Т.З. Семушкин. АЛИТЕТ УХОДИТ В ГОРЫ.

Книга вторая. Часть первая

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Алитет лежал в пологе на старенькой оленьей шкуре. Он неподвижно смотрел в потолок, лицо его было мрачно, и никто не решался с ним заговорить. Он лежал и думал:

"Что случилось на берегу? Почему люди становятся такими, какими никогда не были? Пожалуй, все это от учителя. Даже Гой-Гой любит бегать к нему. Сильный человек! К сильному всегда бегут. Но ведь он не товарами сильный человек? У него, кроме бумажек-рублей, ничего нет. Что это за сильные бумажки? И в торговой яранге начали торговать за рубли-бумажки".

Алитет достал из ящика бумажный рубль и долго вертел его в руках.

"Разве эта бумажка лучше песцовой шкурки?"

Он пренебрежительно бросил ее в ящик и опять уставился в потолок.

Алитет вспоминал вчерашний разговор с сыном. Гой-Гой весело рассказывал, что русский переселился от Ваамчо в свою деревянную ярангу. Учитель наставил там пять жирников, и Уакат еле успевает следить за огнем. При каждом зарождении луны учитель дает ей за это сильные бумажки-рубли, за которые привозят ей столько сахару, патронов, муки, табаку, будто она посылала лучшие песцовые шкурки. Вдобавок она еще родовой совет и за это получает рубли-бумажки. Она даже забыла дорогу в ярангу Алитета.

Наргинаут жалостливо посмотрела на мужа, взяла хорошую оленью шкуру и положила ее рядом с Алитетом.

- Чарли, - сказала Наргинаут, - эта шкурка помягче.

- Я перестал быть человеком, сильным товарами. Придется уходить в горы, надо привыкать к жесткой постели. Убери ее! - раздраженно крикнул он и ногой отшвырнул шкуру.

Дремавший в углу Корауге вздохнул, услышав голос Алитета. Он лениво потянулся к бубну и ударил по нему. Бубен зазвенел.

- Не надо! - сердито крикнул Алитет. - Думать мешаешь. Все равно духи перестали слушаться тебя.

Корауге с недоумением взглянул на него бесцветными глазами и положил бубен.

В пологе опять воцарилась тишина. Алитет напряженно думал:

"Непослушны стали люди. А Тыгрена? Она всегда подставляла свои уши, когда летели новости от русских; она бежала туда, где останавливались русские, и трудно было уследить за ней. А теперь она ни разу не заглянула к русскому. Учитель звал ее, она не пошла. Учитель пришел сам в ярангу, и Тыгрена не открыла уши для его слов. Все перевернулось, все перепуталось, как собаки в упряжке при быстром беге с горы".

Тыгрена жила в отдельном пологе, редко выходила из яранги и неустанно шила торбаза. Она примирилась со своей судьбой. Все равно теперь нет Айе. И она даже рассердилась, когда Алитету в русской фактории отказали в товарах. Только на два песца дали, а остальные Алитет привез обратно. Он не захотел отдавать пушнину за бумажки-рубли. Заскучал Алитет. Ездить перестал. Наверное, стыдно ему с пустой нартой ездить.

И в первый раз за все время Тыгрене вдруг стало жалко его.

Алитет пришел в ее полог, Тыгрена покорно взглянула на него.

- Не надо шить торбаза, - сказал он. - С одними торбазами не поедешь к кочевникам. Патронов нет, табаку нет, спичек нет. Осталась только таньгинская пища: мясо в железных коробках, фрукты, масло, лук, перец. - И Алитет, сморщив нос, добавил: - Кому они нужны?

Тыгрена молча смотрела на Алитета.

- Если Браун не приедет в это лето к ущелью Птичий Клюв, надо уходить в горы. Подальше от русских. Их много прибавилось на побережье за этот год. Кочевать надо. Соберу всех оленей, собью их в одно стадо. Мало только оленей. Наверное, две тысячи. Смеяться будут кочевники. Еще надо купить. За песцов надо купить оленей. - И, с грустью покачав головой, добавил: - Только не станут продавать оленей за песцовые шкурки. Им товары нужны.

От тяжкого раздумья лицо Алитета покрылось испариной. Он присел на оленью шкуру рядом с Тыгреной.

- Ты слышал, Чарли, новость? - называя его новым именем, спросила Тыгрена. - На реке Кувэт объявился какой-то новый русский. Из горячего железа делает ножи и топорики. Всем делает, кто принесет кусок железа, а железа у людей нет. Из старых топориков делает новые.

- Откуда эта новость? - оживленно спросил Алитет.

- Приезжий кочевник говорил. Очень хорошие топорики, какие любят оленеводы.

Алитет задумался, и лицо его сразу повеселело.

- Ты сама слышала эту новость?

- Да, я сама слышала.

Алитет подбежал к своему складу и ногой стал разгребать снег. Здесь лежала груда полосового железа, брошенного американской шхуной. Когда-то контрабандисты привезли его, но Алитет не дал за него ни одной шкурки, и американцы бросили железо, чтоб не везти обратно.

Теперь Алитет смотрел на железо горящими глазами и что-то шептал. Схватив железную полосу и выдернув ее из снега, он почувствовал, как к железу прилипла рука. Алитет бросил полосу и, посасывая ссадину на пальце, зашептал:

- Один нож - один олень, один топорик - три оленя.

К вечеру он нагрузил одну нарту железом, другую - таньгинской пищей: маслом, фруктами; сверху положил мешок с песцами и, забрав сына Гой-Гоя из школы, в ночь выехал на двух нартах в устье реки Кувэт.