалось бы, стоит ли ломать копья по поводу одного загадочного народа? В конце концов в науке существует много еще неразрешенных проблем. Но эта — особая. Она прямо и непосредственно связана с индоевропейской проблемой, над которой бьются лучшие умы мира.

Итак, поскольку письменные источники не дали ответа, слово оставалось за археологами. Но и они находились не в лучшем положении — задача была со многими неизвестными. Собственно говоря, мы могли лишь предполагать, что земли к югу и северу от Амударьи хранят следы этого таинственного народа. В поисках их мы и заехали в такую, даже по местным меркам, глушь, как Кала-Нау.

Наша экспедиционная база располагалась па окраине города Шибарган. Некогда провинциальный городок с помощью советских специалистов и кредитов превращается в центр газовой промышленности Афганистана. Сотни экскаваторов, бульдозеров, автомашин. Новые корпуса, дороги, буровые вышки. И естественно, что в своих маршрутных поисках мы стремились подальше от этой шумной и пыльной техники, в более отдаленные и глухие места. Туда, где по горной тропе уже не могла пройти машина, или, наоборот, в сыпучие пески, где она буксовала на каждом шагу.

Рисунок. Маршруты экспедиции по Афганистану и Пакистану

Рисунок. Северная часть Афганистана — район работ афгано-сопетской экспедиции

Но вот ведь ирония судьбы — цель поисков, оказывается, находилась на расстоянии брошенного камня от экспедиционной базы. Занятые многокилометровыми маршрутами, мы оставляли про запас осмотр холмов, что начинались у самой окраины Шибаргана, пока однажды не выпал ранний снег и машины уже не могли выехать в дальние маршруты. Вот тогда-то, совсем одурев от вынужденного безделья и рассматривания карт (не только географических), мы разбрелись в разные стороны для осмотра близлежащих холмов. Уже первый из них совершенно ошеломил нас. Невзрачный с виду, ничем не отличающийся от соседних, он хранил настоящие сокровища. Обломки посуды валялись прямо на поверхности. Сомнений не оставалось: люди (кто бы они ни были) пользовались этой утварью и жили здесь на рубеже II—I тысячелетия до н. з. Иными словами, они были современниками ариев, а может быть, и самими ариями. Тилля-тепе — золотой холм. Так называет эту возвышенность местное население. И хотя золота мы не обнаружили, в научном смысле наши находки стоили много больше этого драгоценного металла..

Дело в том, что точно такой же посудой пользовались люди, жившие далеко отсюда, на бескрайних просторах великой среднеазиатской пустыни Каракум. Протягивалась вполне ощутимая ниточка, за которой могли скрываться реальные исторические связи.

Казалось, наши раскопки Тилля-тепе дали то недостающее звено, которое свидетельствовало в пользу продвижения ариев из Средней Азии через Афганистан в долину Инда. Действительно, уже в пробных раскопках мы получили материал точно такой же, как и в Средней Азии. Смешайте черепки на столе, и не отличишь, в каком из этих районов они найдены. И вот все встало на свои места, если бы не одно обстоятельство. Каждый день раскопок Тилля-тепе приносил все новые доказательства в пользу высказанной теории и вместе с тем... все новые сомнения. Мы знали, что культурный слой подобных поселков в Каракумах не превышал двух-трех метров, что указывало на сравнительно непродолжительное обитание людей в этих местах. А на Тилле-тепе мы опускались все ниже и ниже, позади уже третий метр, углубились в пятый, а культурные остатки все еще не кончались.

Мы прорезали десятиметровую толщу, но так и не достигли материковых слоев!

Не нужно быть специалистом, чтобы оценить это. Стало очевидным, что жизнь на Тилля-тепе продолжалась во много раз дольше, чем в соответствующих поселениях Каракумов. Эти и другие наблюдения привели,нас к выводу: не из Средней Азии в Афганистан, а, наоборот, отсюда в пустынные области Каракумов переселились люди на рубеже II—I тысячелетий до н. э. И тогда, может быть, прародина ариев действительно находилась в Северном Афганистане, а не в Средней Азии? Это выяснится в ходе дальнейших раскопок замечательного памятника — Тилля-тепе.

...А пока караван экспедиционных машин через Гиндукуш и перевал Саланг двигается в Кабул, где предстоит заняться обработкой полученных материалов. Столица еще только начинает менять свой облик. Сталь и бетон многоэтажных отелей и учреждений соседствуют с домами бедного люда. Через центр Кабула проходит речка, почти пересыхающая летом, но из-за весенних паводков зажатая в высокие каменные парапеты. На них расстелены для просушки белые рубахи и штаны. Кто моется, кто стирает, кто совершает омовение, готовясь к намазу. Многоэтажных зданий всего несколько. В центре Кабула большая крепость, в глубине за воротами виден дворец короля. Большинство строений столицы — по преимуществу глинобитные дома с глухими заборами, реже особняки европейцев или местных богачей. Центральные улицы асфальтированы, зато отходящие от них улочки могут порадовать душу лишь немногих энтузиастов — любителей старины.

Узкие, пыльные, они невольно вызывают в памяти средневековые города, как мы их помним по школьным учебникам. Но везде и всюду торговля. Два-три супермагазина с вылощенными приказчиками, свободно говорящими по-английски, но зато сотни и тысячи лавок и лавчонок. Иной раз удивляешься, какой барыш можно иметь, торгуя горсткой миндаля, спичками, сигаретами. Но жестокая безработица и надежда «выбиться в люди», видимо, оправдывают этих бедняг.

Характерная деталь — вся торговля тканями исключительно в руках индийцев. Как правило, это пустые лавки, среди сотен разноцветных рулонов на корточках сидят бородатые, в белых, чалмах красавцы сикхи с неизменной пиалой чая в руках. Кто и когда у них покупает товар — неясно.

Уличное движение достаточно оживленно. На перекрестках неряшливые полицейские в мятых мундирах, но полные достоинства. Непонятно, для чего они здесь поставлены, водители сами определяют, куда и как им охать. После строгих орудовцев Москвы внутренне съеживаешься, когда мимо регулировщика проскакивает «Волга», буквально нафаршированная пассажирами. Из открытого багажника смотрят веселые лица тех, кому не нашлось места внутри. Полицейские невозмутимы: лишь бы машина ехала и не создавала затора. Кстати, наши «Волги» — чуть ли не самые популярные машины. Особенно привлекает таксистов высокая посадка, так необходимая при езде по плохим проселочным дорогам.

Как правило, все таксисты наемные работники, их выручка полностью зависит от хозяина. Счетчиков нет, и такса определяется шофером по внешнему виду клиента. На фоне пестрой массы простого люда в чалмах, цветастых халатах и белых штанах резко выделяются редкие европейские костюмы, фетровые шляпы, галстуки, белоснежные рубашки. Но есть и другая разновидность людей, занимающая как бы промежуточное место. Это европейцы-хиппи. Их сразу можно отличить по светлым, лицам, длинным бородам, босым ногам, тяжелым крестам или амулетам на волосатой груди. Обычно они ходят парами, нередко обнявшись и не замечая ничего вокруг себя. Говорят, у хиппи имеются свои представители в каждом крупном городе, которые и устраивают новоприбывших. И хотя все они производят впечатление членов единого братства, хиппи как бы две категории. Одни — грязные, немытые, нечесаные. Их можно увидеть сидящими и лежащими в ночлежках, где, кроме них, живут только нищие и совершенно опустившиеся люди. Их можно увидеть возле ресторанов, не у главного входа, а на задворках, где афганец-повар вываливает им в руки объедки. На лице повара смешанное чувство удивления, презрения и собственного превосходства. Преобладает первое. Он, привыкший всю жизнь склоняться перед европейцем — саибом, теперь кормит их объедками из собственных рук! Зато лица берущих совершенно невозмутимы. Кажется, оскорби их повар, они с таким же равнодушием воспримут это, как и саму еду.

Зато другая группа хиппи иного склада. Правда, те же бороды, но красиво расчесанные, те же штаны-техасы, но с яркими батистовыми заплатами. На шее старинные распятия, чуть ли не фамильного серебра, куртки-дубленки с красивыми фигурными аппликациями. Эта ручная работа афганских мастеров не по карману даже состоятельным людям. Таких хиппи мы встречали в банках, где они получали солидные пачки зеленых банкнот и выясняли курс доллара на черном рынке.

Афганистан — типичная страна пробуждающегося Востока. Впервые мы были здесь три года назад, а изменений почти на эпоху. И дело не только в том, что строится своя промышленность, обновляются города, механизируется сельское хозяйство. Важнее другое, что не так резко бросается в глаза. Изменяется стиль жизни. Появляются крупные книжные магазины, где кроме научной литературы продается и художественная — от детективов Агаты Кристи до произведений советских писателей. Выпускаются | все новые газеты и журналы на афганском языке. Эти изменения отражают те сдвиги, что происходят в самом обществе.

При нас в Афганистан прибыл с визитом вице-президент США Спиро Агню. В центре города его ожидала довольно шумная демонстрация с лозунгами, осуждающими войну во Вьетнаме.

В Кабуле несколько кинотеатров, репертуар преимущественно ковбойский, вариации на тему о похождениях пресловутого Бонда, фильмы ужасов. Интересная деталь: лучшие места считаются в бельэтаже. Как правило, в середине сеанса объявляется антракт, публика идет в буфет, курит. Своей кинопромышленности еще нет. Только-только появляются первые специалисты, но и они пока еще делают исключительно хроникальные фильмы.

Зато большим успехом пользуются национальные виды спорта, особенно бускачи. Мы наблюдали это захватывающее зрелище на центральном стадионе. Сначала на поле появились музыканты, затем вынесли обезглавленного теленка И тут на поле появляются команды всадников. По сигналу судьи всадники устремляются к теленку. Нужно умудриться из-за частокола копыт топчущихся на месте лошадей совершенно озверевших от ударов, выхватить тушу теленка. Но на этом дело не кончается. Счастливчик должен сделать большой круг по полю, держа одной рукой поводья, а другой тушу. Наперерез ему рвутся всадники другой команды, и здесь начинается нечто невообразимое. Теленок опять валяется на земле, лошади снова сплетаются в клубок, и опять вырывается одинокий всадник. И так до тех пор, пока кто-то не доставит тушу в очерченный круг.

Зрелище не менее захватывающее, чем футбол, с той лишь разницей, что победителя никто не целует с восторженностью наивной институтки. Чувства здесь выражаются скупо.

... После наших исследований на Тилле-тепе нам необходимо было ознакомиться с музеями Пакистана. Может быть, и здесь мы обнаружим сходные материалы? С севера на юг Пакистан тянется вдоль могучей реки Инд, где некогда существовала блестящая городская цивилизация, якобы разрушенная нашествием ариев. Асфальтированная дорога от Кабула до приграничного города Джелалабада идет через неописуемо красивые горы; все время рядом с нами сумасшедшая река, вся в белой пене воли, а вот знаменитая электростанция Наглу — гордость советских и афганских специалистов.

Совершенно неожиданно горы кончаются, впереди необъятное плато с тропическими пальмами. Минуем город Джелалабад. Несложные таможенные формальности. Опять въезжаем в горы, но уже Пакистана. Нашему шоферу. Володе вешаем на ветровое стекло бумажку: «Держись левее — здесь левостороннее движение».

Бывший Пуштунистан входит частично в Афганистан, частично в Пакистан. На каждом шагу мы видим сценки: с гор спускается ишачок с хворостом, сзади крестьянин с карабином, перепоясанный патронными лентами. Сельская чайхана: почти двухметровые красавцы на корточках, закрученные усы, выжидательный взгляд, к стене прислонены карабины.

Дорога закручивается все выше в горы. Замелькали предупреждения: «Не фотографировать!» Серый скальный пейзаж — и вдруг крепость из ярко-красного кирпича на гребне горы. Мощные высокие стены с башнями и амбразурами, на них пакистанские солдаты, у входа надпись: «Добро пожаловать».

Это бывшие английские военные форты, теперь здесь гарнизоны национальной армии.

Первый крупный город Пешавар. Великолепный университет, здания факультетов разбросаны среди зеленых лужаек с аккуратно подстриженными кустами — английская традиция парковых садов. Точно такие же парковые насаждения будут встречаться нам и дальше: хорошие традиции живут веками.

Равалпинди — современная столица, доживающая последние часы. Рядом построен совершенно новый город Исламабад, куда уже перебираются посольства и официальные учреждения. Равалпинди не только ошеломил нас, но как бы ввел в новый стиль жизни — последующие города на нашем пути точно копируют его. Чувствуется многолетнее пребывание англичан. Типично английская архитектура прошлого века. Много призывной, блестящей, мигающей, вертящейся рекламы. Масса европейских магазинов (но принадлежащих пакистанцам), кинотеатров, универмагов, легковых автомашин. Да, это не патриархальные города Афганистана. Здесь налет европеизации во всем: от городской архитектуры до строгих костюмов. Но налет англицизма как бы разбивается, разлетается стрекочущими мотороллерами, такси. Это что-то совершенно новое, во всяком случае ни в Иране, ни в Афганистане мы ничего подобного не видели. Трехколесные мотороллеры, покрытые парчовыми с золотым шитьем накидками,— всюду. На дороге и тротуарах, слева и справа, сзади и спереди. Они пользуются огромной популярностью и с успехом конкурируют с обычными автотакси. Эти золотистые жучки-мотороллеры, издающие изнурительную трескотню, будут сопровождать нас по всему Пакистану.

Наконец лента асфальта выводит нашу машину к Инду. До самого океана река стала нашим постоянным спутником и ориентиром. Именно здесь, в долине Инда, сорок — сорок пять веков назад расцвела цивилизация, поражавшая своим великолепием тогдашний мир. Две древние столицы этой цивилизации — Ха-раппа и Мохенджодаро — без малого сто лет служат объектом больших археологических расколок. Однако до сих пор никто с точностью не знает, как возникла и погибла хараппская цивилизация. Пожалуй, это одна из самых интригующих загадок восточной археологии. А слава о древнеиндийской цивилизации в свое время доходила до самых отдаленных уголков Востока. Сейчас

К документальной точностью установлено, что караваны купцов достигали не только Месопотамии и Каракумов, но даже территории современной Аравии!

Раскопки Мохенджадаро, Хараппы и других городов поразили научную общественность. Хорошо продуманная планировка, дома, на строительство которых ушли миллионы обожженных кирпичей, городская канализация, общественные бассейны...

Ныне рядом с руинами древних городов построены музеи, где экспонируются находки. Специальные рейсовые самолеты доставляют сюда туристов со всего света. Прекрасно налажена продажа сувениров — копий найденных при раскопках произведений древнего искусства. А вырученные средства идут на дальнейшие раскопки и реставрационные работы.

В музеях нас больше всего заинтересовали терракотовые модели повозок с впряженными в них фигурками горбатых быков. Точно такие же мы видели на сельских дорогах Пакистана. Та же конструкция повозок, те же горбатые быки, закутанные в белое покрывало крестьяне. Кажется, впервые мы убедились в реальности выражения: «Традиции живут тысячелетиями!»

Мы не знаем, как справляли свадьбы горожане древности, но, возможно, так, как это мы случайно видели возле одной деревни. Толпа окружила белую лошадь, на которой под покрывалом сидели жених и невеста. Впереди — музыканты с венками на шее. По знаку распорядителя заиграла музыка, так знакомая нам по индийским фильмам. И тут же лошадь стала мягко, почти женственно гарцевать на месте, исполняя свадебный танец. В такт музыке она красиво перебирала ногами, делала сложные повороты, не задев при этом никого из толпы. А возле самых копыт с визгом вертелись дети, подбирая медные монеты, щедро разбрасываемые родственниками новобрачных. Танцевала лошадь, танцевали люди, и вся процессия двигалась в сторону деревни.

... А наша дорога ведет нас все ближе и ближе к океану. Вокруг — от кромки асфальта до самого горизонта — сплошные возделанные поля. Каждая ночевка — настоящая трагедия для нашего шофера. Ни одного свободного клочка земли, где можно поставить машину. Часто, мы просто сворачивали на боковую проселочную дорогу и здесь ночевали. Наконец мы увидели город Карачи, расположенный у самого океана. «Восточный Париж» встречает нас полицейскими-регулировщиками в безукоризненных белых мундирах и тропических касках. Широкие бульвары и проспекты обсажены высокими пальмами с множеством попугаев. Здесь они так же привычны, как у нас воробьи.

В Карачи, как нигде, чувствуется остаточное влияние английского стиля жизни. Это и английские церкви, и строгие парки, и фешенебельные отели, и рестораны. Сравнительно недавно Карачи был столичным городом, и это ощущается в большом количестве официальных учреждений, оживленной портовой деятельности, в деловой активности.

Пожалуй, каждый город мира имеет свои контрасты, но здесь они выступают настолько рельефно, что невольно вызывают страшное чувство. Можно зайти в городской парк с аккуратно подстриженными газонами, пышными пальмами, красивыми фонтанами и увидеть, как под кустом душистых роз медленно угасает человек. Именно угасает. Проблемы жилья, теплой одежды здесь не существует: в январе в одной рубашке жарко. Здесь главная проблема — пища. И не редкость встретить нищего в одной набедренной повязке, с фанатичной отрешенностью умирающего от голода. Бросит кто-нибудь апельсин — протянет еще день-два, нет — конец не заставит себя ждать. И уж совершенно непонятно равнодушие людей, спешащих по делам и спокойно перешагивающих через умирающего.

Как-то мы зашли в антикварный магазин, где за прилавком стоял красивый полный хозяин в крахмальной рубашке, со строгим пробором напомаженных волос и обаятельной улыбкой. Узнав, откуда мы, он сразу же ринулся в атаку:

— Правда ли, что у вас все заводы и магазины государственные, а не частные?

Мы утвердительно кивнули.

— Но ведь тогда скучно жить, нет стимула! Тут уж мы взорвались.

— А как, по-вашему, вон тому нищему, что умирает у подъезда фешенебельного ресторана, тоже весело, как и вам? Что предпочел бы он: обеспеченную «скуку жизни» или свое нынешнее положение?

Торгаш заразительно засмеялся и одобрительно похлопал нас по плечам. Да и трудно что-либо возразить, когда социальные контрасты, переведенные на общечеловеческие понятия, становятся столь очевидными.

В Аравийском море мы купались в канун Нового года, когда в витринах магазинов сияли лампочками бутафорские елочки.

Когда мы возвратились в Москву, нас часто спрашивали:

— А акулы вас не съели?

На это следовал стандартный ответ:

— Акул давно съели заезжие туристы.

Об авторе

Сарианиди Виктор Иванович.Родился в 1929 году в Ташкенте. Окончил исторический факультет Средне-Азиатского государственного университета, археолог, кандидат исторических наук, работает старшим научным сотрудником в Институте археологии Академии наук СССР. С 1950 года занимается археологическими исследованиями на территории. Средней Азии, и в особенности в пустыне Каракумы. С 1968 года принимает участие в экспедиционных работах археологов в Афганистане. Автор нескольких специальных и научно-популярных работ по археологии, в том числе книг «За барханами — прошлое» и «Исчезнувшее искусство Каракумов». В настоящее время работает над исследованием истории древних племен Афганистана и над книгами (в соавторстве) «Каракумы — заря цивилизации» и «Семь богинь древних земледельцев». В нашем сборнике публикуется впервые.


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу