ЭТНОЛОГИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ О ПАПУАСАХ БЕРЕГА МАКЛАЯ НА НОВОЙ ГВИНЕЕ *

"На мою долю выпало редкое счастье наблюдать такой народ, который все еще жил отрезанным от общения с другими народностями и притом на той стадии цивилизации, когда все орудия и оружие изготовляются из камня, кости и дерева".

Н. Маклай. Natuurkundig Tijdschrift, 1873, стр. 2.

ПИЩА ПАПУАСОВ

Пища папуасов берега Маклая преимущественно растительная. Она состоит из плодов и овощей, собираемых ими круглый год с плантаций, или, как кокосовые орехи, с деревьев, разводимых около хижин. Ниже я перечисляю эти предметы питания, следуя степени важности их в хозяйстве папуасов.

* Эти заметки, как и антропологические (см. Natuurkundig Tijdschrift, 1873) были написаны в течение 1872 г. на Новой Гвинее. Было решено зарыть и их, подобно первым, на берегу Маклая в месте, относительно которого я условился с капитаном русского корвета "Витязь". Во время моего пребывания в прошлом году в Бюйтензорге я нашел время и возможность переписать часть их под диктовку. Так как большая часть заметок была написана по-русски, а ни в Батавии, ни в Бюйтензорге не нашлось человека, умевшего писать по-русски, то я решился, переведя сам свои наброски, продиктовать их на немецком языке. Только часть (антропологическую) моих заметок мне удалось выпустить в печати в прошлом году. Моя вторая поездка на Новую Гвинею помешала их продолжению. Теперь, перед моей экскурсией на полуостров Малакку, я нашел еще время просмотреть часть заметок за 1871 и 1872 гг. Хотя мне нужно было бы очень много к ним добавить, однако я этого не делаю, так как надеюсь заняться этим в Европе с большей тщательностью (при более свободном времени). Там только можно будет изготовить к ним рисунки, которые здесь нельзя выполнить и на которые я смотрю как на важную, даже необходимую часть своей работы. Выпуская в свет настоящие очерки, я прошу читателя не забывать, что это только заметки и что они написаны были на месте, на Новой Гвинее.

1. М у н к и (кокосы) играют у папуасов большую роль, так как ими пользуются круглый год. Число кокосовых деревьев, однако, в некоторых селениях залива Астролябии весьма невелико, и жители стараются раздобыть кокосовые орехи в других деревнях. Только в немногих горных селениях можно встретить кокосовые пальмы, тогда как по берегам ближайших островов деревья эти растут в изобилии, но лишь около хижин, посаженные туземцами. Излюбленное кушанье папуасов - это наскобленная раковиной мякоть кокосового ореха, политая кокосовым молоком; она образует род каши и под названием "мунки-ля" составляет неизбежную принадлежность каждога пира. Старый тертый кокосовый орех, молоко которого уже негодно для питья, употребляется при изготовлении всяких кушаний вместо жира или масла.

Папуасы не были знакомы со способом приготовления кокосового масла. Я часто объяснял его в разных селениях, но не знаю, пользовались ли им туземцы после моего отъезда.

2. А я н (Dioscorea) разводится в большом количестве на плантациях и собирается с августа по январь; его варят в воде, и в эти месяцы он составляет главную пищу. В горах, где воду приходится таскать на большую высоту, аян пекут в золе. Папуасы разводят много разновидностей аяна, разнящихся по величине и вкусу.

3. Б а у (Caladium esculentum - таро) (из сем. Aroideae) - главная пища с марта по август. (Сажают его в начале октября, и в некоторых селениях (напр., Богатим) можно найти его вплоть до октября следующего года, в других - нет). Бау едят, как и аян, в вареном и печеном виде. Вареный бау толкут небольшой деревянной колотушкой, смешивают с наскобленным печеным кокосовым орехом и таким образом получают род теста, которое разделывают в виде пирогов. Это кушанье считается на пирах большим лакомством. Листья этого растения также употребляются в пищу ((по Крауфорду, вес бау может доходить до 50 фунтов)).

4. Дегарголь {Convolvulus). Его также пекут или варят. Папуасы различают две разновидности дегарголя: у первой плод красноватый, у другой - белый. Дегарголь бывает главным образом в сентябре и в октябре; в качестве пищевого продукта он уступает первым двум по значению ((в Богатиме его не разводят)).

5. А у с ь ((на Яве называется "грабук", или "грубак" - из сем. Gramineae)). Разводится также на плантациях в декабре, январе и феврале. Его варят или завертывают в листья и пекут на угольях.

6. Mora (бананы). Хотя я и нашел у папуасов 8 или 9 сортов бананов, однако вообще их разводят мало, и плоды их составляют редкость. (Впрочем, в некоторых селениях (напр., Богатим) они встречаются чаще). Папуасы едят бананы в вареном виде; нижняя часть ствола и корни молодых бананов тоже варятся и идут в пищу.

7. Б у а м (саго). Вследствие редкости саговой пальмы саго здесь более лакомство, чем пищевой продукт. На долю каждой деревни саго приходится очень-мало, и поэтому его едят только в торжественных случаях. (Приготовление саго здесь такое же, как на Сераме (по описанию Уоллеса)).

8. Д е н (сахарный тростник) бывает с октября по февраль. Мужчины, женщины и дети жуют его с величайшим аппетитом. Сахарный тростник растет на Новой Гвинее великолепно и нередко достигает вышины больше 14 футов (съедобная часть).

9. Боли (плод хлебного дерева - Artocarpus incisa) не особенно в почете у папуасов, но все-таки его собирают и едят в вареном или печеном виде.

10. Moгap - небольшие бобы, разводимые на плантациях.

11. Орлан {(Pangium edule)) - плод дерева, которое растет здесь далеко не везде, так что я даже никогда не видал его. Плоды эти подвешивают на деревьях в лесу, в больших корзинах. Мякоть плода, равно как и зернышки расколотого ореха, образуют быстро, вследствие гниения и брожения, нечто вроде кислой и очень дурно пахнущей жидкости, которую папуасы считают самым главным деликатесом.

12. К е н г а р (Canarium commune) собирается в мае, июне и июле. В выставленных на солнце плодах орехи их легко отделяются от мясистой оболочки и сохраняются в таком виде.

Другие плоды, встречаемые на берегу Маклая, напр., п а н-д а н у с a, Mangifera и пр., попадаются в слишком незначительном количестве, чтобы им можно было придавать значение в качестве пищевых продуктов. Не только плоды, но также и листья и цветы многих растений употребляются папуасом в пищу. Во всякое время года горшки, в которых варят аян или бау, наполняются также различными листьями, почками, цветами, их едят преимущественно женщины и дети, мужчины же предпочитают лучшую пищу*.

* В рукописных добавлениях к печатному тексту этой статьи М.-М. упоминает еще о других плодах, не описывая их, однако, подробнее:

owal' - в сентябре mangifera - октябрь

kabul' - июль, август, сентябрь aul - зерно его кладут в мор

auger - в начале октября скую воду и уже после едят.

Примечание Д. Н. Анучина в рукописи на русском языке. - Ред.

Мясная пища у папуасов - редкость; реже всего бывает с в и-н и н а.

1. Свиньи, разводимые в деревнях, представляют собою потомков дикой новогвинейской свиньи. В молодости они бывают полосатыми, с возрастом становятся черными; имеют стоячие уши, удлиненное рыло и длинные ноги. Папуасы закалывают свиней только в торжественных случаях, причем одной свиньи должно хватить не только на всю деревню, но еще и на гостей из двух-трех деревень. (Свиньи заботливо выкармливаются женщинами, за которыми они бегают как собаки). На диких свиней папуасы устраивают в июле облавы с выжиганием высокой травы. (Случайно пойманные дикие поросята одомашниваются в деревнях).

2. Собаки. Собак папуасы держат преимущественно ради мяса; их убивают при менее важных торжествах. Собачье мясо довольно вкусно, но слишком сухо. (Собаки пожирают все съедобное, охотятся даже (во время отлива) за морскими животными на коралловых рифах, а также уничтожают экскременты в деревнях).

3. М а б (Cuscus). Мясо маба считается лакомым кушаньем; я считал его неприятным вследствие сильного запаха. Туземцы охотно едят также различные виды сумчатых крыс.

4. Птицы. Куры хотя и встречаются в каждой деревне, но редко употребляются в пищу. Папуасам редко достаются их яйца, так как куры живут в лесу, окружающем деревни, и находятся в полудиком состоянии. За мое 15-месячное пребывание я видел только 2 яйца в посещенных мною деревнях. Казуаров промышляют очень редко.

5. Пресмыкающиеся. Большие ящерицы (мониторы) употребляются в пищу в вареном виде; мясо их очень вкусное, белое, нежное. (Папуасы едят также случайно попавшихся змей).

6. Насекомые. Все насекомые без исключения, особен

но большие жуки, потребляются папуасами в сыром или вареном

виде.

7. Рыбы. Более крупных ловят сетями, меньшего размера бьют ночью острогой, или ловят вершами (корзинами) при отливе. (Для ловли рыбы служат юр (острога), ра (сеть) и ненир (корзина)).

8. Моллюски. Моллюсков собирают женщины и дети на коралловых рифах при отливе.

Так как здешние папуасы не знают соли, то они варят пищу с небольшим количеством морской воды, разбавляя пресную воду на одну треть морской. Горные жители, спускаясь на берег, не упускают случая захватить с собою в горы наполненные морской водой бамбуковые стволы, несмотря на трудность нести их целыми днями по крутым тропинкам. Папуасы имеют еще суррогат соли в засохших корнях и стволах, прибиваемых к берегу приливом. Носясь многие месяцы в море, стволы эти сильно пропитываются солью. Папуасы их сушат несколько дней на солнце и поджигают. Стволы горят небольшим пламенем и оставляют значительное количество белой золы. Эту еще теплую золу папуасы жадно едят; она, действительно, довольно солона; к сожалению, ее нельзя долго сохранять, так как вследствие значитель-' ного содержания соли она очень гигроскопична и в несколько часов превращается в черную кашу. Такие прибитые к берегу стволы раскалывают; прибрежные жители часто подносят их в виде подарков жителям гор, где их тратят очень экономно.

У папуасов существует также сильно опьяняющий напиток. На берегу Маклая есть кустарник, называемый туземцами "кеу" (Piper methysticum)*; листья, стебли и особенно корни его жуют и, когда масса достаточно размягчена, ее выплевывают в кокосовую "скорлупу с возможно большим количеством слюны. К жеваной массе приливают немного воды и, профильтровав грязнозеленую кашицу через пучок травы, пьют этот фильтрат, очень горький и ароматичный. Напиток этот не особенно вкусен, что доказывают и лица папуасов, проделывающих при питье различные гримасы, но он сильно опьяняет: достаточно маленького винного стакана, чтобы в полчаса мужчина стал нетвердым на ногах.

* Об этом обычае я уже сообщал в прошлом году в Изв. РГО.

Употребление кеу составляет привилегию взрослых мужчин; женщинам и мальчикам он строго запрещен обычаем. На пирах, впрочем, пользуются мальчиками и молодыми людьми для жевания кеу. Так как корень очень тверд, то предварительно разрыхляют его камнем.

Как показывает приготовление кеу, напиток этот, повидимому, тот же самый, что и кава полинезийцев, только полинезийцы приливают больше воды. Насколько я знаю, до сих пор не было известно, что подобный напиток употребляется каким-либо племенем папуасов на Новой Гвинее*.

* Как сообщил мне д-р Шеффер, директор Ботанического сада в Бюйтензорге, никто из многих ботаников, посещавших берега Новой Гвинеи, не вывез оттуда соответствующего вида Piperaceae. (Название кеу употребительно в Бонгу, Гумбу, Горенду. В Теньгум-Мана и Колику-Мана его заменяет название "киаль", в Энглам-Мана - "кеува", в Гориме - "иссе", в Били-Били - "айн" ("айо" - в Марагум-Мана), в Эремпи - "сегу". Папуасы пользуются также полузрелым орехом пинанга, смешивая его с сухой известью; при этом жуют еще лист "сири". Употребление Piper methysticum встречается также, по W. Macleay, на юго-западном полуострове Новой Гвинеи).

О ПРИГОТОВЛЕНИИ ПИЩИ

Приготовление пищи у папуасов сложнее, чем у полинезийцев; это доказывает как число кушаний, так и употребление глиняных горшков при варке. Большинство кушаний, как уже упомянуто, варится с примесью морской воды. Туземцы умеют также поджаривать куски мяса и рыбы или печь их в горячей золе завернутыми в листья.

В жарком и сыром климате нельзя сохранять долго приготовленную пищу, поэтому папуасы имеют обыкновение поджаривать или печь на другой день утром то, что сварено накануне, как, напр., бау, аян, мясо, или, наоборот, варить то, что было ранее поджарено, как, напр., рыбу, которую они тотчас же после улова поджаривают и на следующий день варят с различными овощами. Этой варкой и печением обезвреживаются и задерживаются в развитии миллионы грибных спор и нитей, которые в несколько часов пронизывают все сваренное или испеченное.

Приготовление пищи лежит частью на женщинах, частью на мужчинах. Женщины моют и чистят плоды, носят дрова, разводят огонь, приносят в бамбуковых стволах соленую и пресную воду. Мужчины разрезают своими костяными или бамбуковыми ножами плоды, наливают воду в горшки и ставят их на огонь, причем закрывают горшки свежими листьями и кокосовой скорлупой. Когда пища поспеет, мужчины же раскладывают ее из горшков по деревянным блюдам для раздачи присутствующим. Во время праздничных пиров все приготовление пищи производится мужчинами, равно как и в случае прибытия почетного гостя. Обыкновенно же муж готовит пищу для одного себя, а жена - для себя и для детей отдельно. Мужья и жены никогда не едят у одного очага или из одной и той же посуды. Посетителю обыкновенно варят отдельно и остатки вручают ему на обратный путь.

ПОСУДА И УТВАРЬ

Посуда состоит из глиняных горшков различной величины и из деревянных блюд.

1. Ваб (горшки). Самые большие горшки имеют 35 - 40 см в поперечнике, самые малые 15 - 20 см; форма их одна и та же, почти круглая, немного суживающаяся книзу. Их изготовляют только на двух небольших островах - Били-Били и Ямбомба; жителям берега Маклая это искусство неизвестно*. Горшки обыкновенно сделаны тщательно, но орнамент их очень несложен: он состоит из линий, нескольких рядов точек или маленьких дужек (отпечатков ногтей). Жители горных селений не умеют делать горшки и выменивают их у прибрежных жителей или получают от них в подарок.

* В немецком тексте статьи: "... их изготовляют в нескольких деревнях на побережье и на соседних островах". - Ред.

2. Т а б и р (деревянное блюдо). Табиры имеют иногда полметра в поперечнике; это - круглые или овальные тарелки и блюда. Сделаны они весьма искусно, в особенности если принять во внимание, что их вырезают каменными и костяными инструментами и сглаживают обломками раковин; готовые табиры натирают черной краской. Табиры вместе с оружием составляют главное богатство папуасов и играют главную роль при обмене. (Меня удивляло, что я ни в одном селении не видал изготовления табиров. Повидимому, вследствие их прочности и большого числа они передаются от одного поколения к другому).

3. Гамба (скорлупа кокосового ореха) употребляется при еде вместо тарелок отдельными членами семьи, так как только хозяин и гости получают пищу в больших деревянных блюдах.

4. X а с с е н (вилка). При еде папуасы употребляют род вилки, состоящей из заостренной палочки в 20 см длины. Иногда соединены вместе три палочки; их носят обыкновенно в волосах, так как их одновременно употребляют для почесывания в голове.

5. К а й - нечто вроде ложки, изготовляемой или из большой раковины или из скорлупы кокосового ореха.

6. Ш и л ю п а. Плоско отточенная кость кенгуру или свиньи; употребляется и как нож и как ложка.

7. Я р у р - очень важный инструмент, состоящий из простой плоской раковины, в которой острым камнем вырезаны зубья. Этим инструментом скребут мякоть кокосового ореха.

Ваб (горшок) и табир (деревянное блюдо)

ОРУДИЯ И ОРУЖИЕ

1. Топор. Главное и весьма простое орудие, которым папуасы выдалбливают свои пироги и делают оружие, - это каменный топор. Рассматривая их постройки, пироги, утварь и оружие и убеждаясь, что все это сделано каменным топором и осколками кремня и раковин, нельзя не поразиться терпением и ловкостью этих дикарей. Топор - это твердый серый, зеленый или белый плоский камень с заостренным лезвием, тщательно 'Отшлифованным. На о-вах архипелага Довольных людей я видел также топоры, сделанные вместо камня из массивной раковины Tridacna. Для рукоятки выбирают молодой древесный ствол с отходящими от него прямыми сучьями. Его срубают таким образом, чтобы часть ствола с отходящим от нее суком представляла фигуру цифры 7. Верхнюю, более короткую часть делают плоской и слегка выдалбливают, затем кладут на нее отшлифованный топор, который прикрывают сверху тоже приспособленным куском дерева, и обматывают весь этот конец шнурами из лиан или из древесной коры, так что камень крепко ущемляется в рукоятке. Такой топор может быть годен и полезен только в руках опытного человека; непривычный же к обращению с ним легко может его сломать или не добьется ничего. Я знаю это по собственному опыту, хотя при этих опытах у меня не было недостатка в терпении. Туземцы же своими маленькими то порами, с лезвием не более чем в 5 см, легко срубают древесные стволы в полметра в диаметре, а также вырезают тонкие узоры на древках своих копий. Папуасы пользуются обыкновенно маленькими топорами, у которых лезвие не шире 5 см, но каждое селение обладает еще одним или несколькими большими топорами, у кото рых лезвие имеет 7 - 9 см в ширину; их поднимают обеими руками, тогда как обыкновенные топоры держат только правой рукой. Камни для топоров (род агата) туземцы получают от жителей горных деревень; подходящие камни встречаются нечасто, так что каждый взрослый папуас имеет не более одного хорошего топора; большие топоры хранятся их владельцами как нечто весьма ценное и редкое.

Донган (кинжал из- кости казуара)

2. Осколки кремня и раковин. Эти на вид грубые и маленькие орудия оказываются в ловких руках достаточными для самых разнообразных работ. То, что каменным-топором только грубо обрубается, заостряется и сглаживается острым краем кремневого осколка, как, напр., наконечники стрел и дротиков.

Различные раковины и обломки их туземцы даже предпочитают кремню, так как они не так хрупки, как кремень. Острыми краями обломков раковин можно вырезать по бамбуку разнообразные узоры. Большие гребни папуасов с резным краем, так же как и бамбуковые коробки, в которых они хранят известь для жевания бетеля, и, наконец, их стрелы могут служить образцами этого искусства,

3. Д о н г а н. Донган - это заостренная или плоско отточенная кость, имеющая форму кинжала или долота. Для изготовления кинжалов пользуются костями казуара и лишь изредка - человеческими костями, для долота употребляют кости свиней и собак. Этими донганами разрезают плоды в сыром и вареном виде. Их обыкновенно носят на руке, выше локтя, заткнутыми за браслет. В качестве оружия такая короткая, хотя и острая, кость едва ли может быть пригодной.

4. Бамбуковые ножи ((серао)). Их делают так: удаляют из разрезанного бамбука внутренние волокна и оставляют только твердую, кремнистую кору. Таким ножом режут мясо, плоды, овощи, тогда как донганом никогда не режут, а только расщепляют или прокалывают*.

* (Пользуются также зубами кускуса (нижней челюстью), костями рыб и "гигир" - кожей акулы. Донганов различают несколько видов: 1) серлау - из кости казуара, 2) туй - из femur свиньи; 3) нонбли - из tibia свиньи; 4) шилюпа - из кости двуутробки, Macropus tibol. Смотря по твердости кости, ее обрабатывают различно: кости казуара полируют острым кремнем, кости кенгуру обтачивают на точильном камне, кости свиньи - на коралловом известняке во время отлива).

ОРУЖИЕ

1. X а д г а. Метательное копье, около 2 м в длину, делается из твердого дерева; самое употребительное и вместе с тем самое опасное оружие папуаса. Оно сопровождает его всюду.

2. С е р в а р у. Такое же длинное, но несколько более легкое, метательное копье из того же дерева (одного вида пальмы), но с плоским бамбуковым наконечником в 25 см длины. Обыкновенно в месте соединения наконечника с древком оно украшено птичьими перьями и шкуркой кускуса. Бамбуковый наконечник обыкновенно ломается при употреблении и остается в ране.

3. А р а л ь (лук). Делается также из тяжелого дерева, имеет в длину приблизительно 2 м; тетива бамбуковая.

4. А р а л ь-г е (стрелы). Длиной приблизительно в 1 м. Наконечник из твердого дерева, круглый и насаживается на древко из тростника; длина его составляет треть или четверть длины всей стрелы. Встречаются наконечники, вырезанные очень изящно и снабженные зубцами.

5. Палом. Стрела обыкновенной величины, но сходная с сервару и снабженная широким бамбуковым острием. Считается более опасной, чем предыдущая.

6. Саран. Стрела на рыбу с четырьмя, пятью и более остриями.

7. Ю р. Острога со многими наконечниками из твердого дерева; ее употребляют для рыбной ловли ночью, при свете факелов. Древко делается из бамбука, чтобы острога не тонула в воде.

Жители островов (Били-Били, Ямбомба, Грагер, Тиара и др.) имеют еще круглые щиты (("хаярун" - haiarun)) около 80 см в диаметре, сделанные из твердого дерева и украшенные резьбой. Береговые папуасы не имеют таких щитов. Видел я еще в некоторых деревнях плоские палицы ((пани)) длиной в 1,5 м; ими действуют, держа обеими руками, подобно тому, как обращались с древними большими мечами.

Наконечник юра (остроги на рыбу). Длина 40 см

Во время войны употребляют также метательные камни (пращи). Главное боевое оружие - метательное копье, опасное на расстоянии 35 - 40 шагов. Стрелы на расстоянии более 50 шагов едва ли можно считать опасными ввиду их легкости. На войне и при охоте на диких свиней наконечники дротиков и стрел намазываются красной охрой*. Здешние папуасы своих стрел не отравляют.

* В немецк. тексте - Erde. - Ред.

ОДЕЖДА И УКРАШЕНИЯ

Единственное одеяние мужчин - маль, сделанный из древесной коры (вида сем. Artocarpeae) платок длиной в 3 м и шириной в 15 - 20 см; он обыкновенно окрашен в красный цвет. Приготовление маля сходно с приготовлением тапы полинезийцев. Сняв с коры верхний слой, бьют его на гладком камне деревяшкой до тех пор, пока кора не станет мягкой и гибкой. Маль красят красной охрой, но краска не выдерживает долго, поэтому маль с течением времени становится бурым. Поддерживая маль за один конец на животе у пупка, папуас пропускает его между ног, потом обвивает несколько раз вокруг талии и закрепляет сзади другим концом. Просунутая между ногами часть маля крепко стягивается, а передний конец висит спереди. Женщины носят передник, называемый также маль; у них он состоит из "бахромы в полметра длины, прикрепленной к поясу. Бахрома хорошо закрывает тело, свисая в виде длинных прядей до колен и не затрудняя движений. Женские мали обыкновенно имеют черные и красные горизонтальные полоски; девушки носят мали короче и с более редкой бахромой, чем у замужних женщин. В некоторых деревнях (о-в Били-Били и на о-вах Довольных людей) маль у девушек состоит вплоть до замужества из одного пояса, на котором сзади и спереди прикреплено по кисти из крашеной мочалы; передняя кисть свисает над mons Veneris, задняя висит по середине седалищной части. Садясь, девушки заботливо протягивают заднюю, более длинную кисть между ногами. С обеих сторон ягодиц у девушек висят украшения из раковин и окрашенных плодовых зерен.

Кроме малей, папуасы употребляют длинные и широкие куски материи; их выделывают таким же образом, как мали. Ночью и утром их надевают из-за холода, накидывая на плечи.

Украшения папуасов: кекес (в носу), буль (во рту)

Папуас неразлучен со своими ямби и гуном. Ямб и - маленький мешок, носимый на шее, а гун - мешок большей величины, который носится на левом плече. В первом папуасы носят табак и мелкие вещи, во втором - коробку с известью для жевания бетеля, ярур, шилюпу, кай, раковины, маленькие бамбуковые баночки для красной и черной краски и много других необходимых им предметов. Мешки сплетены очень изящно из тонких, различно окрашенных шнуров; особенно изящны ямби, украшенные часто маленькими раковинами. На верхней части руки, над biceps'oм, мужчины носят браслеты, называемые с а г ю. Они плетутся из древесной коры или травы очень искусно и украшаются раковинами; за браслет обыкновенно затыкается донган. Если молодые папуасы желают принарядиться, они затыкают за сагю ветки пестролистных растений. Над икрами носятся также кольца (самба-сагю). В виде особенного украшения папуасы носят на груди клыки диких свиней, поддерживаемые ожерельем. Это очень ценное украшение называется б у л ь р а. Так как такие клыки папуасам удается редко добыть, то вместо них носят чаще вокруг шеи раковины и зубы собак. В ушах мужчины носят широкие черепаховые или деревянные серьги. Если их нет, то втыкают в уши бамбуковые палочки, продолговатые камни или цветы. Женщины носят два вида серег. В мочку вдевается одно или несколько колец, а через отверстие в верхнем крае уха продевают шнурок, который проходит также через отверстие в другом ухе. На обоих концах шнурка прикреплено несколько пар белых собачьих зубов; они висят по обеим сторонам шеи, а шнурок лежит на голове. Женщины употребляют также два мешка (называются они "нангели-гун"); мешки эти много больше мужских. Их и носят иначе: мешок закидывают не через плечо, а на спину, и шнур обвивают вокруг лба. В одном мешке ежедневно приносят с плантации плоды, а в другом, немного поменьше, носят маленьких детей. Если детей нет, то женщины таскают вместо них поросят и щенят, которых они нежно воспитывают (и кормят своей грудью).

О СЕЛЕНИЯХ И ЖИЛИЩАХ

Войдя в залив Астролябии на судне, нельзя заметить никаких признаков человеческого жилья. Лишь кое-где, может быть, поднимаются столбы дыма, указывающие на близость человека, но и это не всегда; все побережье покрыто густым лесом.

Но если внимательно исследовать берег в подзорную трубу, то, может быть, обнаружатся в некоторых местах группы кокосовых пальм. Пристав к берегу поблизости от такой группы и поискав немного, можно открыть и вытащенные на берег или спрятанные в кустах пироги с балансиром. Следуя берегом, выходишь обычно на тропинку, ведущую в лес; идя по ней в направлении пальмовой рощи, скоро открываешь также между деревьями высокие крыши. Тропинка кончается на открытой площадке, вокруг которой стоят хижины в тени кокосовых пальм и бананов. Со стороны эти хижины кажутся состоящими почти сплошь из крыш; боковые стены возвышаются едва на полметра над землей. Спереди имеется вход, над которым часто выступает навесом полукруглая крыша. Одна из хижин обычно отличается от остальных гораздо большими размерами и высотой; она открыта с передней и задней сторон. Вдоль одной из стен в этой хижине бросается в глаза стоящий на четырех ножках помост вроде стола или высокой скамьи. Такие помосты, называемые барла, имеют 1 - 1,5 м высоты; они встречаются во всех селениях как на побережье, так и в горах. Это - место отдыха и трапезы мужчин. Когда обед готов, на барлу ставят деревянные блюда, хозяин и гости садятся на нее и могут обедать, не подвергаясь назойливому приставанию многочисленных свиней и собак, кишащих в деревнях. Поев и убрав посуду, папуасы растягиваются на барле, которая теперь играет уже роль дивана или кровати. Барлой пользуются только мужчины; женщины сидят на земле.

Барла - помост, на котором папуасы едят и спят

Площадка, вокруг которой стоят хижины, не всегда имеет круглую форму; иногда она подковообразная или имеет форму буквы S, смотря по условиям местности.

Деревня состоит из нескольких таких групп хижин, расположенных кругом открытой площадки и соединенных узкими тропинками. Селения окружены высоким девственным лесом. Каждая такая группа хижин имеет особое название.

Хижины стоят не на сваях, имеют большей частью малые размеры и темные, но построены они хорошо и прочно. Особенно хороши крыши, которые всегда бывают выпуклыми. Цель такого устройства - дать лучший сток дождевой воде. Стены хижин сложены из расщепленного бамбука или из черешков саговых листьев, а иногда и грубо расколотых древесных стволов. Дверь возвышается обыкновенно на полметра над землей, чтобы свиньи не могли проникнуть внутрь хижины.

Хижина в дер. Били-Били

Можно различать 3 рода хижин: одиночные, семейные и так называемые буа мбрамра. Первые, самые маленькие, имеют в длину 6 - 8 шагов и открытую дверь, которая только изредка бывает защищена сверху полукруглой крышей. Вторые имеют 10 - 15 шагов в длину, спереди обыкновенно снабжены еще полукруглой пристройкой с отдельной крышей; входная дверь еще гораздо меньше. Наконец, буамбрамра представляет собою большую хижину, которой пользуются по большей части только мужчины. Она служит также спальней для молодых людей и для гостей из других деревень. В ней бросаются в глаза толстые, длинные, выдолбленные древесные стволы, играющие в жизни папуасов большую роль. Эти стволы, называемые б а р у м, похожи на неуклюжие, толстостенные челноки; они установлены на двух поперечных балках и на своей внешней стороне, приблизительно посередине, имеют более гладкое, стертое место, по которому ударяют палкой, толщиной в руку. Удары производят громкий, глухой звук, слышный по берегу на 5 - 6 морских миль. О всех важных событиях сообщается соседним деревням посредством барума. Наступает ли неприятель, умер ли мужчина, ожидается ли праздник, - обо всем этом возвещается соседям рядом последовательных ударов в барум, более сильных или слабых с. более или менее продолжительными между ними паузами. В каждой деревне имеются люди, умеющие особенно искусно бить в барум.

Странно, что почти все жители побережья не знают никакого способа добывать огонь, поэтому они всегда и везде носят с собою горящие или тлеющие головни. Идя рано утром на плантации, они берут из своего очага тлеющее полено, чтобы развести огонь где-нибудь в углу плантации. Отправляясь в более далекий путь, напр. в горы, они берут с собою огонь для курения, так как их сигары, завернутые в зеленые листья, то и дело гаснут. Во время поездок по морю они держат обыкновенно раскаленные уголья в полуразбитом горшке, на дно которого насыпана земля. Туземцы, остающиеся в деревне, никогда не забывают поддерживать огонь. Даже ночью разводят небольшой огонь в хижинах под кроватями, что при полном отсутствии одежды защищает их отчасти от холодного ночного воздуха. Тепло проникает вместе с дымом сквозь щели бамбукового помоста и согревает, даже припекает одну половину тела, тогда как другая половина мерзнет. Ночью им приходится неоднократно вставать, чтобы посмотреть, горит ли огонь.

Жители гор, как, например, дер. Энглам-Мана, Теньгум-Мана и еще нескольких деревень, не поддерживают этого вечного огня; они умеют добывать огонь; расщепляют сухое полено (называемое ими "илоль") каменным топором и в расщелину вводят крепкую расщепленную лиану; придерживая полено на земле коленом или ступней, приводят лиану в движение, которое все более ускоряется, пока не вспыхнут подложенные внизу сухие волокна со скорлупы кокосового ореха. Этот способ добывания огня очень неудобен: одному папуасу потребовалось полчаса, чтобы таким образом добыть мне огонь. Поэтому и в горах туземцы по возможности стараются, чтобы огонь никогда не потухал в очаге. Жители прибрежных деревень неоднократно говорили мне, что им приходится ходить в другие деревни за огнем, если случайно во всех хижинах их деревни огонь потухнет.

ВНУТРЕННОСТЬ ХИЖИН

Почти целый день папуасы проводят вне дома. На большой площадке, вокруг которой расположены хижины, достаточно места и тени, чтобы все могли производить на ней свои домашние работы и готовить себе вечером пищу на отдельных небольших кострах, зажигаемых перед каждой хижиной. Хижины служат преимущественно кладовыми и убежищами на ночь и во время ненастья. Смотря по размерам хижины, в ней имеется одна или несколько барл (высоких и широких бамбуковых скамей), расположенных вдоль стен. Нередко под крышей бывает устроена каморка с особой дверью, в которую проникают при помощи лестницы; в этой каморке хранят плоды. Пучки аяна, бау висят рядами на бамбуковых жердях; там же стоят горшки и табиры, которыми пользуются в торжественных случаях. К балке, поддерживающей гребень хижины, прикреплена веревка с мему внизу (палкой с несколькими крюками). Ниже палки привешен кусок листового влагалища саговой пальмы таким образом, что веревка проходит через его середину. Это - предохранительная мера от многочисленных мышей, пожирающих ночью в хижинах все съедобное. На крюках мему привешивается завернутая в листья пища, гуны, ямби и другие предметы, требующие охраны от мышей. Обыкновенно на той же балке висит нечто вроде плоской корзины с подобным же приспособлением против крыс; в ней сохраняются остатки ужина в горшках или табирах до следующего обеда.

Внутренность мужского дома и резной столб. О-в Били-Били

Кроме пары копий, лука и десятка стрел и других орудий охоты и рыболовства, в хижине нет ничего. Трудно было бы найти человеческое жилье с меньшим числом вещей, составляю щих, однако, все имущество его обитателей. В более помести- тельных, открытых хижинах (буамбрамра), о которых я уже говорил, бывает иногда также верхняя каморка, служащая кладовой. Вдоль стен буамбрамры висит много нижних челюстей свиней, зарезанных во время пиров, и черепов съеденных рыб. Здесь существует обычай сохранять что-нибудь от каждого съеденного животного на память об этом событии.

ПЛАНТАЦИИ И ОБРАБОТКА ПОЧВЫ

Немногие плантации находятся вблизи деревень, большинство скрыто в лесу для того, чтобы защитить их от врагов. Выбрав участок земли для плантации, срубают сначала подлесок, а потом и более крупные сучья больших деревьев. Этим достигается больший доступ солнца, отчего все срубленное быстро увядает и засыхает. Тогда разводят огонь и сжигают срубленный кустарник и засохшие сучья. Остаются только большие деревья, их постепенно поджигают у корня несколько дней подряд, а иногда и срубают большими каменными топорами. Очищенный участок окружают забором: ставят по 2 ряда кольев из сахарного тростника в рост человека близко один к другому. Промежуток между двумя рядами кольев наполняют грубо нарубленными поленьями (и щепками) от больших деревьев. Стоящие один против другого тростниковые колья связываются парами между собою через короткие промежутки лианами. Забор делается приблизительно в рост человека; он необычайно прочен, так как стебли тростника скоро пускают корни. Стебли стоят вплотную друг к другу, поэтому забор представляет надежную преграду против нападений диких свиней, которые в противном случае могли бы причинить большой вред молодым плантациям. Прежде чем срублены все деревья и поставлен забор, землю уже взрыхляют, размельчают и насыпают в кучи, имеющие около метра в поперечнике и полметра высоты. Каждая кучка обсаживается только одним сортом растений, так что бананы, сахарный тростник, бау, аян растут вперемежку. Меньше чем в месяц новая плантация бывает уже готова. На более старых плантациях почва в особенности хорошо обработана и размельчена. При этом папуасы пользуются очень простыми орудиями:

1. У д ь я - крепкая, длиной в 2 м палка, заостренная с одного конца; ею пользуются мужчины, так как при работе этим первобытным орудием требуется много силы.

2. У д ь я-с а б - небольшая узкая лопатка. Ею работают женщины.

Работа производится таким образом: двое, трое или более мужчин становятся в ряд, глубоко втыкают заостренные удья в землю и потом одновременно одним взмахом поднимают большую глыбу земли. Если почва тверда, то в одно и то же место втыкают удья два раза, а потом уже поднимают землю. За мужчинами следуют женщины, которые ползут на коленях и, держа крепко в обеих руках свои удья-саб, размельчают поднятую мужчинами землю. За ними идут дети различного возраста и растирают землю руками. В таком порядке мужчины, женщины и дети обрабатывают всю плантацию; потом накидывают кучки земли, группируемые в ряды.

Предварительная подготовка плантаций, вырубка кустарников, сжигание и рубка деревьев, постройка забора производятся обычно всеми жителями деревни совместно; дальнейшая же обработка земли - уже только всеми членами семьи, между которыми разделена плантация. Даже младшие сыновья имеют свои отдельные плантации, которые они обязаны обработать и возделать и плоды с которых составляют их собственность.

Папуасы получают с плантаций ежегодно несколько урожаев различных плодов и овощей, уже перечисленных мною выше. Так, в марте, апреле, мае, июне, июле они снимают урожаи бау, в августе, сентябре, октябре и ноябре - аяна, в декабре и январе - дегарголя; в этих же месяцах они едят также и сахарный тростник. Ежедневно женщины приносят с плантаций на вечер и на следующее утро нужные плоды. Каждая плантация делится между несколькими семьями, и обыкновенно одна деревня владеет несколькими плантациями. Всего больше плантаций у прибрежных жителей, тогда как островитяне занимаются, больше различными ремеслами (гончарным производством, постройкой лодок и т. д.).

СНОШЕНИЯ И ОБМЕН МЕЖДУ ДЕРЕВНЯМИ

У папуасов берега Маклая нет ни торговли, ни упорядоченного обмена. Если несколько жителей прибрежной деревни отправляются в другие прибрежные деревни, на острова или к жителям гор, то они забирают обыкновенно с собою все, что у них имеется в избытке, и несут с собою в виде подарка. При уходе они получают ответные подарки, состоящие из продуктов, бывающих всего чаще в той деревне. Чрезвычайно редко я замечал, чтобы подарок предлагался за определенный ответный подарок. Так, жители горных деревень Теньгум-Мана, Энглам-Мана, Марагум-Мана богаты арековыми пальмами и табаком. Они приносят эти продукты в прибрежные деревни и получают взамен гончарные изделия, рыбу и соль (в виде кусков соленого дерева). Островитяне изготовляют преимущественно горшки и мали, которые они охотно обменивают на продукты плантаций прибрежных жителей. Эти островитяне служат также посредниками при обмене продуктами между прибрежными деревнями, расположенными далеко одна от другой. Обычай взаимного отдаривания так укоренился, что даже жители соседних деревень приносят почти каждый раз при своих частых посещениях что-нибудь своим приятелям и получают от них при уходе также подарок.

Не все селения имеют лодки-пироги. Причина тому - расположение многих деревень в таких местах, где постоянный сильный прибой затрудняет приставание к берегу. Пироги выдолблены из древесных стволов и имеют балансир и небольшую платформу, помещающуюся в середине, там, где прикрепляется балансир. Двух гребцов (один на носу, другой на корме) достаточно для быстрого продвижения пироги; самые маленькие пироги могут вместить только трех человек. Жители Били-Били и архипелага Довольных людей строят, однако, большие пироги, на которых вместо платформы ставится маленькая хижина. Такие пироги употребляются для более продолжительных поездок под парусами. Они снабжены нередко двумя мачтами, наклоненными в противоположные стороны - одна вперед, другая назад. На этих пирогах туземцы ездят превосходно при слабом ветре, но пироги держатся довольно хорошо и при сильном ветре, хотя папуасы по возможности его избегают. Парусом служит цыновка из пандануса; вместо веревок пользуются расщепленным бамбуком и лианами. Якорем служит обрубок древесного ствола с обрубленными и заостренными четырьмя или пятью сучьями, образующими лапы якоря, между которыми укреплены посредством плетения из расщепленного ротанга камни; на этих пирогах жители Били-Били (они - лучшие мореходы во всей округе) предпринимают поездки на различные о-ва архипелага Довольных людей, даже на Кар-Кар (о. Дэм-пир) и к юго востоку, к мысу Риньи. Жители о. Ваг-Ваг не имеют, по словам береговых папуасов, никаких судов, на которых они могли бы посещать берега Новой Гвинеи; их также никто не посещает, и они живут поэтому совершенно обособленно. Горные жители боятся больших морских поездок, да и жители побережья не отличаются большой отвагой в плавании. Они предпринимают поездки лишь в благоприятную погоду и при попутном ветре и остаются дома, как только ветер усиливается и в море начинается волнение.

ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПАПУАСОВ

Папуас берега Маклая женится рано, имеет только одну жену* и отличается строгой нравственностью. Насколько мне приходилось видеть, незаконных связей почти не бывает или они встречаются очень редко. Брачные обряды очень просты. Жених приносит, с согласия своей семьи и семьи невесты, подарки (5 - 10 табиров, редко 15 и больше, несколько малей и т. п.). Спустя несколько дней режут свинью или собаку, устраивают праздничный обед, и жених переводит невесту в свою хижину. Еще проще развод, который не сопровождается никакими обрядами: муж просто отсылает свою жену к ее родственникам, если она оказывается неспособной к работе, напр. при болезни ног, затрудняющей ходьбу, и берет себе другую.

* (Изредка, впрочем, встречается многоженство; так, у Саула было три жены, у Яго - две, но это исключения).

Вообще же мужья обращаются с женами хорошо и лишь изредка колотят их. Ежедневно жена приносит с поля плоды и собирает дрова на ночь для огня; она же таскает воду с морского берега или из ручья. Часто вечером можно видеть женщин, возвращающихся с поля тяжело нагруженными. На спине у них висят 2 мешка, прикрепленные к веревке, обвивающей лоб: нижний - с плодами, верхний - с ребенком. На голове, сильно нагнутой вперед благодаря тяжести мешков, они несут еще большие вязанки сухих дров, в правой руке часто держат пучок сахарного тростника, а на левой руке висит еще один маленький ребенок. Такой груз, при жаре и при узких тропинках, должен очень утомлять; свежесть и здоровье молодой женщины уносятся поэтому очень скоро. Дети обычно веселы, плачут и кричат редко; отец, а иногда и мать обращаются с ними очень хорошо, хотя мать обычно относится к детям менее нежно, чем отец. Вообще же у папуасов любовь к детям очень сильна. Я видел у них даже игрушки, что у дикарей встречается не часто, именно - нечто вроде кубарей, маленькие лодочки, которые дети пускают по воде, и много других игрушек. Но уже рано мальчик сопровождает отца на плантацию, в скитаниях по лесу и в поездках на рыбную ловлю. Ребенок уже в детстве научается практически своим будущим занятиям и еще маленьким мальчиком становится серьезным и осторожным в обхождении.

Мне частенько приходилось видеть комичную сцену, как маленький мальчуган, лет четырех, пресерьезно разводил огонь, носил дрова, мыл посуду, помогал отцу чистить плоды, а потом вдруг вскакивал, бежал к матери, сидевшей на корточках за какой-нибудь работой, схватывал ее за грудь и, несмотря на ее сопротивление, принимался сосать. Здесь всюду распространен обычай кормить детей грудью очень долго.

День папуаса начинается, едва забрезжит свет. Папуасы любят крик петуха, возвещающий близость дня, и держат поэтому петухов в деревнях*. Если папуасу не нужно отправляться далеко в лес или в горы, то он еще в темноте идет, завернувшись в свой маль, на берег моря и ожидает, съежившись и дрожа от холода, восхода солнца. Собирается обыкновенно целая компаиия, однако люди лишь изредка обмениваются словами, обыкновенно же все молчат. Когда солнце поднимается выше, папуасы возвращаются в деревню, где приказывают женам или детям принести себе остатки вчерашнего ужина или же варят себе немного свежей пищи. Женщины готовятся итти работать на плантации; они загораживают бамбуковыми палками и цыновками двери своих хижин, забирают свои мешки, удья-саб, сажают кричащих ребят в мешки, не забывая при этом захватить с собою и тлеющую головню, и по нескольку вместе, в сопровождении детей " собак, оставляют, болтая, деревню. Мужчины остаются перед "своими хижинами и спокойно поедают свой завтрак, после чего жуют бетель и курят свои зеленые сигары. В это время в деревне очень тихо, хотя в ней еще осталось много мужчин. Около 10 часов утра и мужчины начинают расходиться: одни идут на плантации, другие - на рыбную ловлю, третьи - в соседние деревни. Все они вооружены луком и стрелами, иногда и копьем и, кроме того, нагружены еще различными другими орудиями (удья, рыболовные сети, весла и т. п.).

* (Кур держат реже, так как собаки загрызают цыплят).

Если притти в деревню в полдень, то часто можно не найти в ней ни одного человека: только несколько собак и свиней посмотрят на пришельца и исчезнут в кустах. Все хижины заперты, и только буамбрамра манит своей прохладой, соблазняя путника растянуться на широкой барле и отдохнуть. Около 4 или 5 часов слышатся шаги мужчин, возвращающихся в деревню; с них еще струится вода, так как перед приходом в деревню они искупались в соседнем ручье и даже натерлись вместо мыла песком и травой. Несмотря на распространенность у папуасов накожных болезней, их нельзя назвать нечистоплотными; они купаются ежедневно, даже по нескольку раз, и часто натираются песком и травой. Придя в деревню, они растягиваются на своих барлах и ждут обеда. Крикливые голоса в лесу возвещают о скором прибытии женщин, которые с тяжелой ношей, в поту, подходят к хижинам, сбрасывают вязанки дров и осторожно снимают мешки с детьми и плодами. Скоро зажигаются огни, старшие дети помогают родителям приносить горшки и табиры, смотрят за огнем, чистят плоды и раскладывают их по горшкам. Иногда сходятся несколько соседей: каждый приносит немного плодов и овощей, и вместо нескольких малых горшков варят в одном большом. За это время девушки приносят пресную и соленую воду в бамбуковых сосудах. Прежде чем положить или налить что-нибудь в горшок, кладут в него свежий или сухой лист, чтобы предохранить овощи от пригорания. Также кладут в горшок содержимое бамбуковых сосудов, которые мужчины носят с собою во время своих прогулок. Содержимое это иногда очень разнообразно: там можно найти жуков, улиток, раков, крабов, гусениц, маленьких ящериц и т. п. Все это бросается в горшок вместе с землей и сухими листьями, попавшими в сосуд случайно. Еще живые животные пытаются спастись, но в горшок всыпают аян, бау или дегарголь, наливают воды, на одну треть морской, а затем накрывают горшок зелеными листьями и скорлупой кокосового ореха и ставят на огонь. Смотря по содержимому, горшок стоит на огне час или более. Мужчины ломают сухие тонкие поленья на колене или на большом камне, женщины - на голове.

Когда кушанье готово, ставят горшок с круглым дном на соломенный кружок. Хозяин раскладывает кушанья по поставленным кругом табирам; лучшие куски достаются гостям и ему самому, худшие - детям и женщинам. К этому времени обыкновенно уже совсем темнеет, тем не менее костер не разжигают ярче, а сидят в темноте и медленно жуют и едят трудно перевариваемую пищу. Чтобы до некоторой степени удовлетворить потребность в соли, пьют, приложив табир к губам, жижу, в которой были сварены в небольшом количестве морской воды гусеницы, пауки и ящерицы. Женщины удаляются в хижины. Время от времени слышны крики детей и тихая беседа мужчин, жующих свой бетель и курящих сигары. Но эти звуки скоро умолкают, мужчины разводят в хижинах небольшие костры под своими барлами и засыпают; но им приходится нередко вставать, так как огонь под ними часто гаснет, и холод ночного воздуха их будит.

Так проходят дни у жителей берега Маклая. Перемены вносят только войны, посещения соседних деревень и празднества, которые устраиваются в их собственных деревнях или у соседей.

"Мыс Уединения" на берегу Маклая, 1872 г. Батавия, 22 ноября 1874 г.* (в ночь перед отъездом в Сингапур).

* Я надеюсь еще в этом году просмотреть продиктованную уже в 1873 году часть моих заметок; может быть даже, я найду достаточно времени перевести написанные по-русски заметки и опубликовать их. Иохор-Бару, 7 февраля 1875 г.

ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПАПУАСОВ
(Продолжение)

"Die Gegenwart allein ist wahr und wirklich". (Одно только настоящее истинно и действительно). (Schopen ; hauer. Parerga und Paralipomena, 1, 44 1).

"Und wenn's euch ernst ist was zu sagen, ist nothig Worten nachzujagen?" (Если вам нужно серьезно что-нибудь сказать, неужели необходимо гнаться за cловами?) (Goethe. Faust, l)**

** Этот эпиграф предназначен преимущественно для моих немецких читателей. Я надеюсь, что интересный и нелегко добытый материал этих "Заметок" извинит, быть может, "немецкий" язык русского.

Разрисовка лица и тела. Папуасы раскрашивают себе лицо красной и черной краской; красную употребляют больше молодые, черную - чаще пожилые. Молодые люди (маласси), пятнадцати - тридцати лет, соблюдают этот обычай в особенности; они придумали разные рисунки и смешения красок, которыми они покрывают лицо и спину.

В обыкновенные дни они ходят нераскрашенными или раскрашенными лишь немного, напр., обводят глаза кружками или проводят вдоль носа черту, которая соединяется с другой чертой, проведенной от одного виска к другому, на месте сбритых бровей, у основания лба. Но во время праздников все лицо намазывается красной краской, по которой проводится еще несколько белых и черных черточек. Одна из самых употребительных - вышеупомянутая черта внизу лба, соединяющаяся накрест с проведенной вдоль спинки носа линией. Иногда одна половина лица окрашена в черный цвет, а другая - в красный, что производит своеобразное впечатление. От затылка несколько параллельных линий идет вдоль спины до талии. Отдельные фигуры изображаются на лопатках, напротив того, грудь раскрашивается редко и еще реже проводится несколько цветных линий на ногах. Более старые туземцы, свыше тридцати лет (тамо), почти не пользуются красной краской и заменяют ее черной. Они красят ею волосы и лоб и проводят полосу вдоль носа до его кончика, в особенных случаях красят лицо и всю голову. Есть, однако, деревни, где вследствие обилия черной краски туземцы намазывают ею все тело и притом настолько старательно, что ее можно принять за их натуральный цвет. Так, напр., несколько человек с Кар-Кара, посетивших меня, были сплошь покрыты черной краской, что придавало им своеобразный, отличный от остальных вид*.

* Я предполагаю, что некоторые моряки, видавшие таких раскрашенных людей в лодках, принимали эту раскраску за естественный цвет и давали по этому поводу неверные сообщения. [В русской рукописи примечание вычеркнуто. - Ред.].

Женщины берега Маклая появляются накрашенными редко, причем не так строго придерживаются определенных правил в отношении раскраски, как мужчины.

Относительно ухода за волосами я говорил уже в антропологических заметках. До моего приезда папуасы употребляли для стрижки и бритья бамбуковые ножи и осколки кремня. Теперь они стригутся и бреются осколками стекла, которые (получают от меня или) собирают около моей хижины.

Я видел у них, однако, еще другой способ удалять волосы. Они берут 2 тонких шнурка или 2 крепких стебелька, связывают их вместе и обвивают вокруг пальца левой руки, а правой их закручивают. Шнурки держат перед самым лицом, волосы попадают между двумя шнурками и закручиваются с ними; достаточно затем небольшого движения руки, чтобы вырвать с корнем несколько волосков. Хотя операция эта, судя по моему собственному опыту, очень болезненна, тем не менее папуас, занимающийся таким выдергиванием иногда 3 - 4 часа, никогда не делает гримас, что мне неоднократно приходилось наблюдать с удивлением.

Здешние папуасы не знают татуировки, а выжигают рубцы, мужчины - на спине и ляжках, а женщины - по обеим сторонам) груди и на руках, распределяя их в виде линий. Для нанесения таких рубцов пациент ложится на спину или на живот; зажигается маленький кусочек сухой коры, и оператор кладет его раскаленным, но не горящим, на кожу, пока кора не обратится в золу;. таким образом сжигают несколько кусочков подряд. И эта процедура требует много терпения и значительной силы воли для преодоления боли.

Мужчины украшают себя гораздо больше, чем женщины, костюм которых нередко бывает сведен к минимуму*. Мужчины тратят 4 - 5 часов на расчесывание своих волос, смазывание их отваром плодов "субари" {Calophyllutn inophyllum), на их окраску, украшение перьями и цветами, расписывание лица" и спины, опоясывание возможно туже малем, наконец, на то, чтобы заткнуть за браслеты на руках и ногах ветки пестролистных растений (из сем. Euphorbiaceae).

Единственное украшение, дозволенное женщинам в торжественных случаях, - небольшое количество краски, которой они накрашивают себе волосы, лоб и щеки. При таких случаях женщины носят, однако, много ожерелий из маленьких и больших раковин, собачьих зубов и пестроокрашенных косточек плодов.

Положение женщин. Было бы неправильно утверждать, что здешние папуасы плохо обращаются со своими женами или что последние не имеют никакого влияния на мужей. Однако почти во всем женщины берега Маклая занимают подчиненное положение. Если они и не обязаны работать через силу, все же у них достаточно дела каждый день в продолжение целого года, тогда как мужчины, закончив в несколько недель более трудную работу (разбивка новых плантаций, обработка почвы), могут затем остальное время лентяйничать. Женщины получают пищу всегда похуже, должны есть ее отдельно от мужчин, у них меньше украшений (в сравнении с мужчинами), они не могут принимать участия в празднествах мужчин и т. д.

Здесь я нахожу нужным сказать несколько слов о морали папуасов**. Папуасы смотрят на половые отношения разумно, как и на другие физические потребности (еда, сон и т. д.), и не создают из них искусственной тайны. Я видел много раз, как дети обоего пола, играя на теплом песке побережья, подражали coitus'у взрослых. В моем присутствии и перед другими мужчинами, девушки и женщины говорили, нисколько не стесняясь, о половых органах и их функциях. Подобные разговоры показались бы чудовищными европейским моралистам; на самом же деле я думаю, что в нравственном отношении папуасские девушки могут поспорить с европейскими, воспитанными в лицемерии и показном целомудрии.

* В Били-Били я видел у одной девушки самый простой костюм, какой только вообще может существовать. Весь туалет ее состоял из одной большой белой раковины (Сургаеа), покрывавшей нижнюю часть mons Veneris.

** Читая следующие далее строки, нужно иметь в виду, что я жил среди папуасов в качестве "каарам тамо" (человек с луны), и принять во внимание, что папуасы не боялись и не дичились меня и, вследствие моего долгого пребывания и моей maniere d'etre, так привыкли к моему присутствию в деревнях, что ни в чем не изменяли своего образа жизни и привычек во время моих посещений. Это обстоятельство имело при наблюдениях весьма важное значение.

Мне приходилось также нередко слышать, как во время пребывания молодоженов в хижине сидящие неподалеку молодые люди отпускали остроты и замечания, которые для слуха европейца были бы грязны, в действительности же были очень естественны.

Гимнастические упражнения девушек, о которых я уже говорил в своих антропологических заметках, являются не чем иным, как подготовкой к выполнению супружеских обязанностей. Я видел однажды маленькую девочку в Бонгу, занятую этой гимнастикой. Бедняжка была крайне утомлена, и я, еще не понимая тогда смысла этих упражнений, заметил одному присутствовавшему при этом туземцу: "Чего она не уйдет? Зачем она это делает? Она совсем устала!" - "О, это ничего, пусть продолжает, - услышал я в ответ, - ее муж будет ею доволен". Слова эти привлекли мое внимание, и я убедился потом, что эта гимнастик" входит в цикл воспитания девочек (такие телодвижения женщины делают также при пляске) и представляет главным образом подготовку к coitus'у. Папуасы говорили мне сами, что "хорошо спать" с женщинами, производящими эти движения умело и сильно. Это и есть причина, почему, - как я уже упоминал, - мужчинам нравится особенная походка женщин. Выражение чувств (нежность к детям и половая любовь), во всяком случае имеющихся, не проявляется, однако, в такой форме, как у европейцев. Но как именно они выражаются, этого мне не удалось наблюдать, - папуасы не любят проявлять своих чувств при посторонних.

О браке я уже говорил раньше, что у папуасов он заключается без каких-либо особых торжеств; иначе это стало бы мне несомненно известно за мою 15-месячную совместную жизнь с папуа сами. Переговоры об обмене подарками между женихом и отцом девушки я, правда, слышал, но никаких обрядов при заключении брака мне не приходилось наблюдать. Напр., сегодня я видел молодую женщину в хижине холостяка, - вчера ее там еще не было, вчера вечером он на ней женился. Не могу также ничего сообщить об обычаях при рождении ребенка, хотя мне случалось бывать в деревнях как раз в то время, когда рождались дети.

Об обрезании я слышал от достойных доверия лиц следующее. Обрезание совершается над 12 - 13-летними мальчикамивне деревни, в лесу, острым осколком кремня, в присутствии всего мужского населения деревни; по окончании обряда вновь обрезанного с пением приносят обратно в деревню. После обрезания на мальчика смотрят, как на молодого мужчину, и он получает некоторые права, которых раньше не имел.

О приветствиях у папуасов. Приходя в деревню, сосед говорит детям: "Э, вау" (Э, дети), женщинам: "Э, нангели" (Э, женщины), мужчинам: "Э, мем" (Э, отец). Приветствие тамо между собою: "Э, аба" (Э, брат). Между родственниками и давнишними приятелями приветствия не в ходу. Папуасы подают друг Другу руки, касаются руки другого, но не жмут ее. Уходя, гость говорит: "Ади ангармем" (я иду); хозяин и присутствующие отвечают: "Э, аба" или "Э, мем", на что гость дает ответ соответствующими словами. Потом хозяин говорит: "Глембе" (ну, иди) - и провожает своего гостя до конца деревни, неся за ним подарки и остатки обеда. Часто гость говорит: "Ты оставайся здесь, а я пойду". При особенно чувствительном расставании туземец прижимает своего друга к левой стороне груди, обнимает его одной рукой и в то же время хлопает его слегка по спине.

При моем посещении дер. Богатим меня ожидала большая толпа папуасов, которые, как только моя шлюпка подошла к берегу, все почти сели и не встали до тех пор, пока я не выскочил из лодки и не обратился к одному старому знакомому с просьбой.помочь мне привязать ее. Этот обычай приседать на корточки перед почетным гостем в знак приветствия я встретил также на о-вах архипелага Довольных людей.

Довольно распространен на побережье обычай обмена именами: меня неоднократно просили в различных деревнях поменяться именем с каким-нибудь туземцем, которого я чем-нибудь отличил. Чтобы не вызвать путаницы и недоразумений, я всегда отклонял такие предложения и лишь позволил дать мое имя (Маклай), - и это считалось большой милостью, - нескольким новорожденным мальчикам, отцы которых считались моими особенными друзьями. Многократно меня также просили выбрать имя новорожденным мальчикам и девочкам.

Погребальные обряды. О смерти мужчины сообщается окрестным деревням посредством барума. В тот же день или на следующее утро мужское население этих деревень собирается вблизи деревни покойного. Все мужчины в полном вооружении. При первых ударах барума гости входят в деревню, где возле хижины умершего уже собралась толпа, также вооруженная. После кратких переговоров собравшиеся мужчины разделяются на 2 противоположных лагеря, после чего начинается показное сражение, во время которого туземцы проявляют, впрочем, известную осторожность и не пускают в ход своих копий. Стрелы, однако, пускаются непрерывно дюжинами, и, несмотря на показной характер боя, бывает немало раненых, хотя и

несерьезно. В особенное возбуждение приходят ближайшие родственники и друзья умершего, - они ведут себя как сумасшедшие. Когда все разгорячатся, утомятся, выпустят все стрелы,. мнимые враги садятся в круг, и большинство ведет себя далее как простые зрители. Ближайшие друзья покойного приносят,

Способ сохранения тел умерших. Берег Маклая

между тем, несколько цыновок и широкие влагалища листьев саговой пальмы и кладут их на середине открытой площадки. Затем они выносят из хижины умершего, связанного ротангом в положении человека, сидящего на корточках, с упертым в колени подбородком и с руками, обхватывающими ноги. Подле покойника ставят его вещи, подарки соседей и несколько табиров со свежесваренной пищей. В то время как мужчины сидят в кругу на площади, женщины (даже ближайшие родственницы покойного) могут смотреть только издали. Когда приготовления окончены, несколько мужчин выходит из круга, чтобы помогать ближайшим друзьям и родственникам умершего при дальнейшей процедуре. Труп завертывается в принесенные цыновки и очень искусно и крепко увязывается ротангом и лианами, так что получается хорошо упакованный сверток. Привязав тюк с покойником к крепкой палке, его относят обратно в хижину, палку прикрепляют под крышей хижины, а все его вещи, подарки и пищу ставят опять около трупа. После этого хижину оставляют, и гости возвращаются в свои деревни.

Способ сохранения тел умерших детей. Берег Маклая

Несколько дней спустя, когда труп уже сильно разложился, его погребают в самой хижине, что, однако, не мешает родствен-

Способ сохранения тел умерших. Деревня Энглам-Мана, берег Маклая

никам продолжать жить в ней. Приблизительно через год выкапывают череп, отделяя его от остального скелета. Сохраняют, однако, не череп, а только нижнюю челюсть; ближайший родственник умершего нередко носит ее при себе в гуне или в виде браслета. Эта кость заботливо хранится как память об умершем; мне удалось только после многих уговоров и ценных подарков убедить одного из моих соседей принести мне тайком нижнюю челюсть его покойного родственника.

Погребение ребенка или женщины, на котором я никогда не присутствовал, производится с гораздо меньшими церемониями: не бывает ни битья в барум, ни собраний соседей, ни показного боя.

Пояснительное примечание. Я мог бы на основании собранного материала написать целый трактат о религиозных представлениях и церемониях и изложить суеверия папуасов, высказав ряд гипотез об их миросозерцании. Я мог бы это сделать, если бы рядом с моими личными наблюдениями и заметками я поставил то, чего не видел и не наблюдал, и прикрыл бы все это предположениями и комбинациями С некоторой ловкостью можно было бы сплесть интересную на вид ткань, в которой было бы нелегко отличить правду от вымысла. Такой образ действий, однако, мне противен; он ставит преграду на пути научного проникновения в это и без того не легкое для исследования поле воззрений и понятий расы, очень далекой от нас по степени своего культурного развития. Ведь все догадки и привнесенные теории придают слишком субъективную окраску действительным наблюдениям и тем уменьшают ценность последних и затушевывают пробелы, которые должны служить как раз задачами дальнейших наблюдений для последующих исследователей.

Я сознаюсь вполне откровенно, что мое 15-месячное пребывание на берегу Маклая было недостаточно для того, чтобы составить несомненно правильное представление о религии и миросозерцании папуасов. Такое мое признание будет служить достаточным объяснением разрозненности последующих отрывочных заметок.

ЗАМЕЧАНИЯ ОБ ИЗУЧЕНИИ ЯЗЫКА И О ДИАЛЕКТАХ ПАПУАСОВ БЕРЕГА МАКЛАЯ

Изучение первого папуасского диалекта* было сопряжено для меня с большими трудностями, так как не было лица, которое могло бы служить переводчиком для обеих сторон. Названия, которые я желал знать, я мог получить только или указывая на предмет или с помощью жестов, которыми я подражал какому-нибудь действию. Но эти два метода были часто источниками многих недоразумений и ошибок. Один и тот же предмет назывался различно, и я часто по неделям не знал, какое выражение правильно. Сообщу здесь пример того, что со мною частенько случалось. Я взял однажды лист в надежде узнать название листа вообще. Туземец сказал мне слово, которое я записал; другой папуас, которому я предложил тот же вопрос и показал тот же лист, сказал другое название; третий в свою очередь - третье, четвертый и пятый называли предмет опять другими и различными словами. Все названия записывались, но какое было настоящее название листа? Постепенно я узнал, что сказанное сперва слово было названием растения, которому принадлежал лист; второе название означало "зеленый", третье - "грязь", "негодное", потому ли, что я, быть может, поднял лист с земли или потому что лист был взят с растения, которое папуасы ни на что не употребляют. Так случалось со многими, очень многими словами**.

* Список слов, составленный мною на берегу Маклая, я отослал в январе 1874 г. моему глубокоуважаемому другу акад. Отто Бетлингу в Петербург. Мне кажется, однако, уместным повторить здесь краткие заметки, приведенные мною в посланной в Европу рукописи, тем более, что мне до сих пор осталось неизвестным, появился ли этот список в печати или нет.

** Что это случилось не со мной одним, я мог заметить из маленького списка, который был составлен одним из офицеров "Витязя" и который опубликовал Mayer (Tijdschrift voor Land-Taal-en Volkenkunde, 20). Там, например, для руки приведено слово "sakiu", что значит браслет, для воды - "ual", что означает море. Череп назван "kumu", что значит черная краска для волос. При глаголе "есть" поставлено "ingi", что значит "сваренные овощи", и т. д. Легко понять, как произошли эти недоразумения. Спрашивавший, желая знать название руки, показал случайно на то место, где носится сагю - браслет, и спокойно записал это слово, как название руки. Подобное же случилось и с другими словами. ** На Новой Гвинее я неоднократно вспоминал совет глубокоуважаемого покойного проф. Шлейхера в Иене - изучать сравнительно-анатомически органы речи различных рас; я думаю, что он был прав и что такое исследование могло бы привести к положительным и важным результатам. Функциональные различия настолько велики, что, вероятно, можно при помощи микроскопа установить и анатомические различия.

Для ряда понятий и действий я никаким способом не мог получить соответствующих обозначений; для этого оказались недостаточными как моя сила воображения, так и моя мимика. Как мог я, напр., представить понятие "сны" или "сон", как мог найти название для понятия "друг", "дружба"? Даже для глагола "видеть" я узнал точное слово лишь по прошествии четырех месяцев, а для глагола "слышать" так и не мог узнать. К этому надо еще прибавить многочисленность наречий у моих соседей. Записывание слов в свою очередь представляло трудности: Я скоро убедился, что некоторые звуки папуасских языков я решительно не могу воспроизвести. Напрасно я делал к этому попытки и, хотя я явственно чувствовал разницу между папуасским и своим произношением, тем не менее для меня было невозможно передать моим органом речи эти звуки. Наши гортани и вся мускулатура их были совершенно различны**. Не один только орган речи мешает правильной передаче чужого слова; оргаи слуха играет при этом важную роль. Одно и то же чужое слове слышится различными лицами различно, и часто очень различно.

Таким образом, при записывании слов чужих языков открываются многие источники ошибок: 1) туземцы выговаривают слова не вполне одинаково; 2) записывающий воспринимает слова своим органом слуха, имеющим индивидуальные особенности; 3) прежде чем записать слово, он его произносит своим органом речи, имеющим также индивидуальные особенности; 4) произнесенное, чужое слово он должен изобразить буквами известного ему языка, даже в том случае, если он различает явственно разницу звуков и знает, что буквы не подходят к слышанным звукам.

Все эти обстоятельства обратили мое внимание и очень мне досаждали, когда я занимался записыванием папуасских слов. Компетентные специалисты-языковеды должны найти выход из описанных затруднений.

Я думаю также, что чужие слова лучше всего можно записать на своем родном языке, так как на нем можно лучше определить, насколько точно буквы передают звуки. Потому я сначала записывал все папуасские слова по-русски, тем более, что русский алфавит представлял в мое распоряжение ряд букв, казавшихся особенно подходящими для передачи некоторых папуасских звуков*.

Почти в каждой деревне берега Маклая - свое наречие. В деревнях, отстоящих на четверть часа ходьбы друг от друга, имеется уже несколько различных слов для обозначения одних и тех же предметов; жители деревень, находящихся на расстоянии часа ходьбы одна от другой, говорят иногда на столь различных наречиях, что почти не понимают друг друга. Во время моих экскурсий, если они длились больше одного дня, мне требовалось два или даже три переводчика, которые должны были переводить один другому вопросы и ответы. Только пожилые туземцы говорят на двух или трех наречиях; чтобы научиться им, папуасы проводят некоторое время в чужих деревнях.

Много раз бросалось в глаза, что молодые люди не знали некоторых слов своего собственного диалекта; чтобы узнать название вещи, они шли в таком случае к какому-нибудь старому папуасу. Случается также, что при смерти стариков должны быть придуманы и введены новые слова. Папуасы спрашивали меня о названии каждой новой вещи, которой они раньше не знали и лишь впервые у меня увидели, и заучивали довольно скоро почти все сказанные им названия. Таким образом, в папуасских наречиях берега Маклая теперь встречается ряд русских слов, например топор, нож, гвоздь и т. д.

Многие слова являются звукоподражанием, напр. названия различных птиц и т. д.**

* Например, звук, который можно по-немецки изобразить через scht, по-русски выражается одной буквой "щ"; другой подобный звук tsch, для которого в русском языке также имеется одна буква "ч"; наконец, часто встречался звук, который подходящим образом можно выразить буквой "ы", не известной ни в одном европейском языке, кроме русского.

** Один папуас дал мне наглядный пример, который я позволю себе здесь привести ради его оригинальности. Когда он сообщал мне названия для penis'a и для vagina, он помогал себе мимикой. Сперва он стал подражать девушке, которая при виде penis'a закрывает руками глаза и при этом протяжно вскрикивает "у". Затем сжал левый кулак и, казалось, с большим усилием стал просовывать указательный палец правой руки между пальцами сжатого левого кулака, повторяя многократно жалобным тоном протяжное "у"; потом, быстро вскочив, он неожиданно раздвинул ноги сидевшей поблизости девушки и вскрикнул громко и также протяжно "а"; возвращаясь, наконец, ко мне, он снова сжал левый кулак и просунул теперь уже одним толчком в него указательный палец правой руки, повторяя при этом с триумфом "а". Таким образом, название "у" дано, повидимому, девушками для обозначения penis'a, а название vagina "а" - мужчинами. Вот пример, как могут образовываться слова из чисто инстинктивного восклицания человека (см. Дарвин. Происхождение человека, т. I).

В наречиях берега Маклая встречается также ряд слов малайско-полинезийского происхождения, поразивших меня уже при поверхностном сравнении. Это обстоятельство кажется мне не лишенным значения, тем более, что слова эти служат как раз для обозначения важных предметов⁶⁸.

Собранный мною список не превышал 300 слов с небольшим; это обусловливалось тремя обстоятельствами: 1) не будучи лингвистом, я заучивал только самое необходимое, тем более что узнавание слов, как я уже объяснял, было делом не легким; 2) за последнее время своего пребывания, когда я достаточно усвоил язык своих соседей, я забывал записывать многие, вновь выученные слова, а так как "Изумруд" пришел неожиданно и я так же внезапно должен был оставить Новую Гвинею, то эти слова так и остались незаписанными и были потом мною забыты; 3) я убедился, что мое знакомство с языком было почти достаточным для того, чтобы поддерживать с туземцами ежедневное общение. Это последнее обстоятельство кажется мне особенно интересным; я знал приблизительно 350 слов (незаписанных и забытых слов, насколько помню, было не более 50) и нашел свои знания почти достаточными. Чтобы судить о своих успехах в изучении языка, я прибегнул к следующему способу: оставался иногда в какой-нибудь деревне целый день, а иногда и ночь, в обществе мужчин, женщин и детей и прислушивался к разговорам туземцев между собою. Я нашел при этом, что с течением времени я понимал их все лучше и лучше, и, наконец, оставались только отдельные слова, которые были мне неизвестны. На основании этого опыта я предполагаю, что у здешних папуасов имеется в употреблении, быть может, вдвое больше слов, чем стало известно мне, самое большее втрое, что составляет приблизительно около тысячи слов⁶⁹.

После того, как я оставил берег Маклая, я заметил, что уже через короткое время (5 - 6 недель) почти все папуасские слова, которыми я пользовался в течение многих месяцев ежедневно, я мог припомнить лишь с большим трудом. Это меня очень удивило, так как память у меня вообще не слишком слабая.

ИСКУССТВО

Я собирал с особенным интересом все, что можно назвать зачатками искусства у папуасов, или, по крайней мере, срисовывал возможно более точно все, не исключая простейших и самых обыкновенных орнаментов. Я делал это главным образом на том основании, что обитатели моего берега жили еще в каменном веке, в состоянии, которое встречается с каждым годом где бы то ни было все реже и постепенно исчезает.

Орудия, изобретенные до сих пор папуасами, которыми они пользуются для произведений своего изобразительного искусства, можно разделить, как уже сказано, на две категории:

во-первых, осколки кремня, раковины и кости; во-вторых, шлифованные каменные топоры.

Сопоставляя все достигнутое папуасами в смысле искусства, т. е. их орнаменты, рисунки, грубые статуи, можно разделить эти продукты фантазии* и терпения на три класса:

во-первых, орнаменты в собственном смысле слова, которые вырезаются или рисуются ради них самих и представляют только украшение и больше ничего;

во-вторых, орнаменты и рисунки, представляющие зачатки образного или идеографического письма;

в-третьих, орнаменты, рисунки и скульптура, стоящие в связи с суевериями и смутными зачатками религиозных идей у папуасов.

1. Орнаменты в собственном смысле. Орнаменты, покрывающие оружие, орудия и утварь папуасов, хотя мало разнообразны, но довольно оригинальны. Чтобы получить правильное представление об их характере, я взял на себя труд зарисовывать положительно все орнаменты, которые мне где-либо встречались. Я убедился, что они зависят в значительно большей степени от материала объекта, на который их наносят и который они должны украшать, и от инструментов, которыми они воспроизводятся, чем от силы художественной фантазии туземцев. Так как много орудий и утвари папуасов делается из бамбука и тростника, то орнаменты на этом материале составляют большую долю их орнаментов вообще. Гладкая поверхность бамбука и тростника особенно пригодна для нанесения прямолинейного орнамента, поэтому прямолинейность и составляет характерную особенность большинства папуасских орнаментов. Эта особенность зависит, однако, вполне от свойств материала. Мне известно из опыта, как трудно чертить или нарезать на бамбуке круги и волнистые линии, тогда как прямые линии наносятся, наоборот, очень легко. Главное орудие для этой цели - острые осколки кремня и раковины. Ими вырезывают или выцарапывают изящный орнамент на бамбуковых коробках для хранения извести, на палочках, заменяющих серьги, на тростниковых древках стрел, на бамбуковых гребнях и на многочисленных бамбуковых сосудах, составляющих хозяйство папуаса. Предмет, в орнаментации которого папуасы более всего проявляют свое уменье и свою фантазию, - это большой бамбуковый гребень, какой носят все мужчины. Орнаменты, вырезанные на бамбуке и зависящие, как сказано, от свойства материала, переносятся так же, как наиболее распространенные и известные, на другой материал, напр. на дерево и глину. Папуас следует общему всем людям свойству - лени. Он слишком ленив для того, чтобы придумывать что-нибудь новое, если условия позволяют ему не делать этого или даже поощряют его лень.

* В оригинале - "Einbildungs-Kraft" (сила воображения). - Ред

Я неоднократно видел резьбу по дереву и орнаменты, выдавленные на глине, которые в точности воспроизводили орнаменты, на бамбуковых изделиях. Но на деревянных изделиях иногда вырезаются и узоры иного рода, а именно - состоящие из кругов и волнистых линий. Так как дерево трудно поддается обработке первобытными папуасскими инструментами, то такие орнаменты встречаются реже, но в то же время они и сложнее. Простой черты осколком кремня уже достаточно для того, чтобы на бамбуке получилась ясная линия, тогда как дерево, обрабатываемое тем же инструментом, требует для воспроизведения на нем узора сильного нажима, старательного вырезывания или скобления. При этом уже все равно, прямая или кривая линия, поэтому получаются и криволинейные орнаменты. Но так как на орнаменты по дереву папуасы употребляют больше времени и старания, то они и выходят тоньше и разнообразнее. Деревянные предметы, на которые наносится такой орнамент, - табиры, копья, барабаны. Подобные же узоры, но более крупные, вырезают на лодках и изредка на хижинах. При этом рисунок сначала грубо вырубается каменным топором, а затем отделывается при помощи острых осколков кремня.

Что степень художественности орнаментации зависит у папуасов главным образом от употребляемых для этого инструментов и что орнаменты довольно однообразны не от недостатка силы воображения или уменья, стало для меня очевидным, когда они начали собирать валявшиеся около моей хижины осколки стекла и без моего указания пользоваться ими как важным новым инструментом. Я мог убедиться, что вследствие того возникли новые оттенки и новые вариации некоторых видов орнамента по дереву. До тех пор, пока я не ввел у них железных орудий и пока у папуасов не имелось ничего аналогичного настоящему ножу, их орнаменты, которые они вдавливали, оттискивали или врубали в дерево, нельзя было назвать резьбой в настоящем-смысле этого слова. Естественно поэтому, что орнаменты по дереву у папуасов берега Маклая представляются менее дифференцированными и разнообразными, чем у других меланезийцев, которые уже пользуются железными орудиями, получая их от малайцев и европейцев. Теперь, когда и у папуасов имеются железные ножи и топоры, наступает и в этом отношении новая эра в их искусстве, и я не сомневаюсь, что новые и более сложные орнаменты вытеснят постепенно примитивные. Я рад, что у меня сохраняются точные копии с первых опытов изобразительного искусства у народа, жившего еще в 1871 г. в каменном веке.

Из утвари немалую часть составляют гончарные изделия, но так как все гончарное дело находится в руках женщин. а у женщин отсутствует либо интерес к изящному, либо художественный вкус, то все глиняные сосуды совершенно лишены орнамента. Так как глина - материал для орнаментации вполне подходящий, то отсутствие на ней украшений зависит, по-моему, исключительно от отсутствия художественного вкуса и фантазии у папуасских женщин. Много раз, осматривая гончарные изделия на о. Били-Били, я убеждался, что не недостаток времени был причиной отсутствия на них украшений, а отсутствие интереса к искусству. "Для чего? Это излишне", - говорили женщины, что, однако, не мешало двум мальчикам находить удовольствие в воспроизведении примитивного орнамента вдавливанием ногтя по краям горшков. Практический смысл, направленный "только на полезное", проявляется уже у папуасских женщин.

2. Начатки идеографического письма. Многие рисунки, сделанные цветной глиной, углем или известью на дереве и коре и представляющие грубые изображения, приводят к поразительному открытию, что папуасы берега Маклая дошли до идеографического письма, хотя и очень примитивного. Почти все рисунки, виденные мною, относятся к этой категории; они долгое время служили для меня загадкой, пока один случай (не моя проницательность) не разрешил вопроса. Этот род произведений искусства носит совсем иной характер, чем первый - простые орнаменты. По большей части рисунки эти исполнены грубо, на скорую руку, и совершенно непонятны для постороннего. В соседней дер. Бонгу я нашел на фронтоне буамбрамры ряд щитов из влагалищ листьев саговой пальмы. Эти щиты были украшены грубыми рисунками наподобие иероглифов, изображавшими рыб, змей, солнце, звезды и т. п. в различных комбинациях. Эти 6 щитов сильно меня заинтересовали, но я не мог понять их значения. Открыл я их в первое время моего пребывания на Новой Гвинее, когда я не мог ни удовлетворительно объясняться, ни понимать по-папуасски, чтобы просить разъяснения. В других деревнях я также видел на стенах некоторых хижин рисунки, сделанные красной и черной краской; встречал подобные же фигуры на стволах деревьев в лесу, вырезанными на коре, но вследствие их простоты и в то же время разнообразия еще менее понятные. На широком дощатом крае больших лодок, приходивших с Били-Били, Ямбомбы и с о-вов архипелага Довольных людей, я тоже часто видел нарисованные и вырезанные фигуры в том же роде. Все эти изображения не служили, повидимому, орнаментами в тесном смысле этого слова; однако их значение оставалось для меня неясным, пока однажды, много месяцев спустя, я не получил неожиданно разрешения загадки во время одного моего посещения Били-Били. Здесь, по случаю спуска двух больших лодок, над которыми туземцы работали несколько месяцев, был устроен праздничный пир. Когда он близился к концу, один из присутствовавших молодых мужчин вскочил, схватил уголь и начал рисовать ряд примитивных фигур на толстой балке, лежавшей неподалеку на площадке. Фигуры эти были очень похожи на те, которые меня уже давно интересовали. Я следил с любопытством за работой импровизатора-художника и скоро получил разъяснение рисунка, а одновременно и вообще фигур, значение которых мне долго представлялось загадкой.

Две первые фигуры, нарисованные туземцем, должны были изображать две новые лодки, стоявшие наполовину на берегу, наполовину в воде. Затем следовало изображение двух зарезанных для пира свиней, которых несли мужчины привязанными к палке. Далее было показано несколько больших табиров, соответствовавших числу блюд с кушаньями, которые были предложены нам в этот день. Наконец, была изображена моя шлюпка, отмеченная большим флагом, две большие парусные лодки с о-ва Тиара (архипелаг Довольных людей) и несколько малых пирог без парусов, принадлежавших ближайшим соседям Били-Били. Эта группа должна была изображать присутствовавших на обеде гостей. Рисунок был мне подробно разъяснен художником и его друзьями, которые, следуя данному примеру, расцвечивали рисунок красной глиной и известкой. Изображение должно было служить воспоминанием о происходившем празднике; я его видел еще месяцы спустя.

Мне стало ясно, что это изображение, которое с трудом можно было назвать рисунком, равно как и все изображения в том же роде, виденные мною раньше, должны быть рассматриваемы как зачатка примитивного образного письма, и мои последующие наблюдения только подтвердили такое предположение. Значение этих импровизированных рисунков неизвестно и непонятно другим, не бывшим при их начертании; они являются произведениями небольшой группы лиц и даже одного смышленого человека и относятся к какому-нибудь особенному событию. Так, напр., я не мог получить разъяснения рисунков в Бонгу.

После сделанного мною открытия я с большим интересом продолжал наблюдения в том же направлении. При всяком удобном случае я побуждал своих друзей зарисовывать разные события и скоро увидел, насколько различными выходят у них изображения самых обыкновенных вещей и насколько велика их условность, решительно не дающая возможности понимать это примитивное письмо посторонним. Приведу пример: мужчина изображался (даже одним и тем же художником), во-первых, в виде грубой человеческой фигуры*; во-вторых, в виде лица с глазами и большим ртом; в-третьих, в виде гребня с пучком

* Такое изображение уже само по себе очень варьирует. В одном случае оно было детально, можно было ясно различить физиономию, видны были даже 5 пальцев на каждой руке. В другой раз мужчину должен был изображать крест с кружком наверху; иногда не проводится даже поперечная линия, изображающая руки, пока, наконец, понятие о мужчине не выражается одной простои вертикальной линией

перьев*; в-четвертых, в виде мужского полового органа**. Кроме этих четырех изображений понятия "мужчина", я уверен, было еще много других, или во всяком случае они могли существовать.

Подобными изображениями не ограничиваются мнемонические средства папуасов берега Маклая. В каждой деревне можно видеть висящие кости***, скорлупы кокосовых орехов****, пучки сухих листьев*****, пустые корзины****** и т. д. Все это должно напоминать о каком-нибудь событии, но смысл всего этого вполне понятен только жителям данной деревни, иногда лишь отдельным группам их и даже только единичным лицам; поверхностный путешественник может их едва заметить. В каждой буамбрамре висят нижние челюсти свиней и собак, черепа рыб. разных сумчатых и т. д., - на память о различных празднествах, удачной рыбной ловле, охоте и о посещении друзей. Это - настоящие календари прожитых месяцев и годов, которые, хотя и отмечают события очень наглядно и просто, однако могут иметь значение лишь для отдельных лиц и большею частью только для одного поколения.

3. Скульптура из дерева. К этой категории принадлежит немалое число скульптур, которых нельзя назвать собственно идолами, но которые во всяком случае представляют фигуры, стоящие в тесной связи с религиозными идеями папуасов. Почти в каждой деревне я видел такие телумы*******, внимательно их осматривал, узнал их названия и зарисовал не менее двадцати штук.

Эти скульптуры представляют, по моему мнению, большой интерес, потому что они могут дать некоторые указания относительно родства между меланезийскими племенами********. Заслуживают они также особенного внимания и как художественные произведения каменного века. Я не хочу входить здесь в описание отдельных фигур, так как даже беглый набросок может дать лучшее представление, чем подробное описание.

* Гребнем с пучком перьев изображался полноправный мужчина (тамо) в отличие от молодых людей (маласси), не носящих перьев, а лишь одно петушиное перо; маласси поэтому изображались в виде гребня с петушиным пером.

** Чтобы отличить мужчин от женщин, которые изображались я виде женского полового органа.

*** На память о большом пире. **** На память о более скромном пире, для которого не резали животных.

***** На память о посещении; обыкновенно их вешает сам же друг. ****** На память о подарке, принесенном друзьями из другой деревни; обыкновенно вешают корзину, в которой принесли подарок, на ближайшем дереве в виде воспоминания, а отчасти и для того, чтобы напомнить об ответном подарке.

******* Название этих деревянных фигур на наречии дер. Бонгу. ******** Это, наверное, то же самое, что и так называемые "корвары" в Дорэ (Голландская Новая Гвинея).

Телум; сделанное из дерева обрядовое изображение.
Деревня Бонгу 1877 г.

Точные снимки с них я имею в виду опубликовать в своем иллюстрированном сочинении о береге Маклая. Здесь я отмечу только некоторые их особенности.

Телумы - это сделанные из дерева, реже из глины, изображения человеческих фигур обоего пола. Почти все они имеют своеобразные украшения на голове, а на мужских фигурах половые части достигают обычно огромных размеров. Почти у всех высунут язык, соединенный у многих фигур с penis'oм. Эти особенности изображения можно назвать характерными. В Энглам-Мана я нашел своеобразный телум, представлявший человеческое тело с головой крокодила, на которую была надета в виде шляпы черепаха. В этой же деревне оказался еще один телум, бросившийся мне в глаза: то была человеческая фигура, державшая в обеих руках таблицу, покрытую различными рисунками. При ближайшем расспросе я узнал, что это была копия со старинного телума: знаки на таблице представляли, вероятно, непонятые фигуры оригинала. У всех фигур нос был продырявлен, как у папуасов. Каждый телум, а их во всякой деревне имелось несколько, носит свое особое название.

Значение этих деревянных статуй я не мог вполне выяснить. Как сказано выше, они, наверное, находятся в некоторой связи с религиозными представлениями. В некоторых горных деревнях я нашел большие камни, почитаемые как телумы. Если рассматривать эти изображения с тощи зрения искусства, то они также доказывают художественные способности папуасов, их большое терпение, равно как и путь, которым простой орнамент переходит в барельеф, а затем через горельеф в фигуры. Папуасское искусство каменного века доказывает вполне эту последовательность. Я много раз наблюдал различные стадии изготовления этих фигур, причем нередко такие фигуры остаются незаконченными. У меня есть значительное количество рисунков, иллюстрирующих сказанное.

О СУЕВЕРИЯХ И СВЯЗАННЫХ С НИМИ ОБЫЧАЯХ

Сообразно сказанному выше (стр. 88 - 89) приведу отдельные наблюдения, не вдаваясь в разъяснения и предположения.

Привожу выдержки из моего дневника.

...Я подошел со своими спутниками к дер. Теньгум-Мана. Желая отдохнуть (было очень жарко), я остановился на несколько минут в тени; в это время один из моих спутников сломил ветку со стоявшего по соседству дерева и, отвернувшись в сторону, что-то над ней нашептывал некоторое время, потом обошел всех членов нашей компании, причем немного поплевал каждому на спину и дал веткой несколько ударов. Вслед за этим он пошел в лес и зарыл эту ветку в самом густом месте, под хворостом и сухими листьями. Ветка эта должна была защитить нас от всякой измены и опасности в Теньгум-Мана.

...Когда мы, я и мои папуасские друзья, утром были готовы к выступлению и когда наш хозяин закончил приготовление завтрака, я заметил, что он долго нагибался над горшками с таро и бататами, долго шептал над ними и продолжал что-то говорить, раскладывая кушанье по табирам. Потом он сплюнул на обе стороны и перебросил за спину несколько кусков сваренных плодов. Туземцы держали себя серьезно и молчали во время этой процедуры. На мой вопрос: "Что это значит?" я получил ответ: "Это делается для того, чтобы мы благополучно дошли до дому и чтобы люди Энглам-Мана, которые будут нас провожать, счастливо вернулись в свою деревню"... Я бросил несколько кусков пищи, покрытых муравьями, на землю; сидевшие рядом со мною папуасы просили меня этого не делать, так как здесь нет собак, которые бы их съели; если же куски бау будут так валяться, то кто-нибудь из нас может умереть.

Мандюри - завернутый лист растения, применяемый в качестве оберега (оним) после празднества

...Особенно они испугались, когда я бросил остатки кушанья в огонь! Позднее, при другом таком же случае, мне сказали, что много людей умерло от того, что враги последних, сидя за их очагом и бросая что-то в огонь*, сделали огонь и дым вредоносными.

* Это "что-то" может быть плодами, листьями, дровами и т. п. - всем, что, благодаря заклинаниям, приобрело особую, вредную или полезную силу.

383

...У Богге (мужчина из Энглам-Мана) болел живот. Он ходил меланхолично взад и вперед и держал в руке зеленую ветку. При каждом повороте он говорил что-то долго ветке и, продолжая ходить, ударял слегка веткой по животу и по пояснице. Повторив эту операцию много раз, он закопал ветку в землю.

...Бугай пришел в Бонгу, когда я был там, чтобы взять у Саула* лекарство для своей больной жены. Он дал Саулу сахарного тростника. Саул взял, сделал несколько шагов в сторону и начал шептать над тростником, что не мешало ему (так как его шептанье продолжалось долго) принимать участие в беседе присутствовавших и время от времени самому вставлять слово. Наконец, он завернул сахарный тростник в лист и передал его Бугаю, который отправился довольный домой. Саул сказал мне, что это был "оним" (лекарство) для жены Бугая, больной лихорадкой.

...В Горенду меня опять настойчиво упрашивали приказать дождю перестать, так как от этого сильно страдают плантации. В сотый раз я повторял, что этого не могу, но мне продолжали возражать и упрекать меня в том, что "Маклай не хочет". - "Так я еще раз сегодня попытаюсь", - сказал один туземец. Он взял кусок корня "ли" (Lingiber officinale) и, бормоча себе что-то под нос, начал его жевать, потом вынул кусочек разжеванного корня изо рта и, завернув его в лист, бросил в огонь. Выйдя затем из хижины и продолжая говорить, он поворачивался поочередно к каждой из четырех сторон света, выплевывая при этом жвачку.

...В Били-Били я много раз видел туземцев, стоявших на берегу и произносивших какое-то заклинание, чтобы прекратился "караг" (сильный норд-ост).

...Туй пришел сегодня ко мне и жаловался, что в Бонгу нет больше бау для еды и что бау очень плохо растет; в этом виноват, продолжал он, один человек, у которого умер сын. Когда я пожелал узнать, какое отношение имеет смерть ребенка к урожаю бау, Туй сказал мне: "Да старик зол на всех и сделал оним, чтобы люди Бонгу не ели бау, так как его сын не будет уже его есть".

...И здесь я нашел широко распространенное поверие, что писание портрета влечет за собою смерть; только сравнительно значительными подарками мог я побороть страх мужчин, но не женщин.

Мне пришлось бы зайти слишком далеко, если бы я начал приводить все примеры суеверий; я удовольствуюсь поэтому только приведенным.

* Не только у моего доброго приятеля Саула из Бонгу было семитическое имя, но я встретил здесь также имена: Каин, Саломея, Гассан и др.

Табу*. Существование обычая табу стало мне особенно ясным вследствие отношений и прав женщин к мужчинам. Они не смеют ходить в буамбрамру, не могут присутствовать почти на всех празднествах, и все кушанья, приготовленные для пиров, равно как и напиток кеу, строго запрещены женщинам и детям. Места для сборищ мужчин, музыка, даже слушание музыки и все музыкальные инструменты для женщин также табу. Как только дети или женщины услышат поблизости ай** (музыкальный инструмент), они должны бежать. Ай вносят в буамбрамру и выносят из нее только тщательно завернутыми, чтобы женщины или дети как-нибудь их не увидели. Я спрашивал папуасов много раз, почему женщины не смеют присутствовать при ай. "Нельзя, женщины и дети заболеют и умрут", - был неизменный ответ мужчин, которые были действительно в этом уверены по крайней мере некоторые).

МУЗЫКА И ПЕНИЕ

Прежде чем перейти к празднествам папуасов, имеющим, повидимому, в их однообразной жизни большое значение, я должен сказать несколько слов о разнообразных музыкальных инструментах. Всеми этими инструментами, носящими общее название "ай", могут пользоваться только мужчины. Женщинам и детям строго запрещено смотреть на них и даже слушать вблизи.

Музыкальные инструменты бывают следующие:

1) Ай-кабра й - бамбук длиной около 2 м и больше, поперечником около 50 мм, перегородки в его междоузлиях удалены, так что весь бамбук представляет одну длинную трубу. Бамбук берут в рот, причем большой размер отверстия, повидимому, нисколько не затрудняет папуасов; они в него дуют, кричат, воют, ревут и т. д. Целыми часами упражнялись в этом папуасы на своих праздниках, и звук инструмента, похожий на многоголосый вой, можно было слышать на берегу в тихие ночи, если не было противного ветра, на расстоянии 2 - 3 миль. Этот простой инструмент называется "ай-кабрай". Кабрай на папуасском языке значит попугай с громким и крикливым голосом.

* Вот пример моего недостаточного знания папуасского языка. Несмотря на все старания, мне не удалось узнать туземного названия "табу", мне нехватало слов или папуасам недоставало способности выразить ясно и объяснить мне то, что я желал знать. Что обычай табу существует на Новой Гвинее и там соблюдается, для этого у меня есть много доказательств; лично мне страх нарушения табу был много раз весьма полезен.

** А и - общее название празднеств, устраиваемых в лесу, в которых могут участвовать только мужчины; О них я буду говорить более подробно после. Ай называются также почти все музыкальные инструменты, употребляемые тоже только мужчинами.

Музыкальные инструменты:

1 - ай-кабрай, бамбуковая труба; 2 - тюмбин, бамбуковая флейта 3 - илоль-ай, труба из выдолбленного корня дерева; 4 - орлан-ай, ручка со шнурками с нанизанными на них скорлупками орехов орланов; 5 - мунки-ай, скорлупа мелкой разновидности кокосового ореха

2) Мунки-ай - такой же простой и такой же уши раздирающий инструмент. Это - скорлупа мелкой разновидности кокосового ореха, продырявленная сверху и сбоку. Дуя в верхнюю дыру и попеременно закрывая и открывая пальцем боковые отверстия, производят очень пронзительные и свистящие звуки. Часто мунки-ай украшены художественным, тщательно вырезанным орнаментом.

Папуас, играющий на флейте

3) Xоль - ай - кривой или прямой духовой инструмент вроде трубы из выдолбленной тыквы (Lagenaria). На нем играют подобно тому, как и на ранее описанных.

Три приведенных выше "ай" не духовые инструменты, во всяком случае их нельзя сравнить с европейскими духовыми инструментами. Скорее всего они напоминают корабельный рупор, так как все они служат только для усиления человеческого голоса. В них говорят, кричат, визжат, воют, бормочут, кряхтят, свистят и т. д. Произведенные звуки чрезвычайно разнообразны и своеобразны. И я ни до, ни после не слышал ничего подобного.

4) Орлан - ай - состоит из ручки, к которой прикреплен ряд шнурков с висящими на них пустыми и просверленными скорлупками орехов орлана. При встряхивании скорлупки приходят в соприкосновение и производят шум и стук, который можно изменять, увеличивая или уменьшая число скорлупок и скорость движений; от глухого шума, похожего нa шелест листьев, можно переходить к сильному crescendo, и в этом варьировании темпа папуасы находят большое удовольствие.

5) Окам - барабан из выдолбленного древесного ствола; верхняя часть его затянута кожей монитора, нижний конец остается открытым. Окам - излюбленный инструмент папуасов; по нему барабанит сам танцор во время пляски; вместе с тем окам может служить образцом папуасского искусства, так как изготовление его требует много труда.

Кроме того, папуасы умеют применять и многие другие предметы в качестве музыкальных инструментов. Так, они пользуются для производства музыки различными листьями, держа их между сложенными чашкой ладонями, и дуют в оставшееся между большими пальцами отверстие.

Вышеназванные инструменты употребляются только во время празднеств, устраиваемых в лесу, и ими никогда не пользуются в другое время.

На тех празднествах, на которые допускаются женщины и дети, из музыкальных инструментов могут быть употребляемы только окамы. В качестве музыкальных инструментов пользуются еще междоузлиями бамбука, которыми барабанят по толстым древесным стволам, а также палками разной величины из различных древесных пород, которыми бьют одна о другую. Чем резче и громче тон, тем более он нравится. Так, напр., пронзительный звук моего свистка пришелся очень по вкусу папуасам, и когда они устраивали свои концерты, то почти всегда просили меня принять в них участие.

6) Тюмбин - бамбуковая флейта в 50 - 60 см длины и в 20 - 25 мм в диаметре - является любимым инструментом папуасской молодежи (маласси). Ее делают из междоузлия бамбука, сохраняя верхнюю и нижнюю перегородки; в нем имеется вверху и внизу по небольшому отверстию. Любители музыки не расстаются с тюмбинами и постоянно играют на них в одиночку или несколько человек вместе.

Сигнальным инструментом служат раковины Triton, просверленные с одной стороны. Посредством их, напр., оповещают о прибытии или отплытии лодок, приходящих с Били-Били или с архипелага Довольных людей.

Как уже сказано, все музыкальные инструменты, кроме тюмбина, окама и тритоновой раковины, запрещено употреблять и даже смотреть женщинам и детям. Даже всего, что стоит в связи с их изготовлением, должны избегать женщины и дети, как чего-то чрезвычайно опасного. Достаточно звука хотя бы одного из них, чтобы выгнать всех детей и женщин из деревни.

Вообще ай хранятся, подобно деревянным статуям, как нечто священное, и туземцы расставались с ними очень неохотно, лишь в виде исключения, когдя я выменивал их для своей коллекции.

Пение (мун) здешних папуасов чрезвычайно просто. Песни, которые поются соло или хором, состоят только из немногих слов, иногда из одного слова, которое все повторяется, причем мелодия очень мало варьирует. Приведу несколько примеров:

Бом, бом, мараре,
Мараре, тамоле,
Мара, мараре,

Бом, бом, мараре...
Мараре, мараре...
Бом, бом, мараре...*

О-о-о-о-е-е-е-е-е-е
Мареолан о-о-о-е-е
Лалаулан о-о-е-е-е...**

Горима рима...***
Горима рима... Рима... и т. д.

Это почти всегда импровизации, поводом для которых служат некоторые занятия, прибытие гостей и даже совершенно незначительные случаи. Более длинных песен я не слыхал.

* Саго, саго делают
Делают мужчины.

Делают, делают,
Саго, саго делают...

** Мареолан и Лалаулан - собственные имена.

*** Горима - название одной прибрежной деревни.

ПРАЗДНЕСТВА И ПИРЫ ПАПУАСОВ

Время от времени папуасы устраивают большие пиры, характер которых несколько разнообразится в зависимости от места и времени года. Так как по желанию папуасов я присутствовал почти на всех пирах в трех соседних деревнях (Гумбу, Горенду, Бонгу) и каждый раз видел что-нибудь особенное и своеобразное, то я затрудняюсь дать общую картину этих пиров.

Празднества и все, что к ним относится, называются, как уже сказано, на наречии моих соседей ай. Ряд ударов в барум в известной последовательности возвещает соседним деревням о начале пира. Раскрашенные и увешанные украшениями папуасы собираются один за другим в известном, предназначенном для пиров, месте около деревни. Маласси выносят из буамбрамры посуду и музыкальные инструменты. Приносят корзины, наполненные бау и аяном; каждый мужчина деревни доставляет известное количество продуктов, которые он сам приносит на место и высыпает в общую кучу. Появление каждого, доставляющего свой взнос, встречается восклицаниями, сила крика соответствует дару.

Наконец, появляется главный объект пира - свинья, которую несут привязанной к палке двое мужчин****. Богато украшенную цветами (преимущественно красными цветами Hibiscus) свинью встречают громкими радостными криками и кладут на землю, после чего один из тамо, сказав довольно длинную речь, убивает свинью ударом копья. Напротив того, собак, которых также нередко едят во время пира, убивают иначе, именно - схватив за задние ноги и разбивая голову о ствол дерева. Кур, крыс, маленьких кускусов и других сумчатых убивают тем же способом. Убив свинью, ее палят на жарком огне, после чего тушу разрубают на разложенных на земле банановых листьях. Этот труд берут на себя несколько тамо, которые рубят кости своими каменными топорами и разрезают мясо бамбуковыми ножами. К этому времени молодые люди уже должны построить помост для варки. Он делается из положенных в два ряда бревен, подпертых камнями и предназначенных для установки горшков над огнем. Так как каждому участнику пира полагается отдельный горшок, то нередко на помосте скопляется до сорока - пятидесяти горшков, каждый приблизительно 30 см в диаметре. При всех этих приготовлениях папуасы проявляют значительную сообразительность и знание преимуществ разделения труда.

**** Папуасы умеют очень ловко привязывать этих животных к палкам; животное висит вытянутым, спиной кверху; ноги и хвост прикреплены очень крепко к палке ротангом. В этом относительно удобном положении животные выдерживают целые дни.

Я часто удивлялся, как быстро и целесообразно все приготовлялось, без всякой толкотни и крика. Одни устраивали помост, другие ставили горшки, третьи были заняты собиранием и ноской дров, некоторые носили воду из соседнего ручья, другие приносили в бамбуковых стволах морскую воду. Каждая группа имела свое занятие: один клал в горшки по сухому листу (большей частью Artocarpus), чтобы кушанье не пригорало; другой наливал пресной воды; еще один приливал немного морской, в то время как другие наполняли наполовину горшки бау и аяном.

За это время тамо распластали тушу, и каждый, вызываемый по имени, получает свою порцию, сообразно своему возрасту и положению. Тамо из соседних деревень получают самые большие части. Кроме того, участники пира дают один другому подарки в доказательство своей дружбы.

Розданные куски кладутся в соответственные горшки, которые после этого наполняют доверху разными сортами овощей. Затем горшки покрываются листьями и скорлупой кокосового ореха. Теперь начинается разведение огня, совершающееся так же систематически, как и все прочее. Один кладет сухие поленья, другой приносит еще дров для подкладывания в огонь и колет их, третий зажигает огонь, отдельно под каждым горшком. Нередко костер, разведенный под помостом, достигает более 30 шагов длины.

Папуас, участник обрядового
танца во время празднества
мункаромром в дер. Бонгу,
берег Маклая

Хотя у всех было свое дело, тем не менее каждый находил время в промежутках между делом позабавить общество музыкой, так что с самого Цачала пира, не переставая, раздавались рев, свист, трескотня погремушек и т. д., что немало способствовало общему веселью. Когда зажигается костер, начинается новое занятие. Приносятся зеленые кокосовые орехи для приготовления любимого десерта - мунки-ля. Сняв с орехов волокнистую оболочку, их раскалывают пополам одним ударом продолговатого камня и собирают находившуюся в них жидкость в табир. Расколотые половинки раздаются присутствующим, и каждый начинает скоблить орех своим яруром и бросать натертое в табир, смешивая с молоком кокосового ореха, пока табир не наполняется кашицеобразной белой массой до краев. Одновременно начинается приготовление напитка кеу*. Свежие листья и молодые ветки просто жевались, старые, твердые корни разбивались и разрыхлялись камнем; все молодые люди в это время 'представляли собою жевательные машины. Набрав пол- | ный рот, они работали зубами, как настоящими жерновами, с сильным напряжением жевательных мышц. Если кто-нибудь уставал раньше, чем масса была достаточно размягчена, то он выплевывал ее себе на руку, скатывал из нее комки и передавал другому, чтобы тот довел жевание до конца. Часто для жевания пользуются мальчиками: молодые люди идут в деревню, заставляют мальчиков, не имеющих права участвовать в ай, нажевать кеу и приносят нажеванное об-

ратно на место пира. Один тамо делает тем временем аппарат для фильтрования кеу, состоящий из Двух скорлуп кокосового ореха, из которых верхняя, образует воронку, а нижняя, большая, служит резервуаром. Вместо фильтра кладут над отверстием немного мелко истертой травы. Молодые люди - "жевательные машины" - подают один

* Ближайшее исследование привезенных с берега Маклая листьев кеу и сравнение их с листьями растения кава, полученными мною из Апии (Уполу, архипелаг Самоа), побудили д-ра Шеффера (директора Ботанического сада в Бюйтензорге) формулировать свое мнение следующим образом: доставленные с берега Маклая растения кеу принадлежат к двум различным видам Piper; ни один из них не тождествен с кавой о-вов Самоа; остается, впрочем, вопрос, действительно ли листья, присланные с Уполу, принадлежат Piper methysticutn.

Во всяком случае, три растения (два с берега Маклая и одно с архипелага Самоа) составляют три разных вида.

за другим комки разжеванного кеу, смоченные как можно обильнее слюной; тамо отжимает эти комья рукой в воронку. Часто тамо отдает молодому человеку обратно выжатую массу для повторного смачивания слюной или смачивает сухую массу водой, чтобы еще раз ее выжать. К фильтрату, представляющему серо-зеленоватую массу, приливают немного воды и потом дают постоять. Проголодавшиеся за время приготовления папуасы производят еще более шумную музыку, видимо, чтобы заглушить голод, либо чтобы выразить при помощи музыки свой хороший аппетит.

Наконец, из деревни раздаются 2 - 3 коротких удара в ба-рум, - это знак, что пища готова.

Последовательность кушаний определенная. Прежде всего собираются все тамо и несколько, но отнюдь не все, маласси и окружают приготовляющего кеу и его аппарат. Рядом очищают на небольшом пространстве землю от травы и сухих листьев, и один из присутствующих делает нижним концом своего копья несколько неглубоких ямок в земле. Каждый, кто пьет кеу, имеет для этого напитка особую чашку, которую хранит в гуне. Это - скорлупа маленького кокосового ореха, покрытая с наружной стороны орнаментом и окрашенная в черный цвет. Внутренняя поверхность чашки покрыта зеленовато-серым налетом. Это - результат обычая, не допускающего мытья и чистки чашек для кеу. Чашки ставят в ямки, сделанные копьем в земле, и из большой чаши разливают по ним густую серо-зеленую жидкость. Перед тем, как пить кеу, сидящие кругом папуасы плюют, кашляют и чистят различными способами рот. Сперва подают чашку самому старому тамо, потом - остальным, по очереди, устанавливаемой в зависимости от почета, каким каждый пользуется в своей деревне или у своих соседей.

Напиток кеу очень горек; это показывают уже разнообразные гримасы, которые делают папуасы, когда его пьют. Большинство пьющих кеу встает и, осторожно держа в руке свои полные до краев чашки, отходит к краю площадки, где, отвернувшись от остальных и сдвинув свои мал и немного в сторону, опорожняет чашки и одновременно мочится. Этот обычай особенно строго соблюдается стариками. Теперь все общество занято пищей, переложенной в это время из горшков в табиры. Утолив голод, принимакпся за тертый кокосовый орех - мунки-ля.

В обычае предлагать друг другу самые вкусные куски. Так, напр., очень ценимая свинина раздается только маленькими порциями (туши должно хватить на две-три деревни), потому гости предлагают один другому кусочки мяса, чтобы выразить этим свою особенную дружбу. Если свинья особенно-мала, то мясо ее получают только тамо; в этом случае свинина запрещается всем маласси, - она для них табу, и молодые люди ни за что не возьмут ее ни кусочка. Они убеждены, что если нарушат это запрещение, то заболеют или с ними случится какое-нибудь несчастье. Для них оказываются запрещенным в этом случае даже овощи, сваренные в одном горшке со свининой, подобно тому как все сваренное или поедаемое на месте пира запрещено женщинам и детям в деревне. В заключение празднеств жуют бетель и курят.

Выше я забыл упомянуть о табаке и пинанге, хотя оба обычая - жевать пинанг и курить табак - очень распространены на берегу Маклая. Арековая пальмане растет обильно на берегу; кроме архипелага Довольных людей и некоторых горных деревень, она редко где встречается.

Процедура жевания пинанга следующая: разжевав пинанг, туземцы берут отточенной костью, хранимой в бамбуковой коробке или в сосуде из тыквы (калебасе), немного извести и кладут ее в рот, снимая зубами с кости, после чего жуют листья "сири"*.

* Малайское название листа бетеля. - Ред.

Хотя табак (туземное название "казь") здесь хорошо растет и разводится в большом количестве по всему берегу, тем не менее папуасы очень любили и высоко ценили привезенный мною прессованный американский табак. Почти при каждом празднестве я дарил им табак. После еды его разрывали на листочки, сушили над огнем, разделяли на мелкие кусочки и делали сигаретки, завертывая табак в зеленые листья, также высушенные на огне. Часто также употребляли этот табак в смеси с туземным. При курении папуасы глотают дым и выпускают его через нос. Одна сигаретка обходит кругом целый ряд курильщиков.

Ай, наряженный участник
празднества сель-мун в
деревне Гумбу, берег Маклая

Завзятые любители музыки продолжают и после еды свои упражнения, тогда как другие, нетвердо держащиеся на ногах от кеу или отягченные слишком обильной пищей, ложатся и скоро засыпают. Другие, также осовевшие, хотят все-таки бодрствовать, что им стоит большого труда, так как их веки то и дело смежаются. Против этого папуасы изобрели, однако, одно средство, обыкновенно помогающее. Сонливый любитель кеу обращается к приятелю, который предпринимает следующую операцию: травкой он раздражает роговицу и конъюнктиву до тех пор, пока глаза сони не наполняются слезами. Операция повторяется несколько раз, после чего, по уверению папуасов, сонливость проходит. Операция считается очень приятной, но помогает ли она всегда, - это другой вопрос.

Случается, что туземцы не довольствуются одним пиром и посредством новых приношений или совместной рыбной ловли добывают провизию для нового пира. При ай главное - еда; чтобы отделаться от надоедливых женщин и детей, которые бы потребовали тоже свою долю, и чтобы есть и тут без стеснений, мужчины употребляют для этого музыкальные инструменты в виде устрашающего средства, а женщины привыкли верить в их дурное действие. Приглашают мужчин из соседних деревень, чтобы с их стороны получить подобные приглашения при следующем случае. На память о прожитом ай в буамбрамре прячут нижнюю челюсть каждой зарезанной свиньи или собаки. Я нашел в некоторых буамбрамрах несколько дюжин таких воспоминаний.

В ноябре и декабре, когда папуасам приходится по условиям сезона меньше работать на плантациях, устраивается другой ряд праздников. Одни, доступные также только мужчинам, называются "ай-мун"; другие, устраиваемые в деревне, на которых разрешается присутствовать женщинам и детям, носят название "сель-мун". На ай-мун имеют место своеобразные маскарады. Приносятся на место праздника свежеокрашенные айдоганы*, которые играют при маскарадах выдающуюся роль. Ай-мун продолжается несколько дней, причем мужчины бывают особенно возбуждены. Днем и ночью, безразлично, чередуются маскарады, еда, музыка и т. д. То играет выдающуюся роль ай-мун, то сель-мун. Бывают также кочевки ай из одной деревни в другую; при этом между наступающим аем и мужчинами, участвующими в сель-муне, дело доходит до мнимой борьбы. Меня так заинтересовали эти празднества, что однажды я почти не спал три дня и две ночи, чтобы присутствовать на одном из них в качестве зрителя. Однако рамки настоящих заметок не позволяют мне дать описание всего виденного.

"Мыс Уединения" на берегу Маклая на Новой Гвинее, 1872 г. "Тампат-Сусса", Кампонг Эмпанг, около Бюйтензорга, ноябрь 1875 г.

Напечатано: 1) "Путешествия", 1923, стр. 349 - 411; 2) "Путешествия-", т. 1, 1940, стр. 221 - 256; 3) на немецком языке в "Natuur-Kundig Tijdschrift voor Nederlandsch Indie", XXXV, 1875, стр. 66 - 93; XXXVI, 1876, стр. 294 - 333. Рукопись на русском языке в Институте этнографии АН СССР.

* Очень длинные телумы, состоящие из нескольких фигур, одна на другой, вырезанных из одного бревна.