ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Ясным июньским утром Билл попросил Саксон надеть костюм для верховой езды, чтобы испытать новую верховую лошадь.
- Я освобожусь не раньше десяти, - отозвалась она, - когда отправлю повозку со второй партией овощей.
Несмотря на то, что дело быстро развивалось, Саксон обнаружила неожиданные способности и так умело распределяла работу, что у нее оставалось много свободного времени. Она нередко забегала к миссис Хэйл, - теперь, когда Клара Хастингс вернулась и постоянно бывала у тетки, эти посещения доставляли Саксон особенное удовольствие. Молодая женщина расцвела в дружеской атмосфере этого дома. Она начала читать и старалась разбираться в прочитанном; выкраивала время для книг, для рукоделий и для Билла, которого нередко сопровождала в его разъездах.
Он был еще более занят, чем Саксон, ибо дела требовали его присутствия в самых разных местах, но он все-таки находил время следить за конюшней и за лошадьми жены. Билл стал настоящим деловым человеком, хотя зоркий взгляд миссис Мортимер при проверке его книг и обнаружил некоторые упущения в графе расходов. С помощью Саксон она в конце концов заставила его более тщательно вести записи, и теперь Билл и Саксон каждый вечер после ужина принимались за бухгалтерию. А потом, покончив с делами, Билл располагался в большом кресле, - он настоял на его покупке в первые же дни после заключения договора с кирпичным заводом, - Саксон усаживалась к нему на колени и тихонько перебирала струны укулеле. Иногда они подолгу беседовали о своих делах или строили планы на будущее. То Билл вдруг скажет:
- Знаешь, Саксон, я твердо решил заняться политикой. Стоит. Даю слово, стоит. И если на ту весну десяток моих упряжек не будет работать на постройке дорог и привозить мне денежки со всей округи, то я вернусь в Окленд и буду просить хозяина снова взять меня на работу.
То Саксон расскажет новости:
- Знаешь, между Калиенте и Элдриджем открывают первоклассную гостиницу; говорят, в горах хотят строить большой санаторий.
Или же:
- Вот ты провел воду на свой луг - теперь отдай его мне под овощи; я его арендую у тебя. Прикинь-ка, сколько ты мог бы вырастить на нем люцерны, и я заплачу тебе за нее по рыночной цене с вычетом расходов на выращивание.
- Ладно уж, бери, - Билл подавлял вздох. - Я так занят, что мне некогда заниматься пустяками.
Это была явная ложь: ведь нашел же он время поставить плотину и провести воду.
- Право, так будет лучше, Билл, - утешала его Саксон, зная, что тоска по широким пространствам владеет им сильнее, чем когда-либо. - Зачем тебе возиться с каким-то несчастным акром земли? Участок в сто сорок акров - другое дело! Мы непременно купим его, когда умрет старик Шэвон. Ведь этот участок на самом деле принадлежит к ранчо "Мадроньо"; когда-то они составляли одно целое.
- Я, конечно, никому не желаю смерти, - ворчливо заметил Билл, - но у него земля пропадает зря, и он только истощает ее своим непородным скотом. Я эту землю знаю всю, каждый дюйм. У него под лугами не меньше сорока акров, а воды в горах столько, что всю долину оросить молено. И кормов можно вырастить столько, что просто дух захватывает. Потом там есть по меньшей мере пятьдесят акров пастбища для моих племенных кобыл - и луга, и рощицы, и холмы... А еще пятьдесят акров у него под лесом - там и красивые уголки есть и дичь водится. Да и та старая глинобитная конюшня пригодится: покрыть ее заново, и в плохую погоду туда всю скотину можно загонять. Посмотри, какое никудышное пастбище за Пингом мне приходится арендовать для моих лошадей! А ведь они могли бы пастись на этих ста сорока акрах, если бы земля принадлежала мне. Интересно, не согласится ли Шэвон сдать ее в аренду?
В другие вечера Билл не заносился так высоко.
- Придется махнуть завтра в Петалуму, Саксон. На ранчо Аткинсона будет аукцион; может, удастся что-нибудь подцепить стоящее.
- Тебе все еще мало лошадей?
- Разве ты не знаешь, что у меня две упряжки возят лес для новой винодельни? А Барней растянул себе связки. Чтобы поправиться, ему долго придется не работать. А Бриджет совсем выбыла из строя. Мне это совершенно ясно. Уде я ее лечил, лечил... она и ветеринара сбила с толку. Да и другим лошадям не мешает передохнуть маленько. Серые все время на тяжелой работе. А чалый, видно, этой проклятой травы наелся. Мы думали, у него зубы не в порядке, оказывается - нет. Беречь лошадей и вовремя лечить их - это верный способ сэкономить деньги, ведь лошади самые неясные создания на свете. Если я соберусь с деньгами, то выпишу из Колюзы партию мулов; знаешь - таких рослых, сильных. Их у нас здесь расхватают, как горячие пирожки; мне-то они ни к чему, я их выпишу только на продажу.
Иногда Билл, будучи в более веселом настроении, принимался шутить:
- Кстати, Саксон, если уж разговор зашел о расчетах, то сколько, по-твоему, стоят Хазл и Хатти? Ну, их рыночная цена?
- Зачем тебе?
- Я тебя спрашиваю.
- Ну... столько, сколько ты заплатил за них, - триста долларов.
- Так. - Билл погрузился в размышления. - Они, конечно, стоят гораздо больше, но пусть будет по-твоему. А теперь возвратимся к нашим расчетам: может, ты мне выдашь расписку на триста долларов?
- Вот грабитель!
- Нисколько. Разве ты не даешь мне расписки, когда я уступаю тебе корм и сено? Всем известно, как аккуратно ты ведешь книги и заносишь в них каждый пенни, - продолжал он дразнить ее. - А раз уж ты такая деловая женщина, то тебе придется рассчитаться со мной и за этих лошадок. Я ими не пользуюсь уж не помню сколько времени.
- Но ведь тебе достанутся жеребята, - возразила она. - А мне в моем хозяйстве племенные кобылы ни к чему. В ближайшие дни Хазл и Хатти перестанут возить овощи, да и вообще они слишком хороши для такой работы. Присмотри мне другую пару вместо них. Вот на ту пару я тебе дам расписку, только без комиссионных.
- Хорошо, - согласился Билл. - Значит, я получу обратно Хазл и Хатти. Но уде ты, пожалуйста, выплати мне все за прокат, - ведь ты долго ими пользовалась.
- Если ты заставишь меня платить за прокат Хазл и Хатти, я предъявлю тебе счет за стол, - грозно заявила она.
- А если ты предъявишь счет за стол, я потребую с тебя проценты с денег, которые я вложил в этот дом.
- Не можешь, - рассмеялась Саксон, - это наш дом, наша общая собственность.
Он свирепо зарычал и сделал вид, будто задыхается от негодования.
- Удар прямо под ложечку! - пояснил он. - Сбила с ног! Но как это хорошо звучит, а? Наш дом... - Он с восторгом повторял эти слова. - Когда мы с тобой поженились, верхом наших мечтаний была постоянная работа, кое-какие тряпки да немного жалкой мебели... как бы за нее выплатить, потертую да обшарпанную. Если бы не ты, у нас никогда не было бы никакой "общей собственности".
- Какие глупости! А что я бы без тебя делала? Ты прекрасно знаешь, что это ты заработал деньги на наше обзаведение. И ты платишь жалованье Гоу Юму, и Чан Чи, и старому Юхи, и миссис Пауль, и все это твоих рук дело, о чем тут говорить.
Она ласково погладила его по плечам и мощным бицепсам.
- Вот они все это сделали, Билл.
- Какого черта! Твоя голова - она все сделала. Какой прок в моих мускулах, если бы не было головы, чтобы управлять ими? Только лупить штрейкбрехеров, избивать жильцов да выпивать, привалившись к стойке бара. Единственная умная вещь, до которой додумалась моя голова, - это жениться на тебе. Честное слово, Саксон, без тебя я бы пропал.
- Какого черта, Билл, - передразнила она мужа, к его великому удовольствию. - Что ждало бы меня, если бы ты не избавил меня от прачечной? Я бы оттуда не вырвалась. Ведь я была совершенно беззащитной девчонкой. Если бы не ты, я бы и сейчас там торчала. У миссис Мортимер было пять тысяч долларов, а у меня - ты!
- Женщине в жизни пробиться труднее, чем мужчине, - заметил он в заключение. - А я тебе вот что скажу: мы оба были нужны друг другу. Мы работали, как пара лошадок. Мы все делали вместе. Если бы нам пришлось действовать порознь, ты и сейчас гнула бы спину в прачечной, а я, в лучшем случае, служил бы в оклендской конюшне и слонялся бы по танцулькам.
Саксон стояла под "отцом всех мадроньо", наблюдая, как Хазл и Хатти вывозят из ворот полную повозку овощей, когда во двор въехал Билл, ведя на поводу гнедую кобылу, шелковистая шерсть которой вспыхивала в солнечных лучах золотыми искрами.
- Четырехлетка, породистая. Озорница, но без коварных штучек, - нахваливал Билл, остановившись рядом с Саксон. - Кожа тонкая, как папиросная бумага, морда атласная, но эта лошадь перегонит любого мустанга. Погляди, какие легкие! А ноздри! Зовут ее Рамона, - испанское имя: ее мать "Мореллита" моргановских заводов.
- И ее продают? - прерывающимся голосом спросила Саксон, восхищенно сжимая руки.
- Потому-то я и привел ее, чтобы тебе показать.
- Но за нее, наверно, хотят очень дорого? - продолжала Саксон: ей казалось невероятным, чтобы у нее могла быть такая изумительная лошадь.
- Это уже тебя не касается, - отрезал Билл. - Она будет куплена на деньги кирпичного завода, а не на деньги с твоих овощей. Скажи одно слово - и Рамона твоя. Ну как?
- Сейчас, подожди минутку.
Саксон попыталась вскочить в седло, но лошадь нервно под ней заплясала.
- Постой, сейчас я привяжу свою, - сказал Билл. - Она не приучена к женскому обществу, в этом все дело.
Саксон крепко сжала поводья, схватилась за гриву, поставила ногу в сапожке со шпорой на ладонь Билла и легко вскочила в седло.
- Она привыкла к шпорам, - крикнул ей вдогонку Билл, - испанская порода. Сразу не осаживай, обращайся спокойно. И поговори с ней. Она благородных кровей, сама понимаешь.
Саксон кивнула, стрелой вылетела за ворота и помчалась по дороге. Проезжая мимо калитки "Тихого уголка", она помахала рукой Кларе Хастингс и продолжала путь к ущелью Дикарки.
Когда Саксон вернулась, лошадь была вся в мыле.
Саксон обогнула дом, миновала вольеры, ягодные кусты и цветники и остановилась подле Билла, который, покуривая папироску, сидел верхом на своей лошади, у самой границы участка. Через просвет между деревьями они вместе взглянули на луг. Но это был уже не луг: он был разбит с математической точностью на квадраты, прямоугольники и узкие полоски, отливавшие всеми оттенками зеленого цвета. Гоу Юм и Чан Чи в широченных китайских соломенных шляпах сажали лук. Старый Юхи возился подле главной оросительной канавы, открывая мотыгой одни боковые канавы и закрывая другие. Под навесом, позади сарая, слышен был стук молотка, - это Карлсен, видимо, обвязывал проволокой ящики с овощами. Из дому доносилось сочное сопрано миссис Пауль, распевавшей псалмы, и жужжание сбивалки для яиц. Свирепый лай Поссума указывал, что пес где-то продолжает ожесточенную и безнадежную войну с белками. Билл затянулся и выпустил дым, не отрывая глаз от луга. Саксон почувствовала, что он чем-то встревожен. Его рука, державшая повод, лежала на луке седла, и Саксон мягко положила на нее свободную руку. Билл медленно перевел взгляд на взмыленную лошадь и, точно ничего не замечая, посмотрел на Саксон.
- Гм, - произнес он, словно просыпаясь. - Что касается интенсивного огородничества, то этим португальцам из Сан-Леандро теперь нечем хвастаться перед нами. Посмотри, сколько воды. Знаешь, эта вода кажется такой вкусной, что мне иногда хочется встать на четвереньки и всю ее вылакать.
- Еще бы! Это в таком-то климате и не нуждаться в воде! - воскликнула Саксон.
- И нечего бояться, что она убежит от нас. Если подведут дожди, под боком Сонома, она-то никуда не денется. Все, что нужно, - это поставить насос с мотором.
- Но ставить его и не понадобится, Билл. Я как-то спрашивала на этот счет старика Томсона. Он живет здесь с пятьдесят третьего года и уверяет, что в долине еще ни разу не было неурожая по случаю засухи. У нас дождь идет когда нужно.
- Давай покатаемся, - внезапно предложил он. - Ты ведь свободна?
- С удовольствием, но сперва расскажи мне, что случилось.
Он бросил на нее быстрый взгляд.
- Ничего не случилось, - пробурчал он. - Впрочем, я вру. Да и не все ли равно? Рано или поздно ты узнаешь. Достаточно поглядеть на старика Шэвона: ходит как очумелый. Его золотые залежи иссякли.
- Какие золотые залежи?
- Ну, да его глина. Это то же самое. Он получал с кирпичного завода по двадцать центов за ярд.
- Значит, конец и твоему договору на доставку глины. - Саксон сразу поняла размеры постигшей их катастрофы. - А что говорят на заводе?
- Там совсем носы повесили. Хотя и держат все в секрете. Целую неделю они рыли и бурили землю в горах, а их химик японец ночами сидел над анализами всякого мусора, который они к нему волокли. Ведь им нужно совсем особую глину для их кирпича, такую не везде найдешь. Эксперты, которые исследовали глину Шэвона, сделали глупейшую ошибку, а может, им лень было поставить как следует земляные работы. Во всяком случае они здорово переоценили запасы этой глины. Да ты не расстраивайся. Как-нибудь выкрутимся. Все равно ты ничем помочь не можешь.
- Нет, могу, - сказала Саксон. - Мы не купим Рамону.
- Это тебя не касается, - ответил он. - Я покупаю ее, и цена не имеет никакого значения при той крупной игре, какую я веду. Продать лошадей я всегда успею. Но они приносили мне порядочный доход, а этот договор с кирпичным заводом был и вовсе прибыльным делом.
- Слушай, а что, если бы сдавать лошадей напрокат для работ по прокладке дорог в нашем округе? - спросила она.
- Об этом я уже думал. И я тут своего не упущу. Есть слухи, что работы в каменоломнях возобновятся, а тот парень, который возил им камень, подался куда-то к Пюджет-Саунду. Не такая уж беда, если мне даже придется продать большую часть моих лошадей. У нас остается твой огород; это дело верное. Просто мы не сможем идти вперед полным ходом, как до сих пор. Вот и все. Теперь я уже не боюсь деревни. Пока мы добирались сюда, я понял, как много тут можно сделать. Нет, кажется, камешка на дороге, который бы нам не пригодился. А теперь скажи, куда мы поедем?
|
