Мир путешествий и приключений - сайт для нормальных людей, не до конца испорченных цивилизацией

| планета | новости | погода | ориентирование | передвижение | стоянка | питание | снаряжение | экстремальные ситуации | охота | рыбалка
| медицина | города и страны | по России | форум | фото | книги | каталог | почта | марштуры и туры | турфирмы | поиск | на главную |


OUTDOORS.RU - портал в Мир путешествий и приключений

На суше и на море 1970(10)


ОТ ТЕНОЧТИТЛАНА ДО МЕХИКО

Александр Кулешов

ОТ ТЕНОЧТИТЛАНА ДО МЕХИКО

Очерк

Эти два города разделяют не голые, утыканные кактусами равнины, не петляющие между зелеными горами дороги, не душные джунгли. Их разделяют бурные, кровавые и славные годы мексиканской истории. Шестьсот сорок пять лет.

В 1325 году «люди из Астлана» остановились на краю обрывистых гор. Здесь закончился их долгий путь. Раньше они жили далеко на острове Астлан, затерявшемся в середине большого озера. Настал час, и бог войны и охоты Уици-лопочтли повелел тронуться в дорогу. Засверкало оружие, закричали дети, к небу поднялась дорожная пыль — племя «людей из Астлана», ацтеков, начало поход.

И вот теперь они стояли на краю обрывистых гор, куда поднимались долго и трудно. Горы были покрыты лесами и кустарником, заканчивались огромными, поросшими травой кратерами. Вдали царственно возвышались две снежные вершины, одна из которых напоминала накрытую саваном женскую фигуру. А по синему небу медленно плыли белые бесконечные облака— быть может, туда, в края, откуда пришли ацтеки, где остался их остров Астлан посреди синего, как небо, озера...

Ио и здесь перед утомленными взорами пришельцев меж гор лежало такое же озеро, с таким же островом посредине, удивительно напоминающим по форме орла, склонившегося над добычей.

Да и разве они остановились тут случайно? Вождь остановил племя, повинуясь знамению свыше: он увидел орла, пожирающего зацепившуюся за кактус змею. Разве не ясно, что кактус с его колючками — это трудная земная жизнь, змея — злые силы, а орел, победивший их,—человеческий дух, готовый устремиться в вечность? Ацтеки не могли, конечно, предположить, что встретившаяся им сцена в XX веке будет украшать мексиканский герб.

Так в западной части озера Тескоко был основан Теночтитлан — столица ацтекской империи.

Это был удивительный город.

Прямые, как стрела, широкие магистрали, изобильные, шумные, пестрые рынки, величественные храмы и бесконечные кварталы домов, расположенные по строгому плану; цветущие сады и сверкающие каналы, которых было больше, чем улиц...

Вряд ли был в те времена в Старом Свете другой столь же прекрасный город...

Минуло двести лет. И подобно тому как некогда ацтеки, на горных склонах, возвышавшихся над озером, остановились, пораженные красотой открывшегося перед ними зрелища, испанские конкистадоры и их предводитель Эрнандо Кортес.

Два года огнем и мечом завоевывали эти края испанские конкистадоры. Ые только порох и пули, не только сталь и железо помогали им, но и внутренние распри, раздиравшие государство ацтеков. Ведь ацтеки сами пришли сюда завоевателями, поработили мирные индейские племена, которые ненавидели угнетателей. Испанцы сумели раздуть тлеющие угли этой ненависти, разъединить индейцев, натравить племена друг на друга.

Конкистадоры использовали древние легенды, по которым белолицый бог Кецалькоатль, изгнанный за море, предупредил, что вернется. И ацтеки принимали Кортеса за этого разгневанного бога. А тут еще разверзлись небеса, проливные дожди затопили все кругом. Молнии бороздили небо — сами боги, казалось, говорили: настал твой последний час, Теночтитлан! Пленником завоевателей стал и обманутый ими вождь и верховный жрец ацтеков Монтесума. Борьбу возглавил Куаутемок (что значит «Падающий орел»), племянник Монтесумы.

На одной из центральных улиц Мехико, Пасео до ла Реформа, высится ныне величественный бронзовый монумент — ацтекский вождь в головном уборе из перьев и с копьем в руке. Надпись гласит: «Памяти Куаутемока и тех воинов, которые героически боролись за свободу своей страны». Кортес победил. Его войска разгромили отряды Куаутемока в решающем сражении. Оно происходило там, где в сегодняшнем Мехико находится Тлателолко — площадь Трех культур. На памятной плите высечены слова:

«13 августа 1521 года, несмотря на героическое сопротивление Куаутемока, Тлателолко оказалась во власти Эрнандо Кортеса. Не было ни победы, ни поражения. Было мучительное рождение народа метисов, создавшего сегодняшнюю Мексику».

Родилась Новая Испания, как стала называться страна в период испанского владычества. Возникла столица государства — Мехико.

Началось слияние коренного населения с завоевателями — слияние крови, нравов, обычаев. На площади Трех культур символически расположились остатки древней ацтекской пирамиды, церковь времен испанского владычества и здание современного мексиканского института.

Минут века, будут изгнаны завоеватели, на их место придут другие и тоже будут изгнаны, но процесс ассимиляции не остановится. Не исчезнет и глубокое преклонение народа перед своим трудным, волнующим, суровым прошлым, перед своей замечательной историей, перед своей древней великой культурой.

Сколько я ни путешествовал по Мексике, сколько ни знакомился с ее памятниками, сколько ни беседовал с мексиканцами, я не уставал поражаться прямо-таки фанатичному поклонению прошлому.

Немного в мире государств, столь ревностно заботящихся о сохранении своих исторических памятников, традиций, культуры.

Нельзя не согласиться с молодым мексиканским писателем Карлосом Фуэнтесом, когда он говорит: «Сосуществование всех исторических эпох является выдающимся примером стихийной решимости, прочно вросшей в народ этой страны: сохранить все «этажи» цивилизации». Английский ученый Джулиан Яндорф после путешествия по Мексике писал: «Самый волнующий аспект этой страны — глубокое уважение к прошлому и полное принятие настоящего».

В этой стране ни на минуту нельзя отрешиться от ее истории. О ней напоминают памятники и музеи, надписи и мемориалы, названия улиц и площадей, празднества и памятные дни, традиции и обычаи, книги и речи, наконец, бесчисленные лавки и рынки сувениров с образцами национальной культуры, начиная от стилизованных предметов массового производства и кончая поразительными образцами народного искусства.

О какой бы достопримечательности Мехико ни шла речь, эта атмосфера ощущается всюду. Но прежде всего в Антропологическом музее.

Музей расположен в знаменитом парке Чапультепек в величественном современном здании. Вход в него охраняет гигантское изображение бога дождя Тлалока, найденное при раскопках. По существу, посетив музей, можно сказать, что побывал в Мексике: настолько полно, выпукло и детально представлены в нем история страны, ее география, этнография, современные быт и нравы.

Различные древние цивилизации оставили в Мексике бесчисленные следы. Только в областях, населенных племенем майя, по свидетельству Сильвануса Морли, автора классического труда «Древние майя», насчитывается не менее 120 ценнейших центров археологических раскопок, в том числе 5 крупных древних государств, 19 больших городов, 39 средних городов и 54 населенных пункта. Всего же в Мексике более 11 тысяч археологических памятников! К этому следует добавить индейские ремесла и обычаи, сохранившиеся во многих районах современной Мексики.

В XVIII веке итальянский путешественник Лоренцо де Ботурини собрал богатейшую коллекцию индейских рукописей. Она и послужила основой музея, учрежденного в 1825 году, вскоре после провозглашения независимости страны.

Антропологический музей Мехико, вероятно, наиболее обширное и современное учреждение подобного рода в мире, посвященное одной отрасли знаний, и притом в строго национальном масштабе. Вся экспозиция выдержана в хронологическом и географическом плане.

Перед создателями музея стояла непростая задача — совместить редчайшую художественную ценность большинства экспонатов с их научной ценностью для познания истории, этнографии, археологии, антропологии и географии страны.

Нынешнее здание построено по проекту крупнейшего мексиканского архитектора Рамиреса Васкеса.

Пройдя просторный вестибюль, посетитель попадает в центральный внутренний двор, над которым нависает гигантская прямоугольная крыша, опирающаяся на единственный столб. Сначала останавливаешься пораженный: каким образом держится эта чудовищная плита? Потом выясняется, что она подвешена на тросах к столбу. Журчат фонтаны. Лишь они нарушают тишину. Внутренний двор окружен двухэтажным зданием, где расположены 25 залов, из которых 14 отведены древнейшей истории Мексики.

В «доклассическом» зале представлена жизнь небольших разрозненных племен, населявших центральные области Мексики в 2000 году до н.э. Эти племена выращивали кукурузу, тыкву, фасоль, охотились, занимались рыболовством. Они умели обтачивать камень, делали разнообразную утварь.

Следующий зал посвящен Теотиуакану, «Божественному городу». Он находится в сорока километрах от мексиканской столицы и является непременным объектом туристических экскурсий. Посреди зеленой равнины возвышаются две огромные пирамиды — Солнца и Луны, причем площадь основания первой больше, чем у знаменитой пирамиды Хеопса в Египте, а ее высота — (15 метров. Пирамиды сложены из огромных камней, доставленных из отдаленных карьеров без помощи колеса и вьючных животных.

В музее представлены целые скульптуры, памятники Теотиуакана. Огромный макет словно возносит вас на самолете над «Божественным городом». Великолепные многометровые фото передают всю красоту фресок, которые украшают стены храмов и посвящены мифам, земным и морским животным, сценам быта.

Цивилизация Теотиуакана была поглощена тольтеками, основавшими свою столицу в Туле. Тольтеки, энергичные, воинственные, быстро ассимилировали культуру своих предшественников. В посвященном тольтекам зале можно увидеть образцы их монументальных скульптур, гигантских атлантов, поддерживающих крышу главного храма Тулы.

Самый большой зал музея, более двух тысяч квадратных метров, отведен ацтекам и Теночтитлану. Здесь можно увидеть множество удивительно интересных вещей. Глаза просто разбегаются от богатства экспозиции.

Прежде всего это, разумеется, Солнечный камень, более широко известный под названием «ацтекского календаря). Миллионы его изображений разошлись по всему свету во время XIX Олимпийских игр 1968 года. Солнечный камень весит несколько тонн, его диаметр — три с половиной метра. Он был обнаружен в 1790 году во время раскопок одного из храмов мексиканской столицы. Календарь устанавливал ацтекский век — 52 года — и был рассчитан на 1 миллиард 152 миллиона дней. Он с удивительной точностью предусматривал движение Луны и Венеры.

В Европе в XVI веке использовался юлианский календарь, уже тогда опаздывавший на 10 дней по сравнению с астрономическим календарем древних мексиканских культур.

В этом же зале установлена огромная скульптура из бурого камня богини земли и матери всех богов Коатликуэ. Она дарила людям жизнь и смерть и символизировала двойственность человеческой натуры. Каменные скульптуры — одно из самых ценных наследий ацтекской цивилизации. В руках ацтекского резчика камень дышит, трепещет, живет. Свидетели минувших веков, эти каменные изваяния донесли до нас дыхание далекого прошлого.

Я иду по искусно освещенным прохладным залам, словно путешествуя в машине времени. За прозрачными стеклами витрин, на пьедесталах, на стенах и полках — макеты, фотографии, картины, фрески, скульптуры. Сменяя друг друга, они развертывают величественную картину возникающих и уходящих цивилизаций, расцвета и гибели культур, беспрерывного движения народов...

Сапотеки строили просто и красиво, поклонялись мертвым, и поклонение это отражалось во всем — от народных празднеств До архитектурных памятников. Их украшенные искусными орнаментами вазы и чаши и ныне восхищают знатоков.

Миштеки достигли изумительного мастерства в изготовлении тонких вещей из нефрита, горного хрусталя и драгоценных камней. Их письмена свидетельствуют о многих событиях древней мексиканской истории.

Ольмеки жили в районах, где сегодня находятся Веракрус и Табаско. Многие считают их культуру некоей прародительницей других культур. Созданные ими скульптуры несут на себе особый отпечаток. Есть что-то странное, тревожное и таинственное в этих бесчисленных, столь похожих и столь отличных в то же время друг от друга карликах, уродцах. Особенно знаменит «ольмекский атлет»; многие считают, что это изображение игрока в пелоту. Внутреннее напряжение фигурки, сдерживаемая сила, которой дышит тело атлета, странно контрастируют с его забавной бородкой и спокойным лицом. «Атлет» справедливо считается шедевром древнемексиканского искусства.

Хуастеки обитали на севере, на побережье Мексиканского залива. Они известны своими искусными изделиями из раковин и скульптурными изображениями бога Кецалькоатля.

Но более всего поражают воображение майя, культура которых достигла расцвета между IV и IX веками. Они жили на юге Мексики, на границе с современной Центральной Америкой. Майя в совершенстве постигли искусство и науку. Они имели глубокие знания в области математики и астрономии, возвели большие и прекрасные города, гробницы, храмы.

Просто невозможно описать удивительное археологическое богатство, любовно собранное и хранимое в музее! Второй его этаж представляет новую вереницу залов, где в натуральную величину воссозданы целые поселения различных народностей, преимущественно индейских, населяющих ныне Мексику.

Поражаешься яркости и красоте одежд, совершенству изделий народного искусства. Но постепенно за яркостью красок начинает проглядывать бедность, убогий быт. Хижины, крытые соломой, без окон, деревянные избушки, немудрящая утварь, примитивные орудия рыбной ловли и охоты. А ведь то, что показано в музее, дает представление о том, как живут и сейчас в далеких мексиканских деревнях.

После того как совершишь с помощью этой своеобразной машины времени путешествие сквозь века, требуется несколько часов, чтобы переварить увиденное и услышанное и снова окунуться в бурную жизнь мексиканской столицы. Лучше всего прогуляться по Чапультенеку, этому Булонскому лесу Мехико. Журчат фонтаны у входа в музей. Устремил в прошлое свой суровый взгляд Тлалок, древний бог дождя. По рассекающей парк Пасео де ла Реформа шелестят машины.

Бесконечные асфальтированные аллеи петляют сложным рисунком по гигантскому парку, излюбленному месту отдыха жителей Мехико. Могучие кедры распростерли свои зеленые руки над суетным миром Чапультепека. Тишину нарушают детские голоса, рокот автомобильных моторов, похожая на шарманку безостановочная музыка продавца мороженого...

Люди отдыхают. Отдых каждый понимает по-своему. Вот под деревьями расположилась, так сказать, типичная мексиканская семья: папа, мама и человек шесть детей (в мексиканских семьях детей бывает много). Они едят большие лепешки, намазанные чем-то красным (я-то знаю, что это обжигает рот, как огонь!).

А вот несколько молодых людей играют в мяч. Прохаживаются пожилые пары. И конечно, влюбленные — неизменный атрибут каждого парка. Они останавливаются порой у дерева и, рискуя, подолгу целуются. Рискуя, так как в парке целоваться запрещено. Специальная полиция следит за этим.

Мои друзья приводят меня к маленькому уединенному озерцу, в центре которого заросший остров. На остров можно попасть лишь по своеобразному мосту — стволу гигантского кедра, на котором ейчас висит странное объявление: «Закрыто на ремонт». А рядом стоит удивительная избушка, сложенная из бревен. Бревна не отесаны, с сучками и без сучков-, их покрывает кора разного цвета. Лишь подойдя вплотную и обнаружив два-три отколовшихся куска «коры», понимаешь, что все сооружение сделано из камней и искусно имитировано под деревянное.

Меня ведут дальше, и вскоре я оказываюсь у одного из самых интересных памятников литературным персонажам. На возвышении тоненький фонтанчик, с двух сторон небольшие металлические скульптуры Дон Кихота, Санчо Пансы и четыре массивные скамьи. Эти скамьи сложены из изразцов, каждый из которых истинное произведение искусства: в красках воссоздана какая-нибудь сцена из гениального произведения Сервантеса. И изразцов таких... пятьсот!

Здесь же, на каменных полках, экземпляры книги — можно взять почитать.

По дороге, петляющей в гору, попадаю к замку. Когда-то, еще в XIII веке, ацтеки построили крепость, позже испанские вице-короли устроили там место отдыха. Кадеты военной школы героически сражались здесь в 1847 году с североамериканскими захватчиками, а император Максимилиан выстроил нынешний замок, который долгое время, вплоть до 1940 года, служил резиденцией мексиканских президентов от Диаса до Карденаса. Ныне президенты переселились в другой дворец, а в замке размещается Национальный музей истории. Кстати, помимо этого и Антропологического музея в парке Чапультепек находятся и Музей современного искусства и Музей естественной истории, открытый в 1964 году. Музей имеет необычный вид: он располагается в десятке обособленных павильонов, похожих на купола, соединенные вычурными крытыми коридорами. В старом Чапультепеке разместились также зоопарк и небольшой ботанический сад. Безразличные ко всему ослики и пони черепашьим шагом возят по аллеям маленьких пассажиров. Любители других средств передвижения имеют в своем распоряжении искусственное озеро с лодками и миниатюрную железную дорогу.

В центре Чапультепека бесчисленные аттракционы: карусели, вращающиеся колеса, гигантские «русские горки», которые у нас принято называть «американскими».

Дальше начинается новый Чапультепек. На берегах больших озер возвышаются роскошные рестораны. Привлекают внимание фонтаны. Их множество — вот бесконечная аллея, окаймленная фигурными струями, вот стена, вдоль которой, перемежаясь с красивыми водопадами, прочно вросли в землю огромные, выше человеческого роста, каменные головы мифологических героев. Вот четыре старинные башни и вновь плеск водных струй. А потом совсем уже невероятное сооружение. Это городской распределитель воды — невысокое красивое здание. Никаких оград, никакой охраны. Передо мной глубокий бассейн, сюда поступает вода и уходит к городским магистралям. Стою на смотровой площадке и не могу не восхищаться великолепными цветными фресками, покрывающими стены бассейна: инженеры, обсуждающие проект, рабочие, пробивающие туннель... А над отверстием, из которого в бассейн низвергаются струи, двухметровое рельефное изображение ладоней, полных воды.

Перед зданием мелкий, выложенный мозаикой бассейн. В нем колоссальная фигура, сложенная из тысяч различных камешков и представляющая собой фонтан. Голова этого мифического существа имеет два лица, на ладонях песчинки, каждая с футбольный мяч. Фигура бежит куда-то в неведомую даль, а вокруг, встав на скамейки, ее усиленно фотографируют досужие туристы.

Чапультепек не единственное место отдыха жителей мексиканской столицы. Есть еще, например, Шочимилько, что в переводе означает «место, где растут цветы».

В древние времена здесь жили шочимилькас, племя, пришедшее с севера. Племя двигалось все дальше на юг, спасаясь от набегов воинственных соседей, и в конце концов слилось с населением Те-ночтитлана. Жили шочимилькас рыболовством, рыбу они добывали удочкой, сетью, а также специальным приспособлением атл-атл. Это дощечка с выступом. С ее помощью метали дротики. Индейцы жили на крошечных островах, окруженных водой. Но постепенно они отвоевали у озера ни много ни мало 35 квадратных километров, возведя свои знаменитые чинампы, которые и сегодня можно наблюдать в Шочимилько. Они представляют собой прямоугольные плоты, сплетенные из камыша и покрытые землей. Ко дну озера плоты эти крепились корнями водяных растений, а к берегам — быстрорастущим кустарником. Постепенно озеро покрывалось целым лабиринтом этих плавучих островков, разделенных узкими каналами.

В древние времена шочимилькас торговали рыбой, сельскохозяйственными продуктами, а также драгоценными камнями и металлами. Франциско Клавихеро в книге «Античная история Мексики» рассказывает, что «большая водная торговля процветала на озере Мехико. Камень и строительный лес, рыба и зерно, овощи, фрукты и цветы перевозились по воде, и, по свидетельству некоторых авторов, более пятидесяти тысяч различных судов бороздили озеро».

Во время испанского нашествия шочимилькас сражались бок о бок с ацтеками. В первые годы после завоевания столицы ацтеков по каналу Вига, главной водной артерии, соединявшей Теночтитлан и Шочимилько, еще циркулировали лодки. Индейцы показали себя отличными гидротехниками— они умели направлять и распределять воду озера Чалько во время засухи и, наоборот, с помощью плотин отгораживались от озера Тескоко, которое в. дождливый период грозило затопить столицу.

И сегодня большая часть продаваемых в Мехико фруктов и овощей поступает с чинамп Шочимилько. А в воскресенье можно совершать романтические прогулки на красиво украшенных лодках, которые названы женскими именами. Живописно одетые лодочники длинными шестами с редким, искусством продвигают неуклюжие на вид посудины вдоль каналов. Слышны музыка и песни, продавщицы протягивают туристам цветы...

Однако вернемся к парку Чапультепек. Как уже говорилось, это не только место отдыха и развлечений, но и культурный центр. Помимо музеев здесь расположены три театра — «Гранеро», «Дельбоске», «Модерно», а также концертный зал. Этот театральный комплекс выходит на уже упоминавшуюся улицу Пасео де ла Реформа, или просто Реформа.

Реформа — пример архитектурных контрастов, которыми изобилует Мехико. Память о старой аллее, спроектированной еще во времена императора Максимилиана по образцу парижских Ели-сейских полей, живет в боковых аллеях, в столетних могучих деревьях и статуях, подлинном пантеоне национальных героев в сутанах и мундирах, выстроившихся вдоль улицы. Глоритас — круглые площади, расположенные на Реформе, украшены красивейшими монументами города: Золотым Ангелом независимости, статуями Куаутемока, Христофора Колумба, Карла IV...

Частные особняки и французские сады порфирианской эпохи * ныне исчезли. Их заменили огромные современные строения из мрамора и стекла, дорогие магазины, отели, рестораны.

* Порфирианская эпоха — эпоха правления диктатора Мексики Пор-фирио Диаса (последняя треть XIX и начало XX века).— Прим. Ред.

Если от памятника Карлу IV свернуть направо, окажешься на авеню Хуарес. Слева останется гигантское, ярко иллюминированное по вечерам здание Национальной лотереи. К слову сказать, столь роскошное здание меня не удивило. Лотерейные билеты продаются в Мехико на каждом шагу и пользуются большим спросом.

Итак, авеню Хуарес. Прежде всего нужно сказать о парке Аламеда, этом осколке Х1Х века. Днем его аллеи заполняют няньки и мамы с детьми, строгие дамы с собачонками, а по вечерам на длинных скамейках находят приют все те же влюбленные. Я. обратил внимание на деликатность мексиканцев: как ни полно народу в парке, если на десятиметровой скамье сидит одна-единственная парочка, никто сюда уже не сядет.

Что касается уличных фотографов, то они далеки от деликатности: ослепляя вспышкой блица, торопливо суют вам в руку адрес, по которому, если захотите, можете завтра получить за десять песо изображение своей растерянной физиономии.

Далеки от деликатности и двое нищих, из которых один играет на шарманке, а другой, шаркая по песку рваными, но безукоризненно начищенными башмаками, ходит с протянутой шапкой.

Рядом с парком Аламеда величественный Дворец изящных искусств, напротив — еще более величественные отели и деловые здания.

Недалеко от пересечения улицы Хуарес с торговой магистралью Сан Хуан де Летран уходит в небо так называемая Латиноамериканская башня в 180 метров высотой. Небоскреб венчают закрытая и открытая смотровые площадки. В подзорные трубы можно обозревать окрестности, опустив в автомат монету.

Но как ни мощны трубы, весь Мехико в них не рассмотришь. Это поистине гигантский город, раскинувшийся на площади в полторы тысячи квадратных километров, с семью миллионами жителей, которые составляют почти пятнадцать процентов населения страны. Живописным хаосом предстают у подножия башни крыши отелей, банков, коммерческих компаний, магазинов. Одни из них венчают гаражи, и тогда крыша похожа на подушечку для рукоделия, утыканную цветными булавками — крошечными с высоты разноцветными машинами; иные крыши представляют собой сады — этакие зеленые кепки на высоких головах домов; но большей частью это бурое, черное, серое смешение труб, чердачных мансард, проводов, антенн и лестниц.

Бесконечным потоком мчатся по улицам три четверти миллиона столичных машин.

На верхушке Латиноамериканской башни громадные электрические цифры отсчитывают часы, минуты, секунды и стремительно мелькающие десятые доли секунды.

Где-то слева, пересекаясь у памятника Куаутемоку, пролегли Реформа и авеню Инсургентес, самая длинная, но утверждению мексиканцев, улица в мире — 36 километров, на ней есть дома, обозначенные четырехзначными номерами.

Кварталы Мехико распланированы, во всяком случае в центре, довольно аккуратными прямоугольниками, и улицы здесь почти все пересекаются под прямым углом. Удобно и другое — улицы целых районов имеют сходные по какому-нибудь признаку названия. Вот, скажем, рядом улицы Токио и Варшава, Толедо и Биарриц, Лондон и Генуя, Рим и Лиссабон, а вот улица Нил, за ней уяица Ганг, Миссисипи, Эльба, Марна, Нева, Амазонка, Рейн. Еще район: улицы Геродота, Мильтона, Гёте, Ренана. За парком Аламеда, словно Южная Америка начинается у его старых платанов, потянулись улицы, называющиеся Колумбией, Чили, Гватемалой, Венесуэлой, Уругваем...

Бесшумный быстрый лифт опускает меня с высоты небоскреба на грешную землю, и я продолжаю путь но улице Хуарес, а потом попадаю в район древних домов, некоторые из них. со своими резными фасадами сохранились со времен совсем седой старины.

И вот я на Сокало, или площади Конституции,— центральной в мексиканской столице и самой просторной, по утверждению местных жителей, площади в мире.

Когда-то здесь был парк, а ныне огромный, пустой квадрат. В центре его собирались воздвигнуть монумент Свободы и приготовили для него цоколь (отсюда название площади). Впрочем, теперь нет и цоколя.

Площадь окаймляют величественные здания. Президентский дворец, очень длинный по фасаду, выстроен из бурого камня. Над окнами малиновые маркизы*, у ворот — часовые. Можно зайти внутрь и полюбоваться великолепными фресками на галереях. Над дворцом в башенке колокол, который звонит раз в год.

* Маркиза — матерчатый навес над окном или балконом для защиты от солнца.— Прим. ред.

Слева от дворца знаменитый собор, воздвигнутый на том месте, где некогда находился храм бога войны Уицилопочтли. Нынешний собор был заложен в 1576 году и в процессе строительства без конца переделывался. Он, живая история испано-американской архитектуры, носит следы самых различных стилей. Его массивные башни, суровый фасад, вычурная часовня, балюстрады и колокольня, пристроенные в XVIII веке,— все это представляет сегодня величественный ансамбль, перед которым останавливаешься в задумчивости, уносясь мыслями в прошлое.

Впрочем, о новых временах напоминают магазины — ну, скажем, обувные, «Канада»,— нагло вторгающиеся современной рекламой в древний мир.

По вечерам площадь Сокало, дворец, собор, сад очень эффектно подсвечиваются. Весь этот район называется Примера кварта — Первый квартал, хотя сразу же за дворцом начинается лабиринт глухих подозрительных переулков.

Центральная часть Мехико, окружающая Сокало,— целое скопище магазинов, лавок, маленьких отелей, кинотеатров, кафе, ресторанов, «сентро ноктурно» — ночных кабаре. На многих улицах здесь одностороннее движение. В Мехико оно крайне интенсивно. Машин много — утверждают, что более миллиона, но если верить официальной статистике, эту цифру следует сократить до семисот пятидесяти тысяч. Автомобильный парк представляет весьма пеструю картину — начиная от «кадиллака», похожего на линкор, и кончая старой моделью «москвича». Много машин американских, французских, японских, западногерманских.

Мексиканцы любят украшать свои автомобили. Вот едет «фольксваген», покрашенный, как зебра, извивающимися черно-белыми полосами, вот «фиат» голубого цвета с разбросанными там и сям желтыми маргаритками, а вот новые такси, оранжевые и красные. Впрочем, старые такси еще более живописны — они зеленого цвет та, и вместо шашек на бортах изображены треугольники, похожие на клыки. За это такси прозвали «кокодрильо» — крокодил.

Но даже те машины, что остаются первоначального заводского цвета, бывают «красиво» оформлены. На антеннах развеваются вымпелы, приборную доску украшают фотографии жены, детей, родителей или красоток; многочисленные фигурки — тигры, леопарды, крокодилы находят пристанище у оконных стекол.

Что касается автомобильных сигналов, то, конечно, ничего общего с обычными они не имеют. Тут и бас, и тенор, и дискант, и целые рулады и даже мотивы из оперетт, маршей. Когда же по улице движется какая-нибудь знаменитость и автомобилисты обнаруживают это, возникает настоящая какофония.

Нельзя сказать, чтобы принимались все меры для упорядочения уличного движения. Например, бесчисленные продавцы газет (большей частью мальчишки, но порой и старые женщины), рискуя жизнью, носятся посреди улицы, в самой гуще транспортного потока, протягивая свои листки автомобилистам.

Однажды в самом центре, на улице Хуарес у парка Аламеда, я видел такую картину. Уличный продавец игрушек-вертолетов, рекламируя свой товар, запускал их в воздух, а его помощник буквально из-под колес несущихся машин выхватывал крылатые игрушки.

У светофоров приходится ждать очень долго. Порой можно встретить довольно странное приспособление для регулирования уличного движения, рассчитанное, видимо, на мексиканский темперамент. Там, где надо замедлить скорость (и где никто, разумеется, не обратил бы внимания ни на какие мигалки или предупредительные знаки), поперек улицы врыты чугунные бамбушки — волей-неволей водитель вынужден притормозить и медленно переваливать через препятствия. Мексиканцы прозвали это сооружение «мертвым полицейским».

С огромной скоростью по городу несутся автобусы, медленно тащатся троллейбусы и трамваи, лавируют такси, катят беспрерывной вереницей частные экипажи... А над городом висит бурая плотная пелена смога, основную часть которого составляют выхлопные газы. Когда долго походишь по улицам, с непривычки режет глаза.

Мехико не такой уж древний город: его история не насчитывает и шести веков. Зато он может похвастать другим — стремительным развитием, особенно за последние годы. Так, если в начале века Мехико занимал площадь в 25 квадратных километров и имел население 350 тысяч человек, то в 1930 году площадь его удвоилась, а население выросло почти в четыре раза; в I960 году город занимал уже 300 квадратных километров и имел пятимиллионное население. О нынешних его масштабах говорилось выше. Почему же мексиканская столица раскинулась на столь огромной площади? Это объясняется глубоко укоренившимся у обитателей города страхом перед землетрясениями. В прежние годы здесь не осмеливались строить здания выше двух этажей. К этому следует прибавить традиционную приверженность мексиканцев к «своей крыше», заставлявшую их возводить на месте прежних «асиенд» небольшие, но зато «свои» домики.

Все это, естественно, вызывало немало трудностей с прокладкой различных коммуникаций, городским транспортом.

В двадцатые годы успехи строительной техники значительно снизили сейсмическую опасность. В 1926 году Национальный дворец вырос на один этаж. Дома начинают стремительно тянуться к небу. В то же время богачи стараются покинуть шумный центр и перебраться в роскошные кварталы улиц Хаурес и Рома или Пасео де ла Реформа. Расширение городских торговых зон заставляет аристократию бежать еще дальше — в Чапультепек, в сады Педрегаль.

Что касается среднего класса, то на его долго остались маленькие домишки и дешевые квартиры в больших домах, городских кварталов.

Но конечно, в самом незавидном положении оказались десятки тысяч бедняков. Их местожительство — фавелы, эти чудовищные лишаи, уродующие лица самых красивых, городов Латинской Америки. Словно струпья, покрывают фавелы травянистые пустыри вдоль великолепного шоссе — Периферического кольца. Это мрачные лачуги, сложенные из камней, битого кирпича, фанерных и железных листов, здесь вечно треплется на ветру застиранное белье — грустные знамена бедняцких армий, здесь нет ни электричества, ни газа, ни канализации, ни воды.

Во время Олимпийских игр 1908 года какая-то химическая фирма одарила от щедрот своих население фавел несколькими цистернами красок. Было что-то невыразимо трогательное и в то же время горькое в том, как бедняки-мексиканцы старательно раскрасили голубой, розовой краской жалкие лачуги, пытаясь хоть как-то прикрыть перед съехавшимися в город гостями-олимпийцами свою нищету.

Как бы город ни рос, для этих отверженных все равно не будет в нем места, и не случайно район бедняков (хотя и не тех, что обитают в фавелах), расположенный невдалеке от Чапультепека, называют городом потерянных людей.

А Мехико все растет и ширится. Особенно развиваются такие торговые районы, как Сап Хуан де Летран, Такуба, Мадеро, Чинко де Майо, где личные особняки постепенно превращаются в магазины.

Периферическое кольцо связывает центр с южным концом Улицы Инсургентес, где во время XIX Олимпиады была расположена олимпийская деревня. Эта новостройка, состоящая из 29 десятиэтажных домов и подсобных помещений, во время игр приютила спортсменов, а затем: ее заселили чиновники. В той же стороне возник район Коапа, где жили спортивные судьи и делегаты конгрессов международных федераций.

Новостройки эти далеки от совершенства: в квартирах низкие потолки, совмещенные санузлы, газовые колонки, тонкие стены, пропускающие любой звук. А между тем четырехкомнатная квартира обходится в 750 песо (12,5 песо равно одному американскому доллару), сумма для мексиканца весьма значительная. В «Дистрито федераль», то есть в Большом Мехико (где уровень жизни, безусловно, выше, чем в остальной части страны), более 50 процентов семей имеют доход меньше полутора тысяч песо и лишь около 3 процентов — более 10 тысяч песо в год. Среди последних подавляющее большинство — крупные чиновники, бизнесмены, коммерсанты.

Кстати, о коммерсантах. Среди них есть, конечно, владельцы гигантских магазинов и отелей, роскошных ресторанов и кабаре, но у многих вся «коммерческая площадь» занимает два квадратных метра. Например, в рассеянных по городу многочисленных рынках сувениров. Это здания со многими коридорами, с обеих сторон которых устроены ниши или установлены лотки. Когда подходит покупатель, хозяин вынужден отойти, так как двоим уже тесно. Чего только здесь нет! Нефритовые, ониксовые, обсидиановые фигурки богов, пепельницы, ацтекские календари из зеленого ноздреватого камня, соломенные распятия, ритуальные маски, деревянные дон кихоты, тяжелые плащи — серапе, сумки из кожи крокодилов и ящериц, бесчисленные кольца, запонки, брелоки, брошки, браслеты из серебра, меди, перламутра...

Продавцы, глядя в глаза покупателю чистым и ясным взором, мгновенно заламывают за свой товар несусветную цену и так же легко снижают ее в два, три, четыре раза. Активнейшее участие в торговле принимают дети. Они суетятся, кричат, тащат покупателя от товара к товару, хватают за рукав или полу, стремясь удержать.

Сувенирная промышленность — одна из самых значительных статей туристического бизнеса. В страну ежегодно приезжает около полутора миллионов туристов, почти сплошь американцев. Они оставляют здесь почти миллиард долларов. Причем если на питание расходуется около 20 процентов этих денег, то на приобретение сувениров — 20 процентов!

Как-то я разговорился с мексиканской девушкой. Юный возраст не мешал ей быть владелицей лавки сувениров (каковую она получила в подарок от своего богатого папаши). Девушка рассказала, что дважды в год уезжает куда-нибудь в джунгли, где по дешевке закупает у индейцев-умельцев всевозможные безделушки, которые потом продает иностранным туристам в Мехико втридорога. На Инсургентес помещается всемирно известный университет, или, как он официально называется, Национальный автономный университет Мехико. Но жители столицы называют его более точно — университетским городом, настолько он велик.

В полутора десятках километрах от этого города, невдалеке от президентского дворца, приютился древний двухэтажный дом с неглубокими длинными балконами без всяких украшений. В сентябре 1551 года Карл V издал декрет об учреждении Королевского и Панского университета Мехико. Через полтора года начались занятия в этом первом на Американском континенте университете. Здесь преподавали латынь, риторику, грамматику, право, теологию, толкование Священного писания, философию, языки. Позже в этом здании разместили Национальную консерваторию. А университет переехал на улицу Инсургентес.

О его размерах говорят хотя бы такие цифры: спортивный комплекс включает гигантский стадион на 100 тысяч мест, украшенный монументальными фресками Диего де Риверы. На этом стадионе состоялись открытие и закрытие XIX Олимпийских игр, соревнования по легкой атлетике. И комплекс входят 60 футбольных полей и столько же баскетбольных и волейбольных площадок, четыре огромные, сложенные из камней пирамиды для игры в пелоту, бассейн, фехтовальный и тяжелоатлетический залы.

Университет занимает колоссальную территорию с множеством зданий, среди которых особенно знаменита библиотека. Все фасады этого десятиэтажного, почти безоконного, видного издалека строения сплошь покрыты цветной каменной мозаикой, повествующей об истории Мексики. Автор мозаики — художник и архитектор Хуан О'Горман. Можно часами рассматривать это своеобразное произведение искусства. На северном фасаде, например, художник изобразил божества «доиспанской» мифологии, орла, пожирающего змею, что символизирует рождение Теночтитлана-Мехико, миры Птолемея и Коперника, сцены борьбы за независимость...

Даже история Олимпийских игр и эпизоды из современной мексиканской жизни нашли свое место в этой величественной картине.

Число студентов, обучающихся в университете (как и все, что касается точных цифр в Мексике), даже в официальных справочниках варьируется в весьма широких пределах. Наиболее точной следует, видимо, считать цифру 75 тысяч, что делает университет в Мехико крупнейшим в мире. За обучение приходится платить довольно дорого, и студенты в значительной части — дети обеспеченных родителей. Много учащихся из других стран Латинской Америки.

Другое крупное высшее учебное заведение мексиканской столицы — политехнический институт, где обучается около 65 тысяч человек.

Три огромные чаши подобно потухшим вулканам возвышаются над Мехико: университетский стадион, стадион «Ацтека», предназначенный лишь для футбольных игр, где богачи за несусветные деньги арендуют на 99 лет ложи из трех комнат, с ванными, кухнями и цветными телевизорами, и арена для корриды.

После футбола коррида наиболее популярное зрелище в Мексике. Корриды происходят по субботам и воскресеньям и вызывают большой ажиотаж. Все подступы к арене заполнены толпой. Вовсю идет торговля жареным мясом, лепешками, овощами, фруктами и кока-колой, сотни продавцов бумажных бандерилий, бычков из папье-маше, сомбреро, накидок, брелоков, изображающих рога, скользят в толпе подобно лодочникам из Шочимилько и громогласно расхваливают свой товар. Горят свечи и фонарики, звучит бравурная музыка, орут мальчишки — продавцы газет. С вытаращенными глазами, плотно прижавшись друг к другу, люди атакуют кассы. Впрочем, у касс, где продаются дорогие билеты, людей немного.

Вокруг арены возвышаются великолепные скульптуры быков и торреро в натуральную величину. Снаружи арена поднимается над землей, примерно как московский стадион «Динамо». И только войдя внутрь, понимаешь, насколько она колоссальна — подобно гигантской воронке уходит глубоко в землю. С верхних рядов бык, наверное, напоминает таракана. Арена для корриды в Мехико самая большая (разумеется!) в мире. Она вмещает 125 тысяч человек, а один восторженный болельщик, сидевший со мной рядом, сообщил мне даже, что 160 тысяч! И я склонен ему верить.

Первые десять рядов выкрашены в красный цвет, следующие двадцать —- в зеленый, далее идут желтые, серые ряды. Есть и галерея лож. Цены колеблются от нескольких долларов до трех песо, что доступно любому.

Вокруг арены, но бортам галереи, над верхними рядами — сплошь реклама. Рекорд нахальства побивает кока-кола. Шестиметровая бутылка знаменитого напитка, сделанная из папье-маше, высится посредине посыпанной золотистым песком арены.

Пока зрители занимают места, играет оркестр. Бутылка, с помощью спрятанных в ней людей, «обходит» арену и исчезает в воротах. Машина, внося своим современным видом диссонанс в предстоящее зрелище, колесит по арене, развозя песок. Ето разгребают похожие на цирковых униформисты в белых штанах, красных с золотом куртках и каскетках.

После паузы начинается парад куадрильи. Впереди на лошадях пикадоры с длинными пиками. Далее эффектно выступают бандерильеро, матадоры... Они в ярких одеждах, черных треуголках, огромных беретах. Все сверкает и переливается в лучах веселого солнца, благосклонного, как и толпа, к этим героям и равнодушного к судьбе быка, томящегося где-то в темном стойле под огромной, жаждущей крови ареной и чувствующего (ведь чувствующего!), что его ждет.

Снова пауза. Но вот публика взрывается криком: на арену стремительно выбегает бык — черный, с небольшим клеймом. Загривок рассечен ножом, чтобы, как мне объяснили, сделать быка злее. Сначала он осматривается. Тогда его начинают гонять. Иного слова не подберешь. Матадоры, держа в руках малиновые плащи, во всех направлениях движутся по арене, дразня животное. Сами они в зеленом (их счастье, что быки не страдают дальтонизмом).

Бык бросается то налево, то направо, преследуя неуловимое малиновое полотнище, но всегда оказывается перед пустотой — матадор успевает отбежать, а в крайнем случае скрыться за щитами, выдвинутыми на полметра перед оградой.

Когда бык совсем: ошалеет, на арену выезжают пикадоры на своих лошадях, бока которых защищены толстыми зелеными подушками. У лошадей, чтобы они не боялись, завязаны глаза. Когда бык, не всегда с охотой, начинает поддевать подушки рогами, пикадоры вонзают ему пики в загривок и отталкивают. Черная, сверкающая спина быка окрашивается темной кровью. При малейшей опасности для лошадей быка снова отвлекают матадоры.

Выходят бандерильеро — с моей точки зрения, единственные, кто действительно рискует в этой игре. Вооруженные тонкими стальными острогами, они устремляются навстречу быку. В каком-то месте пути их пересекаются, и, ловко воткнув быку в загривок бандерильи — одну левой, другую правой рукой,— бандерильеро отскакивают в сторону. Иногда бандерильи падают на песок, и зрители недовольно гудят. Но большей частью они втыкаются в живое мясо и колышутся при малейшем движении животного, так как специальный зубец не дает им выпасть. Бык становится похож на свое изображение из папье-маше, продающееся у входа: цветные ленты полдюжины бандерилий вьются за ним., стальные клинки поблескивают на солнце. Только на бычках из папье-маше почему-то не бывает густой красной крови, заливающей черную спину...

Но вот под восторженные крики и аплодисменты выбегает главный герой представления — торреро. Его костюм: весь в золоте и серебре. Он держит шпагу и алое полотнище. Торреро начинает один на один игру с измотанным, окровавленным быком, у которого уже вся спина рассечена. Он уже не осматривается, он затравленно озирается, и порой торреро приходится подолгу вызывать его на бон. Бык тупо устремляется на полотнище, а торреро, принимая эффектные позы, пропускает быка мимо себя, иногда поворачивается к нему спиной, даже становится на колено. Публика при каждом эффектном движении торреро кричит «Оле!».

Наконец торреро выбирает момент и сильным и точным ударом шпаги поражает быка в спинной мозг. Животное замертво падает. Зрители ревут от восторга, а герою преподносят, как знак признания высшего мастерства, отрезанное бычье ухо.

К сожалению, так бывает редко. Как правило, торреро раза три-четыре вонзает свою шпагу. Иногда бык ее сбрасывает, иногда она болтается, вонзившись не в то место. Выбегают матадоры и отвлекают быка, пока торреро под улюлюканье толпы бежит за новой шпагой. После нескольких ударов бык в конце концов падает на колени и валится на бок. Трусливо, каждую минуту готовый отскочить в сторону, к нему подбирается униформист и добивает ударом ножа. Под бравурную музыку выезжает тройка лошадей, на этот раз без подушек. К упряжке привязывают мертвую тушу и уволакивают с арены.

В каждой корриде убивают шесть быков.

Спору нет, как и во всяком деле, есть мастера высшего класса, искуснейшие торреро, исполняющие целый балет, сам по себе красивый, уж не говоря о том, что это происходит в непосредственной близости от рогов быка. Порой бык пропарывает подушку и валит лошадь или поддевает на рог зазевавшегося торреро.

И все же уж очень неравны положения сторон. Уж очень замучивают, затравливают животное, прежде чем торреро вступает с ним в последний поединок. Думаю, что вряд ли такое зрелище можно назвать привлекательным. И уж во всяком случае оно неспортивно.

Говорят, что к корриде никто не относится равнодушно. Или ею восхищаются, или возмущаются.

Я же остался равнодушным.

Что касается мексиканцев, то, наверное, я ошибся, когда сказал, что футбольный стадион и арена для корриды возвышаются над Мехико подобно потухшим вулканам. Вулканам — да, но не потухшим...

Скорее, в самый разгар извержения!

Глядя на очертания Мексики на географической карте, многие сравнивают ее с рогом изобилия. И это действительно так. Вот цифры и факты. Мексика — первый производитель в мире серебра, ванили, третий — серы, пятый —кукурузы, второй мировой экспортер хлопка, сахара, третий — креветок, четвертый — помидоров.

Мексика производит ежегодно около 27 миллионов тонн сахара, 1,5 миллиона тони хлопка, 9 миллионов тонн кукурузы, 2,5 миллиона тонн зерновых, 1 миллион тонн бананов, 570 тысяч тонн помидоров. В стране ежегодно добывают 5,5 тонны золота, 1249 тонн серебра, около 62 тысяч тонн меди.

Население страны в 1967 году составляло 45 миллионов человек, в том числе 26 миллионов городского.

Экономически активных (то есть работающих) около 15 миллионов. 7 миллионов занято в сельском хозяйстве, 3,5 — в промышленности, более 3,5 миллиона — в торговле и обслуживании.

Эти цифры достаточно красноречивы.

Мексика — рог изобилия. Но все дело в том, в чьи руки оно попадает.

Помимо Мехико мне довелось побывать и в других городах страны. Пуэбла — город, расположенный в 133 километрах к юго-востоку от столицы, почти на той же высоте (2162 метра над уровнем моря). Впрочем, чтобы добраться туда, необходимо перевалить через Сьерра-Мадре Ориенталь — 2800 метров. Кое-где даже есть снежок, дорога опасна. То и дело встречаешь потемневшие от времени и непогоды алтари с деревянными или каменными распятиями, богоматерью, святыми. Колышется на ветру язычок огня над тонкой свечкой.

Алтари установлены там, где были особенно большие аварии, и набожные водители молятся у распятия и, умиротворенные, отправляются дальше по опасной дороге.

Она петляет. Уносятся назад кактусы, из которых делается пульке (сорт водки), хвойные леса, встречные ослики с веселыми мальчишками на спине.

Иногда эта старая дорога, называемая «либре», то есть «свободная» (иначе говоря, бесплатная), проходит совсем рядом с новой автострадой — платной. Чтобы ехать по автостраде, следует заплатить восемь песо. Покидая автостраду, платят еще столько же.

По пути встречаются самые различные сооружения. Вот молочный завод, напоминающий старинный замок. Здесь обслуживающая Мехико «молочная зона», о чем кроме завода свидетельствуют многочисленные коровы, неторопливо разгуливающие по обочине. То и дело встречаешь необычный дорожный знак, на котором изображено это животное. А вот печи для обжига кирпича методами прошлого века. И рядом ультрасовременное текстильное предприятие.

Уплывает вдаль огромный холм. В покрывающем его кустарнике выстрижены гигантские, видные за километр, буквы «ТВ ВОЛВО ТВ» — марка телевизоров.

Минуем Рио Фрио — «холодную речку»,— границу между штатами Мехико (вернее, федеральным округом) и Пуэбла.

Справа вдали видны закрытые облаками два знаменитых мексиканских вулкана — Попокатепетль и Истаксиуатль (Попо и Иста). Высота — 6500 метров.

Легенда гласит, что некий ацтекский царь готов был отдать руку дочери незнатному Попокатепетлю, если тот победит врагов царя. Попокатепетль отправился в поход и разгромил врагов. Но, ожидая его, дочь царя умерла от тоски. Вернувшись, Попокатепетль поднял тело любимой на руки, накрыл его белым саваном и унес на гору. Рядом он насыпал другую гору и сел там с факелом в руке, чтобы охранять покой умершей.

Действительно, вершина Исты напоминает женскую фигуру, укрытую снежным саваном.

Слева видна другая, напоминающая потухший вулкан гора — Малинче. И о ней сложена легенда. Малинче была индеанкой, но стала любовницей и переводчицей Кортеса. Ее имя — синоним предательства. Гора расположена на плохой, бесплодной земле, и поэтому ее назвали этим именем.

Проезжаем городок Тексмелукан, знаменитый своим собором с колоколами, хотя стоящая напротив желто-розовая церковь мне кажется куда красивей с ее каменными кружевами. По центральной площади городка в воскресенье гуляют юноши и девушки, каждые в определенном направлении. Приглядываются. Выбирают друг друга. Выбрав, садятся на одну из покрытых изразцами скамей. Если выбранная (или выбранный) подсядут, значит, дело в шляпе — можно пожелать им счастья.

Порой вдоль дороги встречаются продавцы фруктов (весь район знаменит яблоками). Продавцы молча сидят, разложив перед собой тщательно составленные кучки фруктов,— ждут проезжих покупателей.

На пути встречаем город Чолула. Он интересен тем, что в нем ни много ни мало 365 церквей, по одной на каждый день года (кроме високосного)! В городе не увидишь не только мини-юбки, но даже юбки до колен, зато много монашеских одежд.

Вылезаю из машины и застываю от удивления. Куда ни кинешь взгляд — невысокие зеленые холмы, на которых из-за старинных, домов, из-за густых садов поднимаются церкви. И какие! Не провинциальные церквушки, а настоящие соборы, огромные, дивной архитектуры, с высоченными колокольнями...

Чолула был одним из первых городов, где испанские завоеватели, утверждая свое владычество над ацтекскими землями, строили церкви. Ацтекские храмы тщательно разрушали, стирали с лица земли. Но на окраине Чолулы я нашел древнюю пирамиду, ныне раскопанную и открытую для посещения. Гиды усиленно зазывают в лабиринт ее тускло освещенных прохладных коридоров. Пирамида была открыта случайно в холме, на котором возвышается большая церковь.

В Чолуле говорят не только на испанском, но и на нахуатл — языке ацтеков. А вот и Пуэбла. По официальной статистике, здесь 376 тысяч жителей. Прежде всего еду осматривать известный во всем мире собор Пуэбла де лос Ангелес — величественный и прекрасный, построенный в XVI веке. Он окружен зеленой металлической оградой, на каждом из столбов которой литое изображение ангела.

Город выстроен в простом и ясном порфирианском стиле, а не вычурном колониальном. Большинство домов двух-, трехэтажные. Прямые, ровные кварталы. Знакомые названия главных улиц, Хуарес например, которая есть в каждом мексиканском городе.

В Пуэбла имеют виллы многие богатые жители столицы, сюда приезжают туристы. Но здесь есть и промышленные предприятия. На окраине города расположен, например, колоссальный сборочный завод автомобильной фирмы «Фольксваген» — весь белый, окруженный бетонными столбами с колючей проволокой.

Вьется над мексиканской землей флаг фирмы:, и огромный щит скромно сообщает: ««Фольксваген» — автомобиль мексиканского будущего!»

Жаль, если мексиканское будущее зависит от далеких заокеанских или даже рядом расположенных стран.

Вблизи завода находится своеобразное заведение. Пустырь. На нем, как мне вначале показалось, небольшие, в рост человека, склепы. Но оказалось, что это макеты церквей строительной фирмы. Приходишь и по макету заказываешь... церковь.

В следующий раз я совершил поездку в Акапулько — город-курорт, расположенный в четырехстах километрах от Мехико на берегу Тихого океана. Туда тоже ведут две дороги — старая, бесплатная и новая — платная.

Акапулько вытянулся по берегам залива. Его высота над уровнем моря... два метра. Зато среднегодовая температура 27° по Цельсию. Поэтому и в последние дни октября, когда я там был, стояла невыносимая жара при высокой влажности воздуха. Было трудно дышать.

Повсюду за сочной растительностью, за красивыми оградами возвышаются роскошные отели, виллы, особняки. Здесь много дорогих ресторанов, магазинов, кабаре. На великолепных пляжах в «сезон» нет места. Обычная космополитическая (здесь — с сильным американским оттенком) роскошная публика. Шорты, купальники, экстравагантные туалеты, белые смокинги и морские мундиры.

В Акапулько красивое море, красивый закат и красивая жизнь для тех, кто имеет большие деньги.

Но для постоянных жителей — а их здесь около 80 тысяч, и заняты они главным образом тем, что обслуживают приезжих,— жизнь так же тяжела, как влажный воздух, так же невыносима, как летняя жара, так же беспросветна, как штормовое небо. Из всех зрелищ туристов больше всего привлекает «смертельный прыжок». Судьба полутора десятков бедняков, ежевечерне рискующих жизнью, прыгая в океан с 38-метровой скалы за 12 долларов, просто трагична. Риск огромен, вознаграждение мизерно. Доход же отеля и ресторана, монополизировавших свое право на это зрелище, весьма значителен.

В Акапулько ходят огромные автобусы, снабженные кондиционерами, душем, буфетом и т. д. Словно гигантские серые болиды, сверкая фарами, всевозможными отличительными знаками и зеркальными окнами, они мчатся с невиданной скоростью, позволяя туристам, развалившимся в удобных креслах, любоваться пейзажем.

А пейзаж действительно красив. Выехав из столицы, поднимаешься в горы.. И видишь, на этот раз слева, удивительно четкие в свете ясного утра Попо и Исту. По уходящей за горизонт зеленой равнине вьются дороги, сверкают луга, темнеют лесочки, тут и там вздымаются зеленые холмы, увенчанные заросшими кратерами.

А позади остается гигантский Мехико, бело-розовый, желто-серый, без конца и без края, с нависшей над ним ржаво-бурой необъятной тучей смога. Недаром сказал поят: «В Мехико дымное небо, пыльные звезды...»

Но отсюда, с этой все выше и выше уходящей дороги, небо кажется синим-синим, а ночные звезды на обратном пути будут яркими, сочными, крупными, словно россыпь бриллиантов на бархатном прилавке ювелира с улицы Хуарес...

Многое можно увидеть на пути из Мехико к океану.

Рощи кедров и пихт сменяют луга желтых полевых цветов, раскинувшихся такими густыми коврами, что кажется, будто их высадили нарочно, а в открытое окно машины с ветром залетают медвяные запахи хвои, аромат зеленых долин, дальних гор, нагретой солнцем травы...

Холмистые долины, скалы, стога соломы, сахарный тростник, пестрые деревушки, хижины мелькают, словно в калейдоскопе.

Куда-то в чащи уходят кривые тропки. У начала одной из них старая индеанка с морщинистым лицом дремлет у костра. Кто знает, не сидела ли ее прапрабабушка вот так же, когда по этому в те времена каменистому и пыльному пути шли воины Кортеса? С тех пор многое изменилось, и по дороге мимо сморщенной индеанки проезжают иные завоеватели — не утомленные испанские воины: в латах, с мушкетами, а американские туристы с фотоаппаратами и кинокамерами.

А может, изменилось не так уж много?..

Куэрнавака — город, где мексиканцы любят отдыхать. Здесь много красивых вилл с белыми стенами, красными крышами, зелеными газонами и ажурными оградами.

Дорога идет через перевалы. Например, там, где кончается федеральный округ Мехико и начинается штат Морелос, высота — 3200 метров над уровнем моря.

На дорогу, прямо под колеса автомобиля, выбегают босые мальчишки и девчонки. На длинных палках они протягивают какие-то черные блестящие предметы. При ближайшем рассмотрении выясняется, что это маленькие, только что убитые крокодильчики, до которых охочи туристы.

Словом, много интересного. Я хочу рассказать еще лишь о Ташко. Это древний город шахтеров, ныне национальный заповедник. Здесь запрещено строительство, могущее изменить архитектурный облик города. Ташко расположен уступами на склонах гор, и верхний этаж одного дома может вполне оказаться ниже первого этажа другого.

Улицы бегут вверх-вниз, петляют, извиваются, перемежаются лестницами... На них выходят двери магазинов, маленьких кафе, какие-то узкие входы, ведущие в глубину двориков. В самой высокой точке города — площадь. Она окружена ресторанами, лавчонками. На нее выходит и церковь Сайта Приска, поднявшая свои сорокаметровьте колокольни, словно сделанные из розового крема,— так многообразна, обильна и пластична украшающая их лепка. Церковь считается одним из величайших образцов барокко.

За церковью самый удивительный рынок, какие мне приходилось видеть. Даже «улицы» североафриканских медин кажутся шоссе по сравнению с этими немыслимой узости коридорами, извивающимися не только в горизонтальном, но и вертикальном направлении — то круто спускаются вниз, то вздымаются в тору.

Их ширина полтора-два метра, но продавцы умудряются сидеть по обе стороны этих переулков, разложив свои товары, а покупатели, преобразившись в акробатов, движутся между продавцами.

Торгуют овощами и фруктами, орехами и какими-то зернами, кореньями и ракушками. Продаются цветы и веники, плетеные корзинки и циновки. Продаются глиняные статуэтки, старые замки, разные украшения, жевательная резинка, батарейки для карманных фонарей, бритвенные лезвия.

Но главное в Ташко — это магазины серебряных изделий, ибо этот город один из главных центров Мексики, где обрабатывается серебро, где благодаря умелым рукам мастеров из сверкающего белого драгоценного металла возникают вещи поразительной красоты.

Десятки магазинов, больших и малых, лавок и лавчонок широко открывают свои двери заезжим туристам. Они расположены не в кривых улочках. К ним можно подъехать на машинах. Внутри царят тишина и прохлада, есть мягкие кресла, чтобы отдохнуть. Вам подадут кофе и кока-колу и будут разговаривать по-английски и по-французски...

Серебряная индустрия в Мексике занимает настолько важное место, что о ней необходимо сказать подробнее.

Народные умельцы майя, ацтеки, инки с незапамятных времен творили подлинные чудеса из золота и серебра. Они могли отлить одним куском великолепное изображение рыбы, причем чешуйки ее, перемежаясь, были сделаны из золота и серебра. Имеются сведения о гигантских резных дисках величиной с колесо повозки — один из серебра, другой из золота, которые были позже переплавлены в монеты:. В 1520 году Кортес сообщал Карлу V о золотых и серебряных дарах Монтесумы: «Помимо их ценности, они столь великолепны и такого качества, что их оригинальность и неповторимость делают их бесценными».

И сейчас множество замечательных золотых и серебряных изделий доисшшских времен хранится в мексиканских музеях. Мне довелось, например, видеть в Антропологическом музее маски, перстни, серьги, кольца для губ, иерархические украшения, блюда.

Индейцы высоко ценили искусство своих мастеров и относились к ним с большим уважением.

Литейщики и ювелиры составляли могучую корпорацию... Ее покровителем считался бог Шопе-Тотек, в его честь устраивали ежегодные празднества.

После захвата страны испанцами добыча и обработка драгоценных металлов стали индустрией номер один. Конкистадоры жадно и хищнически эксплуатировали залежи золота и серебра. Мексика по существу поставляла большую часть необходимого для международной экономики серебра. В 1760 году была открыта жила Валенсиана в Гуанахуата, которая сделала Мексику первым: производителем серебра в мире.

Росло и искусство ювелиров. Обогащенные опытом своих европейских коллег, индейцы добивались в обработке драгоценных металлов все большего совершенства.

Слияние испанского и ацтекского искусства в обработке серебра, в изготовлении ювелирных предметов породило ту неповторимую оригинальность мексиканских изделий, которая до сих пор удивляет знатоков.

В Мексике весьма много городов, где занимаются производством серебряных изделий: Мехико, Гвадалахара, Монтеррей, Игуала, Мерида, Оахака. Но наиболее известный во всем мире «город серебра» — Ташко. Здесь в 1936 году некий Вильям Спратлинг открыл мастерскую, создал специальную школу и организовал ежегодные конкурсы, которые позже превратились в ярмарки.

Сейчас появилось много новшеств, часть из которых возрождает древнейшие традиции: вновь в моде «ацтекская мозаика», для которой используют бирюзу, малахит, комбинации из нескольких, драгоценных или цветных металлов. Употребляются птичьи перья, черный оникс, перламутр.

Мексиканское серебро — высшей пробы (0,925). На всех изделиях стоят марки, указывающие изготовителя, качество металла, а также печать Палаты мер и весов, гарантирующую пробу,— силуэт орла с распростертыми крыльями.

Магазины Ташко, право же, нелегко покинуть. Чудесные сервизы, винные чарки и графины, салатницы и пепельницы, блюда, подсвечники, лампы, соусники, солонки, кофейные и чайные наборы, фигурки, кольца, ожерелья, браслеты! Просто глаза разбегаются от этих сверкающих, слепящих глаза шедевров... Путешествие в Ташко оставляет одно из самых ярких впечатлений от Мексики.

Но как ни сверкает мексиканское серебро, как ни ярки пейзажи, они не в силах скрыть чудовищной нищеты мексиканской деревни, зияющих ран — городских фавел, где без света, без воды, в дырявых, сложенных из камней, фанеры хижинах живут в двух шагах от роскошной Реформы десятки тысяч 'бедняков.

Те немногие (но не худшие) деревни, что я повидал, оставляют тягостное впечатление. А они ведь расположены, так сказать, в туристской зоне. Что же тогда в других районах?

О Мехико можно писать без конца. Яркий, как серапе, красивый, как сомбреро, звучный, как песни марьячес, шумный, как футбольный стадион, этот город не может изгладиться из памяти.

Жители столицы — веселые, темпераментные, гордые, смелые люди, любящие свой город, свой край, любящие свободу. И не любящие тех, кто эту свободу попирает, особенно если они из чужой страны.

...В древние времена самой торжественной религиозной церемонией было возрождение Священного огня. Она проводилась на Звездном холме, невдалеке от пирамиды Солнца в Теотиуакане.

Каждые 52 года (ацтекский век) во всех очагах страны гасили огонь. Народ собирался вокруг Звездного холма и ожидал повеления жрецов. В полночь, если семь звезд созвездия Плеяд проходили по заранее рассчитанному пути, все знали: жизнь обеспечена на новый век, то есть на 52 года.

Огонь — символ жизни, а потому каждый век жрецы возрождали его на Звездном холме. В полной тишине кремнем высекали они искры. И тогда тысячи людей, зажигая факелы от возрожденного огня, возвращались к своим очагам, где вновь вспыхивало пламя.

Эта древняя церемония имеет глубокий смысл: люди передавали эстафету жизни друг другу, чтобы не угасло человечество, чтобы в веках в изобилии, мире и счастье продолжался род людской. Эта церемония родилась на древней мексиканской земле. И люди, населяющие ее, право же, заслужили своим трудом, своим талантом, своей историей и своим свободолюбием, чтобы на этой земле восторжествовала жизнь, о которой они всегда мечтали.

Об авторе

Александр Петрович Кулешов, член Союза писателей СССР и Союза журналистов СССР. Родился в 1921 году в Москве. В качестве журналиста объездил многие страны мира. На основе этих поездок им написано около 30 книг, в том числе романы «Как же быть?», «Счастливчики с улицы Мальшанс», ««Атлантида» вышла в океан», книги путевых очерков «500 000 километров в пути», «На дальнем Западе», а также повести, сборники рассказов и очерков. В альманахе публиковался в выпуске 1963 года. В настоящее время работает над книгой о своих путешествиях «Зеркало континентов» для издательства «Мысль».

К очерку Л. Кулешова

«ОТ ТЕНОЧТИТЛАНА ДО МЕХИКО»

Фото. Уголок мексиканского рынка. Изобилие земных плодов

Фото. «Асиенда Сималько» — картина кисти Мариа Веласко, прозванного «создателем мексиканского пейзаж,а»

Фото. Великолепные цветные фрески на здании библиотеки университета в Мехико

Фото. Поразительное искусство мексиканцев в обработке серебра! Прилавок в одном из магазинов города Ташко

Фото. «Атлет» — справедливо рассматривается как одно из важнейших произведений древнего мексиканского искусства

Фото. Богиня плодородия. Памятник древнейшего ацтекского искусства (камень)

Фото. Площадь Трех культур — пирамида, храм времен испанского владычества и современный небоскреб символизируют три основных периода истории Мексики

Фото. Женщина-майя, изготовляющая горшки из глины

Фото. Каналы Шочимилко — удивительные по своей красоте и не менее удивительные своей историей


 
Рейтинг@Mail.ru
один уровень назад на два уровня назад на первую страницу